Критика прежнего понимания

Товара и стоимости

Прежде всего хочется обратить внимание на производство то­вара. К. Маркс называет это овеществлением труда. И эта дань ге­гелевскому способу понимания только мешает правильно понять данный объективно-субъективный реальный процесс.

Труд, как это легко наблюдаемо и ощущаемо, есть материаль­ный процесс взаимодействия человека с объектами природы с по­мощью орудий труда. В этом процессе предметы труда целена­правленно качественно изменяются человеком для достижения предвидимой им потребительной стоимости. Гегелевский же спо­соб мышления мистифицирует этот процесс. 163

Следствием этого процесса есть продукт труда, имеющий потре­бительную стоимость (о качественном изменении самого человека пока говорить нет необходимости). Причем сколько существует процессов труда, столько существует и их следствий - продуктов труда. Поэтому понятие «овеществление труда» отражает процесс производства продуктов труда только в виде материальных объек­тов, причем отражает мистически. И уж совсем не имеет смысла говорить об овеществлении абстрактного труда¹⁸⁶. Это все рав­но, что и плод овеществляет себя в виде яблока, груши...

Кроме того, следствием процесса труда есть продукты труда, не имеющие потребительной стоимости, т.е. отходы производства.

Но поскольку они не имеют потребительной стоимости, не явля­ются целью труда, то стоимость приписывается всецело продук­там труда, которые имеют потребительную стоимость, потому что ради них-то люди и трудятся.

Следовательно, субстанцией товара является не труд, а матери­альный субстрат, если этот товар есть материальный объект. Если же им является материальный процесс, то здесь невозможно гово­рить о субстанции, просто это есть взаимодействие материальных объектов. Если же им является нематериальный продукт труда, то о субстанции говорить здесь нет необходимости. Можно указать, если это нужно, что он (идеальный продукт) есть следствие мате­риально-идеальных процессов.

Однако какова бы ни была природа продукта труда, он всегда есть следствие труда, что есть лишь другое его название, но никак не овеществление труда.

Труд - причина, основание своего продукта, следствия, но не субстанция. Конечно, не только труд, но и те материальные объек­ты, которые взаимодействуют в процессе труда между собой и че­ловеком. Все это легко доказывается и проверяется наблюдаемо­стью и ощущаемостью этих процессов.

Причем никакой двойственностью труд не обладает. Всякий объективно-реальный процесс труда конкретен. И абстрактная его составляющая есть не что иное, как абстрагирование от особен­ностей множества конкретных процессов труда и приписывание получившейся абстракции каждому конкретному труду в отдель­ности как его составлящей.

Конкретный труд так же обладает качеством быть одновремен­но конкретным и абстрактным, как и яблоко имеет качество быть самим собой и плодом как таковым, как собака имеет качество быть самой собой и животным как таковым... 164

Продукты труда производителей становятся товарами, как бы­ло сказано ранее, вследствие их участия в товарообмене. Поэтому товар есть продукт общественных отношений, а не само обще­ственное отношение, как это считает К. Маркс.

Гегелевское мировоззрение сказалось у К. Маркса и на его оп­реде- лении стоимости, которую он считает овеществленным абст­рактным трудом, где абстрактный труд принимается за субстан­цию стоимости, по-гегелевски кристаллизованной в товаре¹⁸⁷. Стоимость, таким образом, оказывается неким однородным веще­ственным телом, пред- ставляющим собой чистое количество, и ни­чего более. А ведь это не что иное как то же воплощение абсолют­ной идеи в материальный мир, проявление плода в виде яблока... Нет, даже еще более фантастично, ведь яблоко (по-гегелевски - плод в виде яблока) можно ощущать, а овеществленный абс­трактный труд, стоимость, можно ощущать лишь в уме, мысленно. Причем К. Маркс о стоимости везде говорит как об объективной реальности, хотя самого этого понятия (объективная ре­альность) не употребляет.

Очень важной для понимания мироощущения К. Маркса в этом смысле является следующая цитата:

«Безразличие к определенному виду труда предполагает весьма развитую совокупность действительных видов труда, ни один из которых не является более господствующим. Таким образом, наи­более общие абстракции возникают вообще только в условиях бо­гатого конкретного развития, где одно и то же является общим для многих или для всех элементов. Тогда оно перестает быть мысли­мым только в особенной форме. С другой стороны, эта абстракция труда вообще есть не только духовный результат (на выделенные мной слова обратите особое внимание. - В.В.) конкретной сово­купности видов труда. Безразличие к определенному виду труда соответствует общественной форме, при которой индивидуумы с легкостью переходят от одного вида труда к другому и при кото­рой какой-либо определенный вид труда является для них случай­ным и потому безразличным. Труд здесь не только в категории, но и в реальной действительности стал средством создания богатства вообще и утра- тил свою специфическую связь с определенным ин­дивидуумом» ¹⁸⁸.

Это верно, что «наиболее общие абстракции возникают вообще только в условиях богатого конкретного развития». Так возникла и абстракция «абстрактный труд», потому что уже есть материал для абстрагирования. Но надо заметить, что абстрактный труд не является чем-то общим для конкретных видов труда; он существу­ет

не в конкретных видах труда (иначе бы он существовал одно­временно во множестве мест), а субъективно-реально, как и лю­бое другое общее. Абстрактный труд отражает то похожее, что существует в каждом конкретном труде. Поэтому «одно и то же» не может быть «общим для многих или для всех элементов». Но вопреки этому К. Маркс говорит, что «эта абстракция труда вооб­ще есть не только духовный результат», а и результат безразличия к конкретному виду труда. А за этим безразличием ему видится нечто действительное, нечто объективно-реальное. Но это за­блуждение, т.к. безразличие к конкретному виду труда, безразли­чие к отличию одного труда от другого и есть не что иное, как абстрагирование. Правда, если у ученого такое абс­трагирование осуществляется в процессе целенаправленного на­хождения похожих («тождественных») свойств предметов, то у простого производителя или рабочего такое абстрагирование име­ет вид безразличия к отличию одного процесса труда от другого или как результат безразличия, потому что каждый человек может удовлетворить свои разнообразные потребности вследствие любо­го конкретного труда благодаря разделению труда в обществе. (Но никак не абстрактного труда, ибо его нет в социальной действительности.) А именно: хотя и в результате любого, но только конк­ретного труда, как бы от его особенностей ни абстрагировался и сам рабочий, и К. Маркс. Поэтому еще большим заблуждением является мнение, что средством создания богатства может быть труд в ка­тегории.

Вот так образ мышления Гегеля через иллюзию объективной реальности результата безразличия рабочего к отличию одного труда от другого привели К. Маркса к мнению о том, что средст­вом создания действительного богатства есть абстрактный труд в условиях товарного производства. А фетишизм товарного обмена буржуазного общества заставил его считать обладателем стоимо­сти только овеществленный товар, только товар в виде материаль­ного объекта.

Тот, кто добросовестно изучал «Капитал» К. Маркса, должен был заметить, что он анализирует и излагает развитие буржуазно­го общества как развитие естественно-исторического организма, беря факты такими, какими он их видит в обществе. Поэтому он вводит в свою теорию такие понятия, как стоимость, товар, капи­тал, бездоказательно, наделяя их такими свойствами, какие он в них находит. Но видит-то он эти факты сквозь призму гегелевского мировоззрения, мироощущения.

