2017-10-31
593
ЧАСТЬ 1. МАРГОША.
ГЛАВА 1. Дела печальные.
- Не могу! Не могу! Хватит! Не могу так больше!
Битком набитый автобус еле полз, трясся и взвизгивал на каждом ухабе.
Я стояла, стиснутая толпой, одной рукой вцепившись в поручень, другой сжимая тяжеленную сумку с учебниками, и не могла вытереть закипающие на глазах злые слезы. Ну что за ужасный день! Случались и раньше мерзкие денечки, но этот! Утро началось со скандала. Я давилась завтраком под аккомпанемент голоса маменьки. Ругалась она с бабушкой в соседней комнате, но звук ее голоса и оттуда врезался в уши, как циркулярная пила:
- А все, потому что она у тебя – витающая в облаках идиотка! Как такая дура будет жить дальше, вы не подумали?! На хрена ей это образование?! Вот у соседей дочка уже пирожками в киоске торгует, деньги зарабатывает. И не надо делать такую рожу! Я знаю, нашей дуре лишь бы книжки читать да на гитарке своей долбаной бренчать. Я ее содержать не буду, когда ты сдохнешь!
Бабушкиного ответа я не услышала. Да и что она могла ответить?
|
|
|
С каждым днем такие «разговорчики» в нашей семье повторялись все чаще. Маменька никак не могла смириться с тем, что после окончания девятого класса, я твердо решила поступать в колледж на педагогическое.
А не идти в торговый техникум, как дочери ее знакомых. Хлопнув дверью и оставив на столе недоеденный завтрак, я выскочила из дома.
Половина школьного дня прошла спокойно, даже одноклассники не лезли, как обычно, со своими идиотскими подначками, и я почти успокоилась.
Гром неожиданно грянул на уроке литературы.
- Та-ак, Бобровская! Значит, ты не можешь рассказать, в чем заключается глубочайший философский смысл третьего сна Веры Павловны?!
Наша литераторша, по прозвищу Крыса Лариса, сняла очки и негодующе впилась в меня белесыми поросячьими глазками. Я снова обреченно забубнила что-то про дворцы из стекла и бетона, но Лариса прервала меня властным жестом руки.
- С тобой все ясно, Бобровская! Ты просто не читала роман! – И Крыса Лариса начала заводить себя, как скандинавский берсерк перед схваткой, - Ты! Не! Читала! «Что делать»! Гениальный роман! Одного из величайших писателей 19 века! Как ты могла?! Как вы все можете (ругая кого-то одного, Лариса всегда потом набрасывалась на веськласс) - ТАК относиться к классике? Вы – примитивные существа с убогим мышлением! Чтобы стать полноценными людьми, вам нужно ЧИТАТЬ! Да! Читать и читать то, что написано великими людьми прошлого!... В том числе бессмертного Чернышевского!
А вы…. А ты… Бобровская, ну-ка скажи, что ты сейчас читаешь?
- Я? – меньше всего мне хотелось рассказывать Крысе о своих любимых книгах.
|
|
|
- Да-да, ты! Какую книгу ты сейчас читаешь, Бобровская?
Наверное, можно было, просто молча пожать плечами, но я тоже начала злиться и поэтому ответила: - «Одиссею капитана Блада»
- Что-о?
- «Одиссею капитана Блада» - повторила я уже чуть громче и с явным вызовом.
Крыса Лариса надела очки и посмотрела на меня с таким отвращением и ужасом, как будто я призналась ей, что читаю на уроках под партой порнографический журнал.
Она открыла рот, но задохнулась от возмущения и замахала руками.
- Запомните все! – сказала Лариса, продышавшись. - Надо читать только то, что положено по школьной программе! Понимаете? По! Ло! Же! Но! Умными людьми из Министерства Образования!
Когда вы вырастете и станете взрослыми сознательными людьми (в чем я лично сильно сомневаюсь), тогда и будете читать то, что захочется. Садись, Бобровская! Два тебе!
В классе уже тихо ржали над словом «положено», но мне было не до смеха. Двойка по литературе! Первая в жизни! И как, интересно, я покажу ее бабушке? И как я ее теперь исправлю, если «гениальный роман «Что делать?» не укладывается у меня в голове, ну никак?..
Я представила себе выражение лица бабушки, ехидненькую улыбочку маменьки, представила новый виток скандала на тему: «Вот оно – ваше образование!» - и мне захотелось взвыть. Нет, не могу так больше! Не хочу! Хоть домой не возвращайся! Господи, ну куда же сбежать?!
«А два кусочееека кал-бас-кииии, у тебя лежаааали на столеее!» - в очередной раз заблеяло радио у водителя, и тут автобус тряхнуло так, что, меня оторвало от поручня. Пытаясь удержать равновесие, я взмахнула рукой и, кажется, кого-то задела. Тут же завопила толстая тетка в платке:
- А-а-а! Корова неуклюжая! Чего копытами размахалась?
- Молодежь наглая пошла! Так и норовят нас, стариков, пристукнуть - охотно поддержала тетку маленькая старушка.
