2017-12-14
234
*(1690) До каких последствий может дойти проведение в жизнь начал антропологической школы, можно заключить по одному из первых трудов Ломброзо - "О преступности в Италии", в котором он высказывал пожелания о расширении области применения смертной казни (за расширение ее применения в особенности Гарофало) и телесных наказаний, об отмене суда присяжных, апелляции и кассации, об ограничении адвокатуры и т.д., вообще всего, что служит в охранение подсудимого в процессе; ср. подробное и обстоятельное изложение "упрощения" процесса с заменой его новой формулой: "пришел, померил и повесил" у Вульферта, т. II, главы 1 и 2. С другой стороны, нельзя также не вспомнить любопытное предложение, сделанное Ломброзо на Парижском конгрессе: заменять для женщин краткосрочное наказание - обязательством носить стриженые волосы или неграциозно сшитые платья, лишать их права носить украшения, употреблять изысканную мебель; нельзя также не вспомнить приведенную выше теорию кастрирования. Хотя некоторые гуманные сторонники школы, как Д.А. Дриль, отказываются от этих выводов, но нельзя не прибавить, что признание типа прирожденного преступника в связи с теорией наследственности, с одной, и с учением о защите общественной - с другой стороны, приводит по необходимости к признанию теории очищения от них общества, т.е. к широкому применению смертной казни или пожизненной каторги; что замена идеи виновного посягательства понятием обнаруженной прирожденной преступности, как объекта карательной деятельности, расшатывает столь дорого стоившее человечеству положение - nulla poena sine crimine - и дает при известной консеквентности основание требовать применения смертной казни, например, за публичное устройство петушиных боев, как скоро в любителе этого спорта проявится прирожденный убийца. Наконец, несомненно, что то же перенесение понятия объекта на преступника и необходимость установления принадлежности преступника к той или другой естественноисторической разновидности требуют не только существенного изменения судоустройства с устранением из него народного элемента, научно не подготовленного, и введением в его состав наряду с юристами - анатомо-физиологов, но и полной реформы процесса, начиная с предварительного исследования и кончая самыми основами приговора. Нельзя не обратить внимания, что, представляя после парижского погрома на Брюссельском конгрессе 1892 г. от имени одноополченцев семь положений антропологического credo, Д. А. Дриль ограничился преимущественно общими методологическими пожеланиями школы, а о добытых уже ею вышеизложенных научных истинах высказался в такой дымчатой форме, что не всякий признает в его конклюзиях дар Данаев. Кто усмотрит троянского коня, чреватого прирожденными убийцами, прелюбодеями, клеветниками, порубщиками и т.д., например, в завлекательном 5-м тезисе, в силу коего причины преступления антропологическая школа делит на: а) ближайшие - порочность психофизической организации деятеля; б) более отдаленные - неблагоприятные внешние условия, под влиянием которых постепенно вырабатываются первые; в) предрасполагающие, под влиянием которых порочные организации наталкиваются на преступления. Обойдены молчанием и уголовно-практические вожделения ломброзистов, так как только в конце, в 7-м тезисе, усматривается одно заявление, правда, увесистое, что школа отрицает разумность наперед определенных мер репрессии и ставит их в зависимость от индивидуальных особенностей каждого деятеля преступления; другими словами, что закон уголовный должен иметь вид кратких авторитетных велений: не убей, не укради, не круши поездов, не отпирай по праздникам лавок, не упивайся до беспамятства, очищай своевременно выгребные ямы и т.д., азатем каждый нарушивший одну из сих заповедей будет подвергнут антропологическим исследованиям, будут изучены его психопатологические отправления, выяснится попутно его генеалогия, дана будет надлежащая, хотя и краткая, аттестация его восходящим, нисходящим и боковым родственникам и, наконец, будет установлена его "несчастная, порочная, неуравновешенная и вообще неприспособленная к борьбе за существование в легальной форме природа" (тез. 5), а там видно будет, кого из таковых нужно будет отправить в каторгу, кого в исправительный дом, под арест, а кого и вовсе исключить из списков живущих.
