Глава 8. Последние полгода службы

Я решил написать отдельную главу о последнем полугоде службы, так как это время считается самым лучшим, не считая, конечно же, дальнего похода. Началось всё с того, как я приехал из отпуска. Наш корабль поставили в док на плановый ремонт, поэтому в Мурманске я сел на такси и поехал до посёлка Росляково. Таксист меня высадил у самого КПП, пройдя через который можно попасть в сам док.

Вход в док осуществляется по пропускам, которые делают на нашем корабле, а заверяются в администрации в доке. Пропуска у меня не оказалось. По отпускному листу меня не впустили, хотя там чётко было написано, что я являюсь военнослужащим по контракту, служащим на ТАРКр «Пётр Великий». Вызвали ответственного за пропуска мичмана Шевченко, который служил в «Комендантской Службе». На корабле он отвечал за тренажёрный зал. Ещё на Боевой я начал посещать тренажёрный зал, дома почти не вылезал с него, поэтому первым делом я спросил его про зал. Мол, как он там? Не разобрали? Шевченко сказал мне, что промолчит по поводу зала. «Сам всё увидишь!».

Я поначалу расстроился, думал, действительно его разобрали. Вечером пошёл на разведку и офигел... Питерский филиал «Сбербанка» решил сделать подарок нашему кораблю – фирменные тренажёры какой-то американской фирмы на общую сумму 3 000 000 рублей. Такой зал я раньше видел только по телевизору. Современные тренажёры, приятные на ощупь гантели и грифы. Рай для человека, любящего нагрузки с отягощениями. С этого дня я начал посещать единственный такого рода тренажёрный зал. Ни на одном корабле на всех флотах России такого нет, и не будет. Уж больно шикарный подарок... Шикарному кораблю – шикарный подарок.

***

Меня радовал ни сколько зал, а факт того, что я больше не буду горнистом. Ещё до отпуска к нам на корабль прислали молодое пополнении, и мы с Костяном пошли искать «жертву». Нашли быстро, да ещё как по заказу. Также спросили, мол, кто умеет играть на гитаре? Вызвался один скромный паренёк, который подошёл к нам и сказал, что на гитаре он играет не очень, зато на горне может сыграть чуть ли не «Полёт Шмеля». Я и Костян были в шоке...

Привели его в кубрик, дали горн, а он исполнил нам какое-то классическое произведение, от которого по телу шли мурашки. «Вот это да...» – сказали мы в один голос. Ты был послан нам судьбой, Димка. Военно-морские сигналы он разучил за несколько дней. Об этом мне рассказал Костя, когда я вернулся из отпуска. А играл-то он как... Прямо-таки пел. Конечно, все стали говорить, что Я и Костя халтурщики и что у нас нет слуха по сравнению с Димкой. Но мы не обижались – мы нашли того, у кого идеальный слух. Я спокойно уехал в отпуск, а Костя ни о чём не заморачивался, пока меня не было.

***

Прошёл самый лучший отпуск за всю мою службу. Те отпуска тоже были хороши, но этот был особенный – я знал, что после него мне останется служить полгода, а потом домой... Эти полгода оказались самыми лучшими, поэтому я и решил написать про них более подробно.

Во время боевой службы в нашем подразделении было 9 моих продрищей, которые являлись Костяну дрищами. И два моих дрища – Бабкин и Вадик. Говорить про них нечего – были кадры, но писать про них я не буду, не охота. Они ушли, пришли другие, про которых я попытаюсь рассказать и вспомнить этих прикольных «балбесов».

Почему они удостоились такой чести, спросите вы? Хитрым путём я уговорил начальство, что встану на должность боцмана, на которой стоял Слава «Мороз», и при этом останусь на второй контракт. Поверили, мне не могли не поверить. Мороз, в свою очередь, встал на мою должность старшего горниста. Смех смехом, вы бы видели «Мороза» и попытались представить его вместе с горном!

Новая должность обязала меня стать старшиной кубрика, то есть главным над всеми срочниками. Контрактники тоже попадали под мою юрисдикцию, но я бы не стал их гонять – тех, кто прошёл со мной дальний поход, тех, с кем я делил кружку кофе... Совесть бы не позволила, да и не стали бы они меня слушать. И не потому, что не уважали. Друзья должны оставаться друзьями несмотря ни на что. Я это прекрасно понимал. Да и с Костяном помирились, у нас теперь не было общих обязательств, поэтому он на меня не дулся. Димка, новый горнист, стал нашим катализатором, он нас и помирил.

Начало старшинской карьеры началось с того, что к нам на корабль прибыло новое пополнение. По призыву я был старше их на 2,5 года. Как Михалыч нам 2 года назад. В отличие от него, я не был отморозком. Командование корабля создало РМП – так было каждый призыв. Из этой РМП к нам в Боцмана шло 12 человек. Давно такого не было. Так много Боцманам никогда не давали. За исключением случаев, когда все разом увольнялись. Но такого случая даже «Старший Боцман» Семёнов не припомнил, хотя и служил на нашем корабле с первого экипажа в далёких 90-тых годах...

Поскольку они шли в Боцмана, в РМП должен был быть «свой человек», чтобы с самого начала поставить их на «путь истинный». Этим человеком стал я. Об этой новости мне сообщил «Помощник Командира Корабля» незадолго до того, как его сняли с этой должности за пьянку на «Боевой Службе». Я поначалу отказался – видимо, не хотел брать на себя такой ответственности. Но тут, как и в любом незнакомом деле, главное попробовать, а дальше видно будет. Так и получилось. Согласился и не зря. С самого начала всё стало получаться. Я понял, что сейчас самое время показать молодому пополнению свою власть, а где-то и силу.