Это было последней каплей! Всхлипывая, я рванулась куда-то вперед - то ли пытаясь пробиться к поручню, то ли вообще выйти на ходу в закрытую дверь. Конечно, не удержалась на ногах и сейчас же упала, если бы не ткнулась носом в чье-то пальто и чья-то рука не подхватила меня за локоть.
Пальто было черное. Длинное. Явно, хорошо пошитое, но не это меня поразило. На пальто были золотые пуговицы. То, что это – чистое золото, я почему-то поняла сразу. А главное, - на пуговицах были часы! Да-да!
На каждой пуговице был выгравирован золотой циферблат со стрелками. Причем на первой пуговице стрелки стояли на двенадцати, на второй – показывали час и так далее. Двенадцать пуговиц – двенадцать часов!
Тут я спохватилась, что уже долго стою, по-дурацки наклонившись и рассматривая эти пуговицы. Я выпрямилась и подняла голову, чтобы наконец-то разглядеть хозяина этого странного пальто. Почему-то мелькнула мысль, что к такому пальто пойдет высокий черный цилиндр. Цилиндра не было. Были черные, красиво подстриженные волосы («английский пробор» - мелькнула фраза из какого-то романа), густые, черные, чуть приподнятые в удивлении брови, нос с легкой горбинкой, а вот глаза….
На какую-то секунду мне показалось, что под изломанными бровями клубится какой-то мрак. Я испуганно моргнула. Нет, все в порядке.
Обычные глаза, серые, смотрят внимательно и серьезно. Рука, державшая меня за локоть, опустилась.
- Вы не ушиблись? – голос странного обладателя пальто с пуговицами-часами
был низким и мягким одновременно. «Чарующим», как бы сказала героиня
сентиментального романа.
(Впрочем, такие романы я презирала, предпочитая приключения и фэнтези.)
- Нет, спасибо. – до меня, наконец, дошло, что незнакомцу надо ответить.
- Ну, вот и хорошо. Тяжелый день выдался?
- Э-э.. А откуда вы знаете?
- Иначе бы вы не плакали так горько. А главное, - незнакомец наклонился ко мне, золотые пуговицы блеснули еще ярче, - вы не хотели бы сбежать.
|
|
|
Откуда он все знает? Может, знакомый маменьки или бабушки? Да нет, глупость какая! А про сбежать? Сбежать из дома мне часто хотелось. Но куда? И как?
- Нет, ваши родственники со мной не знакомы.
Мамочки! Он что умеет читать мысли?! Да кто он вообще такой?! Явился тут, вопросы задает…
Я разозлилась и испугалась одновременно, но все-таки больше разозлилась.
- Спасибо, мне пора!
Я развернулась, чтобы отойти от незнакомца и тут вдруг поняла, что с нами происходит нечто странное. Мы по-прежнему стояли в набитом автобусе, но теперь пассажиры и водитель, словно оказались отделены от нас словно невидимой стеной. Более того! Все они сидели и стояли абсолютно неподвижно, как замороженные. Водитель не крутил руль, радио молчало, не было слышно даже шума мотора. И эта невидимая стена замыкалась в кольцо вокруг нас с незнакомцем.
«Две параллельные реальности» - всплыла в голове очередная прочитанная фраза.
- Вижу, вы уже начинаете понимать, что происходит. – Незнакомец усмехнулся. – Не буду тратить лишних слов. Позвольте представиться!
(он чуть поклонился) - Повелитель Часов.
Мне показалось, что при этих словах, все часы-пуговицы с его пальто взлетели со своих мест и закружились в воздухе. Пространство наполнилось тоненьким звоном.
- Сон - подумала я, - какой странный сон! Сейчас прозвонит будильник, и надо будет собираться в школу.
- Вы же сами знаете, что это не сон! – В голосе незнакомца промелькнуло
раздражение. – Я прекрасно помню, сколько раз в детстве вы мечтали о таком
случае! Сколько раз закрывали глаза и шептали себе: «Вот оно! Начинается!»
А сколько раз мечтали оказаться на месте героинь ваших любимых романов!
И сейчас вам предоставляется отличный шанс! Ну! Что же вы смотрите на меня так испуганно? Неужели я ошибся в вас?
- Да что вы от меня хотите?! – Я с наконец-то обрела голос.
- Ничего, кроме согласия на один волшебный эксперимент с небольшим условием.
Как ни странно, слово «волшебный» меня успокоило. В книгах, которые я любила читать, все приключения начинались именно так.
|
|
|
Сон это или реальность, но мне уже не хотелось, чтобы незнакомец разочаровался во мне.
- Ну, так что за эксперимент?
- Прежде всего, ответьте: вы действительно хотите СБЕЖАТЬ? – Незнакомец придвинулся ко мне еще ближе. – Подумайте! Сбежать из дома, сбежать от тоски и безнадежности, которая вас так часто охватывают, сбежать от постылой рутины этих серых будней? Подумайте и дайте ответ!
Я зажмурилась. Представила себе школу, ненавистные лица нескольких одноклассников, которые доводили меня, начиная с первого класса, Крысу Ларису, других учителей. Представила дом, визгливый голос маменьки, ежедневные скандалы. Представила себе бедную бабушку. Потом вспомнила про двойку.