*(1691) Несколько в ином смысле говорили о наказании как о благодеянии для преступника некоторые сторонники теории договора, как, например, Фихте, так как в их глазах единственно возможным наказанием за всякое нарушение правового порядка являлось изгнание из общества, а в случае неповиновения - его уничтожение, потому всякое иное наказание как средство, умеряющее это суровое положение, является благодеянием для наказываемого и он имеет право требовать такового.
*(1692) Как замечает Laistner, если становиться на точку зрения преступника, придется различать право на наказание (Recht auf Strafe) от права наказывать (Recht zur Strafe), так как последнее, т.е. право исполнять наказание, ни в каком уже случае не может принадлежать преступнику.
*(1693) Прекрасное изложение этого вопроса у Н. Сергеевского.; он подробно разбирает не только характерные черты современного понятия о карательных мерах, но анализирует и факторы, определявшие историческое развитие наказания. По поводу исторической изменчивости наказания, так рельефно выставленной еще Иерингом, Сергеевский говорит: "При полной неизменности общей задачи карательного правосудия в целом - того места, которое оно занимает в строе государственной жизни, - содержание наказаний должно изменяться так же многообразно, как изменяются конкретные условия народной и государственной жизни и запасы наличных сил и средств... Каждая эпоха, каждое государство по-своему организует наказания, стремится то к тем, то к другим специальным целям, тратит то больше, то меньше на устройство карательных мер, устрашает, исправляет, истребляет преступников, делает их безвредными и т.д., постоянно приспособляясь к конкретным условиям быта и своим средствам... изменялись условия жизни, изменялся общественный строй, изменялся человек - изменялось и наказание... Ближайшее выяснение и точное констатирование в отдельности тех условий и факторов, под влиянием которых складываются в истории формы наказаний, есть задача будущего; много на этом пути уже сделано историками и криминалистами позитивного направления". Сам Н. Сергеевский намечает как факторы исторического развития: положение личности в государстве, степень общей культуры и смягчение нравов, большая или меньшая твердость государственного строя, состояние государственных финансов и большие или меньшие удобства внутреннего управления.
*(1694) Еще Гуго Гроций определял наказание - malum passionis, quod infligitur propter malum actionis [вред страдания, вследствие которого причиняется вред судопроизводству (лат.)]; сходное определение дает и большинство новейших писателей; так, например, Лист, § 58, говорит: "Strafe ist das vom Strafrichter gegen den Verbrecher wegen des Verbrechens erkannte ubel" ["Наказание по приговору суда против преступника, осознавшего вину, в поучение другим преступникам, есть зло" (нем.)]. Нельзя, однако, не обратить внимания на то, что само понятие того страдания, которое причиняет наказание, имеет различие в отдельных исторически сложившихся воззрениях народов. Так, в Германии слово Strafe, явившееся в XI веке, означало сильное порицание, неодобрение - основу возмездия; во французской терминологии, слово (peine от poena) содержит указание на угрызения совести, сожаление о совершившемся, раскаяние; об этимологическом значении слова peine у Tissot. У нас слово "наказание" означало приказ, наметку, наставление на будущее, научение, что особенно ясно выражается в происходящем от того же корня слове "наказ", - "наказная грамота", "наказный атаман", "Накащиков много, да слушальщиков мало" (Даль, "Толковый словарь"); или в применении к наказанию - "Кошку бьют, Ваське наказку (наметку) дают". Ortolan, N 1320: "Un mal inflige par le pouvoir social а l'anteur d'un delit, а raison de ce delit" ["Страдание, причиненное социальной властью автору правонарушения, оправдывает это правонарушение" (фр.)]. Как замечает Биндинг, Grundriss, § 70, наказание всегда предполагает, что преступник обладает юридическими благами и правами; вполне бесправный не может быть наказан, лишенный известных благ; например неимущий, не может быть подвергнут денежному наказанию, так как oщil n'y a rien, le roi perd son droit [где ничего нет, там и король теряет свое право (фр.)] и т.д.
