Ирмана рядом не было. И, судя по тому, что его подушка была не примята и совершенно холодная, Амис понял, что парень либо уже давно встал, либо вовсе не ложился

Сладко потянувшись и нехотя выбравшись из кровати, Амис воспользовался отсутствием Ирмана рядом и, зевая, совсем некуртуазно почесал правую ягодицу. После чего тряхнул головой, стараясь прогнать все еще довлеющую над сознанием сонную одурь и, накинув халат, вышел из спальни.

Ирман был в гостиной. Сидел на полу у журнального столика, обложившись тетрадями и листами, которые, судя по всему, вытащил из коробки Амиса, и так внимательно вчитывался в написанные детскими каракулями строки, словно читал не заметки маленького мальчика, а откровения великого ученого.

Эта картина умилила парня и он улыбнулся.

- Нашел для себя что-то интересное? - спросил Амис, приближаясь к накрытому к завтраку столу и глубоко вдыхая очень аппетитный аромат жареного бекона.

Ирман в ответ только угукнул что-то неопределенное, но на парня даже не посмотрел. Впрочем, Амис не придал этому особого значения, и потому не стал ему мешать. Позавтракал плотно, принял душ и, собравшись, ушел на работу, оставив Ирмана развлекаться со старыми заметками.

А когда вернулся, застал парня за тем же занятием. Правда, теперь Ирман сидел на диване, но все так же был увлечен чтением одной из тетрадей.

Амиса всегда восторгала способность парня с головой окунаться в любимое занятие. Но уже через несколько дней подобная одержимость стала настораживать. Любовник словно выпал из жизни. Все свое время он проводил за этими бумажками, то хмурясь при прочтении очередного "шедевра психиатрических умозаключений", то улыбаясь, словно достиг какого-то откровения. Особенно ему приглянулась одна тетрадка. Довольно тоненькая, в сравнение с остальными, но именно к ней Ирман постоянно обращался, словно она служила ему неким пособием. Ее Амис видел в руках парня чаще, чем какую-либо другую.

- Что ты там такого интересного высмотрел, что почти перестал обращать на меня внимание? - не выдержав, все же спросил Амис уже почти в конце недели. Ирман не то, чтобы игнорировал его, но все же был слишком уж отстраненным, и Амис чувствовал, что в нем просыпается ревность к этим бумажкам. - Они интереснее, чем я?

Ирмана так и подмывало ответить, что да, в данный момент бумажки интереснее, но он снова придержал язык и, бросив на парня беглый взгляд, сказал:

- Это просто невероятно. Мне сложно поверить, что девятилетний мальчишка мог так тонко чувствовать пациентов. Но... у тебя дар от Бога, хоть я в него и не верю. Но все же, я под впечатлением. Это все очень и очень занимательно.

- Я рад, что тебе нравится. - Амис уселся за стол и принялся ковырять вилкой в тарелке. Ирман всегда готовил для него завтрак и ужин, но в последние дни блюда, которые действительно были превосходными на вкус, совсем не радовали парня. - Но мне хочется сжечь все эти записи.

- Почему ты хочешь их сжечь? - спросил Ирман удивленно и отложил приглянувшуюся тетрадь в сторону, чтобы не затерялась среди прочих. Он раскопал нечто интересное, что требовало подтверждения специалистов, но сейчас, наверное, не стоило об этом упоминать.

- Потому что теперь ты любишь их больше, чем меня. - Пожал плечами Амис, не поднимая на Ирмана взгляд. Было стыдно и за собственные слова, и за собственные мысли. Он понимал, что ведет себя как ребенок, но и поделать с этим ничего не мог. Делиться Ирманом с кем-то еще он не хотел. Тем более с какими-то там буквами и глупыми детскими представлениями о взрослых болезнях.

- Ну, нет, - рассмеялся Ирман. - Записи я только читаю. Как учебник по химии или физике. Это уж точно не любовь.