РМП построились на юте, и я пошёл смотреть наших Боцманов. Увидел парочку здоровых пацанов, думал к нам. Оказалось, они были записаны в вещевую команду. Старший Мичман Гамаля (любитель Софии Ротару и мальчиков) очень обрадовался, когда увидел этих «самцов». Осмотрел их с ног до головы, прикоснулся к их могучим плечам и расплылся в довольной улыбке. Таким довольным я его никогда не видел. Можно было подумать, что эти «самцы» разделяли его предпочтения. Он надеялся на это, ведь надежда умирает последней. После того как Гамаля удалился, я сказал парням, что они «попали». Можете, говорю, «булки разминать». Надо было к нам в Боцмана проситься. И тут я увидел моих «боцманят», прямо-таки рождённых по приказу Министра Обороны. Подумал, что это шутка – передо мной стояли 12 мальчиков женского телосложения, которых только что оторвали от мамкиной титьки. «Это вы к нам в Боцмана? Да ну нах...» Худые, маленького роста, с добрыми-предобрыми глазами. Была бы возможность, я бы в обморок упал.

Ничего им не сказав, я отправился к Старшему Боцману Семёнову, доложить, кого к нам в Боцмана теперь набирают. Сёма посмеялся и сказал, что их Руслан лично отбирал. Руслан служил контрактником в КОВО (Команда Обслуживания Вертолётного Оборудования), которые живут в одном кубрике с Боцманами. По национальности он чуваш – худой и невысокий. Вот и набрал себе подобных, идиот... «Старпом» вообще сказал, мол, не хотите, не берите. Тогда останетесь без молодого пополнения. Этот вариант нас, контрактников, не устраивал. Малую Приборку не хотелось делать, а Димка-горнист вечно на неё не успевал – с самого начала службы он научился гаситься. Ну, прямо как я в начале службы. Так получилось, что все срочники уволились, остались только контрактники. Работали бы вдвойне, а на нашей работе так нельзя – надо хотя бы иногда отдыхать – от работы кони дохнут.

Взяли их, почему бы и не взять. Плюсы тоже были – ели они мало, как котята. А мы, старослужащие, только и успевали работать челюстями. Но это всё потом, а сейчас они в РМП. Сейчас я для них мама, папа, брат, сестра. Мои они «холопы».

РМП состояло не только из одних боцманов. Ещё там были снабженцы, связисты и немного пассажиров. Соответственно, старшин было четверо. Заступали дежурным по РМП раз в трое суток, отдыхали, как положено.

В свободное время, которого у РМП было предостаточно, они изучали корабельные правила, «Первичные мероприятия по борьбе за живучесть» и тому подобное. Весь процесс изучения контролировали мы, старшины. Самый старший из всех старшин и по возрасту, и по званию оказался я. Все остальные старшины были «моими дрищами» по призыву. Служить им ещё и служить, а мне домой скоро. Весело было, очень весело.Частично методы воспитания молодого пополнения я перенял от Михалыча – запоминание устава через приседания и отжимания. В остальном, я их не трогал. Рука не поднималась. Да и не то время сейчас. Когда я сам был в РМП, никто нас не проверял, поэтому Михалыч творил над нами свои бесчинства. Сейчас же всё проверялось, каждая мелочь. Доходило до смешного:командир РМП, молодой лейтенант, спрашивал нас, старшин, звонили ли срочники домой и сколько раз. Не дай Бог, они позвонили домой меньше двух раз в день. Лейтенант орал на нас, потом жаловался Старпому, что мы над срочниками издеваемся и не даём им звонить маме домой. Поучалось, что у нас не военный корабль, а детский садик «Кораблик». Мама, Папа, Пися, Кака... Вот такое пополнение меняло нас – матёрыхМореманов, закаленных службой и работой матросов и старшин.

***

Говорят, первое впечатление обманчиво. Будущие Боцмана оказались весьма неплохими парнями. Это стало заметно при первых днях моего шефства над ними.Только все вместе они плохо друг на друга влияли. Человек-массы?[65] Единое сознание, единый разум присущ каждой толпе, так и нашему новому пополнению. Кого только не было: музыкант, аферист, «слишком женатый таксист», хоккеист. Это не весь перечень индивидуумов. Каждый по-своему был придурковат. У кое-кого был даже геморрой! Таких нынче набирают в Боцмана. Понимаю, что силу где-то и не надо применять, существуют нано-технологии... Но это не про Боцманов – швартовые концы тянут вручную, все дружно. Самыми зачётными оказались двое матросов – «Зырян» и «Голубь». «Зырян» стал моим личным учеником, которого я начал обучать корабельным премудростям. На тот момент я отслужил 2,5 года... Ещё бы, нечего было рассказать и показать!

Единственным и самым главным недостатком всех «РМПшников» было то, что они пришли на корабль очень расслабленными и распущенными. Может, это являлось не сколько недостатком молодого призыва, сколько недоработкой старшин на Курсе Молодого Бойца (КМБ). Молодой призыв в учебке никто не гонял и не прокачивал. Им давали возможность позвонить домой, нормально выспаться и тому подобное. Вспоминаю, что творилось у нас... На КМБ нас конкретно подготовили почти ко всем трудностям корабельной жизни, да к той же «прокачке». Этих молодых гладили по голове, а при проступках – грозили пальчиком, мол, так нельзя делать. Я не собирался разводить «годковщину», но порядок должен быть во всём. Молодым я говорил:

«Служба на корабле – это не только соблюдение корабельного распорядка дня и выполнение каторжных работ. В первую очередь – это дисциплина и порядок во всём, включая собственное отношение к самому себе».

