Перспективы русского искусства

Русское искусство иконично и житийно. С одной стороны в русской модели чуда выступает жизнь как история личности. Жития святых как модель нашего нарративного (повествовательного) искусства все сплошь историчны, действие не может быть исключено из исторического контекста. Святые жили тогда, когда жили - и ни в какое другое время и их нужно представлять такими, какими они были. Казалось бы парадокс - но русское чудо - это не фантазм, это строжайший историзм.

Невозможно себе представить святых раннего христианства в одеждах 19го века. Сравните это с тем, насколько легко Кеннету Бране удалось снять Гамлета в интерьерах и одеждах 19го века. Это так не потому что это "вечный сюжет", а потому что западное искусство слабо связано с историей. Не столько вечное, сколько не историчное.

Поэтому русским художникам и кинорежиссерам не следовало бы стыдиться того, что у них плохо получается снять по западным лекалам антиисторические фантазмы про сверхчеловеков. Это в русскую эстетику не укладывается, написанное на русском языке и в рамках русской истории это выглядит фальшивым и аляповатым, подделкой и поделкой.

Итак, принцип житийности требует от русского искусства (и от киноискусства как синтезу всех искусств) максимально доступной историчности, точности в деталях, соответствия эпохе, предельного напряжения историзма. Чем больше будет это напряжение историзма, проникнутость культурой, эпохой, временем и деталью, тем красивее будет сделанное художественное произведение, то есть тем лучше оно будет соответствовать тем принципам формирования эстетической реакции, на которых строится наше художественное чудо, наша семиотическая сфера.

Житие - это реальная история, одна нога которой стоит здесь, в мире посюстороннем, другая нога - там, в мире идеального, в мире Замысла о данной личности.

Таким образом, путь развития русского искусства - это путь от биографии, от истории, через повышение напряжения историзма к житийности, к моменту, в котором сквозь факты истории-биографии просвечивает Высший Замысел о личности героя, к моменту, в котором возможно чудо преображения, сравнения и отождествления личности реальной с тем, как было Задумано.

Неудивительно в общем и целом, что чем больше русское искусство следует этому принципу, тем оно преуспевает, и наоборот. Неудивителен провал всяких антиисторических "викингов" или фильмов про супергероев.

Также ожидаемо то, что картины полные глубокого историзма о военных подвигах и покорении космоса получились прекрасными и возбудили в зрителе эстетическую реакцию.

Красивее всего получается фильм, про который не просто "веришь что так и было", а после которого не можешь представить как оно могло быть по-другому. Поэтому наш зритель с таким погружением смотрит "Александра Невского" Эйзенштейна и "17 мгновений весны". Несмотря на то, что там полно авторского вымысла - картины соответствуют главному требованию принципа житийности - предельному напряжению историзма.

Именно этот принцип историзма воплощается художественно в использовании черно-белого кино в рамках современного. Если посмотреть например современного "Тараса Бульбу" Бортко - то черно-белое кино в начале задает именно градус исторического напряжения.

Принцип иконичности нельзя суммировать однозначно, нельзя обобщить и вывести правило, так как для каждой личности есть уникальный Замысел о ней, только ее Замысел. И в каждом случае с каждой личностью происходит свое собственное чудо, не сводимое к выходу за пределы человеческого, но наоборот, ведущее к божественному как к истинно-человеческому.

Тут - тайна личности и ее личностной истории. Тут нужно чтобы гений режиссера, сценариста и актера сосредоточил себя в разгадке этой тайны конкретной личности героя, в ответе на вопрос: как этот человек был Задуман? как мог бы Замысел о нем освятить его действительную жизнь?

Итак, русским художникам стоит делать глубоко исторические вещи, отказавшись от копирования западных фантазмов о сверхчеловеке.

Здесь - путь развития нашего искусства. Русское пространство - это пространство истории и в ней, в истории, даже данной холодными и равнодушными средствами официального канцелярита справок и биографий заключена бездна трагедий и выбора, она героичнее и чудеснее всякого вымысла. Русское искусство не должно заниматься вымыслом. Чтобы быть, оно должно заниматься осмысливанием действительности, должно видеть в ней чудо, где история пересекается с Замыслом.

