Новые линии фронта война-продолжение

Утром 25 июня 1941 г. военно-воздушные силы Советско­го Союза произвели массированные бомбардировки Финлян­дии, в результате которых погибло более 100 мирных жителей. Ситуация была столь очевидной, что к вечеру парламент при­знал Финляндию в состоянии войны.

В то время депутаты парламента не знали о том, что Фин­ляндия активно готовилась к началу военных действий и даже направила подводные лодки для минирования Финского зали­ва. О тайном сотрудничестве финнов с немцами для подготов­ки войны против Советского Союза широкой общественности стало известно только после войны, и лишь в 1980-е гг. оно получило детальное документальное подтверждение.

В любом случае война-продолжение означала выступление на стороне государств оси против Советского Союза, и в ско­ром времени Финляндия оказалась в состоянии войны также с Британской империей. Когда же финские войска продвину­лись далеко в Южную Карелию и очевидной целью войны для Финляндии стала так называемая граница трех перешейков¹, то война-продолжение приобрела также «империалистический» элемент захватнической войны, несмотря на то что Сталин

¹ Предполагаемая граница проходила бы, как и прежде, из Финского залива в Ладогу, затем в Онежское озеро и, наконец, в Белое море.

втихаря уже присоединил Восточную Карелию к Финляндии Куусинена.

Все это вместе взятое: наступательный характер войны, вы­ступление на стороне Гитлера и попытка расширения террито­рии — сделали войну непохожей на Зимнюю. Теперь в глазах мирового сообщества на Финляндию легла тень Гитлера, так что даже Великобритания стремилась нанести ей поражение. Из за­падных стран только США одобряли последовательно проводи­мый Финляндией курс на сепаратный характер войны. Да и в самой Финляндии были большие разногласия по поводу расши­рения территории. Это проявилось уже в начале войны, когда, с одной стороны, Маннергейм отдал свой знаменитый приказ по армии, в котором заявил, что не вложит саблю в ножны, пока не освободит Восточную Карелию, а с другой стороны, когда Таннер предостерег от увлечения планами расширения территории.

Саму войну фактически никто не ставил под вопрос, даже несмотря на то, что английская пропаганда постоянно называ­ла Финляндию зачинщиком войны.

Никому не составляло большого труда понять, что у Фин­ляндии не было никакой возможности оставаться вне войны, посколько на ее территории находилось двести тысяч немецких солдат. Также было ясно, что если бы не было немцев, то на их место пришли бы русские. Именно этого Молотов откры­то добивался в Берлине осенью 1940 г., но Гитлер решительно отклонил его просьбу, о чем финнам незамедлительно стало известно. Сразу после Зимней войны Финляндия попыталась укрепить свое военное положение, вернувшись к довоенной политике нейтралитета северных стран. Речь даже шла о союзе со Швецией. Как известно, эти попытки были по-молотовски лаконично пресечены Советским Союзом.

Альтернативой этой политике — по крайней мере, чисто те­оретически — могла стать дружба с Советским Союзом и от­каз от сотрудничества с немцами. Со своей стороны Советский Союз был готов к такому сближению, о чем, в частности, сви­детельствовало создание Карело-Финской Республики. Советс­кие войска уже находились на полуострове Ханко, и в Москве разрабатывались планы оккупации Аландских островов. После подписания Московского договора Молотов в своей речи на сессии Верховного Совета СССР заявил, что крайне велико­душные и умеренные условия договора создали хорошую базу для развития добрососедских отношений. Отношение финнов к речи Молотова тогда не было изучено, но если кто-то все-таки полагает, что весной 1940 г. или летом 1941 г. у финнов в отно-

шении восточного соседа возобладали дружеские чувства, то ему следует доказать это. Вместо Германии Финляндия могла бы выбрать только Советский Союз: Швецию она выбрать не могла и дружеские США были далеко, как и Западная Европа.

Парламентарная демократия в Финляндии не проявилась во всем своем блеске в годы войны, но очевидно, что для того, что­бы во время перемирия заставить парламентское большинство перейти на позицию дружбы и сотрудничества с СССР, потре­бовались бы исключительные политические способности. Гитле­ровская Германия в то время также не пользовалась любовью в Финляндии, особенно из-за ее политики во время Зимней вой­ны, что убедительно показал Ристо О. Пелтовуори в своей дис­сертации. Но сталинский Советский Союз был для финнов олицетворением всех бед, которые они были вынуждены претер­петь из-за войны и ее последствий. А гитлеровская Германия тогда, в 1941 г., еще не была для финнов страной концлагерей, а скорее символизировала общие культурные ценности и тради­ции, на которые нацисты делали упор в своей пропаганде.

Как отметил Себастьян Гаффнер, если бы Гитлер умер в 1939 г., ему бы безусловно принадлежало место среди великих людей в истории Германии. Трудно отрицать справедливость этих слов.

С началом войны в общественном мнении Финляндии до­минировали негодование, вызванное бомбардировками, жажда мести и эйфория от предстоящих побед. Президент Рюти от­метил, что теперь мы вновь вынуждены воевать с «нашими знакомыми» советскими войсками, но на этот раз, к счастью, на стороне более сильного союзника. Преимущества немецкой армии «под руководством гениального полководца Адольфа Гитлера» перед Красной Армией казались столь явными, что Рюти легко предвещал: «Победа наверняка будет за нами».

По прошествии времени легко говорить, что человек никог­да не может знать свое будущее на все сто процентов. Но ле­том 1941 г. для Рюти результат войны казался столь же оче­видным, как и результат Зимней войны в декабре 1939 г. ав­торам обращения ЦК компартии Финляндии. В мире, где пра­ва малых народов вызывали у политиков лишь снисходитель­ное презрение, обращение к более сильному диктовалось не более чем реальной политикой.

У финнов не было ни малейшего сомнения в том, что за­хваченные Советским Союзом территории можно вернуть только силой, и их действительно хотели вернуть.