Поэтому, хотя К. Маркс искренне уверен в своем материализ­ме, в действительности он излагает свою экономическую теорию не вполне материалистично, не вполне адекватно отражая соци­альную действи- тельность, потому что он не только не свел счеты с идеализмом Гегеля, но и не избавился окончательно от фетишиз­ма современного ему общества. Поэтому абстрактный труд у него овеществляется в стоимость; стоимость присуща товару как не­кий объективно-реальный атрибут; не заметив влияния на сто­имость условий производства, приписывает труду качество слож­ности и т.п.

Получилась парадоксальная ситуация: сущность идеализма Ге­геля К. Маркс вскрыл, сам же абстрактный труд воплощает в ове­ществленный товар, овеществляя и сам этот труд; фетишизм вскрыл, а идеальный характер существования стоимости не понял. Но парадоксальность этой ситуации замечена не была, потому что, несмотря на свою скрытую болезнь, теория К. Маркса значитель­но продвинула человечество вперед по пути познания обществен­ных отношений*.

Я думаю, что мнение К. Маркса о принадлежности стоимости самим товарам, мнение о вещественной ее природе, общеизвестно. Но чтобы не было упреков, что я не подтвердил слова цитата­ми, я сделаю это сейчас:

«Как стоимости, все товары суть лишь определенные количест­ва застывшего рабочего времени»¹⁸⁹.

Как видите, если бы даже время действительно было объек­тивной реальностью, то и тогда «определенное количество застыв­шего рабочего времени» было бы только абстракцией, идеальным. А точнее, как мы уже знаем, знанием количества затраченного труда на производство товаров.

Но теория марксизма-ленинизма считает стоимость объектив­ной реальностью, о чем недвусмысленно заявляют наши ученые: «Между тем в свете ленинского философского определения мате­рии становится совершенно ясным, что стоимость материальна, т.к. она есть объективная реальность, существующая вне и независи­мо от сознания»¹⁹⁰.

«В самом деле, мы исходим из меновой стоимости, или меново­го отношения товаров, чтобы напасть на след скрывающейся в них стоимости»¹⁹¹ (курсив мой. - В.В.).

*Я знаю, что найдется множество «принципиальных» ученых, бездока­зательно верящих, что стоимость принадлежит самим товарам, которые с воз­мущением отвергнут мои доказательства. Их я прошу доказать истинность своей веры практически. 167

 

«Если бы товары обладали даром слова, они сказали бы: наша потребительная стоимость, может быть, интересует людей. Нас, как вещей, она не касается. Но что касается нашей вещественной природы, так это стоимость»¹⁹².

«Стоимость железа, холста, пшеницы и т.д. существует, хотя и невидимо, в самих этих вещах»¹⁹³ (курсив мой. - В.В.).

«Во время процесса труда труд постоянно переходит из формы деятельности в форму бытия, из формы движения в форму пред­мет- ности»¹⁹⁴. Другими словами, абстрактный труд овеществляет­ся, превращаясь в стоимость¹⁸⁶. Тем не менее К. Маркс говорит, что «в стоимость не входит ни одного атома вещества приро­ды»¹⁹⁰. Вот так! Но если любопытный читатель попытается понять, какова же все-таки природа стоимости, т.е. идеальна она или мате­риальна, зная, что ничего третьего быть не должно¹⁹⁵, то он мо­жет, если захочет, удовлетвориться следующим ответом К. Марк­са: «Стоимость товаров тем и отличается от вдовицы Куикли, что не знаешь, как за нее взяться» ¹⁹⁰, потому что товары как стоимо­сти являются «вещами чувственно-сверхчувственными, или обще­ственными» ¹⁹⁶.

В экономической литературе встречается непонимание К. Мар­кса в том смысле, что же он понимал под понятием «товар», т.к. сам К. Маркс часто употребляет понятие «стоимость» вместо «ме­новая стоимость», и наоборот. И хотя это несущественный вопрос, все же полезно рассмотреть объяснение самого К. Маркса: «Ког­да в начале этой главы, придерживаясь общепринятого обозначе­ния, говорили: товар есть потребительная стоимость и меновая стоимость, то, строго говоря, это было неверно. Товар есть потре­бительная стоимость или предмет потребления и «стоимость». Он обнаруживает эту двойственную природу, когда его стоимость получает собственную, отличную от его натуральной форму прояв­ления, а именно форму меновой стоимости, причем товар, рас­сматриваемый изолированно, никогда не обладает этой формой, но обладает ею всегда лишь в стоимостном отношении, или мено­вом отношении, к другому, неоднородному с ним товару. Раз мы это помним, указанное выше неточное словоупотребление не приво­дит к ошибкам, а служит только для сокращения»¹⁹⁷.

Итак, товар вне обмена имеет форму не меновой стоимости, но лишь стоимости. Если же вспомнить, что продукт труда, по К. Марк­су, произведенный не для обмена, не есть товар, а есть продукт для собственного потребления, то ясно, что он действительным това­ром

считает продукт, имеющий форму меновой стоимости. А мено­вая стоимость отличается от стоимости - как видно отсюда же или из слов, что «мы исходим из меновой стоимости, или менового отношения товаров, чтобы напасть на след скрывающейся в них стоимости»¹⁹¹, - лишь тем, что меновая стоимость выражается в меновом отношении, а стоимость - нет.

Это можно подтвердить и словами Ф. Энгельса:

«Таким образом, когда я говорю, что какой-нибудь товар имеет определенную стоимость, то я этим утверждаю:

1) что он представляет собой общественно-полезный продукт;

2) что он произведен частным лицом за частный счет;

3) что, будучи продуктом частного труда, он является одновремен-­ но, как бы без ведома производителя и независимо от его во­ли, продуктом общественного труда, притом определенного коли­чества этого труда, устанавливаемого общественным путем по­средством обмена;

4) это количество я выражаю не в самом труде, не в каком-то числе рабочих часов, а в каком-нибудь другом товаре»¹⁹⁸.

«Поэтому в форме стоимости продуктов уже содержится в за­родыше вся капиталистическая форма производства...»¹⁹⁹

Пойдем дальше. Считая природу стоимости вещественной, К. Маркс не мог видеть товары в других, невещественных продуктах челове­ческого труда, и потому труд по производству этих продуктов счи­тается непроизводительным, а затраты этого труда - производст­венными или общественными издержками, поскольку, по К. Мар­ксу, эти затраты труда не создают стоимости, но лишь расходуют (имея в виду овеществленные продукты труда). Исключение дела­ется только транспортировке грузов как особому виду производ­ства эффекта по перевозке грузов:

«То, что продает транспортная промышленность, есть само пе­ремещение»²⁰⁰, т.е. материальный процесс, который потребляется одновременно с его производством. И «меновая стоимость этого полезного эффекта (материального процесса. - В.В.), как и мено­вая стоимость всякого другого товара, определяется стоимостью затраченных на него элементов производства (рабочей силы и средств производства) плюс прибавочная стоимость, созданная прибавочным трудом рабочих, занятых в транспортной промыш­ленности. Что касается потребления этого полезного эффекта транспортной промышленности, то и в этом отношении он совер­шенно не отличается от других товаров. Если он входит в индиви­дуальное

потребление, то вместе с потреблением исчезает и его стоимость; если он потребляется производительно, так что сам яв­ляется стадией производства товара, находящегося в перевозке, то его стоимость переносится как дополнительная стоимость на самый товар»²⁰¹.

Совершенно прав здесь К. Маркс, считая эффект по перевозке грузов и людей товаром, хотя он не замечает, что это противоре­чит его определению стоимости как овеществленному труду. Но, видимо, современное ему развитие транспорта толкнуло его на ин­туитивное обобщение, на признание товаром, обладающим сто­имостью, не только овеществленный труд*

Да, перевозки, отделяясь от производства отдельных капитали­стов, объединяя их в единый общественный организм, становятся самостоятельным видом производства. Если взять, например, внут­ризаводские перевозки, то мы наблюдаем не что иное, как эле­мент производства товаров капиталистом. В процессе этого произ­водства стоимость средств внутрипроизводственного передвиже­ния (стоимость труда рабочих, приводящих эти средства в движе­ние) переносится на вновь произведенный продукт как старая и новая стоимости.