Нужно направить кровь и воображение по этому руслу русского искусства. И тогда оно будет.

[1] Лосев о правах: "Как легче всего убедить личность, что Бога не существует? Сказать все напрямки сразу— это значит дискредитировать весь атеизм. Конечно, рано или поздно, а человек привыкнет к безбожию; и рано или поздно он станет кощунствовать за милую душу. Но не сразу, товарищи, не сразу. В самом начале Бога мы даже и трогать не станем. Бог-де, конечно, есть. Помилуйте! Как же без абсолютного существа! Даже и в церковь, пожалуйста, ходите. Но просим только одной безделицы: признайте, что вы имеете право на существование. Вы спросите: как, и это и все? Это и есть Возрождение? Да разве средневековое христианство не признает за человеком право на существование? Разве христианство не признает человеческой свободы, разве Христос не освободил мир? —Ну, вот и прекрасно. Вы даже говорите, что между признанием права человека на существование и христианством нет никакой разницы. Значит, вы можете преспокойно требовать себе прав для своего существования и мыслить себя христианином. Это и есть настоящее Возрождение.—В чем же дело? —опять спросите вы. Значит, по-вашему, христианин не имеет права на жизнь, на существование?—Вот наконец-то,—отвечу я,—вы поняли, в чем дело. Христианин (а в особенности средневековый, и в особенности византийский) мыслит себя не имеющим никакого права на существование. Христианин мыслит себя прахом, пылью, абсолютным ничто перед божественными совершенствами. Только неизреченная любовь Божия воззвала это ничто к бытию, даровала ему бытие, вдунула душу живую. Какие тут права! Все исчезает перед бездной божественного Света, и есть только одно возможное, необходимое и достаточное бытие — это сам Бог.

Кроме Бога и помимо Бога, нет и не может быть ничего. Все, что реально есть кроме Него, есть только Его создание, только произведение Его личной и свободной воли, Его любви. Мир и человек не имеют ровно никакой необходимости. Мир и человек, при всей их силе и красоте, при всей их злобе и ничтожестве, совершенно ничего не прибавляют к Богу и не убавляют от Него. Мир и человек могли бы совершенно не существовать, и это ровно ничего не изменило бы в истинном бытии. А вот Возрождение думает, что человек имеет право на существование, и в этом-то и заключен весь секрет. И Бог остается нетронутым, и религия остается в целости, и мир существует, как существовал до сих пор, но... я тоже имею право на существование. Это невинное тоже и есть огромная победа сатаны над Богом". Диалектика мифа, 2001, с.258.

[2] Тут надо сделать примечание и ответить на вопрос: почему не любой знак вообще есть чудо? Ведь любой знак имеет означающее и означаемое и они различны. Почему же не любой знак есть столкновение означающего и означаемого и таким образом чудо? В знаково переданном чуде, в чуде искусства, знаки жизни и знаки смысла (сторона жизни-означающего и сторона смысла-означаемого) есть не просто различимые (они и в букве различимы), но дифференцированные, то есть СУЩЕСТВУЮЩИЕ раздельно. Собственно, они могут (в посюсторонней жизни, не в искусстве) вообще никогда не встретиться. И чудо и есть чудо их встречи. Жизнь имеет свою собственную логику, свои причинно-следственные связи. Родился, учился, переехал, встречался, служил, работал, женился, родил, умирал, - у всего этого есть чисто жизненные причины и чисто жизненная логика. У смысла всего этого тоже есть своя логика, отдельная. Когда логика жизни и логика смысла пересекаются - рождается чудо. Но они могут и не пересекаться вообще, соответственно противоречие отсюда и возникает, отсюда возникает редкость и чудо. В этом смысле понятны слова Лосева, который, когда писал о специфическом типе отрешенности, характерном для мифа, писал что миф отрешен от быта. Быт - это такой способ соотношения жизни с самой собой, в котором нет места смыслу - то есть это жизнь, которая со смыслом своим не пересекается вообще.