Летом 1941 г. речь шла не только о международных правах, о национальной трагедии и т. п., а, прямо скажем, о выживании нации. Для страны с четырехмиллионным населением, к тому же потерявшей Карельский перешек и изолированной от междуна­родного рынка, прокормить и обеспечить работой 400 000 бе­женцев представлялось непосильной задачей. Ориентация на Германию открыла для Финляндии путь к ее житницам и к ев­ропейским рынкам. Новый гарант не собирался кормить Фин­ляндию только из-за одного сочувствия, но хорошо было уже то, что он находился за морем. Фатальным вопросом для Фин­ляндии, как в 1917—18 гг., так и во время Второй мировой вой­ны, была только Россия. С немцами всегда можно договорить­ся, — полагал Паасикиви, который доверчиво считал Германию цивилизованным государством, несмотря на нацистское прави­тельство. А о Советском Союзе, напротив, никак не могли го­ворить иначе, как о террористическом государстве; это было столь же очевидным, как и его огромные размеры.

Война началась в конце июня 1941 г., и Финляндия без ко­лебаний и осознанно приняла в ней участие. Если бы по по­воду вступления в войну тогда проводился референдум, то его результат, очевидно, был бы предсказуем. В 1998 г. редактор журнала «Suomen Kuvalenti» Тимо Харакка написал, что если бы проводился опрос населения, то народ не выбрал бы гитле­ровскую Германию в качестве собрата по оружию, а Совет­ский Союз противником в войне. Это нельзя бесспорно дока­зать, и, может быть, ответ зависел бы от формулировки воп­роса, но фактом остается то, что в июне Финляндия вступи­ла в «триумфальную войну» с большим энтузиазмом и с надеждой вернуться домой к уборке урожая или, по крайней мере, к Рождеству.

Если Сталин действительно считал, что, отодвинув на запад границу на Карельском перешейке и захватив военную базу на побережье Финского залива, он добился значительных страте­гических выгод, то скоро он смог убедиться в своей ошибке.

Вместо того чтобы соблюдать нейтралитет и быть буферным государством, Финляндия сосредоточила на восточной грани­це больше сил, чем Советский Союз смог ей противопоста­вить. В Лапландию же спокойно пришли «друзья» Советско­го Союза — немцы, которым Финляндия больше не собира­лась препятствовать. В деле защиты Финского залива от вра­га Ханко больше не играл никакой роли, так как он сам

Война-продолжение

находился на вражеской территории. Финский залив общими усилиями финнов и немцев, конечно, закрыли, но это означа­ло лишь то, что построенный с большими жертвами Красный флот вынужден был простоять без действия всю войну в глу­ши залива.

На совещании, посвященном итогам Зимней войны, Сталин дал невысокую оценку финской армии, аргументируя это тем, что она не способна к наступлению. К осени 1941 г. этот аргу­мент утратил силу, так как финские войска продвигались все дальше к Свири. Страна, чьи потери в Зимней войне (убиты­ми и ранеными), по подсчетам советских специалистов, состав­ляли полмиллиона человек, мобилизовала шестьсот тысяч. В северных лесах финны показали себя значительно более актив­ными, чем немцы, образцово использовав восхваляемую Ста­линым артиллерию. Как противник Советского Союза Финлян­дия бесспорно представляла собой более значительную угрозу, чем Венгрия и Румыния, хотя и была меньше их по размеру.

У Сталина были все причины пересмотреть свое представ­ление о Финляндии. Хотя она и была только пешкой в шах-матой игре крупных фигур, ее нельзя было съесть просто так, она могла и сама угрожать противнику на своей ограниченной территории.

На войне количество дивизий — важнейший фактор, как указывал Сталин. Но он не единственный. С точки зрения Финляндии, в войне-продолжении необходимым условием выживания была духовная стойкость. Когда война, которая, как считали, должна была быть скоротечной, затягивалась от года к году и уже с весны 1943 г. для большей части населе­ния было ясно, что выступавшая гарантом Германия потерпит крушение в войне, на что указывает опрос, проведенный Госу­дарственной информационной службой, все острее вставал вопрос о выживании. В условиях войны финнам нужно было показывать свою причастность к сталинизму каждый день. О тех категориях, которыми мыслили и в которых отражались реалии времени, то есть страхи и надежды на будущее, мы знаем из средств массовой информации того времени, из ма­териалов пропагандистской войны и изучения общественного мнения, которое в то время целенаправленно проводилось в Финляндии. Во время войны-продолжения это открыто прово­дилось с помощью Государственной информационной службы и тайно с помощью секретной сети Союза ветеранов СОБ (Свобода, Отечество, Братство по оружию). Эта сеть появи-

4. Новые линии фронта

лась во время Зимней войны на основе сотрудничества АКС и социал-демократов и сначала действовала во время переми­рия под названием «Трудовая организация братьев по оружию Финляндии». Ее не следует путать с организацией крайне пра­вых со схожим названием.

Хотя в начале войны о Советском Союзе и о его системе можно было говорить откровенно, прессу все-таки надо было контролировать и ограничивать во многих вопросах. Демокра­тии, чтобы защитить себя, нужно было взять на вооружение некоторые методы диктатуры.

Система информационного обеспечения, запланированная на случай войны, начала свою работу уже немного раньше на­чала войны. Постановление о мобилизации новой Государ­ственной службы информации было издано уже 22 июня 1941 г., то есть в тот день, когда Германия напала на Совет­ский Союз. В средствах массовой информации появились со­вершенно новые интонации. Государственная служба информа­ции внесла в радиопередачи соответствующие времени элемен­ты: от военных маршей и карельской музыки до выступлений ведущих политиков. До начала военных действий все упоми­нания об агрессивных замыслах Финляндии все-таки запреща­лись. С началом военных действий уже можно было говорить о возвращени Карелии, утраченной в результате Зимней вой­ны, а также говорить «правду об Эстонии, Латвии и Литве».

