Надписи к статуе Петра Великого 2 страница

 

О вы, которы всё по рассужденью злому

Обыкли случаю приписывать слепому,

Уверьтесь нынешним превожделенным днем,

Что промысл вышнего господствует во всем.

Когда готовил он блаженство наших лет,

От чресл Петровых нам послал Елисавет

И знаки предъявил, которы от Полтавы

Тогда наполнили весь свет Петровой славы.

С рождением ее торжественный был въезд.

Тогда взнесла свой глас и дух Москва до звезд.

Младенца в пеленах трофеи окружали,

И воплю первому войск плески отвещали.

Подвиглись радостью земля, моря, эфир.

Петр шествовал во град, Елисавета в мир.

Низвергнув Петр врагов, она в Петровы следы

Ко одержанию подобныя победы.

Коль явственно тогда сам промысл предъявил,

Что после к радости всеобщей совершил!

Родясь, как ясная заря, нам воссияла

И царства своего день светлый предвещала.

Монархиня, мы тем освещены всегда,

Избавились во тьме сокрытого вреда;

И радостным в ночи огнем тебе являем,

Что ночи мы в сердцах и темноты не знаем.

 

Между 22 июля и 16 сентября 1753

 

Надпись на новый 1754 год^*

 

НАДПИСЬ НА НОВЫЙ 1754 ГОД, ГДЕ ВРЕМЯ УПОДОБЛЯЕТСЯ ВЕЛИКОМУ ЗДАНИЮ

 

Взирая вечности на здание обширно,

На множество веков, на житие всемирно,

Мы видим разность дел со разностию лет:

Там брань горит, там мир возлюбленный цветет,

Там веки, ясностью учений просвещенны,

То в мраке варварства глубоко погруженны;

Терзает смертных там гонение и глад;

Там все довольствия бесчисленных отрад.

Сии неравности прилежно рассуждая,

Зрим ясно, от чего премена таковая.

Монархов милости, премудрость, бодрый дух

О счастье многих стран простерли вечный слух.

Благополучны их державы были лета;

Но лучше ныне нам дает Елисавета.

Подобясь время ей в божественных делах,

Являет образ нам во всех своих частях.

Весна, красясь всегда приятными цветами,

Равнится с льющими отраду всем устами;

И лето с осенью обильные плоды

Нам сыплет, как она, с избытком за труды,

Зима в спокойствии довольством услаждает,

Как миром всем она богатым украшает;

И тщится ускорить щедротой всход наук

И хитрость разную художественных рук.

Россия, ликовствуй и числи лета новы,

Счастливы счастием наследницы Петровы.

Проси, как просишь ты, от вышнего проси

И громкий к небу глас и сердце вознеси;

Да здравием ее всегда пребудем здравы,

И громких дел ее да насладимся славы.

 

Декабрь 1753

 

На изобретение роговой музыки^*

 

 

Ловцов и пастухов меж селами отрада,

Одни ловят зверей, другие смотрят стада.

Охотник в рог ревет, пастух свистит в свирель.

Тревожит оной нимф; приятна тиха трель.

Там шумной песей рев; а здесь у тихой речки

Молоденьки блеют по матери овечки.

Здесь нежность и покой, здесь царствует любовь,

Охотнической шум, как Марсов, движет кровь.

Но ныне к обоим вы, нимфы, собирайтесь

И равно обоей музыкой услаждайтесь:

Что было грубости в охотничьих трубах,

Нарышкин умягчил при наших берегах;

Чего и дикие животны убегали,

В том слухи нежные приятности сыскали.

 

1753(?)

 

Надпись на день коронования ее величества 1754 года^*

 

НАДПИСЬ НА ДЕНЬ КОРОНОВАНИЯ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА 1754 ГОДА, ГДЕ ДОБРОДЕТЕЛИ ЕЕ ПРЕКРАСНОЙ И ВЕЛИКОЙ ГОРЕ УПОДОБЛЯЮТСЯ

 

Кто знатные дела в натуре рассуждает,

Петровой дщери в них примеры обретает.

Посмотрим в понт, в поля, во весь посмотрим свет;

Что славно найдем в них, в чем к ней примера нет?

Коль всех красот число в натуре есть пространно,

Толь множество доброт в ней видим несказанно;

Нельзя представить всех пред мысленный наш взор;

Итак, представим с ней едину славу гор.