- Да, я хочу сбежать!
- Прекрасно! И я дам вам такую возможность!
- Да куда бежать-то?! В параллельный мир? А что я там буду делать?
Я ж не волшебница, не… амазонка какая-нибудь, ничего такого не умею! Да я там просто не выживу!
- Вот тут вы ошибаетесь! – Повелитель Часов победно усмехнулся
- В чем?
- В том, что думаете, что ничего не умеете! А ваша гитара? А ваши песни?
- Гитара? Ну да, умею играть, немного…
- Немного?! Звание Гран-При в номинации «Автор» на областном фестивале бардовской песни – это, по-вашему, немного? Это притом, что другие конкурсанты были профессионалами с многолетним опытом выступлений!
Да вы просто себя не цените!
Я смутилась. Действительно, полгода назад я, увидев на стене местного ДК объявление, пошла в конкурс и сама была удивлена своей победой. Меня потом часто приглашали в клуб бардовской песни при этом ДК. Люди там были хорошие, мне у них очень нравилось, но в последние месяцы все свободное время съедала подготовка к выпускным экзаменам.
Кстати, про мой диплом почти никто не знал. Маменька, случайно увидев его,
только скривилась: «Такие же дураки и выдали!». А в классе про мое увлечение я никому не рассказывала.
- Так вот! – Голос Повелителя Часов вырвал меня из невеселых воспоминаний. - Там, куда вы отправитесь, ваш талант расцветет стократ!
Вы станете Мастером Поющих Струн! Маргарита… Маргарет Звонкоголосая – вот ваше истинное имя!
Про «истинные имена», я естественно читала у Ле Гуин в цикле «Волшебник
Земноморья».
Теперь я уже нисколько не сомневалась, что все происходящее со мной не сон – а явь. Но кое-что все таки следовало проверить.
- Ну, допустим! А вам-то, какая выгода со мною так возиться?
- О, вы проницательны! – Повелитель Часов засмеялся. – Не скрою, некоторая
выгода есть. Во-первых, вы мне интересны. Мне кажется, именно вы сможете
сполна распорядиться моим Даром.
- Каким еще даром?
- Даром Вечной Юности. И, ладно, выложу все карты.
Даром управлять временем. Правда, только один раз в жизни.
- А во-вторых?
- А во-вторых, я придумал один эксперимент и, буду говорить прямо, решил
поставить его на вас. Не надо так возмущенно смотреть! Вам от этого эксперимента – ничего, кроме пользы.
Я вздохнула. Слово «эксперимент» мне не нравилось. Но я понимала, что такой значительный человек…
А, кстати, кто он? Маг? Дух? Валар, как у Толкиена? В общем, тот, кто управляет Временем, во всех книгах, что я читала, не был склонен к бескорыстному милосердию. Да и все подобные герои были хладнокровными экспериментаторами.
- Я согласна на эксперимент!
- Прекрасно! Значит, пора ознакомиться с контрактом.
В воздухе из ниоткуда появился свиток бумаги, на котором каллиграфическим почерком было что-то написано. Повелитель Часов взял бумагу, бросил на меня внимательный взгляд и начал читать текст контракта:
- Я – Повелитель Часов – с одной стороны – и бард Маргарита Бобровская, именуемая впоследствии Маргарет Звонкоголосая, заключаем контракт, согласно которому Маргарет предоставляется: Способность шагать через Грани Миров, с возможностью выхода на Дорогу
Повелитель прервал свое чтение:
- Кстати, вы знаете, что такое Дорога?
Знаю ли я, что такое Дорога?! Я, которая зачитывалась книгами Командора с раннего детства?!!
- Прекрасно! Значит, я продолжаю.
Повелитель Часов откашлялся - итак, Способность шагать через Грани с возможностью выхода на Дорогу, Дар Вечной Юности. Дар управления Временем с возможностью повернуть время вспять. Согласно плану эксперимента Повелителя Часов, эти Дары имеют некоторые ограничения: Маргарет Звонкоголосая может шагать через Грани, входить в незнакомые миры, общаться с их обитателями, даже заводить друзей.
Но! Как только все ее дела в данном мире окажутся законченными, она снова отправится в путешествие по Граням. Вне зависимости от ее желания! Оставаться жить навсегда в понравившемся мире запрещено! И второе ограничение. Воспользоваться даром управления Временем можно только один раз. После применения этого Дара, Маргарет Звонкоголосая теряет Дар Вечной Юности и отныне время для нее пойдет, как для всех простых смертных. Она также теряет способность шагать через Грани Миров и будет вынуждена навсегда остаться в том мире, в котором применила Дар управления Временем.
Повелитель Часов поклонился, и на этот раз в его движении мне почудилась
некоторая издёвка.
- Вот сущность моего эксперимента! Мне интересно, как и при каких обстоятельствах, вы воспользуетесь Даром Управления Временем, который отменяет остальные дары.
Я вскинула подбородок. Ну, держись, Правитель Времени! Думал, я испугаюсь! Фиг!
- А мне интересно, когда вы, наконец, перестанете разводить тут бюрократию и отправите меня в путешествие по параллельным мирам.
