Гонения на Русскую Православную Церковь в 20-30 г.г. XX в

С рубежа 1928-1929 гг. произошло существенное изменение политики в отношении религиозных организаций, началась полоса крайне воинственного, нетерпимого отношения к Церкви. Это было связано с принятием общего курса руководящей группы ЦК ВКП(б) во главе с И.В. Сталиным на свертывание НЭПа, насильственную коллективизацию, обострение классовых отношений в городе и деревне. В период ликвидации нэпманов и кулачества власти обрушились и на Церковь, усматривая в ней инструмент эксплуататорских классов. Церковь в это время оставалась единственным дореволюционным чужеродным институтом, чудом уцелевшим в структуре молодой страны Советов. Авторитарное государство требовало от своих граждан не только поклонения, но и полной отдачи всех своих сил, как физических, так и духовных.

Началось массовое закрытие церквей. В 1928 г. закрыто было 539 храмов, а в 1929 — уже 1119 церквей. Закрытые храмы использовались под производственные цеха, склады, квартиры и клубы, а монастыри — под тюрьмы и колонии. Многие храмы разрушались. В Москве в 1929 г. уничтожили часовню Иверской иконы Божией Матери, в 1931 г. взорвали Храм Христа Спасителя. В начале 1930 г. был принят план «безбожной пятилетки». Комиссия по вопросам культов при ВЦИК максимально упростила процедуру закрытия храмов. В 1933 г. был запрещен колокольный звон во многих населенных пунктах, началась кампания по снятию и переплавке колоколов с действующих церквей.

Закрытие храмов и уничтожение святынь сопровождалось арестами священнослужителей, высылками и ссылками их. Гонения большевиков не оставляли христианам большого выбора. Оставалось лишь два пути: сотрудничества с богоборческой властью или мученичества. В 1929 г. Русская Церковь потеряла одного из своих самых видных иерархов — священномученика архиепископа Илариона (Троицкого), выдающегося богослова, поборника восстановления Патриаршества, ревностного борца с обновленчеством. Человек редкой физической силы, священномученик Иларион после вторичного пребывания на Соловках занемог, здоровье было подорвано. Архиепископ Иларион скончался в декабре 1929 г. в тюремной больнице.

В конце 1935 г. с новой силой возобновились аресты епископата, духовенства, мирян. По стране прокатилась волна судебных процессов над священнослужителями по обвинению их в шпионаже и террористической деятельности. Начало массовым репрессиям было положено приказом наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г., в котором говорилось о том, что нужно «раз и навсегда покончить с подрывной работой банды антисоветских элементов», которыми называли церковников. «Наиболее враждебные подлежали аресту и, по рассмотрении их дел, — расстрелу; менее активные подлежали аресту и заключению в лагеря на срок от 8 до 10 лет... Операцию решили начать 5 августа 1937 года и закончить в четырехмесячный срок». Только в 1937 г. было закрыто более 8 тыс. церквей, ликвидировано 70 епархий, расстреляно около 60 архиереев, арестовано 150 тыс. священников, более 80 тыс. из них расстреляно. К 1938 г. церковная организация оказалась в основном разгромлена.

В 1936 г. в связи с подготовкой и обсуждением проекта новой Конституции СССР в центре общественного внимания оказались вопросы деятельности религиозных организаций, их права и обязанности, взаимоотношения с государством, дальнейшее развитие законодательства о культах. В адрес Конституционной комиссии от граждан, государственных учреждений и общественных организаций поступали многочисленные поправки к проекту статьи о свободе совести.

5 декабря 1936 г. была принята Конституция СССР, провозгласившая политические и гражданские свободы, предоставившая равные права всем гражданам, включая «служителей культа». 124-я статья Конституции касалась вопроса свободы совести и гласила: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Предлагаемая поправка к 135-й статье «о лишении избирательного права служителей культа» Сталиным была отвергнута. Государство создавало видимость религиозной терпимости.

Накануне Великой Отечественной войны казалось, что правящая коммунистическая партия близка к достижению провозглашенной в области религиозных отношений цели. «Безцерковные» и «безбожные» деревни и поселки, города районы и даже целые области насчитывались десятками и сотнями. Согласно проводившимся тогда социологическим исследованиям и опросам, количество верующих сокращалось день ото дня. Официальные средства массовой информации и антирелигиозная литература свидетельствовали о «поддержке трудящимися массами» курса церковной политики государства как наиболее обеспечивающего свободу совести. Председатель Союза воинствующих безбожников Е. Ярославский в канун войны в марте 1941г. отмечал, что граждане все реже и реже обращаются с ходатайствами об открытии ранее административно закрытых культовых зданий, об организации религиозных общин. Но религиозная жизнь в стране в ее реальном виде была совсем другой. И, в частности, это проявилось в мартовские дни 1941г., когда в Москве прошли торжества по случаю 40-летия служения в архиерейском сане митрополита Сергия. Тысячи православных верующих собрались в кафедральном соборе, чтобы поздравить юбиляра: москвичи, представители почти всех епархий, расположенных в СССР, гости из-за рубежа.