Они за облака, они к звездам восходят;

Они нам щит, когда войну враги наводят;

Пловущим в глубине они являют ход.

Из них шумят ключи и токи многих вод;

Поят лице земли, плодом обогащают;

Приятные сады и долы орошают.

Не в сих ли образ всех Елисаветы зрим?

Она взошла к звездам величеством своим;

Мы крепостью ее от сопостат покрыты,

И в бедствия волнах бежим к ней для защиты;

От ней на подданных течет щедрот поток

И разливается на запад и восток.

Прекрасная гора, от бога утвержденна,

Елнсавет, венцем и славой увязенна,

Среди Российского Рая недвижно стой;

Сие гласит любовь, и верность пред тобой,

И удовольствие с надеждой несомненной

Под тению твоей щедроты несравненной.

Покров твой смежные пребудут небеса;

К нам снидет от тебя всегда отрад роса.

Коль чудные дела Елисавет являет:

Чрез прохлаждение в нас пламень возбуждает.

 

Между 21 и 31 января 1754

 

Надпись на иллюминацию, представленную в день тезоименитства ее величества 1754 года^*

 

НАДПИСЬ НА ИЛЛЮМИНАЦИЮ, ПРЕДСТАВЛЕННУЮ В ДЕНЬ ТЕЗОИМЕНИТСТВА ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА 1754 ГОДА, ГДЕ ИЗОБРАЖЕН БЫЛ ХРАМ РОССИЙСКОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ, ПЕРЕД КОТОРЫМ НА ВРАТАХ ОБЕЛИСК С ВЕНЗЛОВЫМ ИМЕНЕМ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА, ПРИТОМ СЕДЯЩАЯ В РАДОСТИ РОССИЯ

 

Россия, вознося главу на высоту,

Взирает на своих пределов красоту,

Чудится в радости обильному покою,

Что в оной утвержден, монархиня, тобою,

Считая многие довольства, говорит:

«Коль сладкое меня блаженство веселит!

Противники к моим пределам не дерзают,

И алчны мытари¹ внутрь торгу не смущают.

Стал тесен к злобе путь коварникам в судах²;

Свобода с тишиной и в селах, и в градах;

Пристанищ, крепостей и храмов всходят стены;

И знания цветут, щедротою снабденны».

Что я монархине своей могу воздать?

И в славу имени ее мне что создать?

Какие радости в сей день представлю виды?

Мне тесны храмы все и низки пирамиды.

Ах, если б ревности сравнилась крепость сил,

То б Кавказ на хребте Рифейском ныне был,

Поставила б ей в честь пречудны обелиски

Превыше облаков, к пределам звездным близки».

 

11 июля 1754

 

Надпись на маскарад 24 числа октября 1754 года в доме Ивана Ивановича Шувалова^*

 

НАДПИСЬ НА МАСКАРАД 24 ЧИСЛА ОКТЯБРЯ 1754 ГОДА В ДОМЕ ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОГО КАМЕРГЕРА И КАВАЛЕРА ИВАНА ИВАНОВИЧА ШУВАЛОВА

 

Европа что родит, что прочи части света,

Что осень, что зима, весна и кротость лета,

Что воздух и земля, что море и леса

Всё было у тебя, довольство и краса.

Вчера я видел всё и ныне вижу духом,

Музыку, гром и треск еще внимаю слухом.

Я вижу скачущи различны красоты,

Которых, Меценат, подвигл к веселью ты.

Отраду общую своею умножаешь

И радость внутренню со всеми сообщаешь.

Красуемся среди обильных райских рек.

Коль счастлив, коль красен Елисаветин век!

 

25 октября 1754

 

Надпись на иллюминацию и маскарад графа Петра Ивановича Шувалова, октября 26 дня 1754 года^*

 

НАДПИСЬ НА ИЛЛЮМИНАЦИЮ И МАСКАРАД ЕГО СИЯТЕЛЬСТВА ГРАФА ПЕТРА ИВАНОВИЧА ШУВАЛОВА, ОКТЯБРЯ 26 ДНЯ 1754 ГОДА

 

Россия некогда чрез грозную судьбину

Повержена свою близ видела кончину!

Что Рурик с скипетром монаршеским приял,

Что Ольга, Святослав¹, Владимир россам дал.

Что Ярославом² мы и храбрым Мономахом

Достигли, как враги взирали к нам со страхом.

