Политика России в Западной Европе, на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке

Руководители российской внешней политики Нестабильная обстановка в мире и противоречия внутреннего развития страны требовали умелого руководства российской внешней политикой. Император Николай II не пренебрегал своими вер­ховными полномочиями в этой области. Он регулярно читал доне­сения дипломатов, обсуждал текущие проблемы с министрами ино­странных дел и высшими сановниками империи. Но необходимость разбираться в хитросплетениях мировой политики была для него скорее тяжелым долгом правителя, чем призванием. Императору не хватало умения предвидеть развитие событий, принимать быст­рые, ответственные и неординарные решения.

Вредили делу и некоторые черты характера последнего само­держца. Николай II был самолюбив и в его окружении обычно не задерживались яркие, талантливые деятели, способные затмить не блиставшего политическими дарованиями императора. Напротив, в отношениях с ближайшими родственниками он долгое время не проявлял должной твердости и самостоятельности. Почти всю пер­вую половину царствования мнение великих князей, как об этом уже говорилось выше, влияло на действия государя.

Волею судьбы кресло министра иностранных дел в начале прав­ления Николая II трижды становилось вакантным. В январе 1895 г. умер Н. К. Гире, бессменно возглавлявший МИД после А. М. Горча­кова. Через год скончался преемник Гирса А. Б. Лобанов-Ростов­ский — опытный дипломат, знаток восточного вопроса, много лет занимавший посольские должности в Константинополе, Лондоне, Вене. Однако следующий выбор царя оказался неудачным. Новый министр М. Н. Муравьев не обладал ни знаниями, ни способностями своих предшественников, зато преуспел в поиске влиятельных по­кровителей и в умении угождать государю. Большой любитель свет­ских развлечений Муравьев переложил основную тяжесть теку­щей работы на своего заместителя В. Н. Ламздорфа.

Современники не зря называли Ламздорфа "ходячим архи­вом" внешнеполитического ведомства. Долгое время он руководил канцелярией МИД и участвовал в подготовке всех значительных акций российской дипломатии с начала 80-х годов. Заслуженно по­лучив в 1900 г. после смерти Муравьева министерский пост, Ламздорф придерживался осторожного, взвешенного подхода к внешне­политическим проблемам, стремился избегать конфликтов. Вместе с тем Ламздорфу не хватало решительности в отстаивании своего мнения перед государем.

Русско-французский союз Николай II и его министры иностранных дел не ставили под сомнение стратегический курс по­следних лет царствования Александра Ш на сближение с Франци-

ей. В конкретных вопросах международной политики позиции Рос­сии и Франции не всегда совпадали, но противоречия обеих дер­жав с Германией сплачивали их. С течением времени крепла и финансово-экономическая основа русско-французского союза. С начала 90-х годов французские банки превратились в крупных кредиторов царского правительства и активных участников его эконо­мических мероприятий.

В 1899 г. министры иностранных дел Франции и России обме­нялись письмами, в которых подтверждались условия секретного русско-французского политического и военного союза, заключенно­го в 1891—1893 гг. Оборонительный характер военной конвенции не изменился, но если прежде срок ее действия обусловливался вре­менем существования Тройственного союза Германии, Австро-Венг­рии и Италии, то теперь взаимные обязательства на случай гер­манского нападения становились бессрочными.

Ближневосточный кризис Центр тяжести российской внешней политики в конце XIX в. Николай II перенес на Дальний Вос­ток, поэтому на остальных направлениях российская дипломатия стремилась избегать осложнений. Добиться этого было непросто, особенно на Ближнем Востоке. Нежелание Порты отказаться от дискриминации христианского населения, волнения угнетенных народов и жесточайшие репрессии против них создали замкнутый круг.

Очередной Ближневосточный кризис начался в 1894 г. с вар­варских карательных акций турецкой администрации в Западной Армении. Затем центр событий переместился в наиболее важные для внешнеполитических интересов России и других держав об­ласти Османской империи — на Балканы и в район Константинопо­ля и проливов. Антитурецкие волнения охватили Македонию и ост­ров Крит. Греко-турецкие отношения оказались на грани войны. В Константинополе в ответ на выступления армянских национали­стов турецкие власти спровоцировали армянские погромы.

