Информационная природа и процессуальный статус исходных данных, представляемых для экспертного исследования

 

Ознакомление с исходными данными, по существу, их предварительное исследование и оценка, являются первым этапом решения экспертной задачи, т. е. началом экспертного исследования. От полноты представленных материалов, достоверности заключенной в них информации зависит успех экспертизы. Именно поэтому данная стадия должна быть проанализирована с позиции' оценки характера и качества поступающей эксперту информации, ее пригодности и достаточности для последующего экспертного исследования.

Существенную роль в процессе производства экспертизы играет надлежащее представление о ситуационном характере объектов исследования, их информационной значимости и процессах преобразования информации, находящейся в распоряжении эксперта.

Наряду с ситуационным характером объектов экспертного исследования их информативность в немалой степени определяется надлежащим подходом к работе с доказательствами на всех ее этапах (обнаружение, закрепление, изъятие, предъявление).

Подчеркивая значение данного обстоятельства в качестве определяющего аспекта, В. Я. Колдин отмечает наличие цельной информационно-познавательной структуры, элементами которой являются:

- обнаружение источников информации о расследуемом событии;

- извлечение информации о расследуемом событии из этих источников;

- формирование частных информационных систем и установление отдельных обстоятельств расследуемого события;

- формирование Общей информационной системы и установление фактической структуры расследуемого события.

Первый из приведенных элементов всегда предшествует экспертному исследованию, второй может осуществляться как до экспертного исследования, так и в ходе его; что касается третьего элемента, то именно здесь и происходит формирование вывода эксперта о фактах, имеющих промежуточное значение в доказывании.

Экспертное исследование как и всякий иной процесс познания является процессом передачи информации, в ходе которого, в соответствии с теорией информации, могут быть изучены каналы информации и осуществлена ее трансформация. Носителем и средством передачи информации является информационный сигнал. Форму выражения информационного сигнала составляет его код. Подчеркивая данное обстоятельство, А. И. Трусов справедливо отмечает, что в состоянии материального объекта—вещественного доказательства—заключается закодированное сообщение о происшедшем событии. Данный код частично становится известен при восприятии и первичном анализе объекта (его состояние, местоположение, факт перемещения и т. п.). Однако для полного извлечения информации требуются обнаружение и однозначная расшифровка ряда других сигналов путем приведения как следственных действий, так и экспертизы.

Операции по изучению и преобразованию информации, в том числе экспертным путем, получили в криминалистике наименование перекодирования, декодирования, дешифровки сообщений. Перекодирование является обязательным элементом исследования информационного сигнала, выступающего в предметной (вещественной) форме. Перекодирование должно осуществляться до тех пор, пока смысловое содержание информационного сигнала не приобретет форму, доступную для субъекта доказывания. Для этого пригодно как само перекодирование, т. е. перевод информации из одного кода в другой, так и декодирование. Последнее подразумевает трансформацию информационного сигнала в общеупотребительную и понятную несведущему лицу форму.

Информационный сигнал, выраженный в предметной форме (обстановка места происшествия, следы, отдельные материальные объекты и т. п.), может при его выявлении и фиксации подвергаться неоднократному перекодированию. Так, измерение предмета как отражение его внешних свойств выражается системой знаков, которые фиксируются в протоколе в виде письменной речи. Внешние признаки объекта могут быть запечатлены фотографически, путам изготовления копий, слепков, а также словесно — в протоколе осмотра. Подобные перекодирования могут осуществляться без привлечения специальных познаний в процессе собирания, исследования и оценки доказательств, но могут потребовать для своего осуществления привлечения специалиста, использования специальной аппаратуры, сложных методов. Последнее обстоятельство всегда должно учитываться судебным экспертом при оценке достоверности и надежности представленной ему информации, определении характера и объема ее потери.