Чересчур правильным я не был, просто не хотел их расслаблять. Только и всего. «Пришли служить на год, извольте, отслужить, а не филонить». Я не переставал упоминать при них Михалыча – старшину-зверя, который был у меня на РМП. Чтобы с ними было, интересно знать, если бы он был их старшиной?Уверен, что большинство из них в скором времени отправились бы домой с «жёлтым» военным билетом.Большинство были маменькиными сынками. Похвально, что решились пойти служить. Так, ещё раз говорю, извольте. Жара началась потом, когда их раздали по подразделениям, а пока что их гладили по головам и грозили пальцем.

В РМП мне было очень хорошо, а особенно в плане кормёжки. Поел вместе с молодыми в «Столовой Команды № 3», потом пошёл и поел у наших Боцманов в «Столовой Команды № 2». Но это, конечно же, не самое главное. В идеале была спланирована «Дежурно-Вахтенная Служба РМП». Нормальный отдых перед заступлением, нормальный отдых после смены с Дежурства. Всё, как положено. Не то, что у наших боцманов.Да и сама работа «не пыльная».

Я наконец-таки нашёл своё призвание... Может, просто подошло моё время. Не всё же мне в дудку дудеть! Помощник Командира Корабля дал мне верное направление по жизни, которым я, к сожалению, не воспользовался. Но я должен был уволиться, другие варианты я не рассматривал. Однажды хотел перевестись в другое подразделение, мне в грубой форме отказали. Если бы я и продолжил свою службу, то только не в боцманах. Искал жизни проще, возможно, только лучше мне от этого не стало, так как через полгода я счастливый уеду домой. И больше никогда не вернусь на этот корабль. Никогда не говори никогда? К моему случаю это явно не относится. Рубите концы, товарищ боцман...

РМП длилось около месяца. За это время я сумел развить в них чувство порядка во всём – отработка различных нормативов по морским дисциплинам, бережное отношение к корабельному имуществу, а самое главное – уважение Военно-Морского Флота, в целом. Не у всех сразу это получалось. «Прокачка» в конечном итоге сделала своё дело. «Не доходит через голову, дойдёт через ноги». Так ещё Михалыч говорил. Их надо было воспитывать, так как не всегда они выполняли то, что от них требуется. Тем более, они пришли с гражданки очень расслабленные. Мы такими не были. КМБ у нас было серьёзнее, РМП – настоящий ад... Каждый новый призыв застаёт что-то новое, «годковщины» сейчас нет. Теперь только «борзые караси» и просто «караси». И то «борзые» пытаются «годковать», не имея на это никакого права. Они сами не летали. По сути, разница между призывниками составляет всего лишь полгода... Это ничто по сравнению с теми, кто старше тебя по призыву на год (годки), а то и на полтора года (дембеля).

***

Новое пополнение пришло к нам в кубрик, и я как старшинавыдал им постельное бельё, полотенца, пересчитал содержимое вещмешков, чтобы потом ко мне не было претензий, на случай если там не будет хватать тельняшек, кальсон или трусов. Всё было в порядке.

Поскольку я стал старшиной кубрика, в моё заведование перешла «Баталлерка[66]». В моём распоряжении были личные вещи матросов, проживающих в нашем кубрике. Баталлерка стала моим обителем до конца службы. Я прикупил себе небольшой электрический чайник, получил продовольственный паёк – печенье, сгущенное молоко и сахар (продпаёк мне выдали за 5 месяцев отпуска, так как даже в отпуске государство обеспечивает тебя продовольствием). Вот служба и началась – я выполнял свои обязанности, остальное меня не касалось. Если я и выходил на работы по благоустройству корабля, то уже не как рабочий, а как старший, чтобы контролировать выполнение работ.

Удивительно, но разногласий между мной и моим призывом больше не стало, хотя я практически стал их начальником (старший по званию и по должности). Меня наоборот зауважали. Даже Костян теперь стал моим другом, постоянно заходил ко мне в Баталлерку попить кофейку да поболтать о жизни. Господи, это самое лучшее время за всю мою службу. Вот мне подфартило-то! Думал, не справлюсь, а оказалось, что это моё призвание... Иногда жалею, что уволился, так как вспоминаю беззаботное время службы, уважение начальников и признание своего коллектива. Об этом я мог только мечтать. Последние полгода службы - самые лучшие месяцы и дни. Именно в это время я по-настоящему зауважал начальство, так как и они ко мне отнеслись с уважением. Видать, не зря я служил без косяков! Ни одного серьёзного залёта, ни одного строгого выговора. За несколько дней до увольнения «Главный Боцман» попросил меня выписать из ведомости строевой части «Команды Управления» «залёты и косяки» военнослужащих боцманской команды. На многих получился серьёзный компромат. На меня ничего не было. Вот как надо служить!

***

Надумал как-то Димка-Горнист обучить одного индивидуума из нового пополнения премудростям игры на горне. Индивидуум, по прозвищу «Волчок», оказался очередным гитаристом, который на гитаре толком играть и не умел. Зато мне и Костяну утверждал, что на гражданке он играл в музыкальной группе на ритм-гитаре. Быть может, я не разбираюсь в музыке и не могу до конца понять непонятноетрям-брям? Ох, и отстал я от жизни...

«Волчок» был родом из небольшого финского городка Лахденпохья и был немного «тормознутым». Ему ничего нельзя было поручить – даже самые элементарные вещи, а Димка его начал обучать играть на горне. Звуки он издавал «великолепные». Я, в своё время, если и фальшивил,то издавал вполне нормальные членораздельные звуки, а у него получался рёв стада слонов. В его игре присутствовало сопение, шипение, кряхтение и много других непроизносимых звуков. Весь корабль хохотал! Но Офицеры, заступающие в «Рубку Дежурного» от меня отстали и переключили внимание на Димона. Димка был Горнист от Бога...Многие старослужащие Офицеры говорили, что так ещё никто не играл. Нудные и неприятные на слух военно-морские мелодии из «Корабельного Устава», обретали в Димкином исполнении новую жизнь. Получались современные ремиксы, мелодичные и звонкие. Приятно было слышать. Талант не пропьёшь. А от «Волчка» всех тошнило. «Бальзам» как то сказал мне, что это я должен искать себе замену, чтобы уволиться, но я технично «отмазался», сказав, что моя замена – Димон, пусть он голову себе ломает и ищет горниста. Я не виноват, что он увольняется вместе со мной. Своё я отлетал и «отгорнил». Хватит с меня.