- О, я действительно не ошибся в вас! – На этот раз Повелитель улыбнулся искренне.
- Последняя деталь: Вы можете взять из этого мира любую дорогую для вас вещь. Но только одну. Ваш Дар будет хранить ее, и эта вещь ни при каких обстоятельствах не сломается и не исчезнет.
Я уже знала, ЧТО я возьму с собой.
- А теперь, подпишем контракт. Нет-нет, никаких чернил и никаких, хм, подписей кровью! Просто снимите ваши часы и приложите их к бумаге.
Я сняла старенькую «электронику» и прижала ее к листу с контрактом.
В тот же миг один из золотых циферблатов, летавших вокруг нас, опустился на лист и вспыхнул ослепительно яркими лучами. Электронный циферблат задрожал, потом вдруг стал зыбким, потек, как на картине Дали.
Звон часов стал оглушительным. И все потонуло в сиянии…..
ГЛАВА 2. Дороги, которые мы выбираем.
Я выпала из автобуса в совершенно растрепанных чувствах и явно не на своей остановке. Прекрасно понимая, что слегка погорячилась с подписанием контракта. Путешествие по Граням – дело, конечно, заманчивое. Но я ведь даже в турпоходе была всего один раз, да и то в пятом классе!
Его и походом-то можно назвать с большой натяжкой: вывезли малявок на природу на один день, а вечером домой вернули. Физрук нас даже не успел научить палатку ставить, потому, что все разбежались – кто землянику собирать, кто жуков ловить, а кто – ручей мерить.
А из дома я вообще одна никуда и никогда не уезжала – только с бабушкой.
Но ее же с собой в путешествие не возьмешь!!! Значит, надо срочно восполнить пробелы в своем походном образовании. Точнее сказать в его полном отсутствии. Я вспомнила, что, пробегая мимо ДК, видела афишу какого-то АПшного фестиваля. И, кажется, он должен был случиться именно на майские праздники! Вот туда я и поеду – в качестве репетиции грядущего путешествия!
Лесная дорога тянулась, казалось, до самого горизонта. Широкая, кое-где поросшая травой, и усыпанная мелкими камешками. Последние меня совсем не радовали. Положить в старенькие кеды толстую стельку я не догадалась.
И теперь каждый камешек ощущался моими уставшими лапами на счет «раз».
Народ, увешанный палатками, гитарами и рюкзаками, с которым я ехала в электричке, по приезде мгновенно рассосался и умчался в «даль светлую». Причем, даже маленькие дети и большие собаки этому исчезновению нисколько не препятствовали.
И теперь я с гитарой на плече в полном одиночестве шлепала по бесконечной дороге. Хорошо еще, что хоть успела спросить – куда идти? Впрочем, в ответ мне только махнули рукой в сторону леса и крикнули: - Иди по указателям!
Пойти-то я по ним пошла, но с каждым часом их становилось все меньше, а дорога и не собиралась заканчиваться. А потом в один далеко не прекрасный момент, передо мной оказалась развилка.
Одна часть дороги – не самая симпатичная и местами заваленная каким-то буреломом, продолжала тянуться прямо. А другая, с накатанной машинами колеей, резко сворачивала направо. Вот тут мне и аукнулся злополучный роман «Что делать?». Потому, что мне и самой очень хотелось бы это знать. Возвращаться на платформу не имело смысла, потому, что обратная электричка отправлялась в город только поздно вечером. Идти вперед – а куда? Я вспомнила, что бабки, сидевшие на лавочке возле кассы, говорили про какие-то «дачи». По логике вещей накатанная дорога, скорее всего, к ним и вела. Должны же дачники как-то туда добираться? Не в обнимку же с рассадой им пешкодралить? А вот все бардье было исключительно пешеходное – я даже велика ни одного не видела в вагоне. Значит, надо идти вперед – невзирая на буераки. В конце концов, можно будет и вернуться, если за ближайшим поворотом не окажется ничего похожего на фестивальную поляну. И проверить другую дорогу. Ветер призывно взметнул пыль у моих ног. Шевельнул подол клетчатой рубашки и растрепал волосы. Я вздохнула, поправила на плече ремень. И решительно зашагала вперед…
Всегда считала, что мой чехол с гитарой почти ничего не весит. Во всяком случае, когда утром я неслась на электричку, он казался мне перышком!
А вот теперь я в этом уже сомневалась.
- Неужели ветровка и ноты, которые я туда засунула – такие тяжелые? – размышляла я, отмахиваясь от неизвестно откуда взявшихся комаров. – Я ведь даже бутылку с водой с собой не взяла! Хотя обычно она всегда там лежит. «Обычно» - это, когда я на занятия в ДК хожу.
Но сегодня, опасаясь разбудить маменьку, я даже не зашла на кухню. И, судя по всему, совершенно напрасно. Пить хотелось смертельно! Погода была не майская, а скорее июньская. Солнышко припекало изо всех сил. И у него-то этих сил было много, а у меня – уже не очень.
- Ладно, дойду вон до того поворота – и отдохну. А там уже посмотрим – куда дальше?
