2017-12-14
268
В первом случае, когда стекались наказания разных групп (пп.2, 4 и 6 ст.152), суд приговаривал виновного только к наказанию, назначенному за тягчайшее из учиненных им деяний, или, как говорил закон, которому он подвергся бы, - если бы был изобличен в одном деянии, влекущем за собою наиболее тяжкое наказание. Таким образом, в случаях стечения этого рода принималась, безусловно, система поглощения, причем тягчайшим наказанием всегда почиталось наказание более тяжкое по роду, безотносительно к его продолжительности; поэтому заключение в тюрьме на время от 2 до 4 месяцев с лишением особенных прав (4-я степ.ст.33) должно было признаваться тяжелее заключения в крепости на 4 года (1-я степ.ст.34) или заключения в тюрьме же на 2 года, но без лишения прав (1-я степ.ст.36).
В случаях стечения второго рода, т.е. когда стекались два или более наказаний одной и той же группы (пп.1, 3, 5, 7 и 8 ст.152), Закон 1857 г. сохранил систему Уложения 1845 г.: виновный подвергался всегда тягчайшему наказанию, и в самой высшей оного мере. По Закону 1857 г. это положение распространялось на все случаи стечения этого порядка; но после согласования Уложения с Уставом о наказаниях был изменен пункт 7, говоривший о стечении наказаний, не соединенных с поражением прав; в этом случае суд, хотя и определял также тягчайшее наказание, но для него не было обязательно назначение этого наказания в высшей мере, а совокупность считалась лишь обстоятельством, увеличивающим вину. При стечении второго рода самое определение тягчайшего наказания делалось двояко: если стекшиеся наказания были однородны, то сравнительная их тяжесть определялась их продолжительностью, а если они были разнородны, то сравнительною важностью их рода, безотносительно к их продолжительности. Таким образом: 1) при стечении наказаний уголовных (п.1 ст.152), т.е. смертной казни, каторги и ссылки на поселение, сравнительная важность определялась порядком этих наказаний по ст.17; 2) при стечении наказаний, соединенных с лишением особенных прав (п.3 ст.152), т.е. ссылки на житье, арестантских отделений, тюрьмы, заменившей рабочий дом, и тюрьмы для привилегированных за деяния, указанные в прим. к п. V ст.30, - порядком этих наказаний по ст.30*(2443); 3) при стечении наказаний, соединенных с лишением некоторых прав (п.5 ст.152), т.е. крепости и тюрьмы, заменившей смирительный дом, более тяжким должна была быть почитаема крепость, но 4) при стечении наказаний, не соединенных с поражением прав (пп.7 и 8 ст.152), т.е. крепости, тюрьмы, ареста, выговора и денежных взысканий, после изменения редакции пункта 7 по Закону 27 декабря 1865 г., сравнительная строгость наказания определялась в каждом случае самим судом, с тем только ограничением, что тюрьма почиталась всегда более строгим наказанием, чем арест или денежная пеня.
Тягчайшее наказание при стечении второго рода, как говорил закон, всегда назначалось в высшей оного мере, понимая под словом "мера" не высший предел этого рода наказания, а высший предел наказания, назначенного за тягчайшее деяние. Таким образом, если за одно деяние назначалась каторга по 5-й степени ст.19, а за другое ссылка на поселение, то виновный наказывался, ввиду п.1 ст.152, не каторгой без срока, как высшей мерой каторги, а каторгой на 10 лет, как высшей мерой 5-й степени ст.19. Затруднения увеличивались, когда за тягчайшее деяние закон назначал несколько степеней одного рода, и притом или прямо указывая на это и угрожая, например, каторгой по 4-й или 5-й степени ст.19, или же скрывая такую форму санкции прямым указанием числовых пределов, например, угрожая за известное деяние каторгой от 8 до 12 лет. Таким образом, если, положим, кто-либо был признан виновным в убийстве в запальчивости, по ч. 2 ст.1455, за которое закон угрожал каторгой на время от 8до 12 лет или от 4 до 8 лет (т.е. по 7, 6, 5-й и 4, 3-й степ. ст.19) и поселением, причем суд полагал назначить, по обстоятельствам дела, подсудимому за убийство 5 лет каторги, и в поджоге необитаемой лавки, по ч. 2 ст.1609, за который суд полагал назначить 4 года каторги, то ввиду совокупности, по силе п.1 ст.152, должен ли был суд назначить 6 лет, как высшую меру 7-й степени, или же 8 лет, как высшую меру второго из указанных в ст.1455 наказаний, или же 12 лет, как высшую меру каторги, назначенной вообще за это деяние в законе?
