После войны: петрозаводск

В воззвании, с которым КПФ выступила в начале Зимней войны, говорилось, что победа неизбежна, как реванш за «ре­волюцию» 1918 года, ведь сейчас «народу» поможет могучая Красная Армия. По всей вероятности, дело так и обстояло. Хотя армия Финляндии и сражалась героически, она через какое-то время не имела бы никаких возможностей. Лишь страх перед интервенцией союзников заставил Сталина отка­заться от Финляндии. И даже это вряд ли было бы возмож­ным, если бы сначала не удалось остановить Красную Армию.

Финляндия должна была благодарить Англию и Францию за то, что Куусинен не пришел в Финляндию в 1940 г. «потро­шить нас», как красноречиво выразился Сталин на аналитиче­ском семинаре по Зимней войне.

То, что история Финляндии получила такую неожиданную и несоответствующую сценарию форму, также заставило Ста­лина принимать множество новых решений.

Поскольку правительству Куусинена не смогли подарить большую часть Восточной Карелии в обмен на часть перешей­ка, как было заранее согласовано, следовало этот вопрос ре­шать иначе.

СССР, который в корне отличался от хищных капиталис­тических и империалистических стран, не занимался захватом территорий, а, наоборот, мог даже дарить их, как, например, уже было решено в случае с правительством Куусинена.

Однако теперь дело обернулось таким образом, что лишь большая часть Выборгской губернии была «освобождена», да и то без участия народа Финляндии, а только силами Красной

Армии, как говорилось с сожалением в марте 1940 г в послед­нем номере печатного органа правительства Куусинена. Если бы эту территорию присоединили к Ленинградской области, то это было бы проявлением чистейшего империализма, от кото­рого, как всем известно, Сталин отрекся. В то время постоян­но повторяли его фразу о том, что СССР не хочет ни пяди чужой земли. Возможным решением было бы включение заво­еванной финской территории в состав Карельской Автоном­ной Республики, но проблема была в том, что в этой респуб­лике только что был искоренен финский язык, так же как большая часть финнов. А кроме того, автономная республика была частью Российской Федерации.

Итак, еще раз был произведен коренной переворот в наци­ональной политике Восточной Карелии. Весной 1940 г. была создана Карело-Финская Советская Социалистическая Респуб­лика, двенадцатая союзная республика, ставшая одной из рав­ноправных союзных республик СССР. Она считалась (в Совет­ском Союзе) юридически самостоятельной, имевшей собствен­ную конституцию и все государственные органы. Союзная рес­публика имела также право в любое время при желании выйти из состава СССР

Правда, Восточная Карелия такой чести не заслуживала, так как сам Сталин в речи по поводу Конституции 1936 г. гово­рил, что союзная республика должна отвечать трем условиям: численность жителей в ней должна превышать миллион чело­век, она должна быть пограничной, «чтобы возможность для отделения не оставалась просто буквой закона», и «нацио­нальная» часть населения в ней должна представлять явное большинство.

Теперь же получалось так, что новая республика отвечала только одному из этих условий: она располагалась на границе, жителей там было даже меньше полмиллиона, а национальное население было в явном меньшинстве: карелов было около 80 000, а финнов лишь несколько тысяч.

Название новой республики заслуживает особого внимания. Карелы и финны были в 1937 г. названы двумя абсолютно раз­ными национальностями. Однако их родство совершенно не­ожиданно было признано Молотовым в его речи перед самой Зимней войной, а затем в государственном договоре, заключен­ном в самом начале войны, когда эти «кровные родственники» были вновь объединены согласно «их вековым мечтам». В ходе войны не заметно было никаких признаков того, чтобы соби-

рались отказаться от нового карельского языка. Даже наоборот, министр по вопросам Карелии Пааво Прокконен (Прокопьев) приезжал в приграничную зону организовывать обучение на карельском языке и для карелов оккупированной Финляндии. И можно быть уверенными, что если Финляндия, руководимая Куусиненом, была бы более долговечной, то она стала бы, не­сомненно, трех- или четырехъязычной: помимо финского и шведского, там говорили и писали бы на карельском, а может, и на русском.

Так как Восточная Карелия не была присоединена к Фин­ляндии, а финскость республики стремились всячески подчер­кнуть, не оставалось ничего другого, как возродить там финский дух. Хотя вновь прибывших на жительство в СССР финнов было совсем незначительное количество, удалось население по­полнить за счет финнов, живущих в других частях СССР и уцелевших от преследований. Поскольку финский язык был те­перь национальным языком Карелии, что было по политическим причинам очень важно, то второй национальный язык, карельс­кий, стал не нужен. Таким образом с ним было покончено.