Премьер-министр Рангель и президент Рюти в начале вой­ны-продолжения в своих речах по радио подчеркивали, что Финляндия стала объектом нападения, и объясняли, что она ведет войну «за человечность» и против большевизма. Возврат финских территорий, потерянных в 1940 г., был главной целью, естественно одобряемой всеми. Но возврат финских террито­рий не означал захвата Восточной Карелии, против чего воз­ражали прежде всего социал-демократы и шведская народная партия.

Характер новой войны изначально отличался от характера Зимней войны. В Зимней войне Финляндия бесспорно явля­лась жертвой нападения, и все слои населения считали борь­бу своим делом. В этой войне, перейдя старую границу в Во­сточной Карелии, она сама стала агрессором. Этот шаг вызы­вал сомнения в его правоте у значительной части населения, а на фронте даже привел к отказу от перехода границы. В Зим­ней войне Финляндия сражалась одна против Советского Со­юза за демократию и свободу западных стран, против больше-

Л

Война-продолженш

визма. В войне-продолжении рядом с Финляндией была Гер­мания, которую нельзя было назвать образцом демократии, а большевики, наооборот, выступали теперь союзниками крупных демократических государств Запада и пользовались их симпа­тией. Германия как союзник Финляндии была сомнительна еще и в том плане, что к ней относились с антипатией как ра­бочие круги, так и либералы. Опасались того, что победа Гер­мании в войне может представлять опасность и для демокра­тии Финляндии. Такая ситуация поставила перед информаци­онной политикой Финляндии новые задачи.

До рабочих Финляндии с помощью радио и газет пытались донести мысль о том, что финское общество всегда было и будет свободным и стремящимся к справедливости, а обще­ственная система любой страны, будь то Германия или Фин­ляндия, является ее внутренним делом.

Положение Германии, которую называли «гарантом Фин­ляндии» как союзника в войне, имело известные последствия еще и потому, что нельзя было критиковать, например, ее за­хватническую политику в Норвегии.

С точки зрения Швеции, новое положение Финляндии не вызвало проблем. В Швеции прекрасно понимали цели Фин­ляндии в начале войны — пока они имели успех — и относи­лись к ним с полной симпатией. Совсем другое дело Англия. Она стала союзником Советского Союза сразу после нападе­ния Германии и с самого начала враждебно относилась к вступлению Финляндии в войну, а 6 декабря 1941 г., в День независимости Финляндии, объявила ей войну.

Многие думали, что Германия разобьет войска Советского Союза за два месяца, Финляндия вернет себе потерянные тер­ритории, а фронтовики вернутся домой уже к уборке урожая или, по крайней мере, к Рождеству.

К молниеносному, как полагали, удару готовились также очень широкомасштабно. Финляндия мобилизовала в свои во­оруженные силы около 600 000 человек, то есть больше, чем любая другая страна, также и на пропагандистском фронте ве­лась очень интенсивная работа, к которой активно привлека­лось Финское радио¹. В конце 1941 г. в его распоряжении было только 40 % программ, остальные принадлежали офици­альным информационным органам. Официальная пропаганда

¹ Финское радио (Юлейсрадио) - Государственное радио Фин­ляндии, которое имело монополию на радиопередачи, как в то время было почти во всех странах.

\i\

-.,...!.!.> фритии

пыталась поддерживать настроение на должной высоте, опаса­ясь, однако, излишнего оптимизма, что могло бы иметь вред­ные последствия. Не разрешалось касаться спорных вопросов, а информация должна была отражать господствующую полити­ческую концепцию. А также не разрешались унизительные выс­казывания о противнике.

Все это было, конечно, относительно. Ненависть к русским в условиях продолжающейся войны являлась той силой, кото­рая сплачивала нацию и которую в известных пределах поощ­ряли. Она, по всей видимости, была востребована, и для это­го были конкретные основания. Например, знаменитый Леже­бока¹, которого играл актер Аку Корхонен и чьи фельетоны пи­сал Энсио Рислакки, или Валентин, бил врага по радио в нелицеприятной форме:

<<— Чем вызвано это чертово затемнение каждый вечер, так что не видно собственного носа?

- Все это из-за рюсся. Если будет свет, то рюсся придет бомбить нас. Это для него самая большая радость и счастье.

— Чем вызвано то, что у нас нет мяса?

— Из-за рюсся. Во время Зимней войны коровы погибли
на морозе, когда их гнали, чтобы спасти от рюсся. Бедные жи­
вотные!

— Почему у нас нет сахара?

— Из-за рюсся. Ведь это они разбили сахарный завод.
Если бы не было войны с ними, то мы получали бы больше
сахара из-за границы.

— Почему наша обувь стала деревянной и бумажной?

— В этом тоже виноваты рюсся.

— Чем вызвана эта дьявольская спешка повсюду, так что
не успеваешь даже умыться?

— Это из-за рюсся.

— Кто виноват в появлении переселенцев и инвалидов?
Откуда очереди, тонкий хлеб и скудная пища? Почему не хва­
тает одежды? Почему в доме холодно и вода ледяная?

— Все это из-за рюсся!

...но поскольку в мире нет ничего невозможного, то, может быть, и рюсся когда-нибудь — через десятки или сотни лет -станет порядочным человеком, который не будет держать нож в заднем кармане, когда будет угощать икрой другого челове­ка. Но это время не увижу ни я, ни вы, родившиеся сегодня,

¹ Легендарный народный юмористический персонаж, который ра­ботал на железнодорожном строительстве.

Война-продолженш

 

и поэтому я держусь подальше от него. Ведь это же ясно! От­ношения между мной и рюсся настолько ясны, что у нас нет никаких отношений вообще. До новых встреч!»

с

Фельетоны Лежебоки были еще цветочками по сравнению. некоторыми песнями, написанными «блиндажным распрост­ранителем книг» на слова Калле Вянянена.