Закон 1857 г., говоря о стечении разных групп наказаний, везде имел в виду простейший случай, когда стекались одно наказание высшей группы с одним из наказаний низших групп, но он не касался сложных случаев, когда в одной из групп или в каждой группе будет несколько наказаний: одно наказание высшей группы и несколько низших одной или разных групп; несколько наказаний высшей и одно низшее; несколько высших и несколько низших. Если осложнялись низшие наказания, то это не представляло практических затруднений благодаря применявшейся в этих случаях системе поглощения, причем, если бы приговор о том деянии, по коему назначено тягчайшее наказание, был бы кассирован, то суд дополнительным приговором постановил бы для всех прочих деяний наказание по совокупности. Но затруднение увеличивалось, если в данном случае встречалось несколько наказаний важнейшей группы.
Система ответственности за совокупность, усвоенная Законом 1857 г., подверглась существенному изменению по Закону 3 февраля 1892 г. Как указано в "Журнале департаментов Государственного Совета" от 12 апреля 1891 г., "содержание действующих правил о совокупности едва ли вполне соответствует требованиям уголовного правосудия, так как при стечении однородных преступных деяний наказание может быть увеличено только в мере, но не в степени, а при разнородных допускается полная безнаказанность менее важных преступлений при более важных".
Ввиду этого новый закон, в отмену только что изложенных правил о совокупности, принял следующую систему.
Суд, определив в своем приговоре наказание за каждое деяние, приговаривает виновного к тягчайшему из назначенных ему наказаний. Если при этом суд приговорил к наказаниям одного и того же рода или хотя и к разнородным, но если низшее по роду наказание определено на срок равный или более продолжительный, нежели высшее, то суд мог увеличить тягчайшее наказание на одну степень с соблюдением правила, указанного в ст.150 Уложения.
Но это усиление не допускалось в случае совокупности преступных деяний, влекущих наказание ниже тюремного заключения (пп. VI и VII ст.30); тогда суд определял виновному то из наказаний, которое он признавал более строгим. При стечении же денежных взысканий суд приговаривал виновного не к сумме, а к наибольшему по количеству взысканию. При этом во всех последних случаях совокупность считалась обстоятельством, усиливающим вину.
Как и по Закону 1857 г., наказание считалось тягчайшим, при разнородности их, по тому порядку, в котором они были расположены в ст.17 и 30, а при однородности - по продолжительности сроков.
Возвышение в степени по Закону 1892 г. было не обязательно для судьи, а суду предоставлено только право на возвышение в зависимости от соотношения важнейшего и других наказаний. При стечении однородных наказаний при таком возвышении допускался переход, в случае неимения соответственных степеней, к следующему роду или же продление высшего срока по ст.150 Уложения. Усиление, конечно, было недопустимо при назначении высшим наказанием смертной казни; при назначении же таковым каторги без срока могло быть только продлено время пребывания в отряде испытуемых, а при назначении ссылки на житье в Сибирь - срок воспрещения отлучки из места жительства.
Это усиление наказания могло иметь место только по окончательном определении наказания за отдельные деяния; поэтому суд, перейдя, ввиду совокупности, к высшей степени и выбрав в ней по своему усмотрению известную меру, не мог уже затем изменять избранное наказание по каким-либо другим обстоятельствам, сопровождавшим то или другое преступное деяние.
Точно так же и в случае применения 2-й части ст.152 по Закону 1892 г. (п.7 прежней редакции) суд должен был сначала точно установить размер тягчайшего денежного наказания, а затем, ввиду совокупности, мог возвысить его размер; при этом, ввиду общей системы нового закона, и при этом усилении суд не мог назначить наказания, превышающего сумму отдельных взысканий.