Потом, что Александр от бед геройством спас,

Что от врагов покрыл Димитрий в страшный час.

И чем нас вознесли два строги Иоанны³,

Все славны их труды оплакала попранны.

Едва главу свою из пепла подняла

И в прадеде твоем помощника нашла.

Монархиня, он стен развалины восставил,

Нестройства прекратил и от врагов избавил.

Твой дед на высшую степень Россию взвел,

И свету показал хвалу преславных дел.

Великий твой отец широкими стопами

Всходя, возвысил нас над прочими странами;

Но, не дошед верьха, по общей всех судьбе,

Весь труд свой совершить препоручил тебе.

И бодрости твоей всевышний споспешает,

На верхний нас степень тобою поставляет,

Что вечно в нас его пребудет благодать,

Младый в том Павел дан залог нам и печать.

О предков красота, Петрова дщерь и слава!

Прията мужеством твоим его держава,

Чрез снисхождение твое к нам восстает,

И жертва искренних желаний вопиет:

Да милости свои всевидящее око

Поставит над тобой, как верьх небес, высоко.

 

Между 20 и 26 октября 1754

 

Надпись на день восшествия на престол ее величества 1754 года^*

 

НАДПИСЬ НА ДЕНЬ ВОСШЕСТВИЯ НА ПРЕСТОЛ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА 1754 ГОДА, ГДЕ ОНОЕ УПОДОБЛЯЕТСЯ ВЕЛИКОМУ СВЕТИЛЬНИКУ, ВОЗЖЖЕННОМУ ОГНЕМ НЕБЕСНЫМ И ЛУЧИ СВОИ ПРОСТИРАЮЩЕМУ НА ТЕАТР, НАПОЛНЕННЫЙ ИЗОБРАЖЕНИЯМИ ДЕЛ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

 

Отца отечества, Великого Петра¹

Положенны труды для общего добра:

Ужасные врагам полки вооруженны

И флотами моря велики покровенны;

Полезные везде обряды и суды,

Художеств и наук всходящие плоды,

От семени его отъяты, колебались

И темной зависти во мраке покрывались.

Но бог их осиял неизреченным чудом,

Не попустив стоять светильнику под спудом.

Елисаветины доброты как свещи

Открыл, и день блеснул пресветлый нам в нощи.

На трон возвышенна, монархиня, сияешь

И просвещение Петрово умножаешь,

И вышний утвердил чрез Павла нам завет,

Что племени подаст неугасимый свет.

 

Между 3 и 11 ноября 1754

 

Надпись на новый 1755 год^*

 

НАДПИСЬ НА НОВЫЙ 1755 ГОД, ГДЕ ВЛАДЕНИЕ ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВА УПОДОБЛЯЕТСЯ ПРИСТАНИ С ХРАМОМ УПОКОЕНИЯ И С ХОДЯЩИМИ И ИСХОДЯЩИМИ КОРАБЛЯМИ

 

По правде вечность есть пространный Океан,

Что вихрям завсегда на колебанье дан.

В ней лета корабли, что скоро пробегают

И в дальности себя безвестной закрывают.

Кто рока злобного в пучине погружен

Или волнением боязней утомлен,

Тот через стремнины и жерла бед глубоки

Не может видеть их сквозь горьких слез потоки.

Но, как пристанища чрез их в себя приход

Богатством веселят и зрением народ,

Подобно кроткая и нам Елисавета

В пристанище щедрот являет долги лета.

Сии наполнены довольством корабли

Мы видим, веселясь, со счастливой земли.

По многим радостям мы долгость лет считаем

И милости ее их мерой признаваем.

Пускай мимо других среди валов летят,

От нашей тишины отъездом не спешат.

В прекрасном острове державы вожделенной

Препровождаем век спокойной, несравненной,

Исшедшим насладясь обильным кораблем,

Что нас увеселил в пристанище твоем.

И нового дождав, монархиня, прихода,

Прими желания от верного народа,

Дабы среди твоих спокойных царства вод

Велик был счастием корабль сей новый год.

Да многие потом довольств увидим полны,

Не ведая, что вихрь, не ведая, что волны.