У всех на устах была песня Р. В. Палмрота «Между глаз»: Маннергейм говорит: поехали целиться русским между глаз, между глаз, между глаз русским...

В условиях войны русофобия приобрела более серьезные формы. Когда весной 1942 г. ситуация с обеспечением продо­вольствием на фронте ухудшилась, был уменьшен также паек в лагерях военнопленных, что привело к тому, что многие за­ключенные ослабли, заболели и умерли.

В правой печати муссировались старые идеи о разрушении Петербурга, что было ceterum cenceo¹ некоторых постактивис­тов уже в начале 1920-х гг.

Однако следует признать, что как в правительственных кру­гах, так и среди общественности в целом сохранялись доволь­но спокойные интонации. Радикалы в Финляндии всегда со­ставляли меньшинство, и крайние движения были чем-то из ряда вон выходящим. Судить о Финляндии военного времени на основании действий крайних движений настолько же бес­смысленно, как считать публикации подпольных коммунистов «голосом народа».

Русскую пропаганду на Финляндию действительно подава­ли под именем «Свободное радио финского народа» и частич­но ее передавали на той же частоте «поверх» финских стан­ций, что иногда приводило к недоразумениям.

Однако голос соседа можно было почти всегда распознать без труда, и не только по его часто истеричной и грубой ма­нере, но также и по способу передачи мысли, в котором все­гда проглядывали основные конструкции сталинского тотали­таризма.

Советской пропаганде не хватало правдоподобности. Ее ос­новными недостатками были догматическое представление о Финляндии как о спутнике Германии и предположение, что

¹ настойчивым призывом (лат.).

^7Q

народ раскололся на два лагеря. Также угрозы, наверное, мог- ^ ли бы повернуться против себя.

Советская пропаганда частично выступала от собственного ^ имени, а частично исходила из «финского» источника, пред- М ставляя финский народ. Подобные передачи, организованные.цП Коминтерном, передавались на все страны, захваченные наци- ^ стами, и, значит, Финляндию там видели именно такой. На "^ самом деле информационная деятельность была, конечно же, полностью под контролем Советского Союза, и известный ' jjj корреспондент «Свободного радио» Армас Эйкия носил крас­ноармейскую гимнастерку.

Стоит немного подробнее остановиться на качестве пропа­ганды. В начале войны советское радио получало большую часть спецрепортажей от Тойво Антикайнена, который состав­лял и зачитывал восемь 12—15 минутных выступлений по ра­дио, 20—30 статей и 50 небольших заметок на актуальные темы.

В начале войны Тойво Антикайнен и Отто Вилле Куусинен составили программу совместных действий по пропаганде для Финляндии. Она была утверждена Ждановым и Ворошиловым, а ее главной темой была защита независимости Финляндии от немцев. Идея была стара, использовалась в так называемой красной историографии еще с 1918 г. и по своей убедительно­сти приближалась к нулевому показателю.

Советская пропаганда была многоплановой, она содержала призывы типа:

«Финны, не помогайте Гитлеру поработить Финляндию!»

«Крестьяне Финляндии, берегитесь, чтобы ваши запасы зер­на не попали в руки немецкой армии. Тех приспешников Гер­мании, которые хотят экспроприировать у вас хлеб, нужно из­гнать из страны. Хлеб нужно спрятать!»

«Знайте, что те Лотты и подстрекатели войны, которые по­сылают вам приветы с фронта, являются приспешниками не­мецкого фашизма. Воюйте против них!»

«Надувательства Пекки Тииликайнена¹ всем известны — из них никогда не узнаешь правды о военных событиях!»

В более пространных выступлениях объяснялась цена вой­ны, измеряемая в человеческих жизнях и экономических по­терях, и подчеркивалось величие Советского Союза, а также

¹ Известный спортивный комментатор Финского радио, который во время войны вел фронтовые репортажи.

Война-продс

обличалось руководство Финляндии, прежде всего социал-де­мократы. Также предлагались соблазнительные условия: если Финляндия выгонит немцев и заключит мир с Советским Со­юзом, то ее минуют ужасы войны. Возможно, самыми эффек­тивными были более или менее аутентичные письма военно­пленных и письма, полученные от погибших на фронте, кото­рые зачитывали и комментировали, обращая внимание на наи­более конкретные моменты. Хотя советская пропаганда осенью 1941 г. все еще имела «крутой» характер, спесь времен Зимней войны поубавилась.

Скандинавская редакция Московского радио весной 1942 г. составила специальную программу пропаганды для молодежи Финляндии. Ее основными принципами были следующие:

Укреплять стремление молодежи к миру, показывая, что: — Финляндия ведет не национальную войну за свободу и

независимость, а грабительскую войну во благо гитлеровскому

империализму;

—Советский Союз не является врагом Финляндии и ни­
когда не угрожал независимости Финляндии;

—участие в гитлеровской войне означает массовое истреб­
ление молодежи на фронте, голод и хозяйственную разруху.
Финская армия, которая уже потеряла третью часть своего со­
става, потеряет еще больше во время весеннего наступления.

Поднимать молодежь на решительную борьбу против про­должения войны и против весеннего наступления Гитлера и Маннергейма:

—молодым солдатам на фронте надо объяснять, что борь­
ба против войны и ее поджигателей необходима для прекраще­
ния войны;

—разъяснять, что тот факт, что финнами командуют не­
мецкие офицеры¹, является национальным позором;

 

- призывать к созданию военных комитетов и активным
действиям вплоть до вооруженного восстания;

- объяснять новобранцам, что весной их собираются по­
слать в наступление, в то время когда они нужны Финляндии
и своим семьям;

— работающим в военной промышленности нужно объяс­
нить, что их работа затягивает войну. Саботаж не направлен
против рабочих Финляндии и финского народа, он является
актом патриотизма;

¹ Этого на самом деле не было.