И тут мне почудился запах дыма. Но мысль – «неужели я дошла?» пришлось быстренько придушить. Чтобы потом не разочаровываться. Как там было в «Мыслях людей, великих, средних, и пёсика Фафика»?
– «Почему у собаки нос спереди, а хвост – сзади? Потому, что сначала надо понюхать, а потом – радоваться».
Может это и не костер вовсе? И не фестиваль. Может, на тех самых дачах просто жгут старую траву? И дорога ведет к ним, а не к поляне.
Но происхождение дыма не имело никакого отношения, ни к тому, ни к другому. Прямо за поворотом я обнаружила стоянку. Посреди которой на пеньке (?!!!) как ни в чем не бывало, кипел чайник. А рядом с ним хозяйничал какой-то паренек в черной футболке, на которой большими буквами было написано: «Мотаю нервы. Сколько вам клубочков?» Не могу сказать – от чего я обалдела больше? От этой надписи, чайника, или симпатичного владельца того и другого. Светлые растрепанные волосы и широко распахнутые КАРИЕ глаза…
- АААА – ВОДА!!! – заорала я, в изумлении разглядывая кипящий чайник.
Наверное, таким же голосом орут «Земля!!!» на каком-нибудь пиратском судне.
- Пить хочешь? – деловито спросил парнишка, доставая из дырявого рюкзака жестяную кружку. И совершенно не удивляясь моему внезапному появлению.
- И есть – неожиданно для себя самой ляпнула я, снимая с плеча ненавистную гитару. И буквально падая под ближайшую сосну.
Кусок черного хлеба с солью показался мне пищей богов. А чай, настоянный на брусничных листочках, быстро вернул меня к жизни.
- Ты волшебник! – сказала я – то ли утверждая, то ли спрашивая. Разглядывая кипящий на ПЕНЬКЕ чайник. И его хозяина – оказавшегося при ближайшем рассмотрении обычным мальчишкой приблизительно моих лет. Ну, или чуть постарше.
- Что? Никогда не видела такого чуда? – улыбнулся он. – Это же давняя охотничья придумка.
- Я и охотника никогда не видела – вздохнула я. – И в лесу-то я, наверное, второй раз в жизни.
Он удивленно вскинул на меня свои УМОПОМРАЧИТЕЛЬНЫЕ глаза.
- А что же ты делаешь в такой глуши? Одна – и с гитарой?
- Пытаюсь отыскать фестивальную поляну. Это теперь я – одна. А в вагоне электрички нас таких много ехало. Только все куда-то разбежались. И я потерялась.
- Они на Синие Озера разбежались. Вернее, на Третье озеро. На Втором лес сгорел – и теперь фестиваль немного в стороне.
- Да по мне – хоть на сто пятом! Говорю же – не была я здесь ни разу!
- Не переживай! Найдется твоя поляна. Вот отдохнешь немного – и я тебя туда провожу. Можешь даже на спальнике в тенечке поваляться, пока я тут дела закончу. Только набрось что-нибудь на себя – если я пенек залью, и дым закончится, то сюда тут же комары явятся. Есть у тебя чего надеть?
Я согласно закивала головой. И полезла в чехол за ветровкой. Или за гитарой? В общем, доставать пришлось и то, и другое. Потому, что перед тем, как загрузиться в электричку, я ветровку сняла, и инструмент в нее завернула. Не дай Бог, кто мою девочку при посадке стукнет…
- Кремона? – поинтересовался мальчишка, покосившись на гитару.
- Ага. Только совсем старенькая. Играешь?
- Слегка. А что?
- Посмотри ее, пожалуйста. Боюсь, как бы прогулка по солнцепеку ей не навредила. А настраивать я так толком не научилась.
- Как зовут?
- Меня? – Маргоша. А тебя?
- Я про гитару спрашивал – улыбнулся мальчишка. Она у тебя мальчик или девочка?
- Девочка. Наверное. Ее Дорой зовут. Как ее прежнюю хозяйку.
- Ага. Хорошее еврейское имя.
Он помолчал, пробежался пальцами по струнам. И сказал:
- Пожалуй, ты можешь звать меня Симон.
- Какое странное имя для наших мест – успела подумать я, стаскивая кеды,
и с наслаждением вытягиваясь на спальнике. – И что значит «пожалуй»?
И мгновенно уснула. Не знаю, что тут больше сказалось – мой подъем в пять утра, усталость от долгого пути?
Или то, что рядом с Симоном я почему-то почувствовала себя в безопасности?
Несмотря на то, что с момента нашего знакомства прошло не более получаса…
Проснулась я от песенки. Мальчик еле слышно перебирал струны и тихо напевал: - Спой мне песню ветер о далеких странах, о морях великих, о горах высоких. Вот наступит время, я тобою стану, пробежим по речке в зарослях осоки. Теплою волною пробежим по полю, да поднимем зерна мягкими руками. Вознесемся в небо, погуляем вволю, позабудем, как нас люди понукали…
- Это ты написал? – спросила я еще сонным голосом.
- Нет – вздрогнул он от неожиданности и положил гитару на траву. – Я не пишу. Только чужое пою. У вас это называется – исполнитель.
