Общественно-политическая жизнь Казахстана периода первой мировой войны претерпела в рассматриваемый период значительные изменения в связи с пребыванием австро-венгерских и германских военнопленных. Важность освещения вопроса, помимо других обстоятельств, объясняется тем, что из этой среды впоследствии вышло немало интересных людей, которые в дальнейшем приняли активное участие в гражданской войне. Многие из них вошли в отряды бойцов Красной Армии или ее противников, влившись в ряды только что организованных на местах отрядов национальных вооруженных формирований, остро нуждавшихся в опытных военных инструкторах, способных терпеливо учить военному делу тысячи вчерашних кочевников, с жаром кинувшихся в огонь страшных баталий, которыми был охвачен и обширный Казахский край. Без учета этого фактора, каким нам представляется роль и место военнопленных Тройственного союза в жизни Казахстана той поры, трудно уяснить себе своеобразие политической жизни колониальной окраины, которое внесли они с момента начала первой мировой войны, невольно оказавшись в регионе и тогда отличавшимся чрезвычайно пестрым составом населения.
|
|
Кровопролитные сражения на фронтах сразу же вызвали огромный поток военнопленных, которых особенно много направляли в уездные центры и прежде всего Степного края - Омск, Акмолинск, Павлодар, Семипалатинск. По данным за декабрь 1914 года, уже тогда только в г. Омске скопилось до 2000 военнопленных различных национальностей. Среди них оказалось много уроженцев Галиции, а также турок, попавших в русский плен на Кавказском фронте.130 В журнале общего присутствия Акмолинского областного правления за 28 января 1915 г. численность пленных, размещенных в 155 селениях одноименной области, была определена в 22 200 человек.131 Итоги однодневной переписи военнопленных, произведенной 28 февраля 1915 г., определяют их численность следующим образом: в городах Зайсане, Павлодаре, Семипалатинске, Усть-Каменогорске - 7490 человек, в селениях Акмолинской области - 8612.132 К этому следует прибавить военнопленных, размещенных в селениях Туркестанского военного округа, которому в военно-административном отношении подчинялись южные районы Казахстана и Жетысу.133 В донесениях начальника военных поселений Туркестанскому генерал-губернатору от 2 апреля 1915 г. констатировано, что в 37 поселениях одноименного военного округа было расквартировано 139 374 «нижних чинов»,1341882 офицера, а к марту 1917 г. их осталось 41 285 военных, из них 1764 офицера и 39 521 солдат.135
Первые партии военнопленных прибыли в Западную Сибирь, северовосточные районы Казахстана в августе 1914 г., среди них преобладали австро-венгерские подданные. В начальный этап войны (до весны 1915 г.) для приема и размещения военнопленных специальных лагерей создано не было. Людей размещали в сараях, гоняли с места на место. Смертность пленных была значительной. Некоторые, наспех созданные лагеря, пользовались среди невольных пришельцев зловещей репутацией. Так, Троицкий лагерь, находившийся между Челябинском и Кустанаем, получил недоброе название «лагерь мертвецов».
|
|
Постепенно для приема военнопленных в Казахстане стали выделяться специальные помещения, спешно создавались лагеря. Но, как сообщал генерал-губернатор Степного края К. А. Сухомлинов Генеральному штабу Русской армии, в августе 1914 г. в наиболее крупном поселении Степного генерал-губернаторства — Омске для расквартирования пленных всего было подготовлено 27 помещений, которые могли вместить всего 1716 человек.136
31 декабря 1914 года начальник Омской местной бригады уведомил акмолинского областного губернатора о решении Главного управления Генерального штаба о временном прекращении отправки военнопленных в Иркутский военный округ - впредь до особого распоряжения, ранее выдворенных в городах Омске иПетропавловске дозволялось размещать в крайнем случае «по обывательским квартирам», дабы освобожденные ими помещения занимали австро-венгерские пленные.
