Служба иконе Божией Матери «Неопалимая Купина»

Эта тяга к определению законов внутренней жизни, законов созидания внутреннего человека особенно проявляется в построении другой Службы – тоже Богоматери – в честь Ее иконы, именуемой «Неопалимая Купина».

Замечательно то глубокое проникновение в язвы человеческой души, о которых пишет и от которых умоляет избавить его автор последования. Это – путь человека, внимающего тончайшим движениям своего существа и умоляющего Матерь Божию помочь в избавлении от пороков, о которых ранее не упоминалось в песнях церковных в подобном обнаженном виде.

Здесь говорится об избавлении от лицемерия в святости и тщеславия во бдении [1025], о том, чтоб молящийся стал чужд любопытства о человеческих согрешениих [1026] и суетной радости, к преогорчению ближняго приводящая [1027], и напротив, – мог бы сопечаловатися искреннему... в бедствиях [zz] [1028] и иметь с радующимися духовную радость, к сетующим сожаление [1029].

Творец канона, не таясь, молит Богоматерь – Купину Неопалимую: Огнь нечистоты и всякия скверны во мне, безстудном... потопи [1030], любовь сея жизни излишнюю и плотскаго покоя рачение отложи от мене [1031]. Отмечаются и буря сребролюбия [1032], и безчинное веселие [aaa] [1033], и огнь ярости [1034], и хула, умножающая души... озлобление [1035], от которых песнотворец просит отлучения, избавления.

В связи с изложенным характером всего последования, которому дано направление глубокого изучения души и ее недостатков, богословские поиски автора выражаются также своеобразно, в форме, ранее не встречавшейся у русских гимнографов.

Ум мой... благоустрой, – пишет автор последования в песнях канона, – к познанию вечных истин Христова Евангелия, к разсмотрению тленности временных благ направи мой помысл [1036]. Образ Христов евангельскими добродетельми напиши в души моей, Богоблагодатная [1037]. Для автора Службы «Неопалимой Купине» Евангелие и добродетели евангельские являются пределом всех богословских рассуждений. Ум его постоянно направлен к миру вечных благ, сокровищам вечным, по слову его: сотвори причастника блаженства, кротким обетованнаго [1038].

В отдельных частях Службы имеются четкие богословские определения тайны вочеловечения Христова: како купина горяше огнем, и неопалима бысть, сим проявляя образно велию и непостижимую тайну безсеменнаго Рождества Твоего, Богородице. Яко Огнь Божества неопалимо в ложеснах Твоих вместила ecи, и по Рождестве ключи девства невредимо сохранила ecи [1039].

Храм Трисолнечнаго Света прекрасный, – богословствует автор Службы, начиная канон, – украси моя чувства... да... огнезрачныя иконы Твоем явление воспою достойно, Чистая [1040].

Для автора Службы богословские поиски не являются настоятельными, так как все живое богословие его – в Евангелии и евангельских добродетелях. Но в конце последования имеется необходимое для заключения всего труда богословское изречение, извлеченное из глубины самовоззрения и покаяния: О чудо чудес, Богоневестная Мати и Дево!.. отраду и утешение... даруя странником земным в юдоли скорби и плача. Из Тебе бо воплотися Обновитель падшаго естества человеча, Сый Бог наш [1041].