В любом случае необходимо иметь в виду возможные утраты объема информационного сигнала по мере его трансформации, что зависит как от объективных, так и субъективных факторов. «В процессе преобразования информации из одной формы в другую,— отмечает М. Н. Хлынцов,— количество ее может измениться, характер отображения одних и тех же свойств объекта в каждой форме будет иным, не все свойства будут отражены с должной полнотой в сравнении с другими формами. С другой стороны, каждая форма запечатления информации может своеобразно, по-иному, более полно отражать некоторые свойства объекта, не охватываемые другими формами или выражаемые ими нечетко». Отсюда автор делает единственно правильный вывод о необходимости использовать при фиксации информации различные формы ее закрепления и передачи. Однако и подобный подход не в состоянии в полной мере обеспечить передачу информации а полном объеме.

Воспринимая представленную доказательственную информацию, независимо от формы ее запечатления, всегда приходится учитывать этапы трансформации в ходе этого процесса.

Пределы извлечения криминалистически значимой информации об объектах, обстоятельствах, степень абстрагирования свойств познаваемого объекта, равно как их фиксация, зависят в значительной мере от представления субъекта о доказательственной значимости выявляемых им фактов, критериях оценки, от его профессионализма.

Как известно, представление об объектах и явлениях окружающей действительности, воспринимаемых с помощью органов чувств, осуществляется в виде образа. Воспринимаемые и запечатлеваемые в мозгу образы предметов и явлений обладают определенной пространственной и структурной выраженностью. Эти образы способны отражать свойства предметов и явлений как в статическом, так и в динамическом их состоянии. По сути своей они являются первоначальной мысленной моделью объекта. Подчеркивая данное обстоятельство, Н. М. Амосов называет мысленный образ моделью внешнего воздействия.

Однако даже на этом первом этапе восприятия уже происходит некоторая потеря информации, обусловленная как объективными, так и субъективными факторами. К первым относится невозможность охватить все свойства и отношения объекта. В результате воспринимается либо простое, наиболее доступное для восприятия, либо то, что, по мнению воспринимающего, является особо важным с той позиции, (на данном этапе расследования), которая определяет в данный момент его восприятие. Однако сам по себе мысленный образ недоступен непосредственному изучению со стороны иных участников уголовного процесса. Поэтому независимо от того, в чьем сознании он был первоначально отображен, требуется его перевод в иную форму выражения, т. е. последующая трансформация сигнала-образа в протоколе (осмотра, допроса), на плане, схеме и т. д. В результате такой трансформации в «овеществленном» виде воспроизводится значительно меньшее количество свойств мысленного образа объекта, так как далеко не все его элементы могут быть преобразованы, не все свойства ('признаки) адекватно передаются словесным путем или иной формой фиксации, в частности, из-за ошибок измерения, неправильного выбора точки фото­графирования и т. п. В результате каждая последующая трансформация воспринятого первоначально мысленного образа повышает степень его абстракции, лишая при этом ряда свойств, отраженных в мысленном образе.

К этому объективному процессу добавляется и влияние субъективных факторов, таких черт воспринимающего (следователя, специалиста, свидетеля, как его психофизиологические качества, эмоциональное состояние, профессионализм и даже моральные качества.

С учетом вышеизложенного становится очевидно, что во всех случаях трансформирования первоначальной информации участники процесса (в том числе и судебный эксперт) вынуждены иметь дело с «овеществлённым» мысленным образом, выраженным теми или иными средствами фиксации. Различают четыре основные формы такой фиксации:

- вербальная (словесная), техническими приемами которой служат протоколирование и звукозапись;

- графическая, осуществляемая путем отображения изучаемого объекта с помощью схематических и масштабных планов, чертежей, зарисовок ('следов, объектов, местности);

- предметная — изъятие предмета в натуре и его консервация, изготовление материальных моделей (макетирование, копирование, получение слепков, оттисков);

- наглядно-образная, реализуемая при фотографировании, киносъемки, видеомагнитофонной записи.

Изучая представленную информацию как объект предстоящего исследования, эксперт проверяет ее процессуальное оформление и надлежащее использование соответствующих методов фиксации. Первое позволяет принять информацию как допустимую и относимую в рамках данного дела, второе—оценить как достоверную или недостоверную.