Выделяясь в отдельное производство, управляемое отдельным капиталистом (или их ассоциацией, что для нас здесь безразлич­но), производство перевозок есть не что иное, как такой же эле­мент всего общественного производства, без которого невозмож­но получение конечного продукта. И поэтому стоимость перено­сится здесь на перевозимые грузы как старая и новая стоимости, созданные транспортными работниками с помощью транспортных средств передвижения. Средствами производства являются здесь все его вещественные и невещественные элементы.

Взаимозависимость этого вида производства с производством овеществленных товаров должна быть понятна из общих сужде­ний по этому вопросу (см. с. 157-158).

Если мы будем смотреть на производство перевозок как на до­саду, *Впрочем, К. Маркс однажды потребительную стоимость признает и в неовеществленном продукте труда (т. 47, с. 150). Но это вместе с признани­ем эффекта по перевозке товаров, обладающих стоимостью, остается кро­хотным началом выхода за границы определения товара как сугубо матери­ального объекта. Хотя в первом разделе шестой главы 2-го тома «Капитала» К. Маркс видит в перевозках не товар, а просто транспортные издержки, соответственно своему определению стоимости.

только как на вынужденный вычет из общественного произ­водства, только как на вынужденные издержки, то это будет од­носторонний, а потому и недиалектический подход к этому вопро­су, точка зрения отдельного промышленного капиталиста, которо­му хотелось бы, чтобы в реальной жизни обмен товарами про­исходил по волшебному слову, а не по рельсам с помощью вагонов и людей.

Благодаря перевозкам происходит обмен трудовой деятельно­стью между людьми (специализированными производствами), про­изводи- тельность их труда в силу роста специализации возрастает настолько, что все общество, несмотря на отвлечение части мате­риальных и трудовых ресурсов в сферу перевозок, производит овеществленных товаров больше, чем без перевозок. Кроме того, сами люди потребляют эффект по перевозке, расширяя тем самым сферу своего потребления. В этом состоит потребительная сто­имость перевозок для общества. Поэтому с точки зрения произ­водства товаров в овеществленном виде производство эффекта по перевозке грузов (а точнее - производство материального про­цесса перевозок) есть не только уничтожение части производства овеществленных продуктов (но только потенциально - как ис­пользование в сфере перевозок потенциальных производителей овеществленных товаров), есть не только отрицание, противодей­ствие, но и увеличение производства продуктов в овеществленном виде, причем не потенциальное, а действительное увеличение в си­лу специализации производителей и роста их производительности, т.е. содействие.

Кроме того, думать, что производство перевозок есть только обуза для общественного производства - значит смотреть на этот факт внеисторически, а потому и недиалектически, смотреть на данный исторически развившийся процесс с точки зрения нату­рального хозяйства, которое в связи с отсутствием обмена трудо­вой деятельностью не нуждается в перевозках. Для него перевоз­ки не необходимы и бессмысленны, нецелесообразны, в натураль­ном хозяйстве они есть действительный вычет из производства продуктов, пустая трата рабочего времени. Поэтому там, где нет обмена продуктами, нет и их перевозок.

Поэтому К. Маркс поступает вполне логично, объявляя эффект по перевозкам товаров обладателем стоимости, хотя этим он про­тиворечит сам себе.

Это противоречие, причем обыкновенное формально-логиче­ское противоречие, заложено К. Марксом уже в самом определе­нии стоимости. Вспомните, ведь стоимость есть овеществленный

абстрактный труд, который есть затрата умственных и физических сил вообще¹⁹⁰. То есть, по определению К. Маркса, источником стоимости являются обе составляющие - и умственные, и физи­ческие затраты труда. Когда же в результате развития производства на базе разделения труда из труда ремесленника и кустаря об­разуются специалисты, отдельно производящие идеальные про­дукты и материальные процессы, то их труд для К. Маркса не яв­ляется более источником стоимости, т.к. их следствием не являет­ся овеществленная стоимость²⁰². Поэтому такой труд К. Маркс считает непроизводительным²⁰³. В частности непроизводительным трудом, трудом, не создающим стоимости, он считает труд в сфере торговли, что он обосновывает следующим образом:

«Если даже не входить в более детальное рассмотрение этого вопроса, само собой ясно, что если какая-нибудь функция, сама по себе не производительная, но являющаяся необходимым момен­том воспроизводства, вследствие разделения труда превращается из побочной функции многих в исключительную функцию немно­гих, в их особое занятие, то от этого сам характер функции не из­менится. Возможно, что один купец... посредством своих операций сокращает для многих производителей то время, которое они за­трачивали на куплю и продажу. В таком случае его можно рас­сматривать как машину, уменьшающую бесполезную затрату силы или помогающую высвободить время для производства»²⁰⁴.

Во-первых, купец - такая же живая машина, затрачивающая умственный и физический труд на торговлю, что и капиталист по перевозкам, хотя считается, что труд купца не создает стоимости.

Во-вторых, капиталист по перевозкам точно так же отпочковал­ся от многих промышленных капиталистов в процессе развития разделения труда, сделал функцию по перевозкам многих своей исключительной функцией, как и купец. И капиталиста по пере­возкам тоже можно рассматривать «как машину, уменьшающую бесполезную затрату силы или помогающую высвободить время для производства». Но тем не менее труд по перевозкам считается К. Марксом производительным, создающим стоимость, а труд купца - нет.

В-третьих, такая аналогия, т.е. приравнивание функций купца к несуществующей машине по высвобождению свободного времени промышленного капиталиста, неправомерна, т.к. это есть подмена понятия «купец» неадекватным понятием - бессознательным объ­ектом подменяется субъект, производитель. И потому получается

ложный вывод, что труд купца непроизводителен ^*, хотя, на первый взгляд, этот вывод кажется справедливым.

В-четвертых, К. Маркс совершенно справедливо считает, что «если какая-нибудь функция, сама по себе не производительная... вследствие разделения труда превращается из побочной функции многих в исключительную функцию немногих, в их особое заня­тие» то от этого сам характер функции не изменится». Только не надо было исходить из иллюзии промышленного капиталиста о торговле как обузе, о непроизводительном характере труда тор­говца, а надо было начать с труда кустаря, постараться увидеть у него в зародышевом состоянии и труд по перевозкам, и труд тор­говца и параллельно сравнивать их с трудом по изготовлению ове­ществленных продуктов труда. Тогда бы стало ясно, что, произво­дя продукт, осуществляя транспортировку и продажу, меняя свои продукты на чужие, кустарь учитывает и время транспортировки, и время продажи; тогда бы стало ясно, что абсолютно вся его дея­тельность по производству товара «создает» стоимость**.

А потому с дальнейшим развитием производства эти две побоч­ные функции тоже создают стоимость, являясь теперь вот таким продуктом нескольких капиталистов или даже всего общества. Поэтому К. Маркс непоследователен, когда говорит, что «разме­ры,

*На с. 149 24-го тома К. Маркс говорит, что функционирование купе­ческого капитала создает только иллюзию создания стоимости.

