Он откинулся на спинку кресла и в упор посмотрел на своего парня и доктора по совместительству

- Чем займемся после ужина? Прогуляемся или посмотрим записи? И, кстати, - его вдруг осенила мысль, и он подался вперед, с прищуром глядя в глаза парня, - а обо мне там есть? Обо мне ты писал?

- Писал. - Кивнул Амис, признаваясь. - Но никогда не перечитывал. И, если честно, уже не помню, что там написано.

- Так давай посмотрим. - Ирман даже сглотнул от волнения, которое, вдруг, охватило его существо. Так ли Амис был одержим им, как говорит? И что тогда происходило между ними?

Так много белых пятен в памяти. Тогда и сейчас. Ирман вспоминал одно, потом забывал и вспоминал что-то другое. Его как будто было двое в одном теле. Но эти двое никогда не могли предоставить ему свои воспоминания одновременно. Звучало глупо, но когда он думал или вспоминал о школе, он терял свое детство, а когда думал о детстве, школа забывалась, и все связанное с ней казалось бредовым сном. Однажды, в такой момент в квартире появился Джосс и Ирман лишь усилием воли не набросился на парня, потому что не сразу его вспомнил. Только что-то помешало ему. Какая-то мелочь. Ирман забыл, какая. Он остановился, не совершил непоправимой ошибки. И Джосс ничего не заподозрил. А вот ему тогда стало по-настоящему страшно.

Вдруг, однажды, он не узнает Амиса и убьет его? Проснется в постели с незнакомым парнем и просто придушит!

Ну нет. Такого он совершить не может. Только не с ним.

- Давай смотреть! - быть может, там есть ответы? Быть может, суть сокрыта именно в этих бумажках, а он ищет ее черт знает где?

- Ого! Какое рвение. - Рассмеялся Амис, но спорить не стал. Отложил в сторону вилку и поднялся с дивана. И уже через пару минут поставил у столика большую коробку, почти до верха забитую тетрадями, блокнотами и папками. - Вот и все мое богатство. - Пошутил он, усаживаясь на пол и притягивая к себе тарелку с ужином. Отказываться от еды он не собирался, и потому не видел ничего дурного в том, чтобы совместить приятное с полезным.

- Сейчас мне интересно, что ты там писал обо мне. - Ирман сел рядом с парнем и выжидательно уставился на коробку.

Амис усмехнулся и, порывшись в записях, отдал Ирману несколько пухлых тетрадей. Тот присвистнул и посмотрел на смутившегося любовника.

- Мне было о чем писать. - Амис чувствовал, как румянец заливает щеки. Сейчас, когда Ирман держал в руках все его детские откровения, ему было немного страшно. Он совершенно не помнил, что писал о любовнике в то время, и потому чувствовал себя немного растерянно и напряженно. - Надеюсь, ты не разочаруешься.

- Это вряд ли. - Проговорил парень и открыл пухлую потрепанную тетрадь на первой странице.

Несколько мгновений просто смотрел на беглый, немного неуверенный почерк, и углубился в чтение, почти не обращая внимания на сидящего рядом "живого" Амиса.

В основном это были заметки, краткие воспоминания о первой встрече, попытки достучаться до сознания мальчика, у которого была искалечена душа. Ночные посещения палаты, совместный сон, игры. Но в большинстве случаев Амис писал о глазах маленького Ирмана, сравнивая их то с бездонной синевой небес, то с глубиной горных озер, то с темными колодцами, в которых нет ничего, кроме черной тоски и глубинного страха.

- Ты любил его. - Вынес свой вердикт Ирман, закрывая тетрадь на том моменте, где были описаны переживания Амиса по поводу того, что мальчишка забыл о нем и не хочет вспоминать. - Жаль, он этого не ценит.

- Он ценил. - Все то время, что Ирман читал эту старенькую потрепанную тетрадку, Амис, казалось, не дышал вовсе. Он внимательно следил за малейшим изменением на лице парня и очень сильно переживал. Даже скомкал в руке салфетку, только теперь осознав, что не только разорвал бумагу в клочки, но и поцарапал себе ладонь короткими ногтями. И теперь, когда Ирман смотрел на него, ему почему-то стало очень обидно, что парень говорит о себе в третьем лице. Да еще и так, словно тот, о ком было написано в детских заметках, и не он вовсе, а какой-то другой, неизвестный ему мальчик. - Он ценил мою любовь. И отвечал мне взаимностью. Наверное... я ведь не знаю, на самом деле... и... - дыхание перехватило, и страшное подозрение вдруг закралось в душу. А, вдруг, это только он сам все это время испытывал любовь? Вдруг, Ирман и не хотел ничего подобного. Ни тогда, ни теперь? Вдруг, он настолько увлекся своими чувствами, что попросту заставил своей настойчивостью ответить ему взаимностью? Тогда... тогда бы стало понятно, почему Ирман забыл. Забыл и похоронил в себе эти воспоминания так глубоко, что не докопаешься. - Ирман, - голос сел. Заскрипел как старая телега, взвизгнул ржавчиной несмазанных колес. - А ты?.. Ты любил того, кто все это написал?

- Я? - Ирману, вдруг, захотелось спросить, а при чем тут, собственно, он. Но горло сдавило невидимой рукой и пришлось прикусить свой глупый язык.