*(1695) Иное положение высказывают сторонники теории исправления Аренс, Редер, признавая наказание благом, а не страданием; Бар тоже говорит, что наказание - как порицание, хотя на практике всегда является страданием, но в принципе мыслимо и без этого условия; ту же мысль высказывает Н. Сергеевский, "Пособия": "Страдание преступников есть лишь внешняя необходимость: мы физически лишены возможности выразить осуждение и порицание в иной форме". Ср. доводы в защиту принудительного характера наказания у Фойницкого. "Элемент порицания, говорит он, входит в каждое наказание, насколько назначением его государство и общество высказывают неодобрение преступному поступку, осуждают его; но всякое наказание идет дальше простого порицания: не ограничиваясь осуждением преступного поступка, государство стремится к тому, чтобы учинивший его испытал на себе силу такого неодобрения".
*(1696) Ortolan, Elements, требует следующих условий от наказания: а) справедливости - afflictives, morales, personnelles; б) целесообразности - exemplaires, correctionnelles; в) пропорциональности - egales, divisibles; г) поправимости - reparables, revocables. По замечанию Бентама, признаками рационального наказания являются: делимость, равенство длявсех, соизмеримость с другими наказаниями, аналогия с преступлением, примерность,экономичность, отпустимость, отнятие возможности вредить, исправимость и популярность.
*(1697) С. Познышев.
*(1698) Loiseleur, Les crimes et les peines, 1863 г., с.308; Кистяковский, "Смертная казнь".
*(1699) Goos, Histoire de droit criminel dans le conte de Flandre, 1878 г. Ср. также Е. Mouton, Le devoir de punir, 1887 г.
*(1700) H. Сергеевский, "Наказание в русском праве XVII века".
*(1701) Н. Сергеевский в "Пособии", ставит еще условием наказания ближайшую связь наказания с преступным деянием во времени, в силу чего он возражает не только против наказаний изувечивающих, но и длящихся - как, например, долгосрочное лишение свободы, так как оно не только вредно отражается на преступнике, но и на обществе, заставляя его, забывая о преступлении, смотреть на преступника как на несчастного; но оценка этого условия наказания относится к разбору отдельных карательных мер.
*(1702) Как говорит Меркель, пополняя мысль Иеринга, наказание должно отражать в себе, как в зеркале, не природу или сущность тех элементов, с которыми оно борется, а сущность тех, которые призваны их одолевать.
*(1703) Как замечает Н. Д. Сергеевский в "Пособии", если наказание должно быть страданием, то во всяком случае страданием не бесплодным; эти страдания должны быть, по возможности, производительны. Государство должно приспособлять наказание к известным полезностям или добрым целям, сообразно условиям места и времени. Такие специальные цели наказаний могут быть весьма различны. Государство может извлекать из наказания полезности для самого себя непосредственно - таково обеспечение от преступника на будущее время, извлечение рабочей силы для колонизации и т.п.; государство может сводить специальные цели наказаний к достижению полезностей ближайшим образом для преступника, и лишь посредственно для государства, именно - к созданию в преступнике мотивов, препятствующих совершению преступных деяний.
*(1704) Сочетание принципа равенства всех перед уголовным законом с началом индивидуализирования наказания, замечает проф. Holtzendorf, составляет одну из труднейших задач тюремной политики; но несомненно, что без соблюдения различий в порядке осуществления наказания по возрасту, полу, силам и способностям, и даже образованию и характеру заключенного, немыслимо рациональное устройство тюремного дела.
*(1705) Ср. по этому предмету большинство старых учебников, в особенности Geib, II, § 115, Wachter, Lehrbuch, § 94 и след.; из русских - Спасович, учебник, Калмыков. Для нового французского права - Garraud, Traite, I, § XLIII, Classification des peines; Lefort. Ср. также Кистяковский, "О смертной казни", глава IV.
*(1706) Наказания были исчислены так: 1) казнь смертная; 2) смерть политическая; 3) лишение прав состояния; 4) телесные наказания; 5) работы; 6) ссылка; 7) отдача в солдаты; 8) лишение свободы; 9) денежные взыскания и отпись движимых имуществ в казну в виде наказания, 10) церковные наказания.