- У вас? – мысленно удивилась я. – А ты тогда откуда?
Но ничего не спросила, и стала укладывать гитару на место.
- Между прочим, твоя гитара – мальчик, а не девочка.
- Вот как? И как же мне ее теперь называть?
- Не ее, а его – Вальтер. Убирай инструмент, да пойдем. А то до Озера надо бы до темноты добраться.
Оказалось, что правильная дорога все-таки была та, по которой ездили машины. А эта злополучная тропа вела к дачам. Где бы я сейчас оказалась, если бы не наткнулась на стоянку? Я вспомнила надпись на двери одного школьного турклуба и рассмеялась. Симон повернул голову и вопросительно на меня посмотрел.
- Вспомнилось: в поисках приключений – голова не главный орган.
Он улыбнулся. Поправил лямку рюкзака и скомандовал:
- Рассказывай! Что сподвигло на поиски приключений твою… голову?
Я ему и поведала – про злополучную двойку по литературе, про маменькины вопли и про непреодолимое желание сбежать из дома хотя бы на праздники. Вот только про Повелителя Часов я почему-то промолчала.
- Детский сад – штаны на лямках! Все это, конечно, не слишком приятно – но не смертельно. А вот потерялась бы в лесу окончательно – съели бы тебя волки. Или охотники…
Думать о том, что могли бы сделать охотники мне совершенно не хотелось. Мне бабушка сто раз про такое говорила. К тому же, я уже и сама поняла, что к подвигам абсолютно не готова. Даже к таким несущественным – как поездка на фестиваль. Чего уж там про остальное-то говорить!!!
Мысли о сдуру подписанном контракте, навевали некоторую печаль и вызывали легкое беспокойство. И чтобы от них отвлечься, я спросила:
- А как твое настоящее имя? Что в нем такого? Тебя за него в школе били?
- Где меня только не били! – пробормотал мальчишка. Потом тряхнул головой, словно прогоняя грустные воспоминания, и улыбнулся.
- Не, в школе меня не били. Я вообще в нее не ходил.
От неожиданности я споткнулась и чуть не уронила гитару.
- Фигасе! Как это – не ходил? Совсем? Везет же некоторым!
- Ну, это с какой стороны посмотреть.
Иногда и школа может показаться раем по сравнению…
Договорить он не успел. Нас догнала какая-то машина. И тетка, сидевшая за рулем, крикнула:
- Ребятки, вы случайно не на фестиваль?
Мы дружно кивнули. И отступили к обочине, освобождая дорогу.
- Слава Богу! Значит я правильно еду. Чего стоите-то? Садитесь, я подвезу!
Оставшиеся несколько километров мы ехали с комфортом. Почти не замечая, что тетенька всю дорогу громко жаловалась на то, что противные «орки» ее не встретили. А она – на минуточку! – член жюри.
Когда мы, наконец, добрались до места, половина поляны уже на ушах стояла – от того, что тетенька к нужному времени не появилась. Какой-то лысый мужик долго перед ней извинялся и клялся, что «Федю он послал» - но тот где-то потерялся и поэтому тупо опоздал. И ее не встретил.
Мы с Симоном переглядывались, хихикали – и вполголоса обсуждали маршрут, по которому был послан злополучный Федор.
- Да мне до голубой звезды – кого и куда вы послали! – возмущалась наша новая знакомая. – Если бы не ребята, я бы здесь с вами не беседовала. Поэтому – молодежь приютить, накормить и спать уложить! А я – купаться пошла!
ГЛАВА 3. Утро вечера мудренее?
Идея «приютить и накормить» нам понравилась. И, бросив в свободную палатку мою гитару и его рюкзак, мы с Симоном поспешили к костру, от которого вкусно пахло борщом и гречневой кашей. Быстренько закинули внутрь все, что нам предложили, и торжественно понесли себя – сытых к озеру: мыть посуду. От водоема нам навстречу с большим полотенцем в руках двигалась наша недавняя спутница, подобревшая после купанья.
- Поели? - спросила она, покосившись на тарелки, которые были у нас в руках. – Палатку выдали вам?
- Выдали, спасибо большое! – сказал Симон.
- А то эта птичка певчая с одной гитарой сюда приехала.
И он кивнул на меня.
- Что ж ты за барышней своей так плохо смотришь, что она без амуниции приезжает?
- А она не моя – улыбнулся мальчишка. – Она тоже в лесу потерялась, как и вы…
И он слегка замялся, не зная ее имени – отчества.
- Елизавета Петровна я – сказала тетенька и протянула ему руку.
- Я - Симон. А она – Маргоша.
- Вот и познакомились! Идите, купайтесь – вода чудесная!
Но в озеро мы не полезли. Во-первых, съеденная в безумном количестве гречка тут же утянула бы нас на дно. А во-вторых, никаких купальных принадлежностей мы с собой не взяли. Поэтому просто оттерли песком тарелки, полили из них себе на головы прохладной водички и помыли руки.
- Пойдем по кострам? Послушаем, что поют?
- Я бы пошла – но лапы жутко устали – пожаловалась я.
