Проблема элиминации теоретических терминов

В 1931 г. Ф. Рамсей сформулировал данную проблему: «Если теория с помощью теоретических терминов, обозначающих ненаблюдаемые объекты, устанавливает связи между эмпи­рическими феноменами, то нельзя ли установить те же самые связи без использования таких терминов?»

К. Гемпель сформулировал так называемую «дилемму теоретика»: «Почему наука должна обращаться к гипотетическим сущностям, в то время как она заинтересована в установлении предсказательных и объяснительных связей между наблюдаемыми сущностями?»

 

2. Наука немыслима без определений и классификаций. На этих важнейших операциях с понятиями мы и остановимся

Определение (definitio), в широком смысле, это формулировка в сжатой форме содержания понятия, т. е. раскрытие общезначимого смыслового значения. В узком (логико-семантическом) смысле, определение предпола­гает, кроме вышесказанного, выполнение требования взаимозаменимости оп­ределяемого понятия (дефиниендум – Dfd) и определяющего (дефиниенс – Dfn). Так как дефиниенс содержит больше знаков, чем дефиниендум, он порождает и больше идей, переориентируют мысль, открывая новые грани референта определяемого понятия. От четкости дефиниций, в значительной мере, зависит объяснительный и эвристический потенциал научной теории и дальнейшие классификации. Определения есть инструмент дискурсивного познания, осуществляющегося с помощью языка. Они позволяют специ­фицировать объекты, формировать и уточнять знаковые выражения. Дефини­ции являются нормой использования знаков, слов, словосочетаний, заменяют пространные описания. С их помощью вводятся в науку новые понятия, формируется и уточняется понятийно-категориальный аппарат и т. д.

А. Анисов считает, что «определить понятие – значит указать его денотат». Сделать это можно двумя путями. Первый: перечислить все составляющие объема (экстенсиональное определение), второй путь – свести определяемое понятие к другим понятиям, денотаты которых уже известны.

В формальной логике имеется строгая классификация определений как таковых. Все они либо номинальные (определяется значение, смысл знакового выражения), либо – реальные (определяется сам объект, посредством спецификации). Определения делят на явные и неявные. Явные – смысл определяемого раскрывается через смысл определяющего. Явные определения подразделяют на: 1) абсолютные (ни одна лексическая часть Dfd не входит в Dfn) и неабсолютные (какая-то лексическая часть Dfd входит в Dfn); 2) полные – (Dfd и Dfn тождественны) и неполные (Dfd и Dfn не тождественны). Разновидностью реального, аналитического явного определения является классификационное (через ближайший род и видовое отличие) определение. Оно считается наиболее адекватным, (неудивительно, что его нередко называют клас­сическим). Значительная часть научных определений по своей форме являются классификационными. Генетические явныеопределения специфицируют объекты посредством описания их возникновения, построения, развития. Попытка «развернуть» генетическое определение религии трансформирует его в определение неявное (кон­текстуальное), которое раскрывает интенсионал частично. Определения делятся на повседневныеи теоретические в зависимости от того, имеем ли мы целью, уточнить значение известного понятия, ввести новое имя, так сказать, в будничный обиход, или пытаемся произвести те же самые операции на уровне научных теорий. Теоретическое определение предполагает оперирование научными нетривиальными понятиями и терминами. Фигуральные выражения и мета­форы здесь, с точки зрения литературных правил определения, излишни. Непредикативные определения: вводятся некоторые новые объекты через множества, в которые эти новые вводимые определением объекты включаются в качестве элементов. Операциональное определение: объект определяется с помощью проводимых с ним процедур (операций).

Кроме запрета на «порочный круг», имеется еще несколько логических и фактических правил определения. Фактические правила: 1) Dfn должен состоять из терминов, значение которых уже известны и понятны, тропы – исключаются, 2) В реальных определениях спецификация Dfd должна осуществляться по существенным признакам. Существенный признак выражает природу объекта, он инвариантен и необходим, без него тот или иной объект существовать не может. Элиминация такого признака приводит к распаду понятия. Случайный признак может принадлежать объекту, а может и, нет. Можно ли в определении указать все существенные признаки? Можно, если: 1) сам объект достаточно хорошо изучен, 2) этих признаков незначительное количество, 3) они устойчивы во времени и потенциально интерпретируемы, 4) имеется стабильный консенсус по методологии артикуляции этих признаков с помощью языка.

