2018-01-08
237
До сих пор помню тот день, когда мы встали с якоря и пошли обратно в Североморск. Вроде, утро, как утро – вышли на покрасочные работы, чтобы снова покрасить корабль (а что ещё делать-то?), достали краску, беседки, с которых мы красили борта нашего крейсера ещё до Кейптауна, и тут по кораблю без моего участия объявили учебную тревогу. Мы и предположить не могли, для чего её объявили. Но когда узнали, хотелось плакать от счастья. Тревога означала экстренную съёмку с якоря, после которой корабль встанет на курс домой.
Мы понимали, что путь займёт от двух до трёх недель, поэтому заранее предвкушали знаменательное прибытие в Североморск. Представили себя этакими героями, у которых берут интервью журналисты, героями, которых любят и ждут дома. Героями, которым море по колено. Не каждому получается сходить в такое опасное путешествие и вернуться домой в целости и сохранности. Мы гордились тем, мы – Моряки.
***
Пройдя Аденский залив, мы попали в Красное море, которое получило своё название из-за фосфорного планктона, светящегося в темноте красным цветом. Красиво, очень красиво. Командование сообщило нам, что корабль будет проходить Суэцкий канал. Мы удивились, так как по школе знали, что Суэцкий канал узкий в ширину и неглубокий. Можно запросто и на мель встать, перегородив движение всем кораблям, идущим сзади.
Порядок прохождения канала такой: движение по нему только в одну сторону; между кораблями должно быть расстояние не меньше двух километров; корабли перед заходом в канал ждут своей очереди. Формируется гряда кораблей, которые будут идти друг за другом на протяжении 12 часов со скоростью 4-6 узлов (около 8-12 км/ч). Корабли перед заходом в канал должны оставить денежный залог, который зависит от размеров корабля и ценности грузов. Не знаю про танкеры, но за наш крейсер государство оставило залог в 200 000 евро. После успешного прохождения большая часть суммы отдаётся обратно. В случае аварии вызываются буксиры и прочая техника, аренда которых стоит огромных денег. Также непременным условием прохождения Суэцкого канала является видовая демонстрация всех свободных швартовых концов, стальных тросов и прочей корабельной утвари. Весь такелаж выкладывается на верхнюю палубу, а вертолёты, участвующие в патруле, наблюдают за этим. За несоблюдение хотя бы одного из перечисленных условий налагается огромный штраф.
Тут вывод такой – не хочешь соблюдать требования и условия – плати деньги. Не хочешь платить – иди вокруг Африки. По деньгам выходит проще оставить залог и пройти канал без замечаний. Как говорится, «Сделал дело, гуляй смело».
12 долгих часов на баке, 12 часов без отдыха и сна, 12 долбанных часов без еды и воды. Служба на флоте также связана с истязаниями, в основном, моральными. Но, кто служил в Боцманской Команде, знает и о физических истязаниях, связанных с непомерно тяжким, почти рабским трудом... Вот что значит служить в Боцманах. Чем не корабельный стройбат? К нам на работы присылали всяких залетчиков, алкоголиков и прочих матросов для их трудотерапии. А для нас,боцманов, это была повседневная жизнь и работа. Ровно 12 часов длился переход Суэцкого канала, пройдя который, мы зашли в уже бушующее Средиземное море.
***
Главный боцман был опытным моряком и сразу сказал, что февраль - месяц штормов. Не попадём в шторм в Средиземном море, застанем его в Атлантическом океане. Да он как в воду глядел! Как будто всё знал... Так и вышло, Средиземноморские 4 балла прошли, немного «качаясь» на волнах, что нами ничуть не ощутилось после 6 баллов в Норвежском море, где мы минутой славы почтили память моряков Атомной Подводной Лодки «Комсомолец», когда только шли на Боевую.
После прохода Гибралтара «Старпом» сообщил, что есть вероятность попасть в шторм 9 баллов. Самый страшный шторм... Надеюсь, что вы никогда не узнаете, что это такое. Это просто пипец...