При применении правил о совокупности как по Закону 1857 г., так и по Закону 1892 г., определение принадлежности преступного деяния к одной из основных групп, а равно и признание того или другого из учиненных виновным преступных деяний важнейшим, должно быть основываемо не на размерах наказания, назначенного в законе за судимое деяние, а на размерах наказания, которое, по мнению суда, должно быть назначено за это деяние в данном случае. Поэтому суд должен прежде всего определить в точности размер наказания, следующего подсудимому за каждое из учиненных им деяний, и только затем приступить к определению их сравнительной важности ввиду применения правил о совокупности*(2444).
По этим же основаниям разрешался по нашему праву и вопрос о совместном применении правил о совокупности и об уменьшении наказания в порядке ст.774 и 828 Устава уголовного судопроизводства. Смягчающие обстоятельства относятся к отдельным деяниям и влияют только на ответственность, назначаемую судом за каждое из них, а применение правил о совокупности могло иметь место только по определении наказания за каждое деяние и основывалось на размерах ответственности, уже определенной судом за каждое из деяний.
Составители Устава о наказаниях значительно отступили от системы Закона 1857 г. По ст.16 Устава судом всегда применялась система поглощения, т.е. назначалось тягчайшее наказание, но при этом закон, хотя и не обязывал судью, ввиду совокупности, непременно возвышать наказание, но указывал, что совокупность считается во всяком случае обстоятельством, увеличивающим вину; поэтому суд мог, как неоднократно разъяснял Правительствующий Сенат, возвышать меру тягчайшего наказания по своему усмотрению так же, как и при других увеличивающих обстоятельствах, указанных в ст.14, но не был обязан непременно назначать наказание в высшей мере; суд при наличности совокупности не мог только назначить низшую меру наказания (68/244, Ермакова; 69/367, Пономаревой). Закон 1892 г. по существу не изменил систему Устава о наказаниях, но он дополнил только ст.16 определением понятия совокупности, а равно и указанием на обязанность судьи определять наказание за каждое судимое им деяние прежде назначения ответственности по совокупности.
Но и со всеми этими дополнениями постановления ст.152 представлялись неполными, так как в них говорилось только об общих главных наказаниях*(2445). Поэтому оставались неразрешенными законом вопросы о применении правил о совокупности к наказаниям дополнительным, и притом как к однородным, как, например, лишение всех прав и лишение всех особенных прав, так и к разнородным, как, например, лишение отдельных прав, конфискация и др. указанные в ст.58 взыскания. Нельзя же было по системе поглощения оставлять у преступника фальшивые ассигнации, не ломать неправильно выстроенного и т.п.
Еще более трудным представлялся второй вопрос - о применении ст.152 к наказаниям особенным, исчисленным в ст.65 Уложения. С одной стороны, эти взыскания являлись, несомненно, карательными мерами, имеющими все свойства уголовных наказаний, а потому и подходящими под действие ст.152, а с другой - большинство этих взысканий, независимо от карательного их свойства, имели особое назначение - ограждать интересы государственной службы, и, сверх того, многие из них назначались не в судебном, а в административном порядке.
Наконец, третий вопрос возникал относительно общих исключительных наказаний. Очевидно, что поскольку в этих взысканиях заключаются последствия, например, гражданского характера, как обязанность обеспечить мать и ребенка по ст.994, недействительность духовного завещания по ст.1472, лишение права наследовать в имуществе родителей по ст.1566 и т.д., то эти последствия не могли быть поглощаемы другими наказаниями, назначаемыми по совокупности; но поскольку в них заключался общий чисто карательный элемент, они должны были быть подводимы под действие ст.152. Таким образом, лицо, обвиняемое в участии в поединке и в сопротивлении властям или в подлоге, подлежало ответственности с применением общих правил о совокупности. На обязанности суда в этих случаях, как разъяснил Сенат в решении по делу Иванова (1868 г., N 46), лежало выяснение сравнительной важности этих преступлений и других, учиненных виновным, и определение наказания, назначаемого за тягчайшее из них. При этом и в случаях сего рода суд должен обращать главное внимание на объем назначаемых за эти деяния правопоражений.
Действующее Уложение различает два вида совокупности - простую и квалифицированную, проявляющую привычку к преступному деянию, или ремесло.