-г. jji/ooic линии фронта

- крестьянской молодежи нужно объяснить, что война
разрушила сельское хозяйство;

- трудящихся надо склонять к коллективным отказам от
работы, особое внимание следует уделять членам таких обще­
ственных организаций, как Социал-демократический союз мо­
лодежи, Общество трезвости и спорта и т. п.;

- объяснять учащейся молодежи, что война разрушила их
будущее;

— рассказывать, как немцы съедали последние остатки продуктов и развращали финских девушек, матерей и невест;

- разъяснять, что враги СССР от Маннергейма до просто­
го лапуасца являются немецкими агентами.

Летом 1942 г. «Свободному радио» было поручено вещать для молодежи разных национальностей каждой в своем стиле.

Молодежь не случайно была выделена в особую группу. В Финляндии вызывали беспокойство явления недисциплиниро­ванности среди «безотцовской» молодежи, потому Финское радио сделало молодежь особым объектом пропаганды. С дру­гой стороны, в Финляндии не было недостатка в патриотиче­ской лояльности молодежи, так что, по-видимому, кампания не принесла своих плодов.

Во многих странах, захваченных Германией, действовали силы сопротивления. Многие эмигрантские правительства вели свои радиопередачи. В Англии, как известно, работали эми­грантские правительства Франции, Польши и Норвегии, а в Советском Союзе — так называемый комитет свободной Герма­нии. Коминтерн пытался поднять и скоординировать движение Сопротивления во всех союзных Германии странах. Главным инструментом для этого являлось национальное свободное ра­дио, которым руководил назначенный Коминтерном комитет. Финляндию в этом комитете представляла Инкери Лехтинен.

Сепаратный характер войны Финляндии не вписывался в схемы Коминтерна. Коминтерн, конечно же, пытался сделать свою пропаганду более индивидуальной и предложить матери­ал разного характера, с одной стороны, для стран, захваченных Германией, с другой стороны, для стран-союзников. Согласно данной классификации, Финляндия входила в категорию за­хваченных стран. Ее особое положение проявлялось уже в том, что эмигрантского правительства не было создано, одна­ко, с другой стороны, роль Куусинена как руководителя неко­его «финского» государства (Карело-Финской ССР) более

Воина-продолжение

или менее компенсировало это. Передачами Радио свободы поначалу занимался Тойво Антикайнен, «Северный Димит­ров»¹, который после Зимней войны по требованию Советско­го Союза был освобожден из тюрьмы.

Антикайнен, как никто другой, был врагом радикального сту­денчества в Финляндии. Когда в 1921-22 гг. в Карелии вспых­нуло народное восстание², поддержанное финскими активистами, ключевую роль в его подавлении сыграли финские эмигранты (они сами называли себя «красными финнами»). Отряд лыжни­ков под предводительством Тойво Антикайнена нанес Финлян­дии одно из самых крупных поражений под Киимасозером.

В связи с этими событиями ходили слухи о том, что тог­да Антикайнен заживо сжег на костре финского добровольца Антти Марьониеми.

Когда в 1930-х гг. Антикайнен тайно прибыл в Финляндию, его арестовали и передали в руки правосудия за этот посту­пок. Когда правые газеты стали требовать за такое гнусное пре­ступление смертную казнь (которую в мирное время в Фин­ляндии не применяли), Коминтерн организовал международ­ную кампанию в защиту «Северного Димитрова».

Согласно условиям Московского мирного договора, Анти­кайнен попал в число освобожденых политзаключенных и по­лучил разрешение на выезд в Советский Союз и действитель­но уехал туда.

Следует отметить, что по возвращении он протестовал про­тив лжи о Финляндии, распространяемой по Ленинградскому и Петрозаводскому радио, и против скандальных выступлений Армаса Яйкия.

Антикайнен считал, что утверждения о том, что среди эва­куированных из Карелии возникло движение за прекращение войны и что сбежавшие карельские солдаты образовали парти­занские отряды, были неразумными.

Он сам пытался изучать настроения в финской армии, до­прашивая военнопленных, и рекомендовал шире использовать

¹ Это имя Тойво Антикайнен получил во время кампании по его
освобождению, организованной Коминтерном. Занимаясь нелегаль­
ной работой в Финляндии, он был арестован полицией и обвинен в
шпионаже и в жестоком убийстве финского добровольца в Восточ­
ной Карелии в 1922 г.

² В 1921 г. в Беломорской Карелии началось вооруженное восста­
ние против власти большевиков. На помощь повстанцам пришел доб­
ровольческий отряд из Финляндии в 500 человек.

.. -, _vvvt,*. ^n^itn-n. ifsfsunrrtu. ___________________________ _______________ „________

фактический материал, употреблять меньше грубых ругательств и подчеркивать «фашистские» цели войны, включая внутрен-неполитические. Его идея о том, что финнов надо склонять к активному сопротивлению, была нереальной.

Куусинен в своей записке, составленной в конце лета 1941 г., также отмечал, что у радиопропаганды есть склонность стрелять мимо цели. Ее главной ошибкой было нереальное представление о настроениях трудового населения Финляндии. По его мнению, самыми актуальными вопросами, которые нуж­но задавать финнам, были такие:

1. Есть ли у немецкой и финской армии реальная возмож­
ность победить, или речь идет о безумной авантюре?

2. Действительно ли «весь цивилизованный мир» поддер­
живает войну Германии и Финляндии против Советского Со­
юза, или дело обстоит как раз наоборот?

3. Действительно ли народ Финляндии единодушно поддер­
живает войну, проводимую правительством Рюти — Рангеля,
или речь идет о чуждой большинству фашистской войне?

4. Правда ли, что гитлеровцы и их финские приспешники
ведут войну за свободу народов вообще и за свободу и неза­
висимость Финляндии в частности? Или же Германия намере­
на подчинять Финляндию?