- А ты сними кеды и по мелководью поброди – помогает. А я пока на берегу посижу – или полежу. Посуду посторожу и тебя заодно. Люблю я на небо смотреть!
Симон улегся на травке, подложив руки под голову, и уставился в облака…
Я с удовольствием пошлепала босыми ногами по влажному песку, по теплой, как парное молоко прибрежной водичке, чувствуя, что занемевшие ноги постепенно отходят. Потом плюхнулась на песок рядом с Симоном и тоже уставилась в небо. Догорали последние краски заката, на горизонте гасла алая полоса, а выше, в зеленоватой глубине уже зажигались первые звезды.
- Красиво - вздохнула я. - В городе таких звезд не увидишь.
Симон молча кивнул. Мне тоже расхотелось говорить, хотелось лежать на теплой, прогретой за день земле долго-долго и смотреть в небо. Все мои прежние тревоги, слезы, волнения вдруг, действительно, показались "детским садом".
Я попробовала подумать о Повелителе Часов, но воспоминание оказалось каким-то размытым. Да был ли вообще этот контракт? Может, я просто упала в набитом автобусе и стукнулась головой, а все, что было потом - галлюцинация?
- Не хочу об этом думать! - твердо решила я. - И вообще, я приехала на фестиваль, первый раз в жизни! Что я тут разлеглась и размышляю, как древнегреческий философ? Все, надо вставать и идти по кострам, слушать песни, радоваться жизни. А, может, мне и самой посчастливится спеть?
Я вскочила с травы и отряхнула джинсы. Симон тоже поднялся.
- Пойдем, послушаем песни! Мы ведь за этим сюда приехали.
Тем временем закат совсем догорел. В синей наступающей темноте, уже повсюду пылали костры, слышался перезвон струн, смех, оживленные голоса.
- Пойдем... - мне показалось, что Симон чуть заколебался. - Да, пойдем, хотя сейчас мне очень надо найти одного человека.
- Так может ты там его и найдешь! Он бард?
Симон чуть улыбнулся:
- Он... Менестрель.
Красивое слово из средневековья, сказанное мальчиком, удивило меня. Ну и ладно, откуда я знаю, как у этих бардов принято друг друга называть. Может - менестрель - это уважительное прозвище, вроде как сэнсей. Во всяком случае, звучит хорошо.
- Менестрель или мейстерзингер (я тоже решила блеснуть средневековой терминологией), если он сюда приехал, то точно поет у костров. Пошли скорее!
И мы двинулись на манящий оранжевый свет. По дороге я кое-что вспомнила:
- Слушай, а кто такой Вальтер? Это ты его песню пел?
Симон на мгновение замедлил шаг.
- Да, - ответил мальчик после короткой заминки.
- Он тоже... менестрель?
- Он... да тоже, а еще он... волшебник
Я бы приняла последнее слово Симона за шутку, если бы не странные события, которые произошли со мной совсем недавно.
Легкий морозец пробежал по коже, и я, чтобы стряхнуть наваждение, постаралась рассмеяться как можно беспечнее.
- Вот, значит, какие у тебя друзья! А можно мне с ним познакомиться?
Симон посмотрел на меня внимательно, без улыбки, и тихо ответил:
- Его уже нет... на Земле.
Меня мгновенно обжег стыд. Щеки вспыхнули, хотя в темноте этого не было видно. Дура, ой, дура болтливая!
- Прости меня, Симон. Я не знала...
- Ничего. Смотри, мы уже пришли.
Вокруг жарко горящего костра сидели на пеньках, на раскладных стульчиках, а то и просто на траве мужчины, женщины, дети. Некоторые приветливо обернулись к нам.
- А, ребята, подходите. Хотите чаю?
И чьи-то руки из темноты протянули нам кружки и пакет с сухарями. Я взяла свою, и оглянулась на Симона. Он сидел на траве, закусив губы, и словно ничего не замечая. А пламя костра отражалось в его повлажневших глазах.
- Он плачет? Господи, да что случилось-то? Это все я виновата, идиотка! – мысли заметались в моей голове, как шальные птицы. – Вечно со своими вопросами лезу!
Впрочем, кроме меня никто ничего не заметил. Потому, что народ уже начал петь песни. Это у них называется – Гитара по кругу. Когда каждый, кто умеет держать гитару в руках, поет по очереди. Свое или чужое. А потом, передает инструмент сидящему рядом.
Где-то наверху поднялся ветер и послышался далекий раскат грома.
Но никто не обратил на это внимания. Разве что совсем мелкие детишки из нашего круга постепенно исчезли. Все сидели и внимательно слушали. И только я едва не подпрыгивала на месте с единственной мыслью – успею ли я спеть прежде, чем пойдет дождь?
- Дайте девочке гитару! – улыбнулся сидящий напротив бородатый мужчина в такой же точно, как у меня клетчатой рубашке.
– Спой, деточка! А то эти зубры добровольно никогда инструмент не отдадут!
Предыдущий поющий недовольно забурчал. Но ему быстро объяснили, что все поют по одной песне, а у него эта – пятая по счету. И, что он просто нагло воспользовался процессом укладывания детей спать.