При простой совокупности закон принимает два начала: 1) систему полного поглощения в тех случаях, когда за одно деяние назначены каторга или исправительный дом, а за другое - денежная пеня, арест или заключение в крепость не свыше 1 года; 2) применение тягчайшего из наказаний, определенных за отдельные деяния судом, но с предоставлением суду права, именно ввиду совокупности, возвышать это наказание до высшего предела наказания, определенного в законе за это деяние, - во всех прочих случаях.
При этом, во-первых, такое усиление не обязательно для суда, а он может пользоваться этим правом или ввиду количественного значения учиненных виновным деяний, когда, например, обвиняемый судится за 10 или 15, хотя бы и незначительных, проступков, или же ввиду важности, хотя бы и немногих учиненных им деяний - нескольких тяжких случаев убийства, поджога; во-вторых, такое усиление не применимо, если суд и помимо совокупности назначил виновному высший предел наказания, положенного в законе за тягчайшее деяние, или же когда тягчайшим наказанием будет наказание неделимое, а потому и не допускающее отягчения; к таким наказаниям должны быть отнесены: смертная казнь, каторга без срока и поселение. По отношению к последним при простой совокупности всегда применяется начало поглощения.
Кроме того, при этом возвышении наказания суд не может превысить суммы наказаний, следующих за все учиненные им деяния, и при дробимости наказаний обязан соблюдать правила, изложенные в ст.22*(2446) относительно делимости отдельных наказаний, с тем, однако, что каторга может быть делима не только по полугодиям, но и по четвертям года.
Лишение прав и другие дополнительные наказания, назначаемые за отдельные деяния подсудимого, судимые по совокупности, присоединяются к тягчайшему наказанию, если, конечно, они по существу не поглощаются друг другом или дополнительными взысканиями, следующими за главным наказанием.
Если за одно из деяний, подлежащих, по правилам о совокупности, срочному лишению свободы или денежной пене, виновный уже отбыл наказание вполне или частью, то таковое засчитывается в наказание, назначаемое по совокупности.
Сравнительная тяжесть однородных наказаний определяется их сроком и размером, а наказаний разнородных - их порядком, в ст.2 проекта определенным; денежная пеня сравнивается с арестом, в пределах ст.59 установленных, т. е. она может быть признана строже ареста, если срок его не превышает высшего срока ареста, заменяющего при несостоятельности виновного пеню.
При сложении и зачете наказаний устанавливается следующее соотношение: 6 месяцев каторги считаются равными 1 году исправительного дома, равными 11/2 годам тюрьмы, равными 2 годам заключения в крепости, равными 4 годам ареста. Денежная пеня сравнивается с арестом по усмотрению суда, но в пределах, установленных для замены ее арестом в случае несостоятельности. Кроме того, Государственным Советом внесено еще одно правило, не бывшее в проекте Редакционной комиссии, а именно, что при сложении заключения вкрепости с заключением в тюрьме всегда назначается заключение в тюрьме, но с соответственным удлинением срока сего заключения.
Более широкое право усиления наказания предоставлено суду в случае квалифицированной совокупности, т.е. при наличности следующих условий: когда подсудимый признан виновным в нескольких тождественных или однородных преступных деяниях, т.е. относящихся к одной и той же группе преступных деяний, и если притом суд признает, что это множество предъявленных к виновному обвинений свидетельствует, что у него установилась привычка к преступной деятельности или что он обратил ее в промысел. Причем если подобные дела рассматриваются с участием присяжных заседателей, то утверждение наличности привычки принадлежит им и о сем должен быть предлагаем особый вопрос.
В этих случаях суду предоставляется: 1) назначение, с соблюдением вышеуказанных правил, тягчайшего наказания в высшей мере; 2) возвышение наказания до предельного высшего срока этого рода наказания, т.е. для каторги - до 15 лет, для исправительного дома - до 6 лет и т.д., или 3) переход и за этот предел и право продлить срок при аресте до 1 года: при тюрьме - до 2 лет, при исправительном доме и заключении в крепость - до 8 лет и при каторге - до 20 лет, соблюдая условие, ст.22 установленное. Конечно, при наказаниях бессрочных это отягчение невозможно, и взамен его предположено другое, а именно: для каторги без срока - запрещение перевода с каторги на поселение ранее истечения 20 лет. Относительно денежных взысканий усиление заключается в присоединении к пене ареста на срок не свыше одного месяца.
