Русская карательная система 1 страница

212. Наказание как причиняемое виновному физическое или психическое страдание представляет крайнее разнообразие. История уголовного права дает нам печальную картину человеческой изобретательности, всецело направленной к изысканно средств и способов причинения наибольшего страдания людям, навлекшим на себя кару закона.

Но и во всем этом разнообразии можно отыскать некоторые общие признаки, дающие возможность свести карательные меры к известным типам. Таким объединяющим признаком является свойство блага или интереса, поражаемого наказанием. Область карательных мер находит свои необходимые пределы в ограниченности тех благ, которые может государство отнять или ограничить у преступника. Лишение жизни, причинение физического страдания, стеснение или лишение свободы, поражение чести и правоспособности, уменьшение и лишение имущества - вот общий перечень типов наказаний во всех законодательствах. Каждый из этих типов по способу и условиям их назначения, в особенности в силу различных придатков, дополнительных мер взыскания, допускает, конечно, значительные видоизменения, оттенки. Мало того, благодаря этим оттенкам, изменяющим степень страдания, причиняемого данным типом наказания, иногда стираются существенные черты их различия, они сближаются друг с другом. Изувечивающее наказание в виде отсечения носа, рук, дополненное выкалыванием глаз или вырыванием языка, конечно, вполне может быть сопоставлено со смертной казнью; лишение свободы в виде заключения в какой-нибудь клоповник, в подземелье, лишенное света и воздуха, хотя бы заживо погребенный и мог прожить там месяцы или даже, при здоровом, выносливом организме, годы, тем не менее является, в сущности, квалифицированной смертной казнью. Равным образом субъективное ощущение страдания, причиняемого наказанием, также изменчиво. Как заметил еще Клейншрод, для многих смерть легче пожизненного или долгосрочного лишения свободы; для одного честь дороже всех сокровищ, а другой в грош не ставит свое доброе имя, но зато трясется над каждой копейкой. С развитием уголовного законодательства и эта трудность разграничения отдельных наказаний, по крайней мере со стороны объективной, значительно уменьшается благодаря исчезновению позорящих и членовредительных наказаний, благодаря тому значению, которое приобрело ныне в карательной системе лишение свободы и т.д. Такие сравнительно менее сложные понятия, как простое лишение жизни, пожизненное, долгосрочное или краткосрочное лишение свободы, обязательный тяжкий или продолжительный труд и т.д., представляются величинами, в значительной степени поддающимися сравнительному измерению и оценке.

Это упрощение наказаний отразилось на технической постановке карательных мер в кодексах. Между тем как законодательства XVII и даже XVIII веков ставили каждый вид и род наказаний совершенно отдельно и независимо друг от друга, кодексы более новые стремятся привести эти карательные меры в систему, создать то, что мы называем лестницей наказаний, понимая под нею совокупность карательных мер данного кодекса в их взаимном соподчинении или соотношении.

Установление такой лестницы имеет существенное значение для законодателя и еще более - для судьи. Первому такая лестница облегчает выбор наказаний для отдельных преступных деяний соответственно их значению для правового порядка, а для судьи она создает возможность исполнять возлагаемую на него законом обязанность соразмерять наказуемость с обстоятельствами отдельного преступления и со степенью преступности виновного, делая возможным переход от одного вида или рода наказания к другому.

При этом степень простора, предоставляемого законодателем судье, отражается на внешнем облике лестницы наказаний. Так, кодексы первой половины минувшего XIX столетия, допускавшие право судьи на изменение наказания, назначенного в законе за известное преступление, лишь в весьма ограниченном размере, создали и лестницы наказаний крайне сложные и дробные; такова, например, лестница наказаний code penal Баварского уложения 1813 г., и в особенности нашего Уложения о наказаниях 1845 г.. Напротив того, законодательства более новые, изменившие благодаря реформам судопроизводства и судоустройства свои воззрения на права судьи, приняли лестницы наказаний более обобщенные и простые, какова, например, в особенности лестница Голландского уложения, проектов Швейцарского и Норвежского.

Обращаясь к ближайшему рассмотрению карательной лестницы, нельзя прежде всего не указать, что даже в новых кодексах она, выражаясь фигурально, является далеко не прямою, а допускает не только подразделения по этажам, но и разветвления, боковые обходы.

Объясняется это тем, что, кроме общего принципа распределения карательных мер по свойству поражаемых благ, в соотношении с тяжестью облагаемых ими преступных деяний, на построение лестницы наказаний влияют и многие, так сказать, побочные соображения.

Перечислять все встречающиеся в истории и сохраняющиеся еще и поныне в действующих кодексах группировки карательных мер я считаю излишним*(1706) и укажу только на те из них, которые имеют известное отношение к нашему праву.