Незадолго до увольнения «Волчок» получил от меня в нос за то, что поставил репутацию нашего подразделения в сомнительное положение. Он тогда заступил «вахтенным на концах», который с самого подъёма должен идти подметать сходню и чистить «Рынду». Утро выдалось снежным, и сходню покрыл толстый слой снега, который нужно было своевременно убрать. «Волчок» этого не сделал. Он не спеша сходил в «Рубку Дежурного», сыграл подъём, через 20 минут сыграл завтрак, позавтракал и только после этого пошёл одеваться. Ещё на завтраке я на него разорался, что, мол, какого хр...на ты ещё не на трапе? Мне было бы по барабану, но я стоял «Дежурным по БК», и меня с самого подъёма предупредил «Дежурный по кораблю», что если трап не будет чистый, пипец будет всему нашему подразделению. После завтрака я побежал на обход верхней палубы и, о Боже, увидел занесённый снегом трап. «Волчок» никуда утром не ходил, просто решил, как и всегда, «включить дурака». Я мчался в кубрик, что есть мощи, мчался, снося всё и всех на своём пути... Подбегая в кубрик в тот момент, когда «Дежурный по Кораблю» начал строить Боцманскую Команду на юте, я увидел «Волчка». Этот «терпила» выходил из кубрика не спеша, вальяжно. Чёрт с ним, с трапом. Наплевать на дежурство. Он шёл не спеша, и именно это меня взбесило больше всего. Кулак так и вылетел у меня и угодил ему в область переносицы, носа, глаз... В общем, в область всего лица. Он, бедняга, пошатнулся и упал, а позже назвал своё состояние «полным куматозом» (я, вроде, не боксёр). Я поднял его, наорал и заметил, что в глазах у него всё так и плывёт. Толкнул его вперёд, он пошёл, шатаясь. По дороге на ют один мичман обратил внимание на его разбитое лицо (я как-то сразу этого не заметил). «Ого» - подумал я. «Ничего, Волчок, сам виноват...».

Подумаешь, разбитое лицо, он должен был подъём флага играть на юте, возле «Дежурного по Кораблю» на глазах у всего экипажа. Если бы его заметил «Командир Корабля» или кто-нибудь из вышестоящего начальства, мне бы светил срок... Такого нельзя на ют выпускать. Хоть самому выходи, вспоминай игру на дудке. «Извольте, Сударь!». Димка-Горнист лежал в медблоке с простудой, но я уговорил его выйти на ют. Пообещал золотые горы, лишь бы тот вышел. А «Волчка» пришлось спрятать в каюте у «Сан Саныча» - самого старого контрактника нашего подразделения.

До сих пор неизвестно, кто меня тогда сдал, но Главный Боцман узнал про инцидент ещё до того, как я его сделал. Покрайней мере догадывался, что рано или поздно это произойдёт. «Эх, Боцман, можно было и не бить его так...» - сказал Петрович. «Да вы что, Товарищ Старший Мичман, я его и пальцем не трогал! Так чётко ударить я не мог, я же не боксёр!» Да, действительно, как я умудрился ему так вдарить, – чётко, быстро. Главное - чисто машинально...

На протяжении последних 10 дней своей службы пришлось таскать лично «Волчку» завтрак, обед и ужин прямо в каюту к «Санычу». Один раз не принёс «Волчку» ужин, так тот начал возмущаться, мол, почему ему ужин не несут. «Дрищ», блин. Но лучше так, чем срок за этого «очумелого» с Лахденпохьи.Помимо моего «рабства» я подарил «Волчку» 2 блока дорогих сигарет. Легко отделался, а то вместо дома поехал в «места не столь отдалённые». Лес бы валил, по уставу бы жил. ДИСБАТ (Дисциплинарный Батальон) – та же тюрьма, только связанная с армией жёстким уставом внутренней службы.

***

Поскольку наш Крейсер стоял в доке, было проблематично его красить. Эту проблему решила Питерская покрасочная фирма с нерусским названием - «MuhlenMorflot». Наше государство заплатило им 18 000 000 рублей за то, что они очистят наш корабль от старой краски пескоструем, обезжирят поверхность, а затем покрасят. Эти деньги ушли только за работу. Сама краска оказалась не дешевле. 13 тонн светло-серой краски на борта, 15 тонн – для покраски дна. Один комплект краски на борта (30 кг краски + 1 кг отвердитель) стоит 300 евро. Грунтовая краска для дна – 500 евро. Деньги огромные. Но фирма-исполнитель даёт гарантию 2 года, а то и больше.

Боцмана ликовали: «Неужели за столько лет мы не будем красить этот корабль?». Рано радуетесь, Боцмана. Не всё коту масленица. Покрасочная фирма начала очищать наш корабль от старой краски пескоструем (песок подаётся через сопло под огромным давлением воздуха), после обезжирила, потом начала красить. Причём на самые высокие места они не полезли, мол, страховки у них нет от падений. Зато у меня страховка, наверное, была. Главный Боцман отправил меня на покрасочные работы, в большей степени руководить. Я больше не брал кисточку в руки, так как мне выделили валик. Шутка, но в каждой шутке есть доля правды. Красить самому такой дорогой краской мне всё же придётся, но позже. На данный момент мне дали руководить работой «Зыряна» и «Голубя» - самых лучших из моих воспитанников.