Значительные отступления от системы Закона 1892 г. и действующего Уложения содержат некоторые специальные узаконения, относящиеся преимущественно к нарушениям Уставов казенных управлений.
При совокупности проступков, влекущих денежное взыскание, суд по общему правилу приговаривает виновного не к сумме оных, а к наибольшему по количеству взысканию. Очевидно, это правило относится только ко взысканиям, налагаемым в виде наказания, но не распространяется на взыскания, налагаемые в виде вознаграждения за вред и убытки, так как, по силе законов гражданских, всякий потерпевший имеет неотъемлемое гражданское право на возмещение вреда и вознаграждение одного из потерпевших не может погасить прав другого.
Но затем возбуждается вопрос относительно тех взысканий, которые являются одновременно и вознаграждением убытков, и наказанием, как, например, взыскания за нарушения Уставов казенных управлений. Особенность случаев этого рода была признана и составителями Судебных уставов, которые нашли, что нет возможности распространять правила о совокупности на такие случаи, в которых денежные взыскания, стекающиеся с другими наказаниями, составляют не только штраф, но и вознаграждение казны.
Поэтому на основании ст.1126 Устава уголовного судопроизводства и Узаконений 15 мая 1867 г., 15 марта 1874 г. и 4 апреля и 12 декабря 1874 г. было постановлено, что правила ст.152 Уложения и ст.16 Устава о наказаниях не распространяются на случаи совокупности каких-либо преступных деяний: 1)с посягательствами против Уставов казенных управлений*(2447) и 2) с самовольной порубкой, похищением или иным повреждением частных лесов, в том отношении, что денежные взыскания, назначаемые за эти нарушения в порядке судебном или административном не покрываются наказаниями за другие проступки.
Эти правила относились только к перечисленным нарушениям и не распространялись на нарушения других уставов, как, например, Устав о повинностях, торговле и промышленности (71/1530, Ступалова), горного (95/25 Общего собрания); даже, как разъяснил Сенат (71/5111, Полякова), действие их не могло быть распространяемо на те, например, нарушения Устава питейного, которые относились не к нарушениям интересов казны, а к проступкам против порядка и благочиния. По отношению же к нарушениям Лесного устава, по букве закона, система сложения могла быть применяема только к порубкам в частных лесах, но Правительствующий Сенат в решении 1887 г., N1, распространил то же правило и на порубки в лесах казенных.
Во всяком случае, это правило относилось только к денежным взысканиям; при назначении жe за подобные нарушения других наказаний к ним применялись общие правила о совокупности.
Равным образом все эти узаконения говорили только о случаях стечения помянутых нарушений с другими, но вовсе не касались случаев совокупности их между собою. Правительствующий Сенат в целом ряде своих решений*(2448), исходя из того соображения, что правило, выраженное в примеч. 1 к ст.152 как исключительное, не может быть толкуемо распространительно, признал, что при стечении нескольких нарушений казенных уставов применяется общее правило п.8 ст.152, т.е. назначается одно только высшее взыскание, хотя нельзя не прибавить, что такое строго ограничительное толкование возбуждало значительные сомнения ввиду особенного характера этих взысканий.
Эти сомнения были устранены Законом 28 мая 1883 г. На основании сего закона в ст.999 Устава акцизного, изд. 1893 г., указано, что назначаемым за нарушения устава денежным взысканиям и конфискации, а также уплате акциза и цены патента виновный подвергается особо за каждое нарушение, если только он не понес за него наказание или если оно не покрыто давностью; что, равным образом, закрытие заводов и заведений применяется особо за каждое нарушение, за которое оно установлено, и что виновные, нарушившие, сверх сего, Постановления о торговле или Правила уставов таможенных и о табачном сборе или Правила об акцизе с сахара, подвергаются ответственности независимо от взысканий, установленных за сии последние нарушения. Подобные же правила помещены в Уставе табачном (ст.1073), в Правилах об акцизе с осветительных нефтяных масел (ст.1113) и Правилах об акцизе с зажигательных спичек (ст.1128).