Рассматривая любую форму фиксации как своего рода модель передаваемой ею информации, можно прийти к выводу, что оценка достоверности или недостоверности фиксации сводится практически к оценке надежности моделирования в каждом конкретном случае. Оценка надежности моделирования включает не только проверку достоверности и допустимости метода моделирования как способа перекодирования информации—более существенным является установление экспертом того, что в качестве моделируемых отобраны свойства и признаки объекта, дающие о нем необходимое, достаточно полное и объективное представление, которые и должны стать предметом познания при экспертном исследовании, направленность которого определяется конкретной экспертной задачей.

Обращая особое внимание на такие свойства модели, как ее информативность и степень адекватности моделируемому объекту, необходимо помнить, как происходит перенес информации с оригинала на модель. В основе такого переноса лежит принцип экстраполяции информации. Экстраполяция идет по пути выделения свойств и качеств оригинала, представляющихся приоритетными для будущего экспертного исследования, т. е. при фиксации выделяются те свойства, качества, признаки, которые непосредственно будут интересовать следователя. Сказанное означает, что выбор этих свойств и признаков, объективность, точность и полнота ин­формации о них в значительной мере зависят 'на 'первом этапе фиксации (моделирования) объекта 'от профессионализма следователя (дознавателя, специалиста), его познаний, касающихся уголовно-релевантной информации, которую можно извлечь в ходе экспертного исследования, знания современных возможностей судебной экспертизы определенного рода ('вида), от умения правильно реализовать методы, приемы и средства фиксации. И все-таки 'при всей естественной настороженности по отношению к моделям 'и четком представлении о том, что они—лишь приближенное воспроизведение свойств (признаков) объектов, модели 'были, 'есть и долго еще будут единственным средством передачи информации об объекте эксперту в тех случаях, 'когда ему не может быть представлен сам объект. Избирательность запечатлеваемой в модели информации не только Не лишает саму модель познавательного значения, но во многих ситуациях делает ее единственно возможным отображением оригинала (фотоснимок или видеозапись вещной обстановки места происшествия), который не смог наблюдать сам эксперт. Более того, модели как носители информации об объекте способны не только выражать ее разными сигнала м'и, но и фиксировать информацию, относящуюся к разным информационным полям.

При представлении самого вещественного доказательства (предмета, следа) в натуре первоначальной задачей эксперта является уяснение процессуальных и технических аспектов появления в деле данного объекта: когда, где, в связи с чем, в какой ситуации был обнаружен объект, каким образом зафиксирован и изъят, в каких условиях хранился и транспортировался и т. д.

Наряду с вещественными доказательствами и взамен их в качестве материальных источников информации об объекте могут быть представлены его модели (слепки, копии, отпечатки). По поводу подобных материальных 'моделей в литературе высказаны различные мнения, касающиеся их процессуального статуса, который не определен законом. Одни авторы предлагают признать за моделями значение вещественных доказательств, другие отрицают такое значение, третьи предлагают считать их производными вещественными доказательствами. Последняя точка зрения в настоящее время преобладает.

Избирательный перенос требуемого объема информации с одного материального объекта (вещественного доказательства) на другой материальный объект (копия, слепок, отпечаток) позволяет использовать производные вещественные доказательства как аналоги самих вещественных доказательств. Таким образов, в группе материальных источников информации, представляемых эксперту, окажутся не только вещественные доказательства—оригиналы, но и их копии, модели.

Следующую подгруппу материальных источников составляют образцы, представляемые для сравнительного исследования. Их также предлагалось считать вещественными доказательствами, особой разновидностью доказательств, производными вещественными доказательствами, а также объектами, не имеющими самостоятельного процессуального значения.

Каждому эксперту ясно, насколько важны образцы для 'сравнительного исследования, в особенности при решении идентификационных задач. От качества образцов, полноты передачи ими информации о сравниваемых признаках во многом зависят как успех идентификации, так и возможность проверки ее достоверности. Значение их ничуть не меньше, чем важность таких 'производных вещественных доказательств, как слепки, копии, оттиски и т. п. Недостаточная информативность образцов так же, как и некачественные модели вещественных доказательств способны сделать невозможным процесс идентификации. Необходимость сохранности образцов (подобно тому, как сохраняются в течение всего процесса вещественные доказательства) также убеждает в необходимости распространения на сравнительные образцы режима вещественных доказательств.