Прогнозы Старпома относительно шторма подтвердились: в районе Бискайского залива, что северней Испании, нас настиг самый жуткий шторм по 9-ти бальной шкале. Я пришёл на ходовой пост играть сигнал «учебная тревога» и увидел, что творится на верхней палубе. Корабль поднимался на огромной волне, словно по лестнице, а потом с треском спускался с неё и нырял в воду своим 23-метровым носом. Можете представить, как надо раскачать корабль, чтобы он носом нырял в воду? Причём, весь процесс подъёма и спуска ощущается всем телом. Почти то же самое, что качаться на огромных качелях – при опускании щекочет живот. Всё тело сжимается от страха. Каждый раз, когда корабль заныривал носом в воду, он зачерпывал воду, как совок, и подбрасывал в сторону «Ходового Поста». Эта вода с дикой силой ударялась о толстые стёкла и медленно стекала. Все нырки-кувырки сопровождались обнажением корабельных винтов, которые в воздухе молотили вхолостую, отчего по всему кораблю ощущалась сильная вибрация. Поначалу мы думали, что это трескается корпус корабля... У идущего недалеко от нас «Чабаненко» заглох один двигатель, так как его залило волной. «Чабаненко» превратился в подводную лодку – при заныривании его полностью скрывало под водой.. Страшно представить, если наш корабль так швыряло, что же испытывали моряки с «Чабана»!?
В ночь шторма дневальный нашего кубрика только и успевал поднимать бескозырки и обувь с полок, так как от толчков, нырков и кувырков вещи падали на палубу и катались по ней. Помню, как Толик Моргунов проснулся от сильного толчка и ещё сонный начал кричать: «Какой кошмар! Это какой-то пипец! Боже, когда это прекратится!». Нам всем было страшно, так как никакие спасательные плоты не спасли бы наши жизни в такой шторм...
А что творилось в наших кладовых... Всё, что было прикручено Кузьмичём на 20 шурупов и болтов, оторвалось с корнем и попадало на палубу. Оторвалось всё, что только могло оторваться. Про бак я вообще не говорю: после окончания шторма с «такелажки» пришлось откачивать воду электронасосом, так как её нижние уровни полностью затопило, включая глубокие ящики для якорных цепей. Бедный Казах. «Такелажка» - это его заведование, в котором хранится все швартовое имущество, включая «вьюшки» с отжимной сталью. Помучился он тогда с ней. После шторма мы ещё долго наводили порядок в своих заведованиях.
На следующее утро после начала шторма, который продолжался в течение трёх суток, я пришёл в «Рубку Дежурного» будить весь экипаж. При подходе к Рубке я услышал какой-то непрекращающийся стук в районе 41 коридора. Дойдя до него, я повернул направо и увидел, как одна из переборок от перегруза сгибается поперёк изгибов – отмечу: не вдоль их, а поперёк! В самой Рубке было тоже не спокойно – «Помощник Дежурного по Низам» то и дело подпрыгивал на своём стуле, как на быке. Ковбой, блин... Я сыграл побудку и остался в Рубке, чтобы играть завтрак – идти обратно в кубрик не представлялось возможным: корабль качало из стороны в сторону, да так, что подбрасывало от одной переборки к другой, прямо как мяч. После команды «Команде завтракать», я рискнул сходить поесть, хотя живот крутило, а в голове мутило. На завтрак дали недоваренную кашу, сухари и сушёную рыбу. Сухари, для того чтобы не блевали... Если не считать кашу, то сухари и рыба считаются обязательным пайком во время шторма. Внезапно корабль настигла очередная волна, и вся металлическая посуда в мойке, между первой и второй столовыми, попадала на пол и зазвенела. Из-за этого кашу, сухари и рыбу нам дали в одноразовой пластиковой посуде.
Шторм хорош тем, что можно лежать на «шконарях», не вставая. Лежи себе и лежи спокойно. Никто тебя не тронет и не озадачит. Но спать тоже нормально не получится из-за постоянных толчков. Волна ударяет в борт со страшной силой – можно подумать, что это не волна бьёт в борт, а бревно. Бам... Бам... Бааам... Передвигаться по кораблю тоже невозможно. Во время шторма также страдала и местная живность – кошки и крысы. И те и те катались по палубе туда-сюда, из стороны в сторону с шипением и громким жалостливым писком. Бедные животные.