Так, наказания группируют, во-первых, по их юридическому значению при определении уголовной ответственности. В этом отношении различают: 1) наказания главные, основные или самостоятельные, составляющие сущность кары, назначаемой за известные преступные деяния; 2) дополнительные, сопровождающие какое-либо назначенное виновному главное наказание, и притом или как его необходимое последствие, применяемое ipso jure, вследствие назначения главного наказания (poena accessoria), или же определяемая как особый придаток к главным, а потому каждый раз особо указываемый в приговоре (poena supplementaria), и 3) заменяющие, т.е. назначаемые только в том случае, когда главное наказание не может быть применяемо по каким-либо основаниям юридическим - пол, возраст, или фактическим - недостаток помещения, несостоятельность.

Во-вторых, по объему применения. Так, кодексы различают: наказания общие и особенные, и притом или назначаемые за целую особую группу преступных деяний, например, за провинности по службе, за преступные деяния военнослужащих и т.д., или определяемые только за какие-либо отдельные преступные деяния. Этот вид особенных взысканий можно назвать наказаниями исключительными. На этом же признаке покоится различие наказаний, назначаемых за общие и за политические преступления, получившее особенное развитие во Французском кодексе; различие наказаний за деяния, вызванные не позорящими мотивами, в противоположность всем прочим и т.д.

В-третьих, по особенностям лица наказываемого. Таково наиболее старое, но ныне почти исчезающее различие наказаний по сословному и государственному положению виновного. Кастовое различие наказаний знал древний мир; оно нашло свое выражение в римском праве, различавшем системы наказаний для римских граждан, для неграждан и для рабов, а позднее для humiliores и honestiores; это различие красной нитью проходит чрез все средние века и переносится в новую историю. Великая революция, разрушая сословные привилегии, не могла не затронуть и принцип сословности наказаний, но, исчезнув из французского права, это различие долго держалось в кодексах германских, а в нашем праве, в связи с телесным наказанием, просуществовало до Закона 1900г., создав совершенно своеобразный тип параллельных наказаний. На этом же признаке покоится различие наказаний по органическим особенностям наказываемого, по его полу, возрасту, а равно и выдвинутое за последнее время различие наказаний преступников по привычке, рецидивистов и преступников случайных, впервые впавших в преступление.

213. Наши старые уголовные законы, как и западноевропейские, знали только отдельные наказания. Первая попытка приведения их в систему была сделана в Проекте 1813 года, который, по примеру Баварского уложения, создал строго сочлененную лестницу наказаний, разделив их все на семь родов, а каждый род - на степени; но эта попытка осталась без практических последствий, так как в Своде законов изд. 1832 г. хотя и существовала особая глава о разных родах казней и наказаний, в которой в ст.16 был сделан перечень наказаний, но, как можно видеть из самого перечня, без всякой системы*(1707). Как замечали составители Уложения 1845 г., "дабы иметь ясное, точное понятие, в чем состоит существо какого-либо наказания по Своду, должно отыскивать определение свойства его и последствия в разных местах Свода", а по отношению к некоторым наказаниям, надо добавить, определения и вовсе отыскать было нельзя. Поэтому составители Уложения, как говорят они сами, для устранения всех недостатков системы наказаний по Своду признали необходимым, "во-первых, определить с точностью существо каждого наказания и относительную, по сравнению с другими, большую или меньшую тягость оного; во-вторых, установить во всех наказаниях несколько степеней таким образом, чтобы строгость каждого отдельного наказания могла быть по мере надобности увеличиваема или уменьшаема в известной постепенности и чтобы последняя степень была естественным переходом от одного наказания к другому, стараясь с тем вместе уравновесить те, к коим за некоторые преступления присуждаются лица, изъятые от наказаний телесных, с теми, к коим за такие же преступления приговариваются люди, от оных не изъятые".

Но ожидания составителей Уложения не оправдались. Лестница, созданнаяими*(1708), оказалась тяжела и непригодна. Жизнь почти вслед за введением Уложения так расшатала ее, выбросила из нее так много ступеней, что в ее позднейшей обрисовке после Закона 1900 г. она сохранила мало сходства с первоначальной, как можно видеть из прилагаемой сравнительной таблицы общих наказаний по Уложению изд. 1845 г. и по Уложению изд. 1885 г., с изменениями по Закону 10 июня 1900 г.