Логики солидарны: теория определения и теории классифицирования тесно взаимосвязаны. Дефиниции задают границы объектов, которые под­лежат классификации, с другой стороны, чтобы определения претендовали на адекватность, необходимо очертить объем. Т. е. экстенсиональная про­грамма классификации (таксономия), предполагает пересечение с програм­мой интенсиональной. Последняя несет информацию об объектах, которые составляют классификационное дерево. Таксон – это, по сути, объем понятия.

Слово «классификация» используется как для именования процесса (классифицирование), так и результата (собственно, классификация). Элемен­тарное определение: классификация – распределение объектов какого-либо рода на классы и подклассы, согласно существенным признакам (мягкий вариант – несущественным), причем каждый класс (подкласс) занимает относительно стабильное место. Встретим и другие родовые понятия: «сетка таксонов различного ранга» (Ю. Шрейдер), «состоявшаяся система знаний» (А. Субботин), «способ организации ячеек памяти» (М. Розов), «функтор» (С. Мейен, Ю. Шрейдер), «формирование гипотез о природе вещей» (Н. Коэн, Э. Нагель) и т. д. Тем не менее, во всех определениях присутствует указание на формирование «тела классификации», т. е. совокупности классов (групп, таксонов, конечных разбиений, соподчиненных понятий, – понятийного единства, когда речь идет об элементах, – нет). Нет также однозначного ответа на вопрос, что классифицируется, объекты как таковые или их мысленные корреляты. Остается неясным, является ли классификация действительностью человеческих знаний, человеческих представлений и понятий, их системой, в которой отражается какая-то сторона объективного мира, или классификация – это действительность самой природы, ее определенная организация, которую мы и называем классификацией». Продолжаются дискуссии между сторонниками трех классификационных парадигм, – эссенциалистской, номи­налистской, концептуалистской. Отметим, что если акцентировать внимание на «сущности», логика уходит на второй план, превращаясь в поставщика методических рекомендаций. Забегая вперед, отметим, слабая концептуа­листская парадигма видится отвечающей реалиям науки о религии в большей степени.

Классификация может быть как результатом индуктивных обобщений, так и дедуктивных построений, в зависимости от морфологии и экологии объекта, целей и задач исследования.

Виды классификаций: 1) естественные и искусственные, 2) формальные и содержательные (Б. Кедров), 3) описательные и сущностные (С. Розова), 4) сильные и слабые (Ю. Воронин), 5) вспомогательные, научные и не­научные, 6) экстенсиональные и интенсиональные, 7) предсказательные и диагности­ческие, 8) дескриптивные и структурные и т.д.

Остановимся на наиболее известной и дискуссионной первой группе. К естественным классификациям предъявляется ряд требований: объектив­ность (у некоторых авторов, вплоть до выражения законов природы), системность, максимальный охват объектов, их свойств и отношений, устойчивость во времени, предсказательная сила, помехоустойчивость (выдерживает смену научных парадигм), жизнеспособность при смене классификационных признаков, целевая многофункциональность. А. Суб­ботин резюмирует: «Естественную классификацию отличает то, что относительно объектов ее групп можно высказать большее число общих положений, чем относительно любой другой группировки этих объектов». Искусственная классификация – рецептурная, регистрирующе-распоз­навательная, узкоцелевая, фальсифици­руемая в своих основаниях; таксоны формируются произвольно и т. д. Она эпистемически нагружена незначительно, хотя и обозревает некоторое мно­жество таксонов; способна обеспечивать эффективный поиск. Такая классифи­кация дает срез клас­сификационного дерева, так сказать, в одной проекции.