Выносить мусор во время шторма тоже оказалось великой проблемой. На юте натянули стальной трос, к которому пристёгивали всех, кто выходил на верхнюю палубу выносить пищевые отходы. Одного бедолагу пристегнули, и он медленно пошёл по качающемуся во все стороны юту. Ют шатало так, что люди, находившиеся там, подпрыгивали на 1,5-2 метра и падали... Бедолага умудрился выкинуть мусор, его чуть не снесло ветром, и он начал возвращаться обратно во внутренние помещения. В этот момент корабль резко качнуло вперед, нос ушёл в воду, а над ютом встала огромная волна высотой примерно с девятиэтажный дом... Он сначала её не видел, поэтому продолжал идти не оглядываясь. Корабль резко качнуло, он упал и повернул голову назад. Неописуемый страх нарисовался в его глазах, страх смерти. Он закричал как ненормальный и не мог больше двигаться. Словно онемел. Дежурный по кораблю выбежал на ют и помог ему подняться. Всё это происходило очень быстро. Дежурный по кораблю выбежал, схватил его, отцепил от стального троса, и они оба пулей влетели в коридор № 41, который находится рядом с Рубкой дежурного. Дальше всё происходило как в страшном фильме-катастрофе: волна с огромной силой обрушилась на ют и скрыла его под водой. От этого ют резко опустился, всё дальше погружаясь в воду... «Дивизион Живучести» начал экстренно вооружать электронасосы, чтобы выкачать воду из кормовых тамбуров и частично затопленного вертолётного ангара, в котором находилось 2 вертолёта, крепко закреплённых к палубе.
В открытом океане можно запросто попрощаться с единственным и самым дорогим, что есть у человека, – жизнью... Одно мгновение, и ты упал в океан. Накрыло волной, и ты стал кормом для рыб. Ни одна поисковая операция не найдёт обглоданный, распухший от солёной воды труп. Выход в открытый океан – это не увлекательное путешествие, в котором можно забавно провести время. Это борьба за свою жизнь и жизнь своих товарищей... К такому шторму нельзя привыкнуть. Постоянно будет присутствовать непрекращающийся страх, даже у опытных моряков, которые посвятили свою жизнь открытому океану. Мы его тоже пережили, деваться было некуда. Пришлось терпеть три дня кошмара...
***
Обратный путь домой показался нам всем очень быстрым. Мы жаждали как можно скорей оказаться в Североморске... Постановка к причалу была запланирована на 10 марта, но, по расчётам Петровича и Сёмы, должны были встать раньше. И откуда у них такие познания морского дела? Дальше Баренцева моря никуда не ходили...
Погода в Североморске была неблагоприятная – снег и жгучий мороз, который чувствовался и при – 15 °С. При заходе в узкость, ведущую в Кольский залив, мы отправили на дно металлическую печку, в которой сжигали мусор всю боевую службу. Можно бы было оставить её как память о дальнем походе. Но наши трофеи оказались куда более интересными – нам достались пиратские лодки. Рабочий баркас белого цвета, в котором жили пираты, мы очистили от ракушек и прочих морских существ, и он стал действительно белого цвета. Шкурили его мелкой наждачной бумагой, надышались пластиковой пылью. Все три лодки были пластиковые. Одну лодку по возвращению домой забрал Командующий Северным Флотом к себе на дачу, где у него был небольшой пруд. Причём забрал ту лодку, в форпике[63] которой было обнаружено оружие.
Лично нам, Боцманам, достались все рабочие инструменты с белого Баркаса (гаечные ключи и прочее), а также средства абордажа. А что, вдругпригодится? На самом деле, трофеев было очень много. Каждый Офицер и Мичман чего-нибудь да забрал себе. Один Офицер присмотрел их одежду, сказал, что постирает, упакует её в пакет и повесит в шкаф. Мы долго смеялись. Подумали, что он фетишист[64].
Ещё нам достались пластиковые канистры под питьевую воду. Их было около 20 штук, каждая по 10 литров. Также у них была пластиковая бочка, вмещающая 200 литров воды. Верхнее дно бочки мы срезали, чтобы в оставшееся время дальнего похода использовать её как бассейн. Да и для хранения воды она тоже неплохо подходила.