Первым нашим заданием стала покраска горизонтальнойантенны, которая проходила над началомракетной палубой поперёк корабля. Работа крайне опасная. Эта антенна представляет собой квадратный металлический каркас из металлических трубок, в котором с лёгкостью пролезет небольшой человек. Зырян и Голубь идеально подходили для такой работы. Пригодились, так сказать. Я сам жаловался, зачем, мол, таких маленьких людей в боцмана берут? Да вот как раз за тем, что они везде пролезут.

Работа под моим руководством закипела с самого начала. Они, правда, подкалывали меня, мол, что это старшина «сидит в интернете» и ничего при этом не делает? На что я с улыбкой отвечал: «На то я руководитель, чтобы руками водить. Отработал я своё на благо этого корабля. Вы даже представить не можете насколько. Так что, Зырян и Голубь, заткнитесь и продолжайте работать.

Ну, правда, сколько я старался для этого корабля? Сколько раз я и пацаны моего призыва его красили? За время Дальнего Похода только 4 раза полностью. Ещё 2 раза, так, «губки подводили», - как говорил Петрович. А первый год моей службы? Второй год перед походом? Много раз, понятное дело.

Пескоструи заработали, и от корабля начали отлетать огромные и толстые куски старой краски. Господи, да сколько ж там слоёв??? За столько лет покраски... Ничего удивительного. Но это не так уж и страшно. Весь песок с кусками краски убирали матросы нашего крейсера. Песка были тонны. Это был крупнозернистый песок чёрного цвета. Его куда-то надо было девать. В доке были рабочие краны, чтобы загнать крановщиц на работы, каждый день им носили «бакланы» (несколько банок сгущёнки, тушёнки, три литра сока и литр спирта). Выпили «девоньки», закусили и полезли на краны работать. Опасно? Нет, нисколько. Подумаешь, пару раз меня контейнерами с песком чуть не снесли. Пьяные дуры... Контейнеры с песком матросы зацепляли крюками, и краны переносили их на стапель палубу. Там крюки перецепляли за одну сторону контейнера, кран их приподнимал, и таким образом высыпал в Кольский залив.

Стоянка корабля в плавучем доке тоже не дешёвое удовольствие. Один день стоянки обходится государству в несколько десятков тысяч рублей. Плавучий док – это целая ремонтная база на воде. Там работает много людей (от них мы и охраняли мосты, по которым идут провода и водные шланги с дока). В этот раз на охрану поставили комендантскую службу. Они для этого и нужны. Как-никак, а они ещё называются ротой охраны. Пусть и охраняют.

Несмотря на то, что работники покрасочной фирмы сделали большой объём работы, Главный Боцман решил поумничать и показать, что наши Боцмана красят ничуть не хуже «MuhlenMorflot». Для достижения своих амбициозных целей, он отправил меня и Зыряна красить самую высокую точку на нашем корабле – тубус, на котором стояла основная локационная антенна. Высотой этот тубус 6 метров, а поскольку он представляет собой тупой конус, то окружность его колеблется от 5 метров у основания до 2 метров у верхушки. Как мы его покрасили, одним нам известно... Чтобы красить последний метр верхушки, мне пришлось посадить Зыряна на плечи. Шток, на котором закреплён валик, выбрали самый длинный – 6метров. Был сильный ветер, а шток тяжёлый. Стоило только Зыряну отвести шток от тубуса, нас обоих сносило ветром, и была вероятность упасть на стапель-палубу с самой высокой точки нашего корабля. До стапелей целых 60 метров – это два девятиэтажных дома... Мы рисковали, но на кону стояли личные амбиции Петровича. Он считал, что это важнее, чем наши жизни и здоровье. Подумаешь, упали бы и размазались о стапель палубу! Незаменимых людей нет, а тем более матросов. Боевую задачу мы выполнили на ура. Петровича похвалило командование корабля, а мастер покрасочных работ выразил удивление, мол, как мы, не имея специального оборудования, умудрились покрасить такой высокий объект? Ничего удивительного. И не такое красили.

Недолго Петрович радовался очередной «медали». Дымоход рабочие тоже отказались красить, так как он не является ровной поверхностью, у них нет оборудования, чтобы работать под наклоном, и тому подобное. А у нас, что, есть??? И снова Петрович отправил туда меня, Зыряна и Голубя. Дымоход я красил ещё по «дрищёвке», так что опыт имелся. Дымоход состоит из двух труб, находящихся под наклоном. Сам дымоход обращён в сторону юта и располагается междуносовой и кормовой мачтами. Между ними находится ещё «надаппаратный отсек» - по сути, это крышка атомных реакторов. На этой крышке хранится металлическая площадка, которая используется для погрузки продуктов в неё.А во время дальнего похода там хранились резиновые надувные кранцы огромных размеров.

Дымоход покрасили в кратчайшие сроки, но мастер покрасочных работ наделал нам кучу замечаний. Ещё бы, в таком неудобном месте очень тяжело красить. Также есть вероятность упасть на крышку «надаппаратного отсека». Его вердикт был «Покрасить снова, чтобы устранить подтёки». Петрович только и поддакнул ему, а на нас посмотрел грозным-прегрозным взглядом, как на провинившихся детей. Покрасили, подтёки пропали, но каких трудов это нам стоило... Даже говорить не буду.

***

Напоследок хочу рассказать про празднование дня ВМФ в мои последние полгода службы и про одну «занимательную детективную историю». На тот момент мы ещё стояли в доке на осмотре, ремонте и покрасочных работах. За несколько дней до празднования дня ВМФкомандование43 ДРК дало указание командирам кораблей, участвующим в параде кораблей, покрасить бридельные бочки. На них корабль встаёт для размагничивания перед выходом в море. В данном случае на них вставали для парада кораблей. Мне до сих пор непонятно, почему нашему кораблю дали задание красить одну из бочек, с учётом того, что мы не участвуем в параде?И как вы думаете, кого послали красить эту бочку? Догадаться несложно, конечно же, меня.