Рассматривая ближе лестницу наказаний Уложения 1845 г. и сравнивая ее с постановлениями Особенной части, нельзя не отметить прежде всего того обстоятельства, что, несмотря на столь значительное количество статей, посвященных наказаниям (глава вторая содержит 73 статьи, от 16 до 89), несмотря на всю сложную схему общих главных наказаний, она оказывалась неполной, так как в нее не входило довольно много взысканий, налагаемых за отдельные преступные деяния. Этот недостаток не объяснялся тем, что к таким исключительным наказаниям были отнесены только меры взыскания, которые могли быть применяемы лишь к некоторым особым преступным деяниям, так как и в общей лестнице находились наказания с подобным же исключительным характером, например, ссылка на поселение в Закавказье, заключение в крепость и смирительный дом (по изд. 1885 г. - тюрьма 30, IV), и притом настолько исключительным, что судья, двигаясь, например, вниз по лестнице и дойдя до этих наказаний, должен был миновать их и сделать, так сказать, скачок.

Далее, эта сложная лестница, заключающая в себе 11 родов (собственно, 12, так как денежное взыскание составляло отдельный род) и 38 степеней (а с параллельными - 47 степеней), представляла ряд недостатков и по существу, и со стороны техники. Уложение создало такое разнообразие форм лишения свободы - рудники, крепости, заводы, поселение в Сибири, поселение за Кавказом, житье в Сибири, житье в отдаленных губерниях, арестантские роты, рабочий дом, крепость, смирительный дом, тюрьма, арест, отбываемый притом в пяти различных помещениях, - что можно было заранее предсказать, что тюремная практика не в состоянии будет придать каждому из этих наказаний самостоятельный характер, тем более что Уложение давало только отдельные названия для каждого из таких наказаний, не указывая их содержания. Да и в Уставе о содержащихся под стражей и в Уставе о ссыльных все различие - например, между рудниками, крепостями и заводами, между рабочими и смирительными домами и тюрьмою - сводилось преимущественно к названию мест заключения да к порядку заведования ими; оттого и понятно, что жизнь весьма скоро свела это разнообразие к однообразию, что из наказаний уголовных прежде всего обесформились различные виды каторжных работ, а в наказаниях исправительных один и тот же острог, как мифический Протей, исполнял обязанности и рабочего, и смирительного дома, и тюрьмы, а иногда и арестантских рот, и арестного дома, что и повело за собою впоследствии упразднение многих из этих типов лишения свободы.

Вместе с тем составители Уложения не установили основного принципа деления наказаний, так как даже наиболее важный признак различия - срок лишения свободы - не был проведен с надлежащей последовательностью. Поэтому, хотя составители и говорили, что они хотели расположить степени отдельных наказаний таким образом, чтобы последняя степень была естественным переходом от одного наказания к другому, но это предположение не было выполнено, так как и по Проекту 1844 г. последняя степень арестантских рот была равна первой степени рабочего дома и первой степени тюрьмы, а с поднятием при рассмотрении проекта в Государственном Совете высшего предела рабочего дома сделалась по срокам равной второй степени такового. Еще несоразмернее оказались, как видно из таблицы, низшие сроки рабочего дома, крепости и смирительного дома сравнительно с высшими сроками тюрьмы, к которым, между прочим, должен был переходить судья в случае смягчения наказания, что и заставило законодателя придумать, как увидим далее, ряд искусственных мероприятий*(1709).

Также остался неопределенным и масштаб деления отдельных наказаний, т.е. возможность дробимости наказаний по месяцам, неделям, дням или даже часам, так что являлся возможным, например, приговор в каторжные работы на 14 лет 2 месяца и 1 день или приговор к заключению в тюрьму или к аресту на несколько часов. Там, где наказание назначалось месяцами, оставалось неопределенным, как исчислять эти сроки от числа к числу, или же всегда в одном размере, например в 30 дней.

Другой главный принцип, на коем держалась лестница наказаний Уложения 1845 г., - сословный характер наказуемости и его главное выражение - применимость к непривилегированным классам телесного наказания - был поколеблен в самой основе Законами 1861 и 1863 гг., а различие видов исправительных наказаний - Законом 1900 г.