 

Между 3 и 19 ноября 1754

 

Надпись на новое строение Сарского Села^*

 

 

Хотя по царствам Рим поверженным ступал,

Однако семь веков и больше восставал;

Скорее кроткой ты, монархиня, рукою

Россию без войны возводишь за собою

И щедролюбнем возносишь нас своим;

Не разрушая царств, в России строишь Рим.

Пример в том Сарской дом; кто видит, всяк чудится,

Сказав, что скоро Рим пред нами постыдится.

Ни время, ни труды, ни подданной весь свет

Там так не успевал, как здесь Елисавет.

 

Между июлем и августом 1756

 

Надпись на конное, литое из меди изображение Елисаветы Петровны в амазонском уборе^*

 

НАДПИСЬ НА КОННОЕ, ЛИТОЕ ИЗ МЕДИ ИЗОБРАЖЕНИЕ ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ В АМАЗОНСКОМ УБОРЕ

 

Увидев Аполлон в меди изображенный

Богини росския великолепный вид

И бодростью того металл одушевленный,

Со тщанием спешил к нему с Парнасских гор.

Промолвил, восхищен, к строителю перунов:

«Стоял бы и поднесь мой город и Нептунов,

Когда бы защищать Приамов скиптр и трон

Пришла подобна сей царица Амазон.

И тщетна б вся была коварных греков сила,

Елисавета б их в один час низложила».

 

 

Надпись на то же изображение^*

 

 

Великого отца и матери прекрасной

Обейм подобну дщерь металл изобразив,

Геройской бодростью и кротким взором жив.

Вещает, кажется, от вещи к нам безгласной

Надежду, мужество, щедроты, милость, мир.

Приятна, как весна, летает, как зефир.

Светлее злата медь в сем образе сияет,

Что толь великую богиню представляет.

 

Между 1751 и 1757

 

На всерадостное объявление о превосходстве новоизобретенной артиллерии пред старою^*

 

НА ВСЕРАДОСТНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ О ПРЕВОСХОДСТВЕ НОВОИЗОБРЕТЕННОЙ АРТИЛЛЕРИИ ПРЕД СТАРОЮ ГЕНЕРАЛОМ ФЕЛДЦЕЙГМЕЙСТЕРОМ И КАВАЛЕРОМ ГРАФОМ ПЕТРОМ ИВАНОВИЧЕМ ШУВАЛОВЫМ

 

Для пользы общества коль радостно трудиться,

От зависти притом коль скучно борониться,

Ты в исправлении гранад, доходов, прав

Сам делом испытал, трудолюбивый граф!

То ж чувствуют в себе рачители и други,

Которы чтут в тебе к Отечеству заслуги.

Стараться о добре, коль дозволяет мочь,

День в пользе провождать и без покоя ночь,

И слышать о себе недоброхотны речи,

Не легче, как стоять против кровавой сечи.

Кто оны победит, тот подлинно герой.

Всем должно поставлять в пример поступок твой.

Рачениям твоим споспешник сам содетель,

И правде в свете их монархиня свидетель.

Нам слава, страх врагам в полках твои огни;

Как прежде, так и впредь, пали, рази, гони!

Велико дело есть повелевать полками,

Торжественно стоять противных над телами

И слышать радостный победоносцев клик,

Презрев с ним смешанный и стон и плач велик;

Стремиться к будущей и брани, и победе,

И тем упорство всё искоренить в соседе;

Покой Отечеству со славой принести,

Дабы могло потом в безмолвии цвести.

Великой похвалы и тот в войне достоен,

Кто мыслью со врагом сражается спокоен;

Спокоен брань ведет искусством хитрых рук,

Готовя страх врагам и смертоносный звук.

Не может без того ни мужество геройско,

Ни твердостию сил бесчисленное войско

Против упорного противника стоять.

Тут нужда требует гром громом отражать,

Чтоб прежде мы, не нас противны досягали,

И мы бы их полки на части раздробляли;

И пламень бы врагов в скоропостижный час

От росской армии не разродясь погас.

Итак, что вымыслом один изобретает,

С разумной храбростью другой употребляет,

Похвальны обоих в сем подвиге труды

Нам мира принесут желанные плоды.

Уже весну ведет к нам светлый предводитель,

И ждет вселенная, кто будет победитель.

Там Варта¹ с Одрою струи свои крутит

И кажет влажности огней ужасный вид,

Что яростно при них из русских рук звучали

И так их кровию противников сгущали.