По своей природе образцы для сравнительного исследования делятся на две основные категории: свободные и экспериментальные. Свободные—возникшие вне связи с данным уголовным делом, как правило, до совершения преступления. Экспериментальные—образцы, получаемые в ходе расследования преступления, в целях последующего их сопоставления с исследуемым объектом. В этих случаях может быть использована квалифицированная помощь специалиста, эксперта. Получение образцов возможно при производстве экспертизы и самостоятельно экспертом в ходе экспертного эксперимента.

Таким образом, предметными источниками информации, представляемыми эксперту, являются:

объекты-вещественные доказательства;

материальные модели объектов;

образцы для сравнительного исследования,

Особую категорию материалов, представляемых эксперту, составляют вербальные (словесные), к которым относятся протоколы различных следственных действий: осмотра, допроса, обыска, выемки, следственного эксперимента и т. д. При анализе материалов данной категории важны два аспекта: какие из них могут и должны представляться эксперту и вправе ли он оценивать по существу содержащуюся в них информацию.

При решении вопроса, какие из материалов дела должны

представляться эксперту, обычно исходят из формулировки закона, предусматривающего право эксперта знакомиться с материалами, «относящимися к предмету экспертизы». Подобный тезис при всей его кажущейся конкретности представляется достаточно неопределенным. В криминалистической и процессуальной литературе неоднократно высказывались мнения о целесообразности ограниченного ознакомления эксперта с обстоятельствами дела, чтобы избежать их отрицательного влияния на позицию эксперта. По мнению А. Р. Шляхова, определенный интерес для уяснения задач экспертизы представляет знакомство эксперта с фабулой дела, объяснениями привлеченных к ответственности лиц. Первостепенное значение при этом имеют сведения, относящиеся к предмету экспертизы, которые касаются обнаружения, фиксации, изъятия вещественных доказательств (места, времени, условий, способов), получения сравнительных образцов, уточнения в ходе допросов тех или иных фактических обстоятельств.

Не определяя круг материалов, представляемых эксперту, закон компенсирует возможность их непредставления или неполного представления правом эксперта запрашивать дополнительные материалы, требуемые ему для исследования. Это право эксперта должно служить гарантией того, что он в конечном счете может ознакомиться со всеми словесными (вербальными) документами, фиксирующими необходимую ему информацию: чаще всего это протоколы осмотра места происшествия, протоколы изъятия тех или иных вещественных доказательств, показания лиц, касающиеся фактических данных и служащие исходными для производства экспертизы или подлежащие проверке экспертным путем.

Существует представление и о том, какие сведения не должны сообщаться эксперту: признания обвиняемых; данные оперативно-розыскной деятельности; сведения, характеризующие личность обвиняемого; решения вышестоящих органов, вызванные действиями следователя и суда.

Соглашаясь в принципе с подобной постановкой вопроса, хотелось бы обратить внимание на два взаимосвязанных обстоятельства. Первое: чем полнее представленные эксперту материалы, тем более точно он сможет уяснить экспертные задачи, а при необходимости обратить внимание на обстоятельства, по поводу которых ему не были поставлены вопросы и отметить их в своем заключении (так называемая экспертная инициатива). Вторым немаловажным обстоятельством является то, что зачастую следователь не в состоянии самостоятельно определить в полной мере объем материалов, относящихся к предмету экспертизы. Это оказывается по силам только эксперту или специалисту, для чего ими должны быть представлены если не все материалы дела, то по крайней мере их большая часть. В этих условиях рассуждения о том, что может, а что не может быть представлено эксперту, вообще теряют смысл. По-видимому, более правильной была бы постановка вопроса о том, какие из этих данных могут фигурировать в его заключении как источники информации. Однако ответ на него касается не только и не столько процессуальной стороны используемого документа, сколько оценки содержащейся в нем информации по существу. Проблема эта в достаточной мере сложна, так как формально закон не причисляет эксперта к категории лиц, которым предоставлено в уголовном процессе право оценки доказательств. Вместе с тем именно эксперт, располагающий специальными познаниями в конкретной области науки или техники, способен увидеть не заметные несведущему лицу противоречия, усомниться в достоверности сообщаемых сведений.