Центральная газета Восточной Карелии «Советская Каре­лия», а также и многочисленные районные газеты, выходившие до весны 1940 г. на кириллице и карельском языке, начали те­перь издаваться на финском или русском. С этого времени на карельском языке ничего не печаталось до самой перестройки.

Эта национально-политическая революция, которая была такой же бурной, как и запрещение финского языка в 1937— 38 гг. и введение карельского, была чем-то уникальным даже для истории СССР.

Такое национальное возрождение было явно следствием Зимней войны. В результате этой войны изменился статус фин­нов в СССР и, соответственно, научные представления о род­стве финнов и карелов. Профессор Д. В. Бубрих, который в числе первых доказывал, что финны и карелы — это два разных народа и что финский язык в силу своего классового характе­ра был буржуазным, в то время как карельский, будучи проле­тарским, должен был уступать. Народ в новой республике был карело-финским, и его национальным языком был финский.

Еще совсем недавно этот взгляд расценивался как вреди­тельство финских врагов народа, но теперь на это смотрели по-другому.

За всем этим стояло, вероятнее всего, то, что Финляндию теперь, рано или поздно, собирались присоединить к СССР, как того потребовал Молотов осенью этого же года во время

своей поездки в Берлин. Разумеется, финский язык невоз­можно было ликвидировать, поскольку на нем говорило четыре миллиона человек, хотя Сталин в свое время и спекулировал мыслью о том, что отправит весь финский народ в Сибирь как свидетельствует маршал А. М. Василевский.

Следует отметить, что, несмотря на свое воскрешение в Ка­релии, финский язык не был восстановлен в своих правах в Ингерманландии. Проведенная там в 1937 г. ассимиляция фин­ских деревень с русскими осталась в силе до сих пор, и в Ле­нинграде не стали издавать на финском языке больше ни книг, ни газет. Финский язык был теперь принадлежностью Карело-Финской Республики, хотя там финнов и сейчас было намного меньше, чем в Ингерманландии.

Для советской интеллигенции искусственность новой рес­публики не осталась незамеченной. Согласно анекдоту, в Каре­ло-Финской Республике было всего два финна: Наркомфин и Финкельштейн, впрочем, позднее заметили, что речь шла об одном и том же человеке.

Но советская пресса широко пропагандировала социалисти­ческую национальную политику, приводя как свидетельство этого присоединение территорий к новой, по сути, Финской Республике. Действительно, в этот период к новой республи­ке отошел почти весь Карельский перешеек, естественно, вме­сте с Выборгом. Географические названия даже остались в преж­нем своем виде, на что обращалось особое внимание. Даже Выборг не называли русским словом «Выборг», а называли и писали по-фински — Виипури. Правда, новые жители города не были финнами, и поэтому новая местная газета «Виипурс-кий большевик», в силу обстоятельств, была русскоязычной. Названия поменяли лишь после окончания следующей войны, когда перешеек и Приладожская Карелия вошли в состав Ле­нинградской области, которые более естественно подходили, хотя, согласно официальному объяснению 1940 г., они «были по сути финскими» и экономически ориентированы на Восточ­ную Карелию.

Наверное, такие бестолковые утверждения можно было де­лать лишь в условиях тоталитаризма, когда можно было не опасаться никакой критики даже в отношении самых безумных выдумок руководства. И такие крайне резкие изменения в по­литике, как, например, решения по Финляндии, которые при­нимались накануне и в ходе Зимней войны, также были воз­можны только в тоталитарном государстве. Честолюбие С(как великой державы не могло допустить того, чтобы в Фин-

ляндии не было достигнуто хоть какой-нибудь победы, раз уж в войну ввязались, а хорошо вышколенному советскому наро­ду всегда можно было представить цели войны по-новому и забыть вообще о териокском правительстве, с которым они первоначально были связаны даже путем заключения государ­ственного договора.

Должность Отто Куусинена в качестве главы Карело-Фин­ской Республики не была особенно значимой. Ведь весь совет­ский аппарат был, в принципе, фасадом, за которым исполня­лись решения партии. И теперь у Куусинена было достаточно времени, чтобы опять заняться изучением «Калевалы», что снова можно было делать в финском духе. Еще в 1939 г. при­надлежность «Калевалы» к финскому эпосу полностью отрица­лась в СССР, и ее считали чисто карельским эпосом, утвер­ждая тем самым, что эти два народа коренным образом друг от друга отличались. Хотя особой власти у Куусинена и не было, он имел возможность, благодаря своему новому положе­нию, делать выводы насчет как своей старой, так и новой ро­дины, а также своих отношений с «отцом народов» товарищем Иосифом Виссарионовичем Сталиным, которого действитель­но можно было считать отцом, по крайней мере, «карело-фин­ского» народа.