Секвана и Дунай² подъемлют вверьх главы,

Чтоб слышать гром и стук исшедших от Невы.

Там Одра, Темза, Рен кровавы движут волны³;

Мутятся во брегах с надеждой, страха полны.

Все ждут, в который край надежда полетит.

Мне весь Парнас сказал: «Туда полком стоит

С Елисаветой бог и храбрость генералов,

Российска грудь, твои орудия, Шувалов».

 

Вторая половина февраля 1760

 

На Сарское Село августа 24 дня 1764 года^*

 

 

Луга, кустарники, приятны высоты,

Пример и образец эдемской красоты,

Достойно похвалить я ныне вас желаю,

Но выше по чему почтить, еще не знаю.

Не тем ли, что везде приятности в садах

И нежны зефиры роскошствуют в цветах?

Или что ради вас художеств славных сила

Возможность всю свою и хитрость истощила?

Или что мещет с вас златая блеск гора,¹

Откуда видим град Великого Петра?¹

Гора, или то дом, богам земным пристойной,

К отдохновению величества спокойной?

Всех больше красит сей Екатерина край:

При ней здесь век златой и расцветает рай.

Она все красоты присутством оживляет,

Как свет добротами и славой восхищает.

 

 

 

Послания

 

Письмо к его высокородию Ивану Ивановичу Шувалову^*

 

 

Прекрасны летни дни, сияя на исходе,

Богатство с красотой обильно сыплют в мир;

Надежда радостью кончается в народе;

Натура смертным всем открыла общий пир.

Созрелые плоды древа отягощают

И кажут солнечным румянец свой лучам!

И руку жадную пригожством привлекают;

Что снят своей рукой, тот слаще плод устам.

Сие довольствие и красота всеместна

Не токмо жителям обильнейших полей

Полезной роскошью является прелестна,

Богинь влечет она приятностью своей.

Чертоги светлые, блистание металлов

Оставив, на поля спешит Елисавет;

Ты следуешь за ней, любезный мой Шувалов,

Туда, где ей Цейлон и в севере цветет,

Где хитрость мастерства преодолев природу,

Осенним дням дает весны прекрасной вид

И принуждает вверьх скакать высоко воду,

Хотя ей тягость вниз и жидкость течь велит.

Толь многи радости, толь разные утехи

Не могут от тебя Парнасских гор закрыть.

Тебе приятны коль российских муз успехи,

То можно из твоей любви к ним заключить.

Ты будучи в местах, где нежность обитает,

Как взглянешь на поля, как взглянешь на плоды,

Воспомяни, что мой покоя дух не знает,

Воспомяни мое раченье и труды.

Меж стен и при огне¹ лишь только обращаюсь;

Отрада вся, когда о лете я пишу;

О лете я пишу, а им не наслаждаюсь

И радости в одном мечтании ищу.

Однако лето мне с весною возвратится,

Я оных красотой и в зиму наслаждусь,

Когда мой дух твоим приятством ободрится,

Которое взнести я на Парнас потщусь.

 

18 августа 1750

 

Письмо о пользе Стекла^*

 

ПИСЬМО О ПОЛЬЗЕ СТЕКЛА К ВЫСОКОПРЕВОСХОДИТЕЛЬНОМУ ГОСПОДИНУ ГЕНЕРАЛУ-ПОРУЧИКУ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМУ ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАМЕРГЕРУ, МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА КУРАТОРУ И ОРДЕНОВ БЕЛОГО ОРЛА, СВЯТОГО АЛЕКСАНДРА И СВЯТЫЯ АННЫ КАВАЛЕРУ ИВАНУ ИВАНОВИЧУ ШУВАЛОВУ, ПИСАННОЕ 1752 ГОДА

 

Неправо о вещах те думают, Шувалов,

Которые Стекло чтут ниже Минералов,

Приманчивым лучем блистающих в глаза:

Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса

Нередко я для той с Парнасских гор спускаюсь;

И ныне от нее на верьх их возвращаюсь,

Пою перед тобой в восторге похвалу

Не камням дорогим, ни злату, но Стеклу.

И как я оное хваля воспоминаю,

Не ломкость лживого я счастья представляю.

Не должно тленности примером тое быть,

Чего и сильный огнь не может разрушить,

Других вещей земных конечный разделитель:

Стекло им рождено; огонь его родитель.