Термины «систематизация» и «таксономия» использовать не будем, так как систематика это «установление такой упорядоченности объектов, которая приобретает статус привилегированной системы, выделенной самой природой (курсив наш – В. В.)». С помощью «таксономии» фиксируют 1) структурный аспект метаклассификации, уровня, на который мы выходить не будем; 2) раздел систематики как учения о категориях, обозначающих соподчиненные классы объектов (таксоны). «Систематизацию» и «таксо­номию» используют, когда речь идет о классифицировании в естественных науках (геология, минералогия, биология, почвоведение и т. д.). Ряд авторов считает, что классификацию в социально-гуманитарных науках целе­сообразно именовать «типологией». Не вдаваясь в детали дискуссии, отме­тим, что типология имеет те же признаки, что и искусственная классификация, а именно, неустойчивость, динамизм, логический «либе­рализм», нарушение упорядочения универсума, ставка на индуктивное, синтетическое движение и т. д.

 

3. Ярким примером логического анализа научных высказываний и умозаключений является статья У. Куайна «Две догмы эмпиризма». Ниже представлен конспект основных положений статьи и комментарии к нему. Для успешного освоения данного вопроса студенту необходимо вспомнить философию И. Канта и его типологию суждений.

Куайн о «догмах»: «Современный эмпиризм в значительной степени обусловлен двумя догмами. Одна из них – убеждение в некотором фунда­ментальном различии между истинами аналитическими, или основанными на значениях, независимо от того, что есть на самом деле, и истинами синтетическими, или основанными на фактах. Другая догма – редукционизм: убеждение, что каждое значимое высказывание эквивалентно некоторой логической конструкции из терминов, указывающих на непосредственный опыт (протокольное предложение – В. В.). Обе догмы, как я продемонстрирую, недостаточно обоснованны. Мы увидим, что одно из следствий отказа от них состоит в стирании предполагаемой границы между спекулятивной метафизикой и естественной наукой. Другое следствие – сдвиг к прагматизму».

Куайн о значении. «Значение – это то, чем становится сущность, когда ее разводят с объектом референции и сочетают со словом».

Первая догма. «Возникает соблазн выдвинуть общее предположение, что истинность высказывания каким-то образом разложима на линг­вистический компонент и компонент фактуальный. Если это допущение дано, следующим шагом разумно предположить, что в некоторых высказываниях фактуальный компонент сводится к нулю; эти высказывания и являются аналитическими. Но, несмотря на всю ее априорную разумность, граница между аналитическими и синтетическими высказываниями просто не проведена. То, что такое различие вообще должно быть проведено, есть неэмпирическая догма эмпириков, предмет метафизической веры».

Вторая догма. «Догма редукционизма сохраняется в предположении, что каждое высказывание, взятое в изоляции от своих собратьев, вообще может допускать подтверждение или неподтверждение. Мое контрпредположение, по сути вытекающее из карнаповской доктрины физического мира в Aufbau, состоит в том, что наши высказывания о внешнем мире находятся перед лицом трибунала чувственного опыта не поодиночке, но как совокупное целое. <….> Одна догма, очевидно, поддерживает другую следующим образом: поскольку вообще признается значимым говорить о подтверждении и неподтверждении высказывания, по-видимому, значимо говорить и о предельном виде выска­зывания, которое подтверждается бессодержательно, ipso facto, чем угодно, и такое высказывание является аналитическим».

Куайн об «эмпиризме без догм». «Вся совокупность наших так назы­ваемых знаний или убеждений, начиная от самых случайных фактов географии и истории и заканчивая глубочайшими законами атомной физики или даже чистой математики и логики, – это сооружение, созданное человеком, которое только краями соприкасается с опытом. Или, говоря образно, вся совокупность науки подобна силовому полю, пограничными условиями которого является опыт. Конфликт с опытом на периферии ведет к изменениям внутри самого поля».

«Глупо искать границу между синтетическими высказываниями, которые случайно опираются на опыт, и аналитическими высказываниями, которые справедливы при любых обстоятельствах. Любое высказывание может счи­таться истинным при любых обстоятельствах, если мы произведем достаточно решительные преобразования где-то внутри системы».