Первая сессия Верховного Совета Карело-Финской ССР состоялась 8—11 июля 1940 г. в ее столице Петрозаводске.

В начале заседания было предложено отправить привет­ствие «вождю и учителю товарищу Сталину», что вызвало «Бурные аплодисменты, перешедшие в овацию. Все встают. Возгласы: "Да здравствует вождь народов, великий Сталин! Ура!"»

Приветствие зачитал представитель Корписельского района С. В. Колосенок, который, в частности, сказал: «В этот радос­тный день представители карело-финского народа вместе со всем трудящимся народом нашей молодой республики посвя­щают свои первые слова, наполненные любовью и верностью, Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, нашему вождю, другу и учителю, избранному нами первым депутатом в Верховный Совет Карело-Финской ССР». Здесь следует отметить, что по­добные избрания были нормой для всего периода советской власти, конечно же, высшее руководство не удосуживалось само бывать на заседаниях местных парламентов, вместо них там бывали заместители.

«Преобразование Карельской АССР в Карело-Финскую

Советскую Союзную Республику, - продолжал оратор, - яв­ляется наилучшим примером того, как чутко и внимательно наша партия и Вы, товарищ Сталин, относитесь к нуждам и ча­яниям карело-финского народа, это является новым огромным достижением ленинско-сталинской национальной политики... «Свободолюбивый карело-финский народ, который до самой революции жил в страшной нужде, никогда не переставал меч­тать о счастье и свободе своего родного края... наш народ с большим воодушевлением воспринял мудрое решение прави­тельства о переходе на 8-часовой рабочий день и 7-дневную рабочую неделю... Наш народ одобряет также миролюбивую и целенаправленную внешнюю политику Советского правитель­ства, исправившую историческую несправедливость и вернув­шую нам Бессарабию...»

Удлинение рабочего дня, о котором говорил выступавший, было существенным изменением политики начала 1930-х гг., когда государство, строившее социализм, обещало установить самый короткий в мире рабочий день. Стоит напомнить, что именно в 1940 г. в СССР был принят так называемый закон о 20 минутах, который грозил тюремным заключением всем, кто опаздывал на работу на эти 20 минут. И поскольку обществен­ный транспорт работал часто безобразно, этот закон имел для многих трагические последствия, о которых писалось в лите­ратуре последних лет. Официально же народ через своих пред­ставителей выражал одобрение новым распоряжениям, что происходило по инициативе профсоюзов. В этом не было ни­чего странного, так как профсоюзы всячески поддерживали государство рабочих, ведь их интересы были едины.

На той же сессии Верховного Совета Отто Куусинен пред­ставлял конституцию новой республики. В своей речи он яро­стно набросился на разжигание национализма, происходившее в Финляндии, и выразил надежду, что конституция будет спо­собствовать «освобождению всех трудящихся Финляндии от националистических цепей». По словам Куусинена, в Финлян­дии национализм подпитывали, в частности, распространяя не­правду о Восточной Карелии: «Финская националистическая пресса беспрерывно клевещет, что в Советской Карелии угне­таются финны и финский язык. Но теперь даже новое назва­ние нашей разросшейся республики говорит само за себя и способно разоблачить их ложь. Пусть читают нашу Конститу­цию и видят, что финский язык здесь в почете. Он здесь на-

63ак. 3517

ряду с русским языком является вторым официальным язы­ком, хотя финны составляют лишь меньшинство. Здесь изда­ется финская литература и многочисленные финские газеты, и, когда осенью в начальных и средних школах начнется учебный год, будет обучение происходить на финском языке везде, где только ученики смогут его понимать...»

Интересно было бы спросить, могли ли слушатели, которые знали современную историю своего края, считать это выступ­ление честным, и не возникал ли у них вопрос, почему обуче­ние на финском языке не могло осуществляться пару лет на­зад, тогда как сейчас, осенью, это станет возможным... На та­кие вопросы существовали, конечно же, ясные и четкие офи­циальные ответы, и вовсе не было невозможным, чтобы отдельные лица считали их удовлетворительными. На основа­нии документов по изучению общественного мнения можно, однако, с уверенностью сказать, что весь народ обмануть не удавалось и что советское руководство знало это.