*(1707) Общая схема лестницы наказаний была такова:
│ │ │ уголовные
Н │ │ главные │
А │ │ │ исправительные
К │ Общие │
А │ │ дополнительные
3 │ │
А │ │ *
Н │ заменяющие
И
Я │ │ особенные в тесном смысле
│ Особенные │
│ │ исключительные
│ │
Общие главные наказания по Уложению (ст.16 в изд. 1885 г.) разделялись на два разряда - наказания уголовные и наказания исправительные, затем каждый разряд делился на роды, а роды на степени; само название "уголовное наказание", очевидно, заимствовано из римского права, в коем к poenae capitales причислялись: смертная казнь, уголовное рабство, соответствующее нашим каторжным работам, и deportatio. В объяснительной записке к проекту было указано, что различаются два разряда "казней или таких наказаний, за которые осужденный безвозвратно извергается из общества с лишением не только всех прав состояния, но и прав семейственных, и если не жизни, то, по крайней мере, всего политического и гражданского бытия своего, и таких, кои могут быть более или менее признаны исправительными, ибо оными осужденный или вовсе не лишается прав, ему присвоенных, или же лишается только некоторых, или временно стесняется в средствах пользования ими, сохраняя возможность рано или поздно, вполне или частью возвратиться к прежнему своему положению в обществе".
*(1708) С заменой рабочих и смирительных домов тюрьмой эта несоответственность выступила еще рельефнее, что и побудило даже при издании Уложения 1885 г. вовсе исключить низшие степени бывшего смирительного дома (ст.37 Уложения).
*(1709) Встречаются также различные наказания для помещиков и крестьян за убийство лиц, пойманных на разбое (гл. XXI, 279, 280), и за мучительное надругательство (глава XXII, 10, 12). Различие наказаний за неправосудие встречается и в эпоху Судебников. Ср. вообще примеры из истории нашего и западноевропейских законодательств у Кистяковского, "Смертная казнь", гл.4.
*(1710) Гораздо значительнее проявлялось это различие в западнорусском праве, например в Литовских статутах. Любопытно, что в наказе депутатам Екатерининской комиссии от Чернигова ставился первый пункт: "просят об изменении некоторых прав Литовского статута, как не согласных с настоящим временем, например, шляхтич убьет простого человека, то наказывается только отсечением руки и очень малым платежом". Особенно резкое различие существовало в процессуальных законах, так что, как замечает проф. Кистяковский, хотя de jure шляхтич подлежал смертной казни за убийство простолюдина, но de facto разве только в очень редких случаях он мог быть приговорен к наказанию, потому что совокупность тех многочисленных доказательств, которых требовал закон для его осуждения, могла встретиться в исключительных случаях; благодаря системе доказательств шляхтич оставался безнаказанным и за убийство лица своего сословия.
*(1711) Так, например, в 1488 г. были за подлог биты кнутьем на торгу архимандрит Чудова монастыря да князь Ухтомский.
*(1712) Как разъяснял неоднократно Правительствующий Сенат (реш. 1869 г. N 644, 941; 1870 г. N 737; 1871 г. N 483, 751 и др.), наказуемость должна была видоизменяться сообразно с тем состоянием, в котором находился виновный в момент совершения преступления, и безотносительно к состоянию его в момент вступления приговора в силу. Утрачивались же сословные права, влияющие на определение судом того или другого рода наказания (но не на порядок отбывания наказания, как мы увидим далее), с осуждением к лишению всех прав состояния или всех особенных прав и преимуществ (реш. 1869 г. N 116, 238; 1870 г. N 763), и притом со времени вступления приговора в законную силу (реш. 1869 г. N 1047). Во всех тех случаях, где сословное положение лица могло влиять на наказуемость, суд должен был привести в возможную ясность этот вопрос (реш. 1878 г. N 734).
*(1713) Решение Правительствующего Сената 1868 г. N 154, по делу Дьяконова. Вместе с тем Сенат высказал, что если подсудимые доказывают принадлежность свою к привилегированному сословию, но суд найдет это доказательство сомнительным, то виновный все-таки подлежит наказанию как привилегированный (реш. 1872 г. N 1062, по делу Бредихина). Отдельные случаи из практики Сената см. в моем издании Уложения, тезисы под ст. 30.