**Я не хочу этим сказать, что кустарь вполне осознанно учитывает время транспортировки и продажи. Нет. Это время учитывается понятиями «вы­годно - невыгодно» производить товар для обмена: чем дальше возить то­вар на продажу, чем больше затрачивать времени на саму продажу, тем по более высокой цене кустарь продает свой товар. Если у него этот товар по­купают по более низкой цене, то ему это невыгодно. И вместо траты време­ни на транспортировку и продажу он сам станет производить товар, кото­рый хотел получить в обмен на свой: таким путем он полнее удовлетворит свои потребности. Поэтому предложение кустаря уменьшается, цена на его товар растет и приходит в соответствие с транспортными и торговыми «из­держками» (стоимостями). Если подавляющее большинство кустарей тратит мало времени на транспортировку и продажу, то и среднеобщественная стоимость товаров будет «содержать» малую долю стоимости от транспорт­ных и торговых затрат.

которые принимает товарооборот в руках капиталистов, ко­нечно, не могут превратить этого труда, не создающего стоимости, лишь опосредующего перемену формы стоимости, в труд, создаю­щий стоимость»²⁰⁵, ведь эта метаморфоза заключается не только в потере товаром одного собственника и приобретении другого.

К. Маркс считает, что сфера обращения может создать сто­имость только за счет уничтожения прибавочной стоимости в сфе­ре производства овеществленных продуктов труда, т.е. он считает, что промышленный капиталист делится с купцом прибавочной сто­имостью, в чем и заключается Марксова суть издержек²⁰⁶. Но это не логично, т.к. получается, что товар, имеющий стоимость, обме­нивается на ничто. Получается, что обмен существует без крите­рия обмена. На самом деле здесь эффект-продажа, как материально-идеальный процесс, обменивается на овеществленный товар. К. Маркс объясняет это иррациональностью цены. Но это не так. Да и вообще это не объяснение, а только видимость объяснения. В таком понимании этого процесса выражено только отрицатель­ное отношение промышленного капиталиста к нему, о чем я гово­рил выше.

Читатель, наверное, уже заметил, что и купец, и капиталист, осуществляющий перевозки, как близнецы-братья похожи друг на друга в политико-экономическом смысле:

1) оба они посредничают между производителями овеществ­ленных товаров и их потребителями;

2) и тому, и другому приходится производить хранение, достав­ку и выдачу товаров потребителю;

3) и тот, и другой используют овеществленные товары в каче­стве средств производства своего эффекта и с этой же целью ис­пользуют рабочие силы рабочих;

4) и то, и другое производство - следствие разделения труда в обществе, вспомогательные работы по производству овеществ­ленных продуктов;

5) и стоимость одного эффекта, и стоимость другого перено­сятся на конечный продукт производительного потребителя, если же потребитель не производительный, то он соответствующим об­разом и потребляет этот эффект, полностью оплачивая стоимость последнего.

Отличие одного производителя эффекта от другого состоит в том, что они под разными титулами собственности производят посредничество между производителями и потребителями: това­ры, перевозимые транспортным капиталистом, доставляются по-

173­

требителю под титулом собственности промышленного капитали­ста,

а товары, доставляемые купцом, - под его собственным титу­лом. Различие еще то, что транспортный капиталист больше посред­ничает между промышленным капиталистом и производительным по­требителем, а купец - непроизводительным. Но это несуществен­ное отличие.

Транспортный капиталист без всякой маскировки получает пла­ту за перевозку, куда входят транспортировка, хранение, выдача, а стоимость овеществленного товара потребитель оплачивает не­посредственно промышленному капиталисту. Поэтому он перево­зит не свои товары. Купец осуществляет такую же перевозку, ку­да входят транспортировка, хранение и выдача товаров, но собст­венником перевозимых товаров считается он сам, так как он уже оплатил стоимость производства этих товаров промышленному ка­питалисту, поэтому при выдаче этих товаров потребителю сто­имость производства овеществленных товаров получатель оплачи­вает не промышленному капиталисту, а купцу. Этот-то факт как раз и затемняет суть дела. А суть его в том, что купец выполняет такие же производственные операции, что и транспортный капита­лист, играет такую же экономическую роль в обществе в полити­ко-экономическом смысле, поэтому получает плату за такие же услуги, за такой же эффект. Поэтому различие между ними фор­мальное: они производят одинаковые эффекты, но под разными титулами собственности. И оба эти эффекта, разумеется, «содер­жат» общественно необходимое рабочее время.

К. Маркс иногда считает, что производительный труд не обяза­тельно должен быть источником стоимости, лишь бы он приносил прибыль²⁰⁷. Прибыль от такого труда он вынужден объяснять ир­раци- ональностью цены труда. Но производство прибыли без сто­имости - это форма без содержания. Прибыль не объяснима ир­рациональ-ностью, а объяснима только стоимостью.

Все то, что я говорил о перевозках и торговле, характерно и для других видов производства неовеществленных продуктов, в том числе и идеальных. И прежде всего то, что они стоят опреде­ленного количества труда, и цены на эти продукты не иррацио­нальны, а имеют критерий обмена, стоимость, и регулируются также, как и цены на овеществленные товары:

1) стоимостью;

2) соотношением спроса и предложения.

Всякий продукт труда «содержит» стоимость, а если он имеет и потребительную стоимость, то он может быть и товаром. 174

 

Мне не хотелось бы повторяться насчет того «общего», что при­суще этим видам производства, не хотелось бы по косточкам раз­бирать производство каждого конкретного вида неовеществленного продукта, т.к. это будет повторение одних и тех же мыслей, хо­тя и другими словами, а в большинстве случаев даже одними и те­ми же словами. Но некоторые дополнения об идеальных продуктах надо сделать.

Как уже говорилось, К. Маркс считает, что стоимость создает «производительное расходование человеческого мозга, мускулов, нервов, рук и т.д.». И здесь я хочу подчеркнуть, что умственная со­ставляющая создания стоимости обязательна в трудовой деятель­ности любого человека, как, впрочем, и физическая, являющаяся объективно-реальной основой умственной. Без умственной дея­тельности механические движения членов тела не могут быть тру­дом, тем более в сочетании со словом «человеческий», так как труд - это осознанная деятельность. Поэтому умственные затра­ты не могут не быть одной из составляющих источника стоимости. И К. Маркс, безусловно, прав, включив их в определение стоимо­сти как составной части ее источника, составной части источника богатства.

Но определение стоимости как овеществленного абстрактного труда, как материального объекта, толкнуло его в объятия вопию­щего противоречия: на с. 152-153 24-го тома К. Маркс умствен­ные затраты труда даже в лице одного человека (кустаря) не счи­тает источником стоимости! И все это только ради того, чтобы доказать, что умственный труд, труд, создающий только идеаль­ные продукты, например труд бухгалтера, отделившись в процессе разделения труда от физического, не создает стоимости!

Нет, как и раньше умственные затраты кустаря были частичным источником стоимости, так и сейчас умственный труд бухгалтера, руководителя производства, как и труд частичных рабочих в рам­ках предприятия, создает продукты труда, «обладающие стоимо­стью». И переносится эта стоимость на конечный продукт как вновь созданная. Как и раньше труд кустаря частично состоял из умственных, а частично - из физических затрат, так и позже вы­росший из кустаря капиталист рабочими силами рабочих «вклады­вает» в конечный продукт частично умственный, а частично - фи­зический труд.

Если неовеществленное производство ведется капиталистиче­ски, то оно аналогично капиталистическому производству овеще­ствленных товаров; если индивидуально - то как кустарное про­

изводство. Но по причине всеобщей взаимной связи и зависимо­сти производителей в обществе производство всякого продукта может быть рассмотрено как издержки всего производства, про­дукты которого распределяются в виде общественных фондов, как, например, медицинское обслуживание, продукты труда ар­мии, милиции и т.д. Но для этого должны быть соответствующие условия.