Отвечая на эти вопросы, нужно было приводить большое количество фактов и высказывания влиятельных зарубежных лиц и прессы.

Стратегия этого информационного нападения была непря­мой и избегала рассмотрения самого главного вопроса о ста­линском Советском Союзе и его угрозе для Финляндии.

Когда Антикайнен умер, представителем Радио свободы в Коминтерне стала Инкери Лехтинен, а микрофон перешел в руки Армаса Эйкия.

В СССР выпускали составленную в форме газеты и в духе Зимней войны пропагандистскую листовку «Человек народа», которую зачитывали в передачах Свободного радио. В газете, например, печатались письма и обращения военнопленных к соотечественникам. Самым известным автором среди военно­пленных был действительно захваченный Красной Армией па­стор Эйно Куусела, антивоенные обращения и «проповеди» ко­торого перечитывали по нескольку раз. По проповеди Куусе­ла, религия была фактически выхолощена, однако в конце 1942 г. он писал, что «молился, чтобы Бог дал силу финнам для того, чтобы они смогли выстоять всеразрушающую войну».

______________________________________ воина-продолжение

Религию использовали и по-другому. Например, после ве­черней молитвы летом 1941г. Эйкия напомнил, что «архи­епископ Кентерберийский говорил, что Гитлер - враг всего христианства». Гитлер признает не Христа, а языческого Вота­на, - объяснял Эйкия. Он посадил в тюрьму пастора Нимел-лера и других священников; таким образом, «Гитлер - враг всего христианства и всего человечества. Молиться за Гитле­ра и за его войну — грех».

Свободное радио адресовало финским войскам обычную пропаганду, но, кроме этого, объектом особенного внимания были также лесогвардейцы - дезертиры. Объектом нападения наряду с военным руководством и правительством Финлян­дии были социал-демократы, а больше всех Юрье (Яхветти) Килпеляйнен, чьи знаменитые фельетоны Яйкия с удоволь­ствием приправлял своими репликами.

Иногда нападки носили совершенно беспомощный характер. Когда Яхветти осенью 1941 г. говорил об Эйкия и о его карь­ере, последний ответил:

«Собака лает на дворе, и пусть себе лает, ведь такая у нее должность — пусть лает».

Самым популярным контрпропагандистом со стороны Фин­ляндии был «Яхветти», он же Юрьо Килпеляйнен, социал-де­мократ и ректор Рабочей академии. Во время войны объектом его контрпропаганды с социал-демократической точки зрения был большевизм, или на практике сталинизм. В эфире Яхвет­ти, как и многие другие, часто становился оппонентом Эйкия. Он одержал полную победу над своим соперником, когда про­читал «Письмо старого рабочего левой партии», которое, оче­видно, было составлено Арво Туоминеном¹. «Старый левый» рассказывал, как он десятки лет работал в рабочих организа­циях, а 20 последних лет отдал служению коммунистическому движению. Но последние 4 года его мучает неосведомленность о судьбе финских рабочих, переехавших в Советский Союз. Он писал туда десятки раз, но не получил в ответ ни единой весточки. Если у Яхветти есть сейчас прямая связь с финном, который называет себя Эйкия или Ряйкия, автор письма про­сит Яхветти «ради меня и во имя тысяч рабочих левой партии, во имя матерей, отцов, жен и детей разузнать о судь-

¹ Бывший второй секретарь Финской коммунистической партии, который работал в Москве до 1939 г., затем бежал в Швецию, откуда вернулся в Финляндию.

бе этих людей... скажите, что если он хочет говорить нам -финским рабочим — и хочет, чтобы мы воспринимали его се­рьезно, ему нужно сначала, не увиливая, ответить на этот воп­рос». Назвав 60 имен, человек под псевдонимом задал следу­ющие вопросы: «Действительно ли эти люди арестованы, или как понимать те статьи в "Красной Карелии", "Свободе" и "Правде", в которых большинство из них названы по имени и заклеймены как "буржуазные националисты" и "враги народа", которых без пощады надо уничтожать... где находятся сейчас эти люди, кто из них расстрелян, а кто умер в тюрьме от го­лода и нищеты? Действительно ли эти люди совершили какое-то преступление и какое это преступление?

Верит ли Эйкия, что они действительно совершили пре­ступления, и если не верит, то высказал ли он свое мнение Сталину и другим кремлевским властелинам?

Каким образом Армас Эйкия и его товарищи из народно­го правительства докажут, что их не посадили, как всех фин­ских коммунистов, находящихся на немного руководящих по­стах. Осмелятся ли они утверждать нам, финским рабочим, которые знают досконально вышеперечисленных арестованных товарищей, что они в идейном и моральном плане лучше, чем большинство арестованных и уничтоженных наших товари­щей... что они не запятнали свои руки в крови наших люби­мых родственников и уважаемых товарищей, делая беспочвен­ные доносы?

Можно ли страну, в которой в массовом порядке без осно­ваний арестовывают наших близких и где они годами прозя­бают в ужасных лагерях, назвать свободным государством, уп­равляемым рабочими... Хотите ли вы всерьез, чтобы Сталин и Молотов пришли сюда и смогли уничтожить и нас, так же как в России наших близких?..»

В письме высказано предположение о том, что является са­мым важным в отношении к Сталину рабочего класса Финлян­дии.

В сталинском Советском Союзе не было возможности рас­сказать об этом правду, и Эйкия не оставалось ничего друго­го, как повторять стишок: «Яхветти опять лает так, что все дрожит».

Как показывают опросы общественного мнения, доверия к нему от этого не прибавилось. А Яхветти, говорящий с саво-лакским акцентом и выступающий на стороне народа «против господ и русских», напротив, был одним из самых популярных радиоведущих.

_________________________ -_____________ воина-продолжение

В своем письме к Антикайнену Эйкия объяснил свою реак­цию: «...так как, конечно же, было невозможно ответить на его вопрос о судьбе заключенных финнов, я ответил стихотворе­нием... Клеветникам, подобным Яхветти, не стоит отвечать се­рьезно, над ними нужно насмехаться...»