В нашем старом праве сословное различие наказуемости встречается в слабых зачатках. Так, в Уложении царя Алексея Михайловича указывается, например, что за умышленное неправосудие судья не из думных дворян подвергается торговой казни, а у бояр отнимается честь; за подачу челобитной прямо государю назначается (глава Х 20) битье батогами, а того, кто почестнее, посадить в тюрьму на неделю и т.д.*(1710), но эти постановления были исключениями и не могли иметь важного значения*(1711), так как не только все виды смертной казни, но и телесные наказания не соединялись ни с каким особым умалением чести и применялись ко всем без изъятия, не исключая ближних бояр и лиц, занимавших высшее положение в церковной иерархии*(1712). В том же положении находился этот вопрос и в царствование Петра Великого, и во всю первую половину XVIII века, хотя уже сознание бесчестья телесных наказаний проявилось при Петре, и по регламентам и указам публичное телесное наказание отнесено к лишающим чести. Только с изданием Жалованной грамоты и Городового положения создается изъятие от телесных наказаний для целых классов лиц, а потому является необходимость сравнять наказуемость иным способом; так, например, по Жалованной грамоте для дворян назначалось лишение всех прав состояния и вечная ссылка, а для лиц, не изъятых от телесных наказаний, - легкое исправительное наказание розгами и рабочий дом. Проект 1813 г. пытался построить всю систему наказаний на различии двух категорий наказываемых - простолюдинов и лиц, изъятых от телесного наказания; но в Своде законов эти постановления остались в прежнем неопределенном состоянии и, как заметили редакторы Уложения 1845 г., с прежней несоразмерностью, почему последние и старались уравновесить наказуемость привилегированных и непривилегированных, применяясь к системе Проекта 1813 г. Но уже при самом издании Уложения принятая составителями система уравновешения была поколеблена непринятием Государственным Советом предположенной составителями временной ссылки, а затем почти окончательно разрушена Законом 17 апреля 1863 г., отменившим телесное наказание как дополнительное и значительно уменьшившим срок исправительных наказаний для непривилегированных, между тем как взыскания для привилегированных остались те же. Таким образом, ссылка на житье в Сибирь по 1-й степени 31-й ст. прежде признавалась равной отдаче в арестантские роты на время от 8 до 10 лет, соединенной с наказанием розгами от 90 до 100 ударов, а после 1863 г. ей соответствовало лишь пребывание в арестантских отделениях на срок от трех с половиной до четырех лет; при наказаниях же уголовных различие между сословиями, по крайней мере по Уложению, совершенно исчезло.

По Уложению о наказаниях, изд. 1885 г. и продолжения к нему 1895 г., сословное положение виновного влияло на наказуемость следующим образом*(1713):

Во-первых, Уложение различало (до Закона 1900 г.) лиц, подлежащих к ссылке на житье в Сибирь или отдаленные губернии, и лиц, подлежащих отдаче в арестантские отделения и тюрьмы, причем согласно 89-й ст. Уложения к первой группе относились лица, изъятые от телесных наказаний по правам состояния, а не по особым, лично к оным относящимся, постановлениям [женщины, лица старше 70 лет (реш. 1867 г. N 319, 1877 г. N 41, Общего собрания), получившие изъятие по образованию, но не приобретшие прав почетного гражданства и т.д.], следовательно, только такие, об изъятии коих упомянуто и в томе IX, при изложении прав отдельных состояний*(1714).

Во-вторых, при применении тюрьмы к корыстным преступным деяниям, исчисленным в примечании к п.V ст.30 Уложения и в ст.181 Устава о наказаниях, закон отделял дворян, священнослужителей, монашествующих и почетных граждан*(1715), подвергая их хотя и тем же наказаниям, как и непривилегированных, но, во всяком случае, с лишением всех особенных прав и преимуществ, и соответственно сему изменялась и их подсудность.

В-третьих, при определении порядка отбытия ареста Уложение различало (ст.56 и 57) лиц, изъятых и не изъятых от телесных наказаний, и, сверх того, особо выделяло дворян и чиновников.

Кроме того, в приложении 1 к ст.30 Уложения и по продолж. 1895 г. сохранялся перечень лиц, изъятых от телесных наказаний вообще, безусловно и навсегда, или изъятых на время или по некоторым преступлениям, но этот перечень для дел, подлежащих судебному разбирательству после законов 1889 г., отменивших замену тюрьмы и ареста розгами, утратил практическое значение, так как в единственном случае, когда суд мог назначить наказание розгами, - при ложных показаниях бродяг (до Закона 1900 г.), вопрос об их сословном положении возникать не мог. Но этот перечень сохранял, однако, свое значение для волостных судов и при применении Устава о содержащихся под стражей и Устава о ссыльных, при установлении порядка препровождения преступников и для их дисциплинарной ответственности.

После Закона 10 июня 1900 г. первое из указанных выше различий исчезло, а остальные сохранили свою силу.

Указанные недостатки Уложения о наказаниях особенно выделяются при сравнении с системой более новых кодексов и проектов, как видно из нижеследующих таблиц.

┌───────────────────────────────────────────────────────────────────────┐

│ Германское уложение 1872 г. │

├───┬───────────────────────────────────────────────────────────────────┤

│1 │Смертная казнь │

├───┼───────────────────────────────────────────────────────────────────┤

│2 │Каторга (Zuchthaus) пожизненная или срочная от 1 года до 15 лет │

│3 │Тюрьма от 1 дня до 5 лет │

│4 │Крепость пожизненная или срочная от 1 дня до 15 лет │

│5 │Арест от 1 дня до 6 недель │

│6 │Денежная пеня │

│7 │Выговор (только для малолетних) │

├───┴───────────────────────────────────────────────────────────────────┤