Один я бы не справился, поэтому мне дали в помощь двух придурков с комендантской службы. Главный боцман вкратце объяснил мне, какую именно бочку надо покрасить, а как до неё доплыть и где взять краску, даже не рассказал. Настоящий военный: поставил задачу, а я как подчинённый беспрекословно должен её выполнить любой ценой. Первым делом я пошёл спрашивать краску у нашего маляра-боцмана – Феди. Он уже больше двух лет стоял на этой должности. Краски нужного цвета в нашей корабельной малярке не оказалось... Надо было всего лишь два цвета: красный и белый. И того, и того литра по четыре.Задача начала усложняться... Приказ есть приказ, я пошёл советоваться с ПКК (помощник командира корабля) на счёт краски и способа доставки нас к бочке. Думал, пошлёт меня куда подальше, а он наоборот, проявил желание помочь. Это было и в его интересах. За невыполнение приказа на кораблях очень быстро слетают с должностей.

На территории 43 ДРК есть учебно-спортивный комплекс «Ураган», в котором служат матросы с «неходовых кораблей». В этом комплексе ПКК сказал мне взять краску, а чтобы мне её дали, придумал даже кодовое слово. Точно не помню, какое именно. Вопрос с краской решился на 50 %. Оставалось решить вопрос с доставкой нас туда, да и народа не хватало. Бочка большая, втроём тяжело её будет покрасить.

В «Урагане» мне выдали краску, а также подсказали, где раздобыть лодку и народ. За лодкой далеко ходить не пришлось, так как она стояла возле причала № «7-а». Ею оказалась лодка для спортивной гребли «ЯЛ», вмещающей в себя до 10 человек. Её недавно покрасили для соревнований, которые проводились в один день с праздником ВМФ. Её нельзя было пачкать, поэтому на «Безудержном» (Бизон) у своих земляков из Челябинска я попросил брезент. Между делом, спросил у главного боцмана «Бизона» о помощи в покраске бочки. Сначала он сказал, что не поможет, мол, людей нет. Но я настоял на том, что мне не обязательно нужны его боцмана, подойдёт любой матрос с руками и, желательно, с головой.

Краску достал, лодку нашёл, людей выделили – красота... Оставалось добраться до бочки по неспокойному Кольскому заливу. Преодолеть расстояние в 3 км. Ещё нужно было спросить добро у оперативного дежурного по дивизии о выходе в залив. Как будто мне больше всех надо было туда выйти. В данный момент он сидел на РКР «Маршал Устинов»в своей каюте и пил чай, размышляя о предстоящем праздновании дня ВМФ (предположительно, я ж не знал, о чём он думает?!). Он посмотрел на меня, убедился, что я не псих и не алкоголик, посмотрел на Кольский залив глазами истинного моряка и сказал: «С Богом. Но учтите, на вас лежит ответственность за день ВМФ, за лодку ЯЛ, а уже потом за жизни друг друга. Шутка». Мне вот что-то было не до смеху – волны не на шутку разыгрались.

В заливе на тот момент было 3 бочки – одна наша, одна для авианосца «Адмирал Кузнецов» и ещё одна для большого десантного корабля «Митрофан Москаленко», который давно было пора распилить.Нам указали на бочку для нашего крейсера. К ней была пришвартована атомная подводная лодка типа «Акула». Оперативный дежурный также предупредил нас о том, что подводники, стоящие на вахте верхней палубы, могут застрелить нас из автомата. И это уже не шутки. В нашей рабочей одёже мы выглядели как диверсанты. И при приближении к подводной лодки они сначала запрашивают информацию у оперативного дежурного, а потом принимают решение: стрелять или нет.

Когда я подошёл к ЯЛу, то обратил внимание на неадекватное поведение матросов с комендантской службы, а принюхавшись к ним, понял, что пока я ходил, они успели изрядно выпить. «Вы что, вообще дебилы? Мы как на ЯЛе подойдём к подводной лодке? Да нас же пристрелят!!!».«Пипец, вот попал!» - подумал я. Но тут, откуда ни возьмись, появились матросы с «Бизона», которые оказались не боцманами, а «Маслами» с БЧ-5.

«Недоделанные Морпехи» попытались сами управлять Ялом, грести вёслами, но у них ничего не получалось – один грёб в одну сторону, другой вообще не грёб. Дебилы, говорю же... Пришлось мне брать ситуацию в свои руки. Спасибо «Маслам» с «Бизона» за неоценимую помощь. Вместе с ними мы не спеша подходили кподводной лодки, на которой на нас смотрели с удивлением, при этом передёргивая затворы автоматов... Проблема была в том, что оперативный дежурный не смог вовремя связаться с командиром АПЛ, а рацию, которую он нам дал, оказалась не исправна. Он нас предупреждал о том, что надо остановиться, но мы не слышали из-за сильных помех. Ещё бы чуть-чуть, и по нам открыли бы огонь. Подходя всё ближе и ближе к АПЛ, я только и услышал: «Клац, клац» - матросы с АПЛ передёргивали затворы своих автоматов. Могли и застрелить. Вовремя дежурный связался с командиром АПЛ и предупредил о нас. А ведь могла разыграться трагедия – нас расстреляли бы как диверсантов...

Нас встретил командир АПЛ «Акула». Обычный мужик, «без понтов». Когда он вышел с нами поздороваться, мы подумали, что это обычный офицер, а на вопрос вы кто, он ответил: «Я, вообще-то, Командир этой подводной лодки». Командир так командир. Нам-то какая разница? Мы пришли бочку красить. Один из «морпехов» поднялся на борт АПЛ и попросил командира провести ему экскурсию. Тот с радостью согласился, а мы тем временем начали красить бочку.