*(1714) По предположениям составителей Устава о наказаниях никакого сословного различия наказаний не допускалось; нынешняя же ст. 181 и соответствующее ей примечание к ст. 30 Уложения были внесены уже при окончательной редакции проекта по настоянию главноуправлявшего тогда II Отделением графа Панина и приняты Государственным Советом. Ср. извлечение из объяснительной записки под ст. 181 Устава о наказаниях моего издания.
*(1715) Редакционная комиссия предполагала наименовать это наказание "заточением", но Государственный Совет сохранил прежнее наименование - "заключение в крепость", несмотря на то, что это наказание почти никогда не отбывается в крепостях, и несмотря на то, что название "дома заточения" было проектировано Дашковым и гр. Блудовым еще в 1834 г.
*(1716) См. В. Загоскин, "Очерк истории смертной казни в России", 1892 г. Н. Неклюдов, прил. к учеб. Бернера, отнеся Устав Ярослава о земских делах к памятникам русского права, находит законодательные постановления о смертной казни, и притом даже о казни квалифицированной, уже в эпоху Ярослава.
*(1717) Характерный этот эпизод так описан Нестором: ""Умножились разбойники, - говорили епископы, - почему ты не казнишь их?" "Боюсь греха", - отвечал князь. "Ты поставлен от Бога на казнь злых, тебе достоит казнити разбойников, но с испытом"". Тогда Владимир отверг пени и начал казнить, но затем вскоре отменил казнь - "и живяше Владимир по устроенью отцю и дедню", прибавляет летописец. Любопытны также слова Владимира Мономаха в поучении детям: "Ни права, ни крива не убивайте, не повелевайте убити его, аще будет повинен смерти, - душа не погубляете никакая же крестьяны".
*(1718) Владимирский-Буданов в "Хрестоматии" говорит, что все эти случаи не имеют юридического характера наказания, но никаких доказательств своего мнения не представляет. Ср. Максимович "Речь об уголовных наказаниях в России"; также Загоскин.
*(1719) Хотя по самому характеру Судебников это перечисление не имело исчерпывающего значения, так как в Судебниках вовсе не упоминается о многих преступлениях, за которые полагалась смертная казнь по греко-римским законам, как, например, за проступки церковные.
*(1720) Но для применения смертной казни по отношению к государскому убойце, градскому сдавце, крамольнику, церковному татю, головному татю, подметчику и зажигальнику ведомым лихим людям не требовалось этого условия. Поэтому Загоскин, различает лихие дела высшего рода, которые влекли безусловно смертную казнь, и низшего, которые могли подлежать и другим взысканиям.
*(1721) В так называемом "эрмитажном" списке царского Судебника указаны, на основании Литовского статута, и другие случаи, обложенные смертной казнью, причем, например, зa убийство родителей назначалась казнь, напоминавшая римскую poena culei [кару кожаного мешка (лат.)].
*(1722) Ср. Филиппов "О наказании по законодательству Петра Великого", 1891 г., с.277 и след.
*(1723) Ср. Сергеевский, "Наказание в русском праве XVII века", 1888 г., с.84; Филиппов. Смертная казнь также была обыкновенной казнью за разные проступки по службе, причем ею одинаково угрожалось как высшим, так и низшим чинам; ср., например, инструкции герольдмейстеру, рекетмейстеру и т.п.
*(1724) Хотя встречались случаи, когда ввиду потребностей минуты, нужды в рабочих руках, например при постройке новых крепостей и т.п., область применения смертной казни вдруг ограничивалась; так, например, Указами 1703 (N 1951), 1704 (N 1957) и 1705 (N 2026) гг. повелевалось применять смертную казнь только к смертоубийцам, изменникам и мятежникам, а за все прочие вины наказывать кнутом и, заклеймив, ссылать в каторгу навечно или на урочные годы; но эти указы имели, как видно и из их повторяемости, чисто временной характер.
*(1725) В "Наказании в русском праве XVII века", у него приведены и примеры в подтверждение этого соображения.
*(1726) Более подробные указания у Сергеевского. Казни совершались и над трупами - памятна казнь Милославского в 1696 г., через 13 лет после его смерти: его труп, вырытый из могилы, был отвезен на свиньях в Преображенский приказ, где его поливали кровью его соучастников, а затем рассекли на части.