Наконец, Закон 21 марта 1888 г. (вошедший в примеч. 3 к ст.152) применил подобное же начало к лесным нарушениям, распространив его действие на нарушения как в частных, так и в казенных лесах, но ограничив сложение взысканий только суммами, следующими в пользу казны или частных владельцев (ст.158 1 и 168 Устава о наказаниях), и не распространяя его на штрафы, налагаемые на общем основании и подлежащие действию п. 8 ст.152. Посему и ввиду изменения правил об ответственности за порубки и различия между назначаемыми за них денежными взысканиями и вознаграждением, по силе ст.168 и 158 1, владельца, Правительствующий Сенат в решении 90/26, Максимова, признал, что правило 1-го примечания к ст.16 Устава о наказаниях и ст.152 Уложения и по цели, с которой оно было издано, и по самому существу своему могло относиться лишь к тем денежным взысканиям за лесные нарушения, которые во время издания его были определены в ст.155 и след. Устава о наказаниях и, нося на себе двойственный характер - и штрафа, и вознаграждения, обращались нераздельно и исключительно в пользу лесовладельца; с изданием жe в 1888 г. 3-го примеч. к ст.16 не представляется более оснований подводить под это правило такие чисто карательные взыскания, которые не поступают в пользу лесовладельцев, а обращаются в капитал на устройство мест заключения.
Все эти примечания сохранили свою силу и после Закона 1892 года.
Засим, хотя в действующем Уложении и нет примечания, соответствующего примечанию 1-му, но правила вышеизложенные сохранили свою силу и ныне по отношению к нарушениям Уставов казенных управлений ввиду ст.5 Уложения, указывающей, что действие Уложения не распространяется на деяния, предусмотренные в Уставах казенных управлений, в пределах, сими уставами установленных, а к числу таких специальных правил относится и Постановление о сложении взысканий за нарушения Уставов казенных управлений. По отношению же к Уставу лесному это вытекает из самих правил о совокупности, так как взыскания в пользу лесовладельцев относятся к числу тех дополнительных взысканий, которые налагаются за всякое посягательство отдельно.
Воинский устав 1868 г. принял систему Уложения и ничего не говорил о совокупности, но при пересмотре Устава в 1874 г. система Уложения была сохранена только для случаев совокупности общих преступлений; при совокупности же воинских преступлений, из которых за каждое назначено два или несколько родов наказаний, или две или несколько степеней одного рода, предоставлено право суду избирать за каждое деяние то наказание, которое он признает соответственным, а засим назначить строжайшее из выбранных, т.е. сколько можно понять это многосложное и неудачно редактированное постановление, по Воинскому уставу всегда применяется система поглощения. Затем, ст.87 указывает, что при совокупности воинских и общих преступлений суд по отношению к воинским преступлениям руководствуется ст.86, а по отношению к общим - ст.152.
266. Применение правил о совокупности возбуждает много интересных процессуальных вопросов, в особенности в тех кодексах, которые допускают не простое сложение наказаний, делающее в сущности безразличным одновременность или разновременность рассмотрения отдельных преступных деяний*(2449), а принимают систему поглощения или системы смешанные. Подробное изложение этих вопросов относится, конечно, к судопроизводству, но некоторые, важнейшие из них, должны быть указаны и здесь, так как без этого не может быть ясно усвоено и учение материального права об этом институте*(2450).
Объединение наказуемости предполагает объединение приговоров, а это последнее как бы указывает на желательность объединения производств, по возможности во всех их стадиях. Такого начала держится французское право; как говорят французские процессуалисты: le fait le plus grave attire a lui les faits accessoires* "К наиболее серьезному проступку дополнительно привлекаются другие (фр.)."; равным образом австрийский и германский процессы признают, что деяния, подлежащие наказуемости по совокупности, рассматриваются в том суде, коему подсудно важнейшее деяние, но допуская, однако, и изъятия из принципа общей судимости по началу целесообразности.