Некоторые виды неовеществленных продуктов исторически преходящи, как, впрочем, и овеществление продукты, например продукты труда сторожей, милиции... Объясняется это изменения­ми потребностей и потребительных стоимостей продуктов труда.

Особо нужно сказать о труде капиталиста. В его прибыли, ог­ромная доля которой есть прибавочная стоимость, создаваемая на­емными трудящимися, есть и доля, которая создана трудом самого капиталиста как руководителя производства и даже банкира. Правда, если учесть, что они расходуют на свои личные потребно­сти, т.е. непроизводительно, значительно больше, чем создано их трудом, то ясно, что все, что принадлежит им юридически, не со­держит продукта их собственного труда. Поэтому капиталист в очень большой степени ложный собственник.

Следует также обратить внимание на следующие мысли К. Марк­са:

«Вещи, которые сами по себе не являются товарами, например, совесть, честь и т.д., могут стать для своих владельцев предметом продажи и, таким образом, благодаря своей цене, приобрести то­варную форму. Следовательно, вещь формально может иметь це­ну, не имея стоимости. Выражение цены является здесь мнимым, как известные величины в математике»²⁰⁸

Во-первых, то, что имеет цену и в обмене приобрело товарную форму, уже имеет эту цену. Поэтому этот факт никак не может быть основанием для вывода, что это нечто может иметь цену. Ведь получается, что то, что имеет цену, может иметь ее. Нам надо знать, почему это нечто может ее иметь?

Во-вторых, в социальной действительности есть не иррацио­нальное, а аморальное, если это название ему подходит.

Здесь, как легко видеть, речь идет не о совести, чести и т.д., а о тех услугах, которые связаны с нарушением норм чести и мора­ли. В политико-экономическом смысле такие услуги ничем не от­личаются от услуг прислуги, портного, советника..., подобно тому, как производство и потребление табака и водки не отличаются от производства и потребления пищевых продуктов. Эти услуги име­ют

потребительную стоимость для покупателя, а т.к. они стоят для продавца определенного количества затрат духовных и физиче­ских сил, то эти услуги оплачиваются потребителем соответствен­но коли- честву затраченного продавцом труда и являются поэтому товаром.

Взять хотя бы труд проститутки. Он имеет потребительную сто­имость и, удовлетворяя потребности покупателя, стоит опреде­ленного количества труда. И если ее эксплуатирует капиталист, то он получает прибыль, ведет капиталистическое производство. И труд проститутки в этом случае является производительным. Если же она действует в-одиночку, то ее следует рассматривать как ку­старя, мелкого буржуа.

Земля тоже не имеет иррациональной цены. Это только види­мость, что она продается. На самом деле продаются будущие про­дукты земледелия на основе прошлого знания об этом, хотя юри­дически - земля. Аналогично продаются и заводы или акции на них. Никого не интересуют ни цена, ни стоимость самого завода. Весь смысл этой сделки в прибыли, которую можно будет полу­чить с помощью этого завода или участка земли. А прибыль в итоге зависит от стоимости производимых товаров.

Это заблуждение об иррациональности цен является необходи­мым следствием мнения, что товарами могут быть только матери­альные объекты: только поэтому К. Маркс не видит в следствиях трудовой деятельности производителей разного рода эффектов продукты труда, «обладающие стоимостью».

Вследствие непонимания идеальной природы стоимости К Маркс своеобразно объясняет создание новой стоимости и сохранение старой в процессе производства:

«Простым количественным присоединением труда присоединя­ется новая стоимость, вследствие же особого качества присоеди­няемого труда старые стоимости средств производства сохраняют­ся в продукте»²⁰⁹.

Как видим, К. Маркс ограничивается простым утверждением о присоединении новой стоимости количеством труда (непонятное его качество) и сохранении старой или ее переносе²¹⁰ тоже осо­бым качеством труда и тоже, конечно, непонятным. Таково миро­ощущение К. Маркса. Это присоединение, сохранение, перенос стоимости не ощущаемы и не наблюдаемы нигде и никогда. Поэтому они не могут быть поняты как объективно-реальный процесс, можно лишь заставить себя думать и убедить, что это понятно.

Еще более надуманность и необоснованная приписываемость этого качества труду видна из следующей цитаты: 177

«Таким образом, труд в качестве действительного живого труда лишь в том случае сохраняет стоимости в процессе труда, если он, как абстрактный труд, как рабочее время, присоединяет к стоимо­сти новую стоимость»²¹¹.

Ясно ведь, что абстракции, в том числе и такая, как абстракт­ный труд, в действительности не могут иметь никаких объектив­но-реальных следствий.

Любой труд характеризуется качеством, отличающим его от другого конкретного труда, почему мы и можем отличать друг от друга труд слесаря, ювелира, ученого. Абстрактный же труд есть труд в уме, конкретный труд, взятый субъективно-реально и ли­шенный всяких отличий от любого другого конкретного труда. Это очевидный факт. И кроме этих особенностей, труд никаких других качеств не имеет. Но К. Марксу пришлось придумать эти непонят­ные качества, т.к. его определение стоимости не позволяет иначе объяснить эти процессы. А ведь все это объясняется мышлением человека. Вот конкретный пример.

Пусть средства производства стоят для кустаря 2 рабочих дня, он сделал их сам. При производстве нового продукта, израсходо­вав эти средства производства, производитель работал еще 1 день. Зная, что на производство конечного продукта ему пришлось за­тратить 3 рабочих дня, производитель и считает конечный продукт продуктом трехдневного рабочего времени. И дело не меняется от того, что он эти средства производства для производства продукта купил за деньги, которые обошлись ему в 2 рабочих дня. И так же суть процесса создания продукта не изменится от того, что произ­водитель будет стоимость своего продукта выражать деньгами.

Так что перенос старых стоимостей на вновь созданный про­дукт объясняется не мифическими качествами труда, а идеальным резуль- татом отношения производителей к своим объектам собст­венности.

Так же объясняется и функционирование средств производст­ва как стоимостей, равных цене их приобретения. Для капиталиста все равно, сколько стоили товары, для него они стоят столько, сколько он за них уплатил²¹².

Так же объясняется и обесценение капитала во время кризи­сов, Само собой понятно, что тот «овеществленный» труд, кото­рый «воплощен» в средства производства, никуда не мог деться, если его природа вещественна. Но тем не менее после кризиса эти средства производства имеют меньшую стоимость, чем до него.

Поэтому верно, что «присоединение новой стоимости к пред­мету

труда и сохранение старых стоимостей в продукте суть два совершенно различных результата»²¹³. Но неверно то, что К. Маркс приписывает достижение этих результатов «двойствен­ному характеру труда» рабочих. Таким качеством труд не облада­ет, это выдумка и иллюзия самого К. Маркса. В действительности указанный двойственный результат обязан идеальному отноше­нию капиталиста-собственника к новым товарам, в результате ко­торого (отношения) капиталист переносит старые стоимости на вновь созданный товар, приписывая сюда и новую стоимость.

Итак, ясно, что все эти ошибки порождены непониманием иде­аль- ной природы стоимости, своеобразным единством идеализма Гегеля с фетишизмом современного К. Марксу буржуазного об­щества, которые ему не удалось полностью искоренить в себе. А кроме того, я думаю, К. Маркс специально не рассматривал эко­номических отношений в сфере производства неовеществленных продуктов, что заставило бы его пересмотреть некоторые свои принципиальные взгляды, потому что эти сферы производст­ва были еще очень слабо развиты.