«Как эмпирик, я в конечном счете продолжаю считать концептуальную схему науки инструментом для предсказания будущего опыта в свете опыта прошлого. Физические объекты концептуально вводятся в ситуацию в качестве удобных посредников не с помощью определения в терминах опыта, но просто как неустранимые постулируемые сущности, сравнимые – эпистемологически – с богами Гомера. Что касается меня, то я, как профессиональный физик, верю в физические объекты, а не в гомеровских богов и считаю научной ошибкой верить иначе. Но с точки зрения эпистемологической опоры физические объекты и боги различаются только по степени, а не по природе. Оба вида сущностей входят в нашу концепцию только в качестве культурных постула­тов. Миф о физических объектах эпистемологически лучше боль­шинства других тем, что он доказал большую эффективность, чем другие мифы в качестве инструмента для разработки управляемой структуры в потоке опыта».

Комментарии. Большая часть статьи «Две догмы эмпиризма» посвящена анализу того, может ли синонимия обусловливать аналитичность. Куайн приходит к отрицательному заключению. Единственное основание, способное непротиворечиво показать, что синонимия обусловливает аналитичность, – это общность значения. Иными словами, вышеупомянутое суждение можно рассматривать как аналитическое, только если признать, что термины «теолог» и «богослов» обладают общим значением. На этом и основывалась позиция логических позитивистов. Для Куайна же, как это было сказано выше, общность значения связывается с рассмотрением его как некоторой сущности. Это в свою очередь невозможно, поскольку рассмотрение чего-то как сущности – прерогатива теории референции, а не теории значения.

Все суждения, кроме тавтологий, Куайн считает синтетическими. Это, по его мнению, демонстрирует неразрывную связь языка и опыта в общей структуре концептуальной схемы. Такой концептуальной схемой является, по Куайну, наука. Именно в ней полностью проявляется связь опыта и языка. Поэтому Куайн пишет, что в качестве элемента эмпирической значимости следует рассматривать именно концептуальную схему, т. е. науку целиком, а не отдельные термины, как это было у Локка и Юма, или отдельные утверждения, как это было у Фреге.

Критика догмы о редукционизме тесно связана с критикой догмы об аналитичности. Куайн говорит о невозможности эмпирицистского проекта построения науки на основании предложений о непосредственных данных опыта. Такие предложения являются неотъемлемой частью всего языка. Они связаны с интерпретацией реальности, присущей конкретной концептуальной схеме. Для Куайна пропагандируемое эмпириками противопоставление языка и опыта является причиной, порождающей догмы эмпиризма.

4.Научный закон – утверждение, имеющее универсальный характер и описывающее в сжатом виде важнейшие свойства и взаимосвязи изучаемой предметной области.

Две стороны научного закона: объективная (онтологическая) и операционально-методологическая.

Две основные функции научного закона: объяснение и предсказание.

Классификация законов. 1. В зависимости от науки (группы наук). 2. В зависимости от уровня (Р. Карнап): эмпирические – в формулировках используются только термины «наблюдения» (т. е. термины, относящиеся к объектам, которые принципиально наблюдаемы); теоретические – включает в состав сугубо теоретические термины, фиксирующие абстрактные объекты. 3. В зависимости от типа детерминизма. Детерминистские (динамические) законы дают однозначные характеристики изучаемых объектов. Статисти­ческие (вероятностные) законы дают характеристики в вероятностных терминах.

Примеры научных законов:

Законы Ньютона – три закона, лежащие в основе классической механики и позволяющие записать уравнения движения для любой механической системы, если известны силовые взаимодействия для составляющих ее тел. Впервые в полной мере сформулированы Исааком Ньютоном в книге «Математические начала натуральной философии».

Первый закон Ньютона постулирует существование инерциальных систем отсчета. Поэтому он также известен как Закон инерции. Инерция – это свойство тела сохранять скорость своего движения неизменной (и по величине, и по направлению), когда на тело не действуют никакие силы. Чтобы изменить скорость движения тела, на него необходимо подействовать с некоторой силой. Естественно, результат действия одинаковых по величине сил на различные тела будет различным. Таким образом, говорят, что тела обладают разной инертностью. Инертность – это свойство тел сопро­тивляться изменению их скорости. Величина инертности характеризуется массой тела.