***
9 марта мы встали на якорь в небольшой бухте рабочего посёлка, располагающегося на берегу Баренцева моря. Бушующие волны постоянно бьются о скалы, обливают стоящие там дома. Не представляю, как там вообще можно жить? Очень холодно, сыро, дома все чёрные и сгнившие, а люди злые и неприветливые. Море на всех как-то действует. Тот, кто постоянно борется за жизнь, выживает в таких условиях, становится очень серьёзным человеком. Ничего хорошего в такой закалке характера я не вижу. Хотя, может, в таких местах становятся настоящими мужчинами? Ни за что не стал бы там жить, ни за какие деньги. Не предлагали? Предлагали, честно, отказался. Была возможность остаться в Мурманске, работать на гражданском флоте, но я отказался. Теперь немного жалею об этом. Совсем немного, чуть-чуть...
Первым делом я позвонил самому дорогому человеку – своей маме. За время похода очень успел соскучиться по ней. Да и по отцу тоже. Дома меня ждали настоящим моряком, человеком, который прошёл, кажется, непреодолимые трудности и по-мужски справился с ними.
10 марта 200... года мы встали к родному причалу № 7 в 43 Дивизии Ракетных Кораблей города Североморск. Было холодно, все Боцмана утеплялись перед швартовкой, которая прошла очень быстро удивительно. Эту швартовку я пропустил, так как играл тревогу на Ходовом Посту по экстренной съёмке с якоря. После постановки к причалу я оделся по-парадному и пошёл в Рубку Дежурного ждать дальнейших указаний. Дежурный по кораблю приказал мне идти на сходню, чтобы встречать жён и детей Офицеров, Мичманов и военнослужащих по контракту. В мои обязанности входило подавать им руку, чтобы они не поскользнулись и не упали в ледяную воду между причалом и кораблём. Жёны и дети поднимались не по основному трапу, а по дополнительному, который выбрасывался с левого шкафута.
По этому трапу осуществлялся спуск с корабля в тех странах, где нам позволили встать к причалу. Этот трап задолго до «Боевой» позаимствовали с «Митрофана Москаленко» - Большого Десантного Корабля, который более 15 лет стоит возле причала № 8. Этот корабль давно разворовали и разграбили. Даже стволы у пушек поспиливали... В СССР создали много кораблей различных модификаций, а во время распада больше половины попросту уничтожили, так как не было средств содержать такое количество кораблей...Распиливали и ходовые корабли – они своим ходом уходили в утилизацию.
У Советского Союза был самый мощный Военно-Морской Флот, а из-за придурка Горбачёва всё развалилось – и Союз и Флот. На данный момент наш флот переживает не лучшие времена, но Дальний Поход нашего корабля стал подтверждением того, что Россия начала вставать с колен, выпуская в море корабли. После нашего похода американцы призадумались. Такого корабля, как наш, в мире больше нет. ТАРКр «Пётр Великий» - гордость Российского Флота, гордость всей страны в целом.
***
Постановка к причалу означала окончание «Боевой Службы». Мы выполнили основную задачу дальнего похода – частично обеспечили безопасность Аденского залива, так как сумели задержать пиратов. Правда, безопасность эта временна, так как на их место, в скором времени, придут другие отчаявшиеся люди. Это замкнутый круг, который отображает основную проблему – пиратство на выходе из Красного моря.Чтобы решить эту проблему, надо смотреть в её корень – обеспечить нормальное существование этим несчастным людям. Не от хорошей жизни они идут грабить и убивать. Но они никому не нужны, а своему государству в частности. Что ж они отказались принять своих граждан? Так и сказали нам: «В нашем государстве, Республике Сомали – анархия. Как таковой правящей силы нет, а власть поделена между кланами. Мы примем пиратов и тут же их отпустим». Анархия – мать порядка? Я так не думаю.
После постановки к причалу мне оставалось служить около 8 месяцев. Из них 2 месяца обязательного отпуска. Встали к причалу 10 марта, а 1 апреля я поехал домой. В этот промежуток времени мы снова начали красить корабль – снег и холод не смущали Петровича и Сёму. Красили не они, поэтому смущения у них и не было.
Ещё я исполнил свою мечту – сделал татуировку на правом плече, как наш корабль выходит из глобуса, а снизу название корабля и годы службы. Рисовал один человек, колол другой. Получилось очень красиво, до сих пор восхищаюсь, а это значит, что не зря её сделал. Колол мне её Толик Морозов – наш Боцман, приписанный к МКК. Только она у меня зажила, я написал рапорт на отпуск и побежал брать ВПД, по которым получают билеты на поезд. Домой, домой, домой...