Сейчас мы можем сделать то, что в свое время не сделал К. Маркс, «потому что развитое тело легче изучать»²¹⁴, а главное вся теория К. Маркса перед нами, все его мысли. И мы вооружены его главными материалистическими принципами.

Капитал

Последовательно мыслящего марксиста может и напугать такое развитие событий: «Что же будет с капиталом, олицетворением которого является капиталист, если «исчезнет» его внутренняя сущность, стоимость?»

Действительно, как же он тогда будет «саморазвиваться», «са­мовозрастать»? Как тогда вообще можно понять развитие капита­листического общества?

«Если мы оставим в стороне вещественное содержание товар­ного обращения»²¹⁵, поскольку оно является лишь чем-то случай­ным, лишь формой проявления стоимости, то мы «увидим» движе­ние самой стоимости, «и как раз это движение превращает ее в капитал»²¹⁶. «Поэтому капитал можно понять лишь как движение, а не вещь, пребывающую в покое... Стоимость проходит тут через различные формы, совершает различные движения, в которых она сохраняется и в то же время возрастает, увеличивается... Движе­ния капитала проявляются (только проявляются, заметьте! - В.В.) как действия отдельного промышленного капиталиста таким обра­зом, что

он функционирует как покупатель товаров и труда, как продавец товаров и как производительный капиталист, следова­тельно, своей деятельностью он опосредует кругооборот»²¹⁷.

Но наивный читатель пусть не думает, что капиталист здесь хо­зяин положения, главный фактор (наряду с рабочим, конечно) функционирования производства товаров, их продажи и т.д. Нет, он лишь олицетворяет собою самодвижущийся капитал²¹⁸, есть лишь явление, форма сущности капитала. Капиталист всегда есть «олицетворенный, одаренный волей и сознанием капитал»²¹⁹. Да­же когда капиталист в поисках товаров рыщет на рынке, то и тогда он делает это лишь «в качестве персонифицированного капита­ла»²²⁰.

Точно так же и рабочий для К. Маркса и его капитала является не более как носителем, персонификацией специфического това­ра «рабочая сила»²²¹.

Самовозрастание капитала, по К. Марксу, есть потребление этого специфического товара, рабочей силы (потребительная сто­имость которой есть ее прибавочная стоимость), т.е. потребление самого себя в форме товара «рабочая сила». Поэтому рабочая сила есть сердце, внутренний вечный двигатель, внутренний источник роста, самодвижения и саморазвития капитала, этой самовозраста­ющей, самой себя от себя отличающей, запросто меняющей свои материальные формы стоимости.

Поэтому самовозрастающая стоимость К. Маркса и абсолют­ная логическая идея Гегеля, которая так же запросто в своем дви­жении приобретает и сбрасывает свои материальные формы, за что, кстати, К. Маркс и критиковал Гегеля и его учеников, так вот, эти идеальные субстанции, полагающие себя в самодвижении и саморазвитии в виде материальных форм, есть близнецы-сестры^*.

И хотя К. Маркс никогда стоимость не называл идеальной, на­против, он везде употребляет выражения, подчеркивающие ее объективно-реальный характер (что заставило думать некоторых ученых о материальной природе стоимости, см. с.167-168), тем не менее он делает следующее разъяснение:

«Она (самовозрастающая стоимость. - В.В.) отличает себя как первоначальную стоимость от себя самой как прибавочной сто­имости, подобно тому, как Бог Отец отличается от самого себя как Бога Сына, хотя они оба одного возраста и в действительности со­ставляют лишь одно лицо»²²².

*Теперь пусть современные материалисты вспомнят и о третьей сестре - материи, этой вездесущей субстанции природы.

А движется эта стоимость, оставляя одни материальные формы и переходя в другие, так:

«В то время как производительный труд превращает средства производства в элементы образования нового продукта, с их сто­имостью происходит своего рода переселение души. Из потреб­ленного тела она переселяется во вновь сформированное тело»²²³.

Да и неудивительно, что стоимость так запросто, как и непонят­но, осуществляет свое переселение из одного материального тела в другое, ведь она существует там же, где и Бог Отец с Богом Сы­ном, в той же действительности, в которой они «составляют лишь одно лицо».

Как видите, если раньше (в начале изложения) стоимость тихо сидела «в» товаре, пряча свое идеальное обличье, то далее, в капи­тале, во время самодвижения, самовозрастания, во время фанта­стических воплощений в различные материальные формы товара она настолько беззастенчиво открыла свое лицо, настолько откры­то проделывала свои трюки-метаморфозы, что даже сам К. Маркс не смог не сравнить ее с Богом Сыном, Богом Отцом и душой.

Более откровенно вскрыть тайну стоимости уже невозможно.

Но, тем не менее, К. Маркс не замечает, не осознает идеального характера стоимости; он не замечает, что она, как близнецы-сестры, похожа на логическую идею Гегеля (такой же идеальный процесс), потому что он природу стоимости видит общественной. И его вполне удовлетворяет такое объяснение природы стоимости, а потому он и не чувствовал необходимости лучше понять, как эта обществен­ная природа соотносится с материальным и идеальным. Тем более, что и такое (неопределенное) понимание качественной определен­ности стоимости (как общественная реальность) дало К. Марксу возможность значительно развить и двинуть дальше теорию разви­тия капиталистического общества, а значит, и вообще понимание развития общества.

Но поскольку материалисты понимают, что идеальная сущность не может быть объективно-реальной основой материального, т.к. это есть не более как приписывание продуктам мышления объек­тивнореального существования, в данном случае в капитале (как совокупности главного имущества), то, «теряя» свою «цементиру­ющую и объединяющую» основу, капитал у нас на глазах рассы­пается на те материальные объекты, из форм которых он состоял; идеалистические иллюзии рассеиваются и перед нами - теорети­чески и практически живой капиталист, не являющийся ничьей

персонифика­цией, являющийся собственником средств производства, предме­тов труда, денег и товаров на продажу, и такой же теоретически живой рабочий, тоже ничего не олицетворяющий, без средств производства, имеющий скудные средства к существованию, ко­торые вот-вот кончатся. Точь-в-точь как в социальной действитель­ности ^*.

И как в социальной действительности, они и взаимодействуют между собой (представляя тем самым систему общественных и природных отношений): рабочий, чтобы не умереть с голоду**, на­нимается на работу к капиталисту, который милостиво разрешает рабочему пользоваться своими средствами производства, а за это часть вновь созданного продукта рабочим капиталист присваивает себе безвозмездно, что составляет прибавочный продукт***, оцени­ваемый как прибавочная стоимость. А другую часть вновь создан­ного продукта капиталист покупает (а точнее - отдаёт ему часть созданного им товара в виде денег) у рабочего как у частного собственника, что (покупка) при непрерывном их взаимодействии (включая борьбу и сотрудничество) принимает вид зарплаты рабо­чего, величина которой ограничивается стоимостью рабочей силы рабочего. И, конечно, капиталист, являясь юридическим собствен­ником средств производства, реализуя это свое право, является и руководителем производства. А раз рабочий нанялся работать средствами производства капиталиста, то последний и определяет, какой продукт и сколько будет делать рабочий. И т.д.

Как видим, с «исчезновением» стоимости из капитала (как не­коей объективной реальности), капитал из теории в его прежнем понимании исчезает. Но теоретическое отражение развития капи­талистического общества от этого не ухудшилось. Напротив - улучшилось: мы четко видим интересующую нас систему обще­-

*Везде, где идет у К. Маркса речь о движении капитала, о его самовоз­растании, взаимодействии его частей, превращении в различные товарно-денежные формы и т.д., везде за этим движением, как сквозь дымку, про­свечивает реальная жизнь капиталистического общества. И моя задача по­казать эту реальную экономическую жизнь общества (и капиталис- тического в том числе) без этой гегелевской дымки.