Исследование и оценка представляемой в протокольной форме информации должна осуществляться экспертом в два этана. На первом оценивается смысловая сторона знака как формы выражения информации, определяется соответствие образа объекту, проверяется наличие должного удостоверения изложенных фактов. При исследовании смысловой стороны выясняется содержание выражаемого знаком мысленного образа, воспринятого в связи с совершенным преступлением. Учитывая важность формирования такого мысленного образа как первоначального момента восприятия и синхронного моделирования в сознании человека, чрезвычайно важно определить соответствие способа знакового выражения самому образу. Ступенями к познанию этого служат: установление надежности восприятия образа лицом (объективные условия восприятия, субъективные свойства лица); способности лица к запоминанию и хранению образа; способности воспроизведения признаков образа в устной и письменной речи.

На втором этане изучения информации, заложенной в протоколе, должно быть исследовано соответствие зафиксированного образа самому объекту, прототипу образа. Этот этап достаточно сложен и реализация его требует учета многих факторов. Помня о достаточно сложной цепочке, по которой осуществляется прохождение информации, эксперт должен обратить внимание на все ее узловые моменты: насколько точно, полно, аргументировано воссоздан образ объекта лицом — источником информации; насколько адекватно он передан словесно, насколько однозначны использованные обороты речи, какие обстоятельства, характеристики требуют уточнения и детализации.

К протоколам как источникам доказательственной информации близко примыкают и иные материалы, в частности графоаналитические (чертежи, планы, схемы, рисунки). Все это также является формой передачи доказательственной информации, основанной на ее фиксации путем перекодирования из одной системы (обстановка в натуре) в другую—наглядно изобразительную, передающую эту обстановку.

Так как планы, схемы, графики, чертежи, рисунки являются приложением к протоколу, то в первую очередь должно быть установлено соответствие (несоответствие) содержащихся в них сведений аналогичным данным, изложенным в протоколе. При этом принимаются в расчет имеющиеся в планах, схемах пояснительные и удостоверительные подписи, условные знаки. На последующих этапах проверки достоверности графических материалов анализируется уровень технической грамотности составителя, использование им надлежащего измерительного инструмента, общепринятых условных знаков и т. д. Существенную роль при этом могут играть замечания и возражения по поводу протокола и составления схемы, плавна, зафиксированные в материалах дела. Особенно часто это имеет место по делам о ДТП.

Отдельную группу составляет представляемая эксперту при назначении экспертизы информация в наглядно-образной форме: кино- и фотоснимки, видеоизображения.

С процессуальной точки зрения, если эти объекты получены в ходе следственного действия (допрос, осмотр, следственный эксперимент), то они также являются «приложениями к протоколу», как планы и схемы. Однако в оценке их есть весьма существенное различие. Обусловлено это природой процессов фотографирования, киносъемки, звукозаписи. Фото- и киноизображение так же, как и видеофонограмма—результат физико-химического отображения действительности, отличного по своей природе от сознательного ее восприятия и воспроизведения лицом в устной, письменной или графической формах. Фото-, киносъемке и видеозаписи присущи в большей мере объективность фиксации, относительная ее полнота (отличие от избирательного восприятия лицом), автоматизм процесса фиксации и связанный с этим больший объем фиксируемой информации. Фонограмму по сравнению с протоколом отличают точность передачи смыслового содержания информации и сведения о форме передачи (особенности речи, голоса, интонации и т. п.).

На оценку достоверности информации оказывают влияние и качество фотоснимков, кинопозитивов, четкость передачи изображения, качество освещения, обеспечивающее (не обеспечивающее) выявление, фиксацию и тем самым передачу сведений о деталях объекта или обстановки.

Касаясь суммарной оценки всей представляемой эксперту информации, необходимой для производства экспертизы, следует обратить особое внимание на соответствие ее требованиям допустимости, относимости, полноты.