Представление Эйкия об истории Финляндии вполне соот­ветствовало канонизированному советскому представлению, согласно которому как красные со времен гражданской войны! так и позже КПФ стремились обеспечить независимость Фин­ляндии, тогда как финские господа продавали ее немцам те­перь уже во второй раз: «Независимость Финляндии дали Ленин и Сталин, а финские правители продали ее немецким фашистам, чьим вассалом они сделали Финляндию», — кри­чал Эйкия, когда по радио говорилось о независимости.

Этот аргумент, очевидно, убеждал очень ограниченное коли­чество людей в Финляндии, но Эйкия владел также огромным количеством такого материала, который соответствовал дей­ствительности и использование которого заставляло слушате­лей переживать. На рубеже 1942—43 гг. он говорил:

«В Сталинграде было захвачено так много военной добычи за несколько дней, что ей можно вооружить всю финскую армию».

«Подсчитайте же, сколько раз лгун Ватанен¹ хвастался по радио, что немцы нанесут Красной Армии смертельный удар...»

«Против финской армии скоро будет предпринято крупное наступление Красной Армии. Лучше спасайтесь: уходите из войсковых частей на свою территорию».

«Красная Армия очистит Советскую Карелию и другие со­ветские территории от финских захватчиков, хоть для этого пришлось бы уничтожить армию Маннергейма до последнего человека».

«Ваши города: Хельсинки, Турку, Котка и Тампере уже под­вергались небольшим бомбардировкам. Если ваша страна не перестанет быть базой захватнической войны Германии, то от этих красивых городов останутся только руины».

Короткие лозунги взывали к миру:

«Мир не угрожает свободе Финляндии».

«Прочь с чужой земли, тогда Финляндия обретет мир».

«Воинствующие Ватанены лгут. Германия проиграет войну».

Финские передачи Эйкия сопровождал короткими коммен­тариями. После новостей он мог воскликнуть: «Это не ново­сти, а немецкая ложь и маннергеймовские сказки».

¹ Политический комментатор Финского радио.

Когда финский докладчик говорил о расстройствах зрения, Эйкия кричал: «Эта великая Финляндия — тоже расстройство зрения!»

Говоря о «народных вырубках»¹, Эйкия иронизировал: «Это правда, Маннергейм вырубит народ на фронте».

Когда поэт в передаче «беседовал с призраками», Эйкия за­являл: «Вскоре у вас будет возможность беседовать с призра­ками, когда закончится эта война. Еще до окончания этой вой­ны каждый рыцарь Маннергейма² станет призраком».

Когда Яхветти рассказывал, что он однажды летал, Эйкия добавил: «Могу заверить, что Эйкия полетит еще раз. Это слу­чится, когда финские солдаты поймут его подлости и выкинут его из студии Финского радио!»

Коммунисты, действовавшие в подполье, считали Эйкия и его навязчивые рифмы лучшими, чем самые абстрактные дек­ларации Московского радио.

С точки зрения Эйкия, Яхветти и все остальные социал-демократы были никудышными, но самым плохим был, ко­нечно, Вяйно Таннер, которого поэт характеризовал следую­щим образом: «Вяйно Таннер — самый грязный тип фин­ской фашистской политики — был очень доволен, когда Гитлер отдал финскому правительству приказ о нападении. И так как он по своей натуре был фашистом, по своему языку безответным, а по своим мыслительным способностям ничтожным, то вместе с другими маннергеймовцами он сдал­ся чужой армии... Теперь этот сдавшийся на чужую милость шакал воет, облизывая со своей морды кровь мучеников свободы: "Не сдадимся на милость врага". Спокойствие, во­енные шакалы. Вы сами сдадитесь. Если вы однажды сда­лись Гитлеру, то так же вы сдадитесь и Красной Армии. Разница лишь в том, что Гитлеру вы сдались добровольно, хихикая от удовольствия...»

К концу войны тон пропаганды явно меняется. На рубеже 1942—43 гг. в ней в соответствии официальной политике СССР присутствуют угрозы и требования заключения мира. Утверждалось, что Финляндия вследствие своей оккупацион­ной политики так же причастна к преступлениям против чело­вечества, как и Германия. В этой кампании проявил себя и Куусинен, который опубликовал свою известную брошюру «Финляндия без маски».

¹ Всех граждан призывали участвовать в заготовке дров.

² Награжденные военным орденом — крестом Маннергейма.

Война-продолже

Ссылаясь на авторитет союзников, Эйкия теперь заявлял что «С(-Р, Америка и Англия накажут насильников». Эйкия обещал, что «даже маленькие Яхветти не избегнут наказания»

Теперь, когда военная удача повернулась к финнам спиной^ призывы Свободного радио имели принципиально иной отклик, чем раньше. Однако пропаганде Свободного радио все-таки не очень доверяли. Иногда дикторам Свободного радио все-таки становилось известно, что сообщения о крупных забастовках и смерти детей от голода не соответствовали действительности. Разведка также информировала, что слышимость Свободного радио ухудшилась и что вечером его было невозможно слушать.

Роспуск Коминтерна в 1943 г. не означал прекращения дея­тельности свободных радиостанций, в том числе и финского Свободного радио. Его не закрыли и после заключения переми­рия, хотя Лехтинен и Эйкия могли быть теперь откомандиро­ваны в Финляндию. Согласно заявлению Свободного радио, только назначение Хелы Вуолийоки¹ директором Финского ра­дио сделало возможным получение достоверной информации.

Причина того, что общественное мнение невысоко оценива­ло деятельность Эйкия и Свободного радио, заключалась не в том, что весь пропагандистский материал был оторван от фин­ской действительности, как это было во время Зимней войны. Частично он соответствовал материалам английской радиопро­паганды. Если бы финская общественность была готова верить Свободному радио, то многие его тезисы могли бы считаться убедительными.