*(1727) Н. Сергеевский, "Смертная казнь при императрице Елизавете Петровне" в "Журнале гражданского и уголовного права", 1890 г., N 1; А. Градовский "Высшая администрация".
*(1728) Смертная казнь также не была применена к государственным преступникам по делу Турчанинова и др., по делу Ивана Лопухина и его соучастников.
*(1729) Указ в Полное собрание законов не вошел, но находится в архиве Сената в копиях Высочайших повелений, кн. 144, л. 473/251; считаю поэтому не лишним привести его целиком по копии, любезно сообщенной мне Г.К. Репинским:
*(1730) "Господин генерал-фельдмаршал. Рапорты ваши, присланные с вашим генерал-адъютантом Бестужевым-Рюминым от 17 и 19 чисел прошедшего июля, и при том марш карты сей кампании получены, из которых в одном, от 17 числа, требуете указа, чтоб, для тамошней во всем дороговизны и недостатка, находящимся в Финляндии в армии нашей штаб, обер и унтер-офицерам и рядовым на заслуженные ныне два месяца выдать жалованье из имеющейся в Финляндии денежной казны, и на оное Всемилостивейше соизволяем; в рапорте же вашем от 22 июля пишете о убийстве и грабеже нашими солдатами шведских подданных, и что по сентенции приговорено убийцев и грабителей всех колесовать, а капрала и ефрейтора, которые оных для добычи отпускали, расстрелять, прочих же, которые приняли пограбленное, бить кнутом и, вырезав ноздри, сослать на каторгу вечно; на оное наша резолюция сия есть: хотя они и достойны зa свое злодейство по закону Божию и по правам государственным наижесточайшей смертной казни, однако Мы, от милосердия Нашего, смерти предать их не хотим, а вместо смерти настоящим убийцам отсечь по правой руке и, вырезав ноздри, послать в вечную работу на рудокопные заводы в Сибирь, а капрала и ефрейтора, кои оных отпускали, бить кнутом и, вырезав ноздри, також вечно в работу послать в Сибирь, а которые то грабленое принимали, тех спиц рутен гонять и на три года в каторжную работу в Рогервик послать, и сию экзекуцию оным учинить там же, где они то злодейство учинили, при шведских депутатах, которым, отыскав, все пограбленное велите отдать; и о том вы от себя к графу Шленбургу отпишите, что мы таким преступникам никакого упущения чинить не велим, а что их смертью казнить не велели, то объяви, что Мы всякие смертные преступления не натуральною, но политическою смертию наказывать уставили. Подлинный подписан Ея Императорского Величества собственною рукою тако: Елисавет."
*(1731) Уже в 1751 г. Сенат принимал некоторые меры против переполнения тюрем, направляя колодников в Рогервик на тяжкие работы, а затем и в другие работы. В 1749 г. киевский генерал-губернатор донес Сенату, что кошевой атаман повесил двоих за разбой, дабы такое беспрерывное воровство прекратиться могло; но Сенат 13 марта (N 9586) указал, что впредь смертной казни не чинить, а присылать экстракты, как уже было указано в 1744 г.
*(1732) Из них 110 зa убийство, 169 за разбой и другие вины; и еще осужденных на каторгу вечно с вырезанием ноздрей 156, да сверх того, прибавляет Сенат, сидит колодников, о которых дела не окончены, до 3579 человек, из коих многие доведутся до натуральной или политической смерти.
*(1733) Указом 27 марта 1761 г. императрица поручила Алсуфьеву объявить комиссии, сочинявшей проект Уложения, что Ее Величество повелеть соизволила в новом сочиняемом Уложении зa подлежащие вины смертной казни не писать. Между тем по этому проекту назначалась не только простая смертная казнь, но и квалифицированная - сожжение, залитие горла, повешение за ребро, а за политические преступления было предположено разорвание тела пятью лошадьми. Понятно, что императрица не могла утвердить проекта с подобной лестницей наказаний.
*(1734) Экстракты по этим делам с показанием вины и решительных приговоров присылались обязательно в Сенат, и эта присылка продолжалась до 1806 г.; эти экстракты представляют любопытный материал для истории уголовного права России второй половины XVIII века.