** Не буквально, конечно.

*** Как и помещик за пользование землей крестьянином дерет с послед­него три шкуры.

ственных отношений и стороны этих отношений, капиталиста и рабочих, видим побудитель­ные причины их экономической деятельности (потребности и ин­тересы), видим, как в результате их взаимодействия растет коли­чество средств производства у капиталиста; видим, как люди со­вершенствуют эти средства производства, увеличивая тем самым свою производительную силу; как немногие капиталисты концент­рируют у себя общественные средства производства, разоряя мас­су кустарей и мелких капиталистов; как происходят кризисы и растет безработица и т.д.

То есть теоретически лучше стало видно все то, о чем писали К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин, что происходит в социальной действительности, потому что все это стало видно непосредствен­но, без идеалистических очков Гегеля.

Как видите, капитал К. Маркса есть не что иное, как словесная теоретическая модель капиталистического общества, являющаяся реализацией гегелевских представлений об объективной реально­сти в области политэкономии: существует самодвижущаяся, само­развиваю- щаяся, самовозрастающая стоимость, образующая своим самодвиже- нием и саморазвитием капитал, причем путем воплощения в конкретно материальные товарные формы (денежный капи­тал, рабочая сила и т.п.).

Как мы выяснили, основа капитала, стоимость, - есть идеаль­ное, хотя К. Марке и считает ее объективной реальностью, раз го­ворит о ней только в этом смысле, да и называет ее овеществлен­ным абстрактным трудом. Это есть основное логической противо­речие К. Маркса, незаметно таившееся в его гносеологической модели капиталистического общества до сих пор.

Капитал К. Маркса, являясь следствием философских пред­ставле- ний Гегеля о мире, ограничивает теоретические возможно­сти исследования капиталистического общества. А поскольку ни­кто из марксистов-ленинцев не вышел пока за рамки этой теоре­тической модели, постольку сейчас и наблюдается застой в разви­тии теоретической мысли по изучению экономических отношений, в том числе и социалистических.

А что значит преодолеть указанные ошибки? Это значит преж­де всего понять причины развития природы и общества: различные взаимодействия материальных объектов, в том числе и людей, средств производства, продуктов их труда... А самодвижение логи­ческой идеи и стоимости, их реализация в материальные формы и т.п, - не более чем фантастическое отражение указанных взаимо­действий,

ведь стоимость у К. Маркса стала таким же сверхъесте­ственным и оторванным от общества сверхчеловеческим духом, как и логическая идея Гегеля. Осознав это, мы ясно увидим, что любая экономическая система является таковой благодаря взаимо­действию своих частей и взаимодействию с внешними объектив­ными реальностями.

Рабочая сила

Одной из важнейших составных частей Марксовой модели ка­пита-листического общества, капитала, является специфический товар - рабочая сила, служащая источником движения, самораз­вития и само- возрастания стоимости капитала. Без этого специфи­ческого товара капитал будет мертв.

Но действительно ли рабочая сила является товаром? И в чем состоит ее специфика?

Взаимодействие животных с окружающей средой создало их организм как средство для взаимодействия с природой и обеспе­чения оптимального режима протекания процессов их жизнедея­тельности.

У человека же, по мере его выделения из природы посредством труда и благодаря труду, организм становится главным средством производства (особенно мозг), поскольку взаимодействие челове­ка с природой и обмен веществ происходят все более в производстве и вследствие производства (= производство продуктов по­требления + производство общественных отношений). Поэтому организм человека, другими словами, его рабочая сила, есть есте­ственно-историческое средство производства, с помощью которо­го человек взаимодействует с окружающей средой, в том числе и с людьми. «Сам человек, - писал К. Маркс, - рассматриваемый только как наличное бытие рабочей силы, есть предмет природы, вещь, хотя и живая сознательная вещь...»²²⁴

Другие средства производства, используемые человеком в про­цессе труда (как естественные, т.е. палка, уголь..., так и искусст­венные, т.е. компьютер, машина...), являются, по образному его вы­ражению, продолжением и усилением человеческих органов²²⁵, усилением и дополнением рабочей силы.

Почему рабочая сила есть средство производства? Да потому, что человек использует ее, как и другие материальные объекты, для взаимодействия с предметами труда, для получения продуктов потребления.

Это-то К. Маркс и имеет в виду, когда пишет, что «сам работ­ник в форме раба и в форме крепостного становится в качестве неорганического условия производства в один ряд с прочими суще­-

ствами природы, рядом со скотом, или является придатком к зем­ле»²²⁶. Да и поскольку рабочая сила для К. Маркса является со­ставной частью капитала, причем основной ее частью, специфиче­ским товаром, способным создавать прибавочную стоимость, то ясно, что рабочая сила для К. Маркса не может не быть средством производства. Да и для других людей тоже. Поэтому «характерно, что в Англии рабочих называют по главному органу, посредством которого действует их рабочая сила, а именно - по их собствен­ным рукам - «руки»»²²⁷.

Но поскольку рабочая сила человека есть средство производст­ва и поскольку средства производства на дороге не валяются, тем более такие, как рабочая сила, то, следовательно, она должна быть чьим-то объектом собственности.

В условиях рабства отношения людей настолько просты и от­крыты, что все вполне очевидно: рабочая сила раба является объ­ектом собственности господина, а поскольку господин может ее продать, купить, обменять на любой товар, то ясно, что раб, участ­вуя в товарообмене, является товаром точно так же, как скот, до­машняя птица и т.п.

Причем раб почти на 100% принадлежит господину, поскольку своей рабочей силой в своих интересах он почти не пользуется, а всецело - в интересах господина, вернее, господин использует раба всецело в своих интересах. Поэтому господину приходится содержать раба: кормить и т.п. за свой счет. И поэтому продукты труда раба всецело принадлежат господину. Значит, господин здесь - действительный ложный собственник рабочей силы раба и продуктов его труда.

При капитализме рабочую силу рабочего используют и капита­лист, и рабочий: каждый в своих интересах. Почему и как?

Капиталисту в принципе все равно, какой конкретно товар про­изводить: лишь бы прибыль была. Вот это капиталисту не все рав­но. Он делает бизнес, делает прибыль. Как он это делает, К. Маркс показал более чем доходчиво: путем безвозмездного присвоения прибавочной стоимости, которую производит рабочий.

Рабочему, в силу развитых товарно-денежных отношений, в принципе все равно, какую работу выполнять, лишь бы зарплата была побольше²²⁸. И он с помощью своей рабочей силы и средств производства капиталиста делает себе зарплату.

Как видим, и капиталист, и рабочий используют рабочую силу рабочего с целью заработать деньги. В какой мере каждый из них

использует эту рабочую силу в своих интересах? А именно в той мере, в какой они делят по стоимости вновь созданный продукт труда рабочего, в какой соотносятся величины прибавочного и не­обходимого продуктов (от старых стоимостей следует абстрагиро­ваться). Поэтому если прибавочный и необходимый продукты со­относятся как 1:1, то рабочую силу рабочего они используют в равной мере; если как 2:1, то в большей мере использует рабочую силу рабочего капиталист.

Итак, соответственно делению вновь созданной стоимости ра­бочим на необходимый и прибавочный продукты (это и есть крите­рий действительного права собственности на рабочую силу рабо­чего), собственником рабочей силы рабочего является частично капиталист, а частично - сам рабочий, несмотря на то что капи­талист формально не считается собственником рабочей силы ра­бочего.