Когда мы закончили покраску, на часах было 2 часа ночи. Мне позвонил главный боцман и спросил, осталась ли краска? Он хотел, чтобы мы покрасили ещё и отжимные бочки нашего крейсера. Оставалось около двух литров краски, что еле хватило бы на одну отжимную бочку (она меньше бридельной). Я посмотрел на краску, сказал Петровичу, что ничего не осталось, и утопил остатки краски в заливе. И так устали. Особенно я, так как набегался и напрыгался, договариваясь о небольшом путешествии в Кольский залив. Мне что, больше всех надо было? По-видимому.

Обратно на корабль вернулись только в половине пятого утра. Естественно, деньги, потраченные на такси, мне никто не вернул. Но самое обидное оказалось то, что мы покрасили не ту бочку... Оперативный дежурный указал нам неверное направление. Бочка, которую надо было красить, стояла пустая, на неё готовился встать авианосец «Кузнецов». В конечном итоге, подводную лодку поставили на пустую бочку, а «Кузнецова» пришлось ставить на бочку с меньшей бридельной цепью, то есть, мы покрасили бочку, принадлежащую нашему кораблю. Петрович смеялся, мол, как так, забыли, где наша бочка!? Мне стало немного стыдно. Я забегался до такой степени, что перепутал бочки. Но зато при следующей постановке на бридель, было сразу же видно, что бочку красили умелые руки старшины второй статьи, боцмана, служившего на тяжёлом атомном ракетном крейсере «Пётр Великий».

***

До моего увольнения оставался какой-то месяц. Я предвкушал скорейшее возвращение домой. Главный боцман не хотел, чтобы я увольнялся, так как я неплохо справлялся с делами и делишками нашего кубрика. Уж больно всё хорошо у меня стало получаться, а жизнь и служба на корабле для меня стали сахаром. Только последние полгода службы я чувствовал себя «свободным человеком». Занимался благоустройством кубрика, и мне никто при этом не мешал, не дёргал на учебные тревоги, а тем более на корабельные работы. А если и дёргали, то только старшим на работы.

Я не воспользовался шансом, возможно, единственным в своей жизни – остаться служить на корабле. Когда я пришёл к главному боцману подписывать рапорт на увольнение в связи с окончанием контракта, он порвал его в клочья, а мне сказал: «Не принимай поспешных решений. Хорошенько подумай». Я провёл бессонную ночь, думал, но в голову пришла только одна единственная фраза: «Останусь служить, если только переведусь в другое подразделение». Об этом я подумывал ещё набоевой, когда меня сильно доставали походы на ходовой пост, игра на горне и изнурительные корабельные работы. Не знаю, не хотел я оставаться служить в боцманах... Главный боцман ценил меня как военнослужащего боцманской команды, поэтому ему не было резона договариваться с начальниками других подразделений о моём переводе. Это понятно, но договариваться не надо было! Я сам уже со всеми договорился. Меня и в «Химики» (химическая служба) брали, и в «Рогатые» (БЧ-2), и ещё много куда. Но Петрович перевода мне не давал: «Либо ты у меня служишь, либо убирайся домой!». Я предпочёл последний вариант. Рапорт на увольнение мне подписали только с третьего раза.

После того как я собрал половину всех подписей, ко мне в кубрик пришёл помощник командира корабля, но уже не Воронин, которого сняли с этой должности за пьянку, а молодой капитан 3 ранга Тесёлкин. Нормальный мужик, не считая его «понтов». Он просил меня остаться. Обещал Мичманскую должность в другом подразделении, а раз он пообещал, Петрович дал бы добро на перевод. Но я настроился на увольнение, думал, что дома будет лучше, устроюсь на хорошую работу и всё такое... Я отказал ему, так как до увольнения мне оставалась ровно неделя.

***

За 10 дней до увольнения собирается «вещь-мешок» со всеми вещами, выданными ещё по «дрищёвке». Поскольку я был Баталером, проблем с вещевым имуществом у меня не было. Старший Мичман Гамаля, тот, который любит мальчиков и творчество Софии Ротару, по-видимому, был ко мне неравнодушен, поэтому помог с некоторым вещевым имуществом. Это же самое имущество я ему обратно и сдал.

Со мной вместе увольнялись Малой, Казах и Андреюк. Федя решил подписать ещё один контракт. Его личное дело, ему тоже много чего обещали, правда, потом не выполнили. Может, и к лучшему, что я не остался. Вдруг бы потом жалел? Сроки увольнения были у нас разные: Казах с Малым – в середине ноября, Я и Андреюк в начале декабря. Самым первым уволился Казах. Помню, как его провожало как минимум 30 человек. В основном, его земляки с Астрахани. У Малого с увольнением возникли проблемы. Слава Мороз ему в этом очень помог.

Незадолго до увольнения Малой и Мороз пошли в город по своим делам. Малой воспользовался пластиковой картой, чтобы снять немного денег, а Мороз подсмотрел и запомнил пин-код. Через неделю после этого Мороз отпросился у главного боцмана в город, якобы сходить к своей девушке, а сам прямиком направился к банкомату. Малой в это время находился на корабле, и ему начали приходить смс с уведомлениями о том, что с карты снимают деньги. Он в шоке побежал в кубрик и заглянул в свой ящик, в котором и оставил карту. Карты, конечно же, там не оказалось...

На счёте у Макса было около 240 000 рублей. 70 тысяч из них сняли. Об этом инциденте сообщили «Бальзаму», он позвонил в управление банка и карту заблокировали. Подозрения сразу же упали на Славу Мороза, так как в воровстве он был замечен не один раз. Ну, уж как-то так совпало, что он был в городе и у Малого начали снимать деньги с карты.