Разнообразным был национальный состав военнопленных. Большую часть размещенных на территории Акмолинской и Семипалатинской областей составляли лица славянского происхождения. Поданным за 20 ноября 1915 г., в Петропавловске из 3986 военопленных лица славянского происхождения составляли 663 человека.137 Правда, этническая дифференциация славян в источниках не обозначена. Среди военнопленных часто упоминаются румыны, турки, итальянцы, немцы, мадьяры. В числе офицеров заметно превалируют лица германо-венгерского происхождения. В рапорте начальника Акмолинской местной команды губернатору области от 23 декабря 1915 г. число офицеров обозначено в 115 человек, из них немцев - 64, венгров — 51.138
Положение военнопленных и отношение к ним местного военно-колониального аппарата и трудового населения были неоднозначными. Царская администрация препятствовала установлению контактов между военнопленными и жителями городов и других селений. 20 сентября 1914 года начальник штаба Омского военного округа в предписании начальникам гарнизонов Усть-Каменогорска, Барнаула, Семипалатинска и Павлодара обязал принять строжайшие меры с целью исключить общение военнопленных с местными жителями, не допускать посещения ими общественных собраний и клубов даже для обедов и ужинов, опасаясь, что в подобных условиях местные обыватели «часто откровенно и вслух делятся своими мыслями и впечатлениями на разнообразные темы переживаемых военных и политических событий, о которых неудобно и не в интересах государства осведомлять наших врагов».139
В обязанности комендантов городов, помимо других функций, вменялось «держать в строгой дисциплине и порядке пленных, допуская выпуск из казармы в исключительных случаях, не иначе как с небольшими командами» под руководством австрийских и германских унтер-офицеров при сопровождении солдат местной охраны с ружьем.140 Предметом особой заботы жандармов было присматривать за пленными офицерами и нижними чинами, которые могли распространять «заведомо ложные слухи» и следить за разговорами среди русского населения, могущего дискредитировать войска в глазах общественности. От австро-венгерских и германских пленных офицеров местные власти добивались соблюдения установленных для них правил и требования «быть крайне осторожными в своих суждениях»,141 призывали «охранять честь своей Родины и мундира...».142
|
|
Невзирая на строгие инструкции, военнопленные пользовались некоторой свободой передвижения, находя возможности участвовать в культурно-зрелищных мероприятиях. В данной связи генерал-губернатор Степного края строго предписал «совершенно ограничить ту свободу, которой пользуются военнопленные». 143 Поводом к тому послужила корреспонденция из города Павлодара, опубликованная в газете «Омский телеграф». 144 30 января 1915 г. во время маскарада в здании Общественного собрания города появилась маска с надписью «Вильгельм» (германский кайзер. - Ред.) ночью с фонарем ищет себе союзников подобно Диогену {древнегреческий философ. — Ред.), который искал человека. 145 Приглашенные на вечер в качестве музыкантов бального оркестра пленные австрийцы потребовали удалить маску или снять с нее надпись «Вильгельм», в противном случае угрожая прекратить музыку. Генерал-губернатор указал на «неуместность» уступчивости старшины Павлодарского общественного собрания, «подчинившегося требованию пленного неприятеля». 146 «В противоположность таким уступкам, - отмечалось в той же корреспонденции, - немецкие военные власти Данцига (Гданьск. - Ред.), наложили запрет жителям города разговаривать с русскими военнопленными, запугивая ослушников годом тюремного заключения».147
Однако угрозы властей, строгие распоряжения, направленные на изоляцию пленных от местных жителей, игра на чувствах жителей не возымели успеха. Между военнопленными и местным населением постепенно сложились теплые отношения доверия. Велико было желание простых людей разузнать истинное положение на фронтах, поделиться своими мыслями с недавними участниками боевых действий. Панславистские побуждения местной буржуазии и первоначальный «патриотический» угар среди имущих слоев горожан привели к тому, что военнопленные славянского происхождения: словаки, сербы, поляки и другие — в далеком Казахстане пользовались рядом льгот:148 при условии их лояльности к российским властям и взятии на поруки, им разрешалось даже вступить в брак с русскими женщинами. 149
|
|
«Пленные славяне продолжают прочно входить в местную жизнь. Несомненно, населению, особенно сельскому, очень нравится их вежливое отношение к окружающим. Пан и пани - всегда на устах пленного, и в общем контакты пленных и населения самые добродушные», - так охаракте-ризовывались взаимоотношения между местными жителями и пленными славянского происхождения.150 Подобные явления в условиях войны вызывали и обратную реакцию. Тенденция к сближению горожан с пленными обусловила и тревогу командующего Омским военным округом, в «особом распоряжении» обратившего внимание комендантов городов на вольное поведение военнопленных, проявившееся в посещении квартир городских жителей, «обсуждений газетных и типографических известий, касаясь при этом
действий наших армий и военных событий».151 Командующий предписывал начальникам гарнизонов пресечь «подобную распущенность» среди них.