Из материалов этого заседания стоит еще процитировать представителя «освобожденного» Выборга, И. И. Иванова. По его мнению, «Конституция Карело-Финской ССР, как и дру­гие советские конституции, является прямой противоположно­стью буржуазным конституциям, в том числе и белофинской конституции, так как они все существуют не для того, чтобы правильно отражать господствующую там буржуазную систему и присущие ей несправедливость, эксплуатацию, нищету трудя­щихся и полицейский террор, а для того, чтобы обеспечить господство капиталистов. В результате героической победы Красной Армии над белогвардейской Финляндией была осво­бождена значительная территория, в том числе и древний го­род Выборг...»

На торжественном заседании, на котором основательно раз­делались и с конституцией буржуазной Финляндии и в целом с царящими в стране нищетой и эксплуататорским режимом, исполнялись и художественные произведения, в частности, «Песня карелов о Сталине» Пергамента и отрывки из карело-финского эпоса «Калевала».

Церемониальные обязанности Куусинена не ограничивались лишь Петрозаводском: он был удостоен чести быть избранным в Верховный Совет СССР от Кякисалмского избирательного округа (этот город тогда не назывался еще по-русски Приозер-ском и уже не был больше и Кексгольмом). На седьмой сес­сии этого высшего государственного органа, состоявшейся

6 августа 1940 г., Куусинен выступил с исторической речью на финском языке, переведенной на русский, и предложил при­нять Эстонию в состав СССР.

Куусинен в своей речи с сожалением говорил о страдани­ях эстонского народа из-за того, что страна была в 1918 г. на­сильно выдернута из содружества советских народов: «более двух десятилетий вынужден был трудовой народ Эстонии тер­петь реакционную власть буржуазных живодеров». Трудящие­ся все же узнали о сталинской конституции, и «у них окреп­ла решимость бороться за установление такой же народной власти и добиваться такой же конституции». Эстония, конеч­но же, в условиях буржуазного режима оставалась крайне от­сталой, но не стоило отчаиваться: «Посмотрите, товарищи эс­тонцы, на гигантские достижения всех союзных и автономных республик СССР. Расскажите всем трудящимся в Эстонии, например, о тех отличных результатах, которых добился род­ственный вам карело-финский народ, который до советской власти был намного более низком культурном и экономиче­ском уровне, чем эстонский народ, и который сейчас по все­общей грамотности населения достиг в СССР среди других союзных республик одного из первых мест (Аплодисменты)».

После этого Куусинен предложил «принять» Эстонию в со­став Союза Советских Социалистических Республик и сказал: «Трудолюбивый, умный и мужественный народ Эстонии, ко­торый сегодня вступит в семью народов СССР, получит на основе Сталинской Конституции возможность для построения счастливого социалистического будущего.

Сегодня, б августа 1940 года, начнется новый период, пери­од счастья в жизни народа Эстонии».

Куусинен, который был лишь одним из рядовых депутатов, разумеется, не мог решить такой большой вопрос, но при го­лосовании было отмечено, что никто не голосовал против член­ства Эстонии, да и воздержавшихся тоже не было. Единоглас­ное решение сопровождалось традиционной церемонией: «Бур­ные, долго продолжающиеся аплодисменты. Все встают. Разда­ются приветственные возгласы в честь новой Эстонской Советской Социалистической Республики, в честь свободного народа Эстонии, в честь Советского правительства и его гла­вы товарища Молотова, в честь великого учителя и вождя всех народов (Бурные аплодисменты. С новой силой нараста­ют бурные аплодисменты. Со всех сторон зала раздаются при­ветствия на языках всех народов СССР в честь братского на­рода шестнадцатой союзной республики. С огромным энтузи-

азмом исполняют присутствующие "Интернационал". Бурные, продолжительные аплодисменты)».

С точки зрения Финляндии, вся эта церемония была абсо­лютно неестественной, и было совершенно понятно, что лишь упорное сопротивление спасло Финляндию от того, чтобы ока­заться объектом чествования братских народов в такой же си­туации, в какой сейчас была Эстония. В действительности опасность все время была актуальной, для Финляндии место было уже приготовлено в виде Карело-Финской ССР.

Там сейчас ответственные товарищи вынуждены были брать уроки финского языка, и нетрудно было догадаться, делалось ли это ради новых «финских» территорий и ради каких-ни­будь двухсот их финских жителей или по какой-то другой причине.

В свете сталинской конституции Финляндия, так же как буржуазные государства Прибалтики, изображалась в мрачных тонах. Посредством радио эти взгляды становились известны и в Финляндии желающим их слушать. Через год сотни тысяч финнов смогли сами увидеть, как выглядело идеальное обще­ство, по сравнению с которым их собственный образ жизни представляли в таком невыгодном свете.