Действия Порты, игнорировавшей собственные международ­ные обязательства об уважении прав христианских подданных, вызвали возмущение общественного мнения Европы и осуждение со стороны правительств. Рассчитывая воспользоваться моментом для усиления английского влияния в Турции, британские государ­ственные деятели заговорили о вмешательстве и начали стягивать корабли к Дарданеллам. Британскую военную акцию была готова поддержать Италия.

В этих условиях российский посол в Турции А. И. Нелидов предложил упредить возможный ввод англо-итальянской эскадры в черноморские проливы, захватить Верхний Босфор (о занятии Константинополя в проекте А. И. Нелидова речь не шла) и затем пригласить к совместным действиям против Порты другие держа­вы. Таким образом, Россия обеспечила бы свои интересы на случай

резких изменений в положении Турции и пересмотра режима про­ливов.

Предложения Нелидова обсуждались на Особом совещании под руководством Николая II 23 ноября (5 декабря) 1896 г. Идея захва­та Босфора в случае внутреннего кризиса в Османской империи и угрозы вмешательства других держав не была новой для россий­ских правительственных кругов. Первый проект такого рода, одоб­ренный царем, Нелидов подавал еще в 1882 г., только приступив к обязанностям посла в Константинополе. С этого же времени велась проработка военного плана операции, горячим сторонником кото­рой был начальник Генерального штаба Н. Н. Обручев.

Участники Особого совещания, за исключением министра фи­нансов С. Ю. Витте, высказались за военную экспедицию на Бос­фор. Однако первоначальный замысел Нелидова был существенно изменен. В решениях совещания десант на Босфор рассматривался только как ответная мера в случае ввода в проливы иностранных флотов, причем подчеркивалось, что главной целью российской ди­пломатии остается поиск совместно с другими державами мирных средств урегулирования внутреннего кризиса в Турции. Осторож­ность была вызвана тем, что занятие Босфора могло сплотить про­тив России остальные державы и привести к столкновению с ними.

Большое значение в Петербурге придавали позиции своего стратегического союзника — Франции. Однако учитывая значитель­ный объем французских капиталов в Турции, политические деяте­ли Франции менее всего были расположены ускорять распад Ос­манской империи. Интенсивные русско-французские консультации показали, что Париж не одобрит захват Босфора и не поддержит Россию в возможном военном конфликте из-за проливов. При та­ком раскладе сил высадка на Босфоре могла рассматриваться только как чрезвычайная, вынужденная акция. Несколько месяцев рус­ский флот в Севастополе и Одессе оставался в готовности, но рос­сийская дипломатия делала все возможное, чтобы военная машина не была приведена в действие. Петербургский кабинет согласился с официально заявленным мнением Франции о том, что при урегулировании кризиса державы должны действовать сообща, уважать территориальную целостность Османской империи и суверенные права ее правительства.

К отказу от радикальных самостоятельных действий довольно быстро склонились и в других европейских столицах, включая Лон­дон. Военно-морские приготовления в Черном и Средиземном мо­рях, где помимо англо-итальянской эскадры наготове стояли и фран­цузские, и австрийские корабли, убеждали, что любая сепаратная акция неизбежно вызовет аналогичные меры со стороны других великих держав и приведет к труднопредсказуемому развитии событий в условиях, когда предварительных договоренностей о судь­бе "турецкого наследства" не существовало.

К концу 1897 г. общими усилиями европейской дипломатии наиболее опасные очаги восточного кризиса постепенно были поту­шены. Под нажимом великих держав султан согласился предоста­вить значительную автономию Криту. При посредничестве России, Франции, Великобритании была прекращена вспыхнувшая в фев­рале 1897 г. греко-турецкая война из-за Крита. Совместно с други­ми державами Петербургский кабинет добился от султана обеща­ний улучшить управление Македонией. Одновременно царское пра­вительство использовало свое влияние на Балканах для сдержива­ния антитурецких выступлений, стремилось поддерживать друже­ственные отношения со всеми балканскими государствами, чтобы не допускать конфликтов между ними. В рамках этого курса в 1896-1897 гг. произошло восстановление прерванных десять лет назад русско-болгарских отношений, от которого выиграли обе стороны:

Болгария укрепила свои международные позиции, Россия расши­рила свое влияние в балканских делах.