С натурой некогда он произвесть хотя

Достойное себя и оныя дитя,

Во мрачной глубине, под тягостью земною,

Где вечно он живет и борется с водою,

Все силы собрал вдруг и хляби затворил,

В которы Океан на брань к нему входил.

Напрягся мышцами и рамена подвинул

И тяготу земли превыше облак вскинул.

Внезапно черный дым навел густую тень,

И в ночь ужасную переменился день.

Не баснотворного здесь ради Геркулеса¹

Две ночи сложены в едину от Зевеса;¹

Но Этна правде сей свидетель вечный нам,

Которая дала путь чудным сим родам.²

Из ней разжженная река текла в пучину,

И свет, отчаясь, мнил, что зрит свою судьбину!

Но ужасу тому последовал конец:

Довольна чадом мать, доволен им отец.³

Прогнали долгу ночь и жар свой погасили

И Солнцу ясному рождение открыли.

Но что ж от недр земных родясь произошло?

Любезное дитя, прекрасное Стекло.

Увидев, смертные о как ему дивились!

Подобное тому сыскать искусством тщились.

И было в деле сем удачно мастерство:

Превысило своим раченьем естество.

Тем стало житие на свете нам счастливо:

Из чистого Стекла мы пьем вино и пиво

И видим в нем пример бесхитростных сердец:

Кого льзя видеть сквозь, тот подлинно не льстец.

Стекло в напитках нам не может скрыть примесу;

И чиста совесть рвет притворств гнилу завесу.

Но столько ли уже, Стекло, твоих похвал,

Что нам в тебе вино и мед сам слаще стал?

Никак! сие твоих достоинств лишь начало,

Которы мастерство тебе с природой дало.

Исполнен слабостьми наш краткий в мире век:

Нередко впадает в болезни человек!

Он ищет помощи, хотя спастись от муки,

И жизнь свою продлить, врачам дается в руки.

Нередко нам они отраду могут дать,

Умев приличные лекарства предписать;

Лекарства, что в Стекле хранят и составляют;

В Стекле одном оне безвредны пребывают.

Мы должны здравия и жизни часть Стеклу:

Какую надлежит ему принесть хвалу!

Хоть вместо оного замысловаты хины

Сосуды составлять нашли из чистой глины;

Огромность тяжкую плода лишенных гор

Художеством своим преобратив в Фарфор,

Красой его к себе народы привлекают,

Что, плавая, морей свирепость презирают.

Однако был бы он почти простой горшок,

Когда бы блеск Стекла⁴ дать помощи не мог.

Оно вход жидких тел от скважин отвращает,

Вещей прекрасных вид на нем изображает.

Имеет от Стекла часть крепости Фарфор;

Но тое, что на нем увеселяет взор,

Сады, гульбы, пиры и всё, что есть прекрасно,

Стекло являет нам приятно, чисто, ясно.

Искусство, коим был прославлен Апеллес

И коим ныне Рим главу свою вознес,

Коль пользы от Стекла приобрело велики,

Доказывают то Финифти, Мозаики,⁵

Которы ввек хранят геройских бодрость лиц,

Приятность нежную и красоту девиц;

Чрез множество веков себе подобны зрятся

И ветхой древности грызенья не боятся.

Когда неистовой свирепствуя борей

Стисняет мразом нас в упругости своей,

Великой не терпя и строгой перемены,

Скрывает человек себя в толстые стены.

Он был бы принужден без свету в них сидеть

Или с дрожанием несносной хлад терпеть.

Но солнечны лучи он сквозь Стекло впускает

И лютость холода чрез то же отвращает.

Отворенному вдруг и запертому быть,

Не то ли мы зовем, что чудеса творить?

Потом как человек зимой стал безопасен,

Еще притом желал, чтоб цвел всегда прекрасен

И в северных странах в снегу зеленой сад;

Цейлон бы посрамил, пренебрегая хлад.

И удовольствовал он мысли прихотливы:

Зимою за Стеклом цветы хранятся живы;

Дают приятной дух, увеселяют взор

И вам, красавицы, хранят себя в убор.

Позволь, любитель муз, я речь свою склоняю

И к нежным сим сердцам на время обращаю.

И музы с оными единого сродства;

Подобна в них краса и нежные слова.

Счастливой младостью твои цветущи годы

И склонной похвала и ласковой природы

Мой стих от оных к сим пренесть не возбранят.