Соответственно этому и ст.205 нашего Устава уголовного судопроизводства постановляла, что в случае обвинения кого-либо в нескольких преступлениях, из которых одни подлежат рассмотрению высшего, а другие низшего суда, дело рассматривается тем судом, которому подсудно важнейшее, причем (ст.206) если за деяние положено несколько различных наказаний, то тем судом, который вправе присудить строжайшее из этих наказаний.
Это правило одинаково относилось как к делам, подсудным общим судам, так, за силою ст.36 Устава уголовного судопроизводства, и к делам, ведаемым единоличными судьями, а равно и подсудным особенным судам. Так, по ст.1250 и 1251 Устава уголовного судопроизводства в случае обвинения кого-либо в двух или бoлее преступлениях, из коих одни подсудны гражданскому, а другие военному суду, все они рассматриваются судом, коему подсудно важнейшее, и виновный подвергается наказанию по правилам о совокупности. По Закону 29 декабря 1889 г. (ст.2052 Устава уголовного судопроизводства по прод. 1895 г.) при совокупности проступков, из коих одни подсудны земскому начальнику или городскому судье, а другие мировым или общим судебным установлениям, дела решаются сими установлениями по принадлежности. На основании неоднократных разъяснений Правительствующего Сената (реш. 69/115, Егоровых; 72/607, Овчаренко) в случае учинения нескольких деяний, из коих одни подсудны волостному, а другие мировому суду, все деяния, применительно к ст.205 Устава уголовного судопроизводства, рассматриваются мировыми установлениями; но в решении 1894 г. N 16, по Общему собранию, Сенатом высказан иной взгляд, что при совокупности преступных деяний, подсудных волостному и высшим судебным местам, дела, подсудные волостному суду, должны быть разбираемы отдельно в этом суде, с тем чтобы приговор был препровожден в высшее судебное место для постановления общего приговора о наказании по совокупности.
По прямому тексту закона эти правила имеют в виду все преступные деяния, независимо от того, применяется ли в случае таковой совокупности начало поглощения или начало сложения; поэтому они распространяются и на нарушения специальных уставов*(2451). Но если дела о сих нарушениях подлежат ведению административных учреждений, то, за силою ст.1126 Устава уголовного судопроизводства, эти взыскания налагаются сими учреждениями независимо от наказаний, определяемых судебными местами за другие проступки обвиняемого.
Так как при этом тяжесть преступных деяний определялась размером высшего из назначенных за них наказаний, то по Судебным уставам, по общему правилу, высшим судом был суд, рассматривавший дела с участием присяжных заседателей.
Те же начала применяются и в случае учинения одним и тем же лицом нескольких деяний, подсудных одному и тому же роду судов, но различных округов. На основании ст.36 и 211 Устава уголовного судопроизводства все дела рассматриваются тем судом, в округе коего совершено тягчайшее из них, а если они одинаковой важности, то тем судом, который ближе к месту задержания обвиняемого. Подсудность тому суду, который компетентен к разбору важнейшего из преступлений, применяется и в том случае, когда деяния учинены в частях государства, управляемых по особым учреждениям, как, например, вимпepии и в Великом Княжестве Финляндии (ст.217), с соблюдением особо для сего установленных правил, или когда одно учинено за границей, а другое в пределах империи (ст.215).
В старой доктрине, в особенности немецкой, одновременность разбирательства считалась не только желательным, но и существенным условием совокупности, так что суд мог применить общее наказание по совокупности только в случае общего рассмотрения всех преступных деяний и постановлении о них общего приговора*(2452). Но такая постановка придает понятию совокупности совершенно формальный характер и ставит наказуемость виновного в зависимость от условий, иногда совершенно случайных; поэтому новые законодательства отказались от этой системы, сохраняя, однако, предпочтительное объединение подсудности. Как неоднократно высказывал Сенат (решения 68/473, Макошева; 70/295, Лаврова; 70/908, Кузнецова; 74/680, Шаргородского; 76/82, Ботарева, и др.), сущность понятия о совокупности состоит не в том, чтобы все проступки одного и того же подсудимого исследовать и рассматривать не иначе как совокупно, а в том, чтобы за все его проступки, еще не наказанные, назначить одно наказание, чего можно достигнуть и при раздельном рассмотрении проступков, предоставив применение законов о совокупности тому суду, который рассматривал важнейший проступок.