Складывавшаяся в стране на фоне пораженческих настроений революционная ситуация постепенно охватывала и обширный Казахстан. С мобилизацией на фронт, тыловые работы большей части трудоспособного населения, тысячи-семей остались без кормильцев, привлечение военнопленных в хозяйственную сферу не могло поправить всеобщую разруху; бедственное положение в экономике края, острая нужда в предметах первой необходимости, перебои снабжения горожан продуктами питания крайне обострили социальные противоречия. Дороговизна, продовольственный хаос, нараставший по стране, значительно осложнили тяжести войны. Уже в октябре 1915 г. из обследованных 659 городов империи 500, т.е. 75%, испытывали острую нужду в продовольствии. Местные органы самоуправления, будучи бессильны перед лицом растущей спекуляции, дефицита, оказались под сильным влиянием предприимчивых дельцов.152 Дороговизна, прогрессировавшая с каждым днем, крайне усугубила и без того невыносимые условия жизни бедствующих, побуждала их к открытым протестам.
Газета «Сибирский телеграф» осенью 1915 г. поместила на своих страницах цены на некоторые продукты питания, свидетельствующие о резком повышении для тех времен дороговизны: мука-сеянка продавалась от 70 до 90 копеек за пуд, пшеница - 45—75 копеек, овес — 40-55 копеек, мясо привозное, скотское — от 2 до 3 рублей за пуд, свиное - 3 руб. 20 коп.-З руб. 50 коп.153
В многочисленных лагерях пленных, разбросанных по городам Казахстана, все более обострялись социальные противоречия, скрывавшиеся под лозунгом «защиты святого Отечества от большевистских захватчиков», и в них не могли не слышать о страшных последствиях разброда действующей армии, развала фронта. Совместный труд на предприятиях, в сельском хозяйстве, общение военнопленных с местными жителями все больше сближали их, убеждали в общности общеполитических интересов угнетенных, тем более и среди военнопленных большинство по социальному происхождению являлись выходцами из крестьян, рабочих и ремесленников, переодетых в солдатские шинели. Кроме того, будучи в плену, концлагерях, соприкасаясь с жизнью коренных жителей, они воочию убеждались в тяжелом материальном и бесправном их положении. С течением времени «патриотические в отношении своей страны настроения среди бывших солдат неприятеля» стали также изживаться и все явственней в сознании, преобладающей части их стала пробуждаться политическая солидарность.
Протест военнопленных против невыносимых условий жизни и грубого обращения с ними неизбежно побуждал их к мысли о необходимости организации забастовок. Первое выступление военнопленных на территории Казахстана, в котором приняло участие 60 человек, произошло в самый разгар военных действий - в мае 1915 г. на Риддерском руднике.154 В октябре того же года волнения военнопленных имели место в Казалинском лагере, где находилось около 3 тыс. военнопленных австро-венгерской армии.155 Охрана открыла стрельбу, были убитые и раненые.
Всего в ходе империалистической бойни в царской России оказалось около 2 млн военнопленных - солдат Тройственного союза.