Но этому все-таки мешало то, что финское общество в це­лом было очень невосприимчивым к советской пропаганде.

Непосредственное влияние оказывали наследие Зимней войны и весь предыдущий период русофобии. Кроме этого, имели место и фактические ошибки. Но самым главным, ко­нечно, было то, что Эйкия представлял чисто сталинистское мышление и вследствие этого излагал факты с точки зрения СССР. Таким образом он поступал, например, когда говорил, что церковный приход Ильме относится к Восточной Карелии (согласно Московскому миру и границам Карело-Финской ССР), или прибегал к явной лжи, утверждая, когда партиза-

¹ Хелла Вуолийоки (Муррик) — финская писательница эстон­
ского происхождения, активно участвовала в левом движении и под­
держивала связи с разведслужбами СССР.

² Действующие в Финляндии с территории Восточной Карелии
под именем «партизан» военные отряды уничтожали главным обра­
зом мирное население.

л дрисне jLunuu tp[)UHinU

ны² убили мирных косарей, что на самом деле были убиты немцы, и сделали это дезертиры-лесогвардейцы.

Время от времени в связи с устрашающей пропагандой Эй-кия вставал на явно просоветскую, а значит, антифинскую ли­нию. Что же касается призывающей пропаганды, то она самым настоящим образом действовала против себя, так как лояль­ность финского народа по отношению к своему государству и его руководству сохранялась на протяжении всего времени, и о том, чтобы действовать на пользу врагу, не возникало даже и мысли. То, что могло бы пройти в какой-нибудь другой стране, оккупированной Германией, того не могло быть в Фин­ляндии, где большая часть народа усвоила лозунги защиты не­зависимости и «отдельной войны»¹ и где роль немцев была со­всем иной, чем в какой-либо другой оккупированной стране. Такие факты догматическая советская пропаганда не была спо­собна принимать во внимание, равно как и согласиться с кон­цепцией, в соответствии с которой Финляндия вела отдель­ную войну.

Финны со своей стороны вели пропаганду на русском язы­ке. Особой надежды на успех не было, так как было известно, что у частных лиц приемники были конфискованы. Но эти передачи слушали офицеры и политруки, а также русские во­еннопленные в Финляндии, их транслировали противнику че­рез громкоговорители на фронте, а также по центральному ра­дио в Восточной Карелии на оккупированных территориях. Предполагалось также, что русскоязычные передачи слушают за границей, и это соответствовало действительности.

В начале войны Финляндия передавала русскоязычные про­граммы три раза в день в промежутках между обычными про­граммами. Как и во время Зимней войны, этим занимался эмигрант, бывший офицер царской армии Петр Соколов. Ему помогали четверо бывших военнопленных времен Зимней вой­ны, которые имели свежие данные о советской системе.

Кроме новостей, в программу в начале войны включалась критика большевистской системы. Начиная с весны 1943 г., когда удача повернулась к финнам спиной, главной задачей стала трансляция информации о Финляндии для руководящих

¹ «Отдельная война» — официально используемый в Финляндии термин, которым подчеркивалось, что Финляндия, хотя и вела войну против СССР, не была в союзе с Германией и что в этой войне у нее была собственная политика и свои цели.

кругов СССР, которые, как предполагалось, могут услышать эти передачи.

Финны были правы, по крайней мере, в том, что их пере­дачи слушали. С точки зрения англичан, финские русскоязыч­ные передачи значительно отличались от передач других го­сударств оси, в них не было нападок и унизительных намеков на Англию и США и иногда содержались даже хвалебные от­зывы о жизни в «демократических» странах и в Западной Ев­ропе. Еврейская проблема не обсуждалась вовсе, к нацио­нальным русским традициям относились уважительно, и на­род России не отождествляли с его большевистским прави­тельством.

Эта оценка в какой-то степени помогает определить роль Финляндии во Второй мировой войне. Во всяком случае, на правительственном уровне она не была ослеплена русофобией. Борьба против сталинского СССР была просто судьбой. Это была задача, которую пытались решить как можно лучше и эффективнее, в духе реальной политики.

В конечном итоге финны вышли из войны с минимальным моральным ущербом, как нация они не замарали себя больше, чем обычно бывает в таких случаях. Нет данных о широкомас­штабных варварских акциях финнов против беззащитных лю­дей. Среди русских ходили неопределенные слухи о том, что финский разведывательный отряд уничтожил военный госпи­таль. Если это действительно имело место, то это действитель­но очень прискорбно. Но как бы то ни было, если сравнивать этот случай с тем террором, который вели русские диверсио-ные отряды, которые на сталинском жаргоне назывались парти­занами, то следует признать, что в этом соревновании финны проиграли.

Конечно, на так называемом «низшем» обыденном уров­не имели место неприятные инциденты, о которых предпо­читают умалчивать. Ответственность за них несут прежде всего те, кто нажимает на курок. Если же мы все-таки бу­дем говорить о финской политике на уровне нации, то оно, несмотря на всю русофобию, остается безгрешным, можно даже сказать — невинным. Финны не прибегали к массовым бомбардировкам, что, правда, при отсутствии необходимой техники было бы затруднительно. Премьер-минист Рюти в Зимней войне хотел бы иметь 100 самолетов, которые мог­ли бы бомбить Питер. Возможно, было счастьем, что их не оказалось в тот момент, потому что искушение отомстить

было велико. Счастьем можно считать также и то, что, на­пример, Хельсинки весной 1944 г. бомбили так неумело, а отражали воздушные налеты так хорошо, что финского Дрез­дена не получилось.

Все это, вероятно, способствовало тому, что достижение национального примирения после войны не было таким труд­ным делом, как у многих других народов.

. (Рю

-

-ion

.:

!<Bd

--

U>1

::.-

4i

-

^

(