Допустимость — надлёжащее процессуальное оформление любого из представляемых источников информации:

вещественного доказательства или его модели, протокола следственного действия, прилагаемых к нему фотоснимков, планов, схем и т. п.

Решение вопроса соотносимости представляемой эксперту информации осуществляется несколько иначе, чем установление относимости доказательств в широком плане. Если в теории доказательств под относимостью доказательства имеют в виду его отношение к любому из фактов, которые предстоит установить (объяснить, доказать), то применительно к производству экспертизы под относимостью подразумевают отношение представляемой информации к предмету экспертизы, конкретно—к экспертным задачам, которые предстоит решать, к выбору экспертом методов и методик исследования. Под этим углом зрения и определяется требуемая информация, ее достаточность или потребность в дополнительной.

Оценка относимости информации логически переходит в оценку ее полноты. Этот процесс включает как формальный подход к источникам информации в плане их соответствия тому набору, который предусмотрен для решения типовой задачи (объект исследования или его модель, сравнительные образцы, некоторые материалы дела и т. д.), так и сущностно содержательный анализ каждого из представленных эксперту объектов (материалов). При этом определяются: пригодность объекта для исследования, соответствие сравнительных образцов предъявляемым требованиям и их достаточность, наличие в представленных материалах дела сведений, способных дополнить информацию или помочь в ее правильной оценке.

Положительное решение вопросов о допустимости, относимости и полноте информации каждого из источников способствует решению кардинального вопроса о возможности суммирования (интегрирования) информации, получаемой из разных источников. Подобное интегрирование возможно только при условии непротиворечивости информации, получаемой из каждого источника, ее согласованности и способности к взаимному дополнению. Подобное суммирование согласуемой (непротиворечивой) информации позволяет эксперту определить в целом ее достаточность или, напротив, недостаточность. Определение достаточности информации производится путем оценки ее применительно к возможностям решения типовых экспертных задач, частным случаем которых является конкретная экспертиза. При недостаточности информации возникает необходимость ее дополнения (разумеется, это не касается тех случаев, когда непригодно для исследования само вещественное доказательство). В качестве дополнительных материалов могут быть использованы дополнительные образцы для сравнения, объекты со следами-отображениями механизма происшествия, дополнительные сведения, полученные в ходе осмотра места происшествия, проведения дополнительных измерений, фиксации обстановки и т. п.

Возможны два пути получения дополнительных материалов: запрос эксперта, адресованный лицу (органу), назначившему экспертизу; действия самого эксперта. В первом случае эксперт направляет необходимое ходатайство, для удовлетворения которого следователь проводит требуемые следственные действия (повторный осмотр, получение сравнительных образцов, реконструкция, допрос и т. п.). При необходимости, и по возможности в них принимает участие и сам эксперт, что не лишает эти действия характера следственных. Во втором случае дополнительную информацию получает непосредственно эксперт в ходе опроса обследуемого лица, осмотр; места происшествия, экспертного эксперимента. Подобные действия не являются следственными, а представляют собой часть экспертного исследования. Так, экспертный осмотр места происшествия будет разновидностью осмотра (исследования) вещественного доказательства, в качестве которого фигурирует вся вещная обстановка. Особенно часто потребность в таком осмотре возникает по делам о пожарах, взрывах, ДТП. Экспертный эксперимент используется как для получения сравни тельных образцов, так и для моделирования условий возникновения следов. Опрос обследуемых лиц обычное явление в практике судебно-медицинской экспертизы живых лиц, судебных психиатрической и психологической экспертиз.

Критерием допустимости подобного сбора дополнительной информации экспертом является насущная необходимость использования специальных познаний для ее получения и реализация действии по ее извлечению и фиксации в рамках экспертного исследования.

На практике затребование дополнительных материалов экспертом осуществляется в форме ходатайств. Оформление их регламентируется ведомственными положениями или инструкциями. Этими же документами устанавливаются сроки реализации ходатайств. По истечении срока представления необходимых дополнительных материалов эксперт вправе, с ведома руководителя экспертного учреждения, вернуть все материалы без производства экспертизы. Если же без получения дополнительных материалов он может решить какую-то часть вопросов, то проводится частичное исследование.