*(1735) В сентенции (Указ 1768 г.) по известному делу Салтыковой (Салтычиха-людоедка), обвинявшейся в убийстве в течение 10 лет 130 ее крестьян, было сказано: хотя по силе законов она и подлежала смертной казни, но оная заменяется ей лишением дворянства, выставкой у позорного столба, заточением на всю жизнь в подземелье Ивановского монастыря и заключением в оковы. В Наказе императрица Екатерина по вопросу о смертной казни повторяет слова Монтескье (Esprit des lois, XII, ch. 4), встречающиеся и у Беккариа: что смертная казнь может быть нужна только в том случае, когда виновный и лишенный свободы имеет средства и власть возмутить народное спокойствие. Но нельзя также не указать, что в наказах многих депутатов выражалось недовольство мягкостью наказаний и домогательство общего повышения наказуемости; наказы рекомендуют введение смертной казни не только за убийство, но и за разбой, грабеж, поджог, кражу, даже за корчемство и лихоимство.
*(1736) Существует, впрочем, известие, что Пугачев по тайному приказу, незаметно для публики, перед четвертованием был лишен жизни, ср. Кистяковский. Но при этом, однако, нельзя не вспомнить, что в провинции при самом усмирении пугачевщины смертные казни, и даже квалифицированные, в виде, например, повешения на крюках за ребро, применялись щедрой рукою. В Указе Сената от 6 апреля 1775 г. указано: как все происшедшее по бывшему внутреннему бунту, возмущению и неустройству монархиня предает ныне вечному забвению и глубокому молчанию, то где остались смертью казненные тела, еще не погребенные, оные предать земле, и в то же время особо устроенные для бывших смертных казней лобные места и орудия истребить, а впредь по отношению к смертным приговорам снова руководствоваться Указом от 30 сентября 1754 г.
*(1737) В Проекте смертная казнь (повешение и отсечение головы) полагалась за 12 родов преступлений, в том числе за богохуление, за взлом тюрем, за отцеубийство и за зажигательство.
*(1738) Вообще же Мордвинов высказывался против смертной казни, основываясь на отсутствии права человека отнимать жизнь у себе подобного. "Облечь кроткого и человеколюбивого Императора Александра I в звание возобновителя в России смертной казни, - говорил Мордвинов, - самое благоговение мое, никогда в сердце моем к особе Его Величества неумолчное, меня не допускает". Мнение Мордвинова напечатано в чтениях Московского общества исторического и древнероссийского за 1859 г.
*(1739) По приговору Верховного суда (2-е Полное собрание законов, N 464) к смерти были приговорены 36 человек, причем 5 к четвертованию; для последних наказание было заменено, по воле императора, повешением, а прочие сосланы на каторгу.
*(1740) В сем Манифесте (2-е Полное собрание законов, N 275) было изображено: "С самого начала царствования Нашего и управления различными подвластными скипетру Нашему государствами, применение и исполнение Уголовного уложения Великого Княжества Финляндии во всех тех случаях, где cиe Уложение определяет смертную казнь, составляло предмет живейшей Нашей заботы. С одной стороны, Мы усматривали, что безусловное положение оного законодательства в сем отношении не согласуется с основанными на внутреннем убеждении и сообразными с судопроизводством в Империи правилами Нашими; с другой стороны, Мы не могли отступить от предначертанного Нами самими в совести Нашей долга не утверждать никакого, хотя и сообразного с законоположениями, смертного приговора, если преступление не будет толикой важности, что целью оного было нарушение общественного существования, спокойствия государственного, безопасности Престола и святости Величества". С 1826 г. смертная казнь в Великом Княжестве Финляндии не применялась за общие преступления, и в большинстве сочинений по этому вопросу Великое Княжество упоминалось в числе государств, отменивших вовсе это наказание (у шведских писателей, например D'Olivecrona, даже будто бы по почину сейма; во 2-м издании этого указания уже нет, но зато приведены любопытные статистические данные, свидетельствующие, что с 1826 г. число преступлений, за которые назначается смертная казнь, не только не увеличилось, но относительно уменьшилось); но по новому Уложению смертная казнь назначается, кроме политических преступлений, и за предумышленное убийство.