Из-за частого колебания контингента пленных не представляется возможным более или менее точно определить их численность. Этим и объясняется наличие расхожих мнений по этому вопросу. Зарубежные авторы - А. Браун, Ф. Бейли и др. — утверждают, что от болезней и голода, тяжелых условий жизни уже в 1916 году в Туркестане погибло свыше половины из 20 тысяч военнопленных и в ходе силового установления на местах Советской власти, массовая гибель военнопленных продолжалась, и к 1918 г. в Средней Азии (часть зарубежных авторов подисторико-географическим понятием «Средняя Азия» применительно к досоветскому периоду традиционно подразумевают и Казахстан. — Ред.) их осталось не более 33-38 тыс. человек.156 Правда, подобные сведения не находят документального подкрепления и эти данные могут быть приняты как предварительная информация, нуждающаяся в поиске и в выявлении новейших, более достоверных источников.
Революционные события, развертывавшиеся в центральных губерниях империи, в подготовке и агитации которых среди населения большевики имели колоссальный практический опыт, пробудили классовое сознание и военнопленных, ускорили процесс размежевания по мотивам их социального происхождения, привели к осознанию пагубных последствий кровавой бойни на фронтах. Восстание же 1916 г., начавшееся как высшая форма протеста против продолжения военных действий и привлечения «инородцев» на тыловые работы, подтверждало в целом тот общеизвестный факт о сильно пошатнувшейся позиции Петербургского двора в национальных окраинах крупнейшей в Евразии колониальной империи.
Ученые не располагают архивными или другими печатными данными о контактах военнопленных с радикально настроенными представителями национально-демократической интеллигенции. Они допускают факт подобного общения, имея в виду многочисленные случаи наема рабочих в хозяйства зажиточных скотопромышленников из числа военнопленных, когда аулы вновь зарождающейся прослойки крупных скотовладельцев нередко посещала и городская интеллигенция.
Существенные перемены произошли в жизни бывших военнослужащих Тройственного союза после победы Февральской революции. Пленные, расквартированные в Омске, Семипалатинске, Акмолинске добились прав на свободное передвижение и некоторое повышение платы за работу по найму. В советской исторической науке в одно время бытовала точка зрения, согласно которой положение их несколько драматизировалось, имело место утверждение о значительном ухудшении их повседневной жизни. Такое, к примеру, мнение было высказано еще в 30-х годах Л. ШнеЙдером. Однако, оно не получило необходимой аргументации в дальнейшем.157
Росту политической активности массы пленных благоприятствовало создание польских, болгарских, сербских и других социал-демократических ячеек. Активистов из числа военнопленных, как правило, местные большевики старались вовлечь в революционное движение и изо всех сил стремились держать их под своим влиянием.158 В Оренбурге и Омске социал-демократические организации создавались при поддержке большевиков.159 Еще в апреле 1917 г. в Омске возникла группа социал-демократов Королевства Польского и Литвы, объединившая в своих рядах до 180 человек, часть которых составляли пленные. Группа СДКПиЛ придерживалась большевистской тактики.160
В главном городе Степного края - Омске военнопленные социал-демократы на венгерском языке начали издавать газету «Революция». Также огромную политическую работу среди немецких и венгерских военнопленных вели Карл Томан, талантливый журналист, поэт Карой Лигети, в Семипалатинске - Феттер.161 В ряде казахстанских городов большевики, стремившиеся привлечь их на свою сторону, через Советы проводили трудновыполнимые решения о праве контроля со стороны Советов за действиями представителей Временного правительства по реализации труда военнопленных, что было использовано коммунистами для его дискредитации, такие решения принимались в мае, июне 1917 г. Омским Советом рабочих и солдатских депутатов, Томским Советом солдатских депутатов.162 Судьбы бывших солдат и офицеров Тройственного союза в дальнейшем сложились по-разному. Одни военнопленные, испытавшие влияние большевиков, как Карой Лигети, Иожев Шотлай, Иштван Паллачек, Иожеф Шамоди видели в большевистских лозунгах близкое будущее своего отечества, другие, убедившись в демагогической сущности коммунистической пропаганды, мало понятной для коренных обитателей Казахстана, вернулись в свои страны, где с оружием в руках боролись против утверждения власти «всемирной революции».