И если рабочий свободен в выборе, на какого капиталиста ему работать, то он не свободен избавится от класса капиталистов, не может использовать свою рабочую силу только в своих интересах. Поэтому рабочий является частично рабом всего класса капитали­стов. А класс капиталистов является потенциальным ложным соб­ственником рабочей силы отдельного рабочего.

Действительным частичным ложным собственником рабочей силы рабочего является именно тот капиталист, который не толь­ко в принципе может использовать рабочую силу рабочего, он действи- тельно использует ее в своих интересах. А ложным он явля­ется потому, что пользуется рабочей силой рабочего в результате экономической зависимости последнего, в результате экономиче­ского насилия (гол как сокол)*.

Какой же товарообмен совершается между капиталистом и ра­бочим?

Так как рабочая сила не отчуждается от личности рабочего, то ясно, что продавать ее капиталисту рабочий не может. Отдельный капиталист и весь их класс тоже не могут продать рабочую силу рабочего. Поэтому рабочая сила рабочего в условиях капитализма товаром быть не может. Прибавочную стоимость капиталист у ра­бочего тоже не покупает, а присваивает безвозмездно, так что здесь товарообмена тоже нет. Платит капиталист рабочему только за необходимый продукт, вот здесь и происходит между ними то­варно-денежная сделка. Рабочий продает капиталисту продукт своего труда, выполненный с помощью средств производства ка­питалиста,

*Опять же, прошу эти слова не понимать буквально.

за что капиталист часть стоимости этого продукта при­сваивает безвозмездно. Этот-то продукт и есть товар, поскольку именно он участвует в товарообмене, а не рабочая сила рабочего. То, что цена этого продукта ограничена стоимостью рабочей силы рабочего, не доказывает, что товаром является сама рабочая сила, а лишь то, что капиталист эксплуатирует рабочего. А почему цена продукта рабочего ограничена именно стоимостью его рабочей си­лы - К. Маркс доходчиво показал это в своем «Капитале»: эта це­на есть результат борьбы рабочих и капиталистов.

То, что капиталист оплачивает именно продукт труда рабочего, а не его рабочую силу, недвусмысленно доказывает практика их экономических отношений:

1) зарплату рабочий получает только после выполненной им ра­боты;

2) эта зарплата зависит от количества и качества труда рабо­чего, т.е. от конечного продукта.

Поэтому мнение К. Маркса, что «рабочий обменивает создаю­щую стоимость деятельность на некоторую, заранее определенную, стоимость независимо от результатов своей деятельности»²²⁹, прямо противоречит фактам социальной действительности.

Конечно, капиталист и рабочий заранее договариваются о вели­чине заработной платы, но это лишь в принципе, на основе старого опыта и при непременном условии, что рабочий выполнит строго определенную работу (а не независимо от результатов ра­боты), хотя это условие может лишь молчаливо предполагаться. Рабочий здесь является не кем иным, как собственником своей ра­бочей силы, делающим продукцию на заказ капиталиста средства­ми производства последнего.

А ведь капиталист, делающий продукцию на заказ, тоже требу­ет от заказчика оговорить цену будущего продукта как гарантию для себя, исходя из прошлого опыта. Разница между капиталистом и рабочим здесь только в том, что у второго нет других средств производства, кроме своей рабочей силы, из-за чего ему прихо­дится работать на капиталиста частично даром.

Но, быть может, рабочий кредитует капиталиста собой? Тогда где же его процент на «капитал» - рабочую силу? Его тоже нет. Значит, рабочая сила рабочего не товар, т.к.:

1) капиталист платит рабочему не за функционирование его ра­бочей силы, а за результат этого функционирования, за продукт труда, хотя цена этого продукта всегда оказывается равной сто­имости рабочей силы рабочего; 187

2) вопреки мнению К. Маркса²³⁰ рабочий не кредитует капи­талиста «товаром» «рабочая сила», т.к. не существует процента на этот кредит. Просто рабочий выполняет заказ капиталиста. Но особенность его положения такова, что соответственно зарплате он - собственник продукта своего труда (до получения зарплаты), а соответственно прибавочному продукту - раб капиталиста.

Итак, мы не видим продажи рабочей силы. Что здесь продает­ся, так это продукт труда рабочего, причем всегда ниже своей стоимости, по цене, равной стоимости рабочей силы, по причине экономического насилия над рабочим*.

Этот-то неэквивалентный обмен и является источником прибы­ли капиталиста, источником его богатства, источником нетрудово­го дохода промышленного капиталиста и других паразитирующих элементов. Да это и не удивительно: из ничего ничего и не полу­чится; из эквивалентного обмена прибыль не возникнет. А если у кого-то и возникает иллюзия справедливого договора и эквивален­тного обмена с рабочим (и прежде всего так хочет думать капита­лист), то тем большее значение имеет открытая К. Марксом приба­вочная стоимость для опровержения этих иллюзий, для осознания рабочим классом и другими людьми источников богатства эксплу­ататоров.

*Экономическим насилием я называю безвозмездное присвое- ние при­бавочного продукта (прибавочной стоимости) под более или менее благо­видным предлогом, дающим определенное материальное удовлетворение подверженному насилию лицу, а потому при обязательном «добровольном» согласии последнего. Присвоение материальных ценностей без согласия на это собственника есть внеэкономическое насилие над последним. Примером экономического насилия может быть присвоение прибавочного продукта крестьянина феодалом за пользование землей; присвоение прибавочной сто­имости капиталистом за право рабочему работать средствами производства капиталиста. Примерами внеэкономического насилия могут быть грабеж, обман, воровство, рабство и т.п. Поэтому понятие «экономическое насилие» близко к понятию «экономическая эксплуатация». Разница между ними лишь та, что понятие «экономическое насилие» в большей степени отражает ту обста­новку (делает акцент), в которой находится эксплуатируемый, отражает причины его безвыходного положения (гол как сокол), выход из которого один - дарить часть продуктов своего труда эксплуататору за те или иные

права, льготы и т.п. А понятие «экономическая эксплуатация» отражает не столько саму обстановку, в которой находится эксплуатируемый, сколько сам процесс присвоения прибавочного продукта эксплуататором.

Конечно, капиталисту очень не хотелось бы видеть антагонизм в отношениях с рабочим. Это для него неприятная вещь. Поэтому ему очень невыгодно видеть настоящий неэквивалентный товар­ный обмен (обман) с рабочим - покупку им у рабочего продукта его труда, потому что неэквивалентность этого обмена бьет в лицо. Ему очень выгодно считать сделку с рабочим покупкой рабочей силы последнего. Тогда все получается «справедливо»: капиталист платит за рабочую силу ее стоимость! Все честно! А «то обстоя­тельство, что стоимость, которую создает потребление рабочей силы в течение дня, вдвое больше ее собственной однодневной стоимости, составляет особую удачу для покупателя, но по зако­нам товарного обмена тут нет никакого нарушения права по отно­шению к продавцу»²³¹.

Вот так! Все честно, а то, что капиталист из эксплуатации рабо­чего извлекает прибыль, это всего-навсего «составляет особую удачу» для капиталиста!*

Нет, это не особая удача для капиталиста, т.к. рабочий продает не свою рабочую силу, а продукт своего труда. А т.к. этот обмен неэквивалентен, то эта «удача» есть прикрытый грабеж рабочего капиталистом.

И этот факт, продажа рабочим капиталисту не рабочей силы, а именно продукта труда рабочего, подтверждается процессом ста­новления и развития капиталистических отношений.

Этот процесс точнейшим образом отображен