Мороз пришёл с города, как ни в чём не бывало. Тем временем Малой и «Бальзам» пошли в город, чтобы в управлении банка посмотреть видеозаписи, снятые с банкомата. На записях было видно, что два человека с закрытыми лицами подошли к банкомату, вставили карту и сняли деньги. Мороз тут ни причём? Один он бы явно не справился, но об этом позже. На корабле Мороз спрятал деньги в умывальнике, расположенном под нашим кубриком за евро-панелью, которая прятала металлическую переборку борта. Мороз идиот, сам же и «спалился»: взял у одного из матросов-срочников сотовый телефон, чтобы подсветить место, где лежат спрятанные деньги, и уронил его за евро-панель. Матрос начал спрашивать у Мороза свой телефон, но тот не совсем внятно объяснил, куда он его дел. Срочник, разумеется, пожаловался кому-то из нашего призыва. Показал, куда Мороз светил его телефоном. Нашим стало интересно, зачем Мороз пытался осмотреть промежуток за евро-панелью, и они сами заглянули туда. Картина их впечатлила: на поперечных переборках валялись разбросанные деньги. Позвали старшего боцмана, тот вырядился как криминалист, надел на руки хирургические перчатки и начал вскрывать евро-панель.

С потайного места достали40 000 рублей. Остальные деньги Мороз отдал тем ребятам, которые снимали деньги с банкомата. Самое интересное, что Мороз не признавал очевидных вещей. Всё указывало на его причастность к краже карточки, но... Один он не справился бы. В городе у него не было знакомых. Только после увольнения я узнал, что это Айнур, писарь ПКК, украл карточку у Малого, дал её Морозу и пригрозил ему расправой в случае, если Мороз «расколется». А Мороз на собрании нашего подразделения говорил, что знает, кто это сделал, но никому не расскажет. «Бог ему судья», - сказал Петрович. Мороз отслужил на тот момент 5 лет. По призыву он был «годок» моих «годков». «Бальзам» оставался тогда за командира корабля и принял решение уволить Мороза «по собственному желанию». Про Айнура, естественно, никто не знал.

История получилась очень даже простая. Айнур как-то раз обратил внимание на то, что Малой постоянно прячет зарплатную карточку в своём ящике и попросил Мороза узнать пин-код. При первой же возможности выйти в город Мороз напросился старшим в «Культпоход»[67], так как знал, что Малому надо выйти в город, чтобы купить гражданские вещи на увольнение.Малой вставил карту в банкомат. А Мороз запомнил «пин-код», который и сообщил потом Айнуру. В тот день, когда у Малого сняли деньги, Айнур украл карточку, позвонил каким-то своим знакомым, чтобы те встретили Мороза на выходе через КПП. Мороз тогда отпросился в город и вышел через КПП, где его поджидали двое неизвестных, кому он и передал карту. Они не знали, что банкомат выдаёт только определённую сумму денег, поэтому им получилось снять за раз только 70 000 рублей. Остальные деньги они не успели снять, так как банк заблокировал карту.

Когда обнаружили деньги, там не хватало 30 000 рублей. Эти деньги Мороз отдал тем, кто снимал деньги с банкомата. Малому возместили деньги до единой копейки, но ему пришлось ждать, пока сделают новую карту. Он мог бы открыть счёт, чтобы на него перевели эти деньги, но почему-то не стал этого делать. Из-за этого он прожил на корабле ещё 2 недели и только после получения карты поехал домой.

Когда Мороз увольнялся, за ним бегало половина корабля. Он в разное время назанимал у них денег. После того как Мороза уволили, мы посчитали общую сумму денег, сколько он должен был по кораблю. Сумма получилась приличная, которая колебалась от 350 000 до 500 000 рублей. Мороз, хоть и был недалёкий, но умудрялся убеждать людей в том, что, заняв у них деньги, обязательно отдаст. Люди каким-то образом на это велись.

 

Примерно так заканчивался третий год моей службы. Впечатлений осталось много. Уволился, правда, на 5 дней позже. А всё из-за нового приказа командования северного флота о том, чтобы, увольняя контрактников, не давать им сутки на дорогу. Поясню, что это такое. Я призвался 29 ноября и только с 2 декабря началась моя служба. Но дело не в этом. До дома мне ехать по одному маршруту можно трое суток, по другому – четверо, по третьему – пятеро. На то количество суток, сколько ехать до дома, контрактник раньше увольнялся домой. То есть, я призвался 2 декабря, минус 5 суток дороги (я бы выбрал самый дальний маршрут, лишь бы побыстрей уволиться), получается, что я должен был уволиться 27-28 ноября. Контрактники, которые увольнялись в середине ноября, попали ещё под старый приказ об увольнений. За разные подарки ответственный за выдачу билетов на поезд ставил военнослужащим максимальное время на дорогу, чтобы контрактник как можно раньше уезжал домой. Почти все контрактники уволились, а я и ещё пара человек попали под новый приказ. Нам было очень обидно, что остальные уволились раньше положенного срока. Последние пять дней я «лазил по переборкам» и не находил себе место. И это несмотря на то, что я провёл на корабле целых три года! А каких-то 5 дней не мог потерпеть.

Второго декабря моё время настало. Я отслужил своё, и теперь надо ехать домой к родным и близким мне людям. Хоть я и был на корабле «слишком известным», меня пошли провожать несколько человек:Федя, Андреюк, Зырян и Голубь. Было очень приятно. Я всем пожал руки, по-дружески обнялся, даже пустил единственную мужскую слезу... Но зато с гордостью, присущей настоящему Моряку, сказал: «Я ОТСЛУЖИЛ!!!»

МОРЕМАНЫ (песня).