Прекрасной пол, о коль любезен вам наряд!

Дабы прельстить лицом любовных суеверов,

Какое множество вы знаете манеров;

И коль искусны вы убор переменять,

Чтоб в каждой день себе приятность нову дать.

Но было б ваше всё старанье без успеху,

Наряды ваши бы достойны были смеху,

Когда б вы в зеркале не видели себя.

Вы вдвое пригожи, Стекло употребя.

Когда блестят на вас горящие алмазы,

Двойной кипит в нас жар сугубыя заразы!

Но больше красоты и больше в них цены,

Когда круг них Стеклом цветки наведены.

Вы кажетесь нам в них приятною весною,

В цветах наряженной, усыпанных росою.

Во светлых зданиях убранства таковы.

Но в чем красуетесь, о сельски нимфы, вы?

Природа в вас любовь подобную вложила,

Желанья нежны в вас подобна движет сила;

Вы также украшать желаете себя.

За тем прохладные поля свои любя,

Вы рвете розы в них, вы рвете в них лилеи,

Кладете их на грудь и вяжете круг шеи.

Таков убор дает вам нежная весна!

Но чем вы краситесь в другие времена,

Когда, лишась цветов, поля у вас бледнеют

Или снегами вкруг глубокими белеют,

Без оных что бы вам в нарядах помогло,

Когда бы бисеру вам не дало Стекло?

Любовников он к вам не меньше привлекает,

Как блещущий алмаз богатых уязвляет.

Или еще на вас в нем больше красота,

Когда любезная в вас светит простота!

Так в бисере Стекло подобяся жемчугу,

Любимо по всему земному ходит кругу.

Им красится народ в полунощных степях,

Им красится арап на южных берегах.

В Америке живут⁶, мы чаем, простаки,

Что там драгой металл из сребреной реки

Дают европскому купечеству охотно

И бисеру берут количество несчетно,

Но тем, я думаю, они разумне нас,

Что гонят от своих бедам причину глаз.

Им оны времена не будут ввек забвенны,

Как пали их отцы для злата побиенны.

О коль ужасно зло! на то ли человек

В незнаемых морях имел опасный бег,

На то ли, разрушив естественны пределы,

На утлом дереве обшел кругом свет целый,

За тем ли он сошел на красны берега,

Чтоб там себя явить свирепого врага?

По тягостном труде, снесенном на пучине,

Где предал он себя на произвол судьбине,

Едва на твердый путь от бурь избыть успел,

Военной бурей он внезапно зашумел.

Уже горят царей там древние жилища;

Венцы врагам корысть, и плоть их вранам пища'

И кости предков их из золотых гробов

Чрез стены подают к смердящим трупам в ров!

С перстнями руки прочь и головы с убранством

Секут несытые и златом и тиранством.

Иных, свирепствуя, в средину гонят гор

Драгой металл изрыть из преглубоких нор.

Смятение и страх, оковы, глад и раны,

Что наложили им в работе их тираны,

Препятствовали им подземну хлябь крепить,

Чтоб тягота над ней могла недвижна быть.

Обрушилась гора: лежат в ней погребенны

Бесчастные! или поистине блаженны,

Что вдруг избегли все бесчеловечных рук,

Работы тяжкия, ругательства и мук!

Оставив кастиллан⁷ невинность так попранну,

С богатством в отчество спешит по Океану,

Надеясь оным всю Европу вдруг купить.

Но златом волн морских не можно утолить.

Подобный их сердцам борей, подняв пучину,

Навел их животу и варварству кончину,

Погрязли в глубине, с сокровищем своим,

На пищу преданы чудовищам морским.

То бури, то враги толь часто их терзали,

Что редко до брегов желанных достигали.

О коль великой вред! от зла рождалось зло!

Виной толиких бед бывало ли Стекло?

Никак! оно везде наш дух увеселяет:

Полезно молодым и старым помогает.

По долговременном теченьи наших дней

Тупеет зрение ослабленных очей.

Померкшее того не представляет чувство,

Что кажет в тонкостях натура и искусство.

Велика сердцу скорбь лишиться чтенья книг;

Скучнее вечной тьмы, тяжелее вериг!

Тогда противен день, веселие досада!

Одно лишь нам Стекло в сей бедности отрада.

Оно способствием искусныя руки

Подать нам зрение умеет чрез очки!