Добиваясь локализации кризиса на Балканах, российской дипломатии удалось договориться с Ав­стро-Венгрией — основным соперником России в этом районе. Со­глашение, оформленное в мае 1897 г. в виде обмена нотами минист­ров иностранных дел двух государств на имя австрийского посла в Петербурге, предусматривало отказ от завоеваний и сохранение на Балканах "теперешнего status quo". Россия и Австро-Венгрия на­меревались "заставить уважать этот принцип" и другие державы. В то же время обмен мнениями по поводу возможного переустрой­ства Балкан, если целостность турецких владений все же не удаст­ся сохранить, оказался безрезультатным и выявил лишь различия позиций обеих сторон.

Русско-австрийское соглашение 1897 г. имело ограниченный характер. Оно являлось вынужденным компромиссом на период, пока силы России были отвлечены на Дальний Восток, а Австро-Венгрия переживала серьезные внутренние трудности из-за обост­рившихся немецко-чешских отношений и разногласий в правитель­ственных сферах по вопросам национальной политики. Обоюдное желание избегать осложнений на Балканах соединяло Россию и Австро-Венгрию почти десять лет. В 1903 г., в связи с новыми вол­нениями в Македонии, Николай II и Франц-Иосиф договорились во время свидания в замке Мюрцштег вблизи Вены о совместном кон­троле за действиями турецких властей в Македонии и о программе реформ для нее.

Если на Балканах в первые годы XX столетия благодаря рус­ско-австрийским соглашениям удавалось поддерживать статус-кво, то влияние великих держав на Османскую империю в целом все больше перераспределялось в пользу Германии. Заметно возросло проникновение в Турцию германского капитала, особенно в сфере железнодорожного строительства. В 1899 г, Германия получила кон-

цессию на осуществление грандиозного проекта — постройку доро­ги от Константинополя до берегов Персидского залива через Баг­дад. Параллельно с усилением экономических позиций Германии в Турции укреплялись политические связи обоих государств. Пре­вращение Османской империи в подчиненного союзника стало це­лью германской дипломатии. Уже на последнем этапе Ближнево­сточного кризиса 1894—1897 гг. Германия перестала участвовать в посреднических усилиях великих держав и приняла сторону Тур­ции в делах Крита и греко-турецкого мирного урегулирования.

Российская дипломатия пыталась согласовать с Германией взаимные интересы в турецких владениях, но успеха не добилась. Некоторой гарантией против активности Германии в граничивших с Россией турецких провинциях служило достигнутое в 1900 г. со­глашение с Портой, по которому Турция могла привлекать для железнодорожного строительства в Восточной Анатолии и Запад­ной Армении только российские капиталы.

Русско-англииские противоречия в Афганистане На Среднем Востоке основным соперником России оставалась Великобритания. Между ними раз- Иране и вернулась острая борьба за иранский рынок. На средства российской казны был учрежден Учетно-ссудный банк Персии, который специально занимался финанси­рованием экономического проникновения России в Иран. Крупней­шим успехом банка стало предоставление в 1900 и 1902 гг. займов шахскому правительству. В обмен Россия получила значительные таможенные льготы и доступ к контролю над иранскими финанса­ми. Под командованием русских офицеров была создана отборная часть шахской армии — так называемая персидская казачья бри­гада.

К началу XX в. Россия практически монополизировала внеш­нюю торговлю и получение концессий в северных иранских про­винциях. Чтобы предотвратить распространение российского влия­ния на юг страны, где имелись крупные нефтяные промыслы анг­лийских капиталистов, британская дипломатия предлагала России поделить Иран на сферы влияния, но получила отказ.

Второй болевой точкой русско-английских отношений был Афганистан. Утвердившись в Средней Азии, российские власти стремились к установлению и развитию прямых торговых и поли­тических связей с Афганистаном, что вызывало недовольство Лон­дона, рассматривавшего Афганистан как английский протекторат.