Я лихорадочно соображала – что же выбрать? Но потом успокоилась и начала ту, с которой когда-то победила на конкурсе. - Девушку из таверны.
- Любви моей ты боялся зря – не так я страшно люблю…
Народ заулыбался. А кое-кто даже приобнял свою подружку.
- Хорошо поешь – чистенько. И душевно. Кто бы мог подумать, что такие пигалицы что-то в любви уже понимают?
Сидевший рядом Симон хмыкнул и взял у меня гитару.
- Мы много чего понимаем.
Пробежался по струнам быстрыми пальцами и уверенно запел.
- Мы упали с небес, как ангелы, для балласта глотнув свинец, развернув автоматы наголо, каждый - памятник и птенец. Про себя напевали песенки, из обрывков судьбы сложив, не надеясь дожить до пенсии - мы тогда понимали жизнь...
Все смолкли. Только ветер раскачивал сосны да сыпал на нас старую хвою.
Потом кто-то из сидящих вокруг костра начал тихо ему подпевать:
- Мы летели, как одуванчики, через небо наискосок, не мужчины - но и не мальчики - в свой пожизненный марш-бросок… А потом песня закончилась, и начался дождь – как будто само небо заплакало о погибших героях. И люди бросились к палаткам. На ходу убирая все, что может промокнуть. Мы тоже последовали их примеру. В палатке, кроме гитары и рюкзака обнаружились две пенки, лампа и один спальник. На лампе висела записка:
- Спальник, к сожалению, один. Если замерзнете – можете спать в машине – она открыта.
- Может, сразу в машину пойдешь? – спросил Симон.
- Еще чего! – фыркнула я. – Я же в палатке не спала ни разу!
- Да уж – пятно в биографии. Ладно, наверстывай упущенное. Вот тебе еще и мой спальник. И пенки подстели две – так теплее будет.
- А ты?
- А я у костра под тентом посижу. А потом в машине лягу. Там и без спальника тепло. И куртка у меня есть. Давай, я гитару тоже отсюда заберу.
- Нууууу – протянула я недовольным голосом. – А вдруг я одна спать боюсь?
- Лучше бойся того, что маменьке доложат – если ты не одна тут будешь.
- Зачем?
- Ну, откуда я знаю – зачем? Люди всякие попадаются. И на фестивалях в том числе.
Я все еще хлопала глазами, не слишком понимая – о чем доложат? Симон посмотрел на меня и рассмеялся.
- Ну, ты дурища! Ты же – девочка, а я – мальчик. Что непонятного-то?
- И что – что мальчик? Я еще маленькая – и в ЭТОМ смысле мальчиками не интересуюсь.
- Я-то вижу. Только ты домашним своим потом объясни, попробуй – чего мы с тобой в одной палатке делали? Все, давай мне гитару и я пошел.
Он забрал гитару, погасил лампу, застегнул молнию на палатке и исчез.
А я попыталась заползти в спальник. Но «не тут кобыла» - как говаривали герои моей любимой сказки. Разобраться со всякими там «молниями», липучками и прочими веревочками в темноте я так и не смогла. Поэтому просто на один спальник легла, а другим укрылась. Дождь негромко барабанил по палатке – словно просился внутрь, как нагулявшийся кот.
Сквозь стук капель было слышно, как неподалеку Симон тихонько перебирает струны. А гитара то плачет, то смеется в его умелых руках.
- Не буду больше ни о чем его спрашивать – успела подумать я и провалилась в сон.
Я проснулась от тишины. Никто уже не пел, не разговаривал, не трещал сучьями. Даже дождь замолчал. И уже не скреб по палатке мокрой лапой – казалось бы – спи да спи! Так нет же! Я вспомнила, как бабушка будила меня в школу – только что не поленом. А я умудрялась засыпать то в ванной, то за чашкой чая, то в еще более интересных местах. Кстати, о местах. Раз уж меня в такую рань подняло, пойду, поищу «где тут у вас»?
Даже, если не найду заведение, то выручат кусты - по ним в такую рань никто не шарится, и меня не застукает.
Я натянула кеды, обнаружила, что ветровка аккуратно сложена у выхода, надела ее и полезла из палатки. Благополучно нашла все, что искала.
И решила прогуляться к озеру. Благо тропинка, ведущая к нему, практически высохла. Песок жадно выпил всю воду, и я могла гулять по дорожке в кедах, не опасаясь промочить ноги.
Над озером еще стоял туман. И оно было невероятно красиво в этой серовато – голубой, полупрозрачной дымке. Я спустилась к воде, полюбовалась на снующих в ней маленьких рыбок, и уже собралась вернуться на стоянку, как услышала чьи-то голоса. Посмотрела в ту сторону и увидела Симона, сидевшего на поваленном дереве спиной ко мне. И сначала подумала, что он разговаривает по телефону.
- Так ты не знаешь, куда он мог деться? Мы с ребятами так и не смогли с ним связаться.
- Не знаю, Шмуль. Я давно с ним не разговаривал. Может быть Командору что-нибудь известно?
- Нет. Он тоже ничего не знает. И волнуется.
- А ты сейчас с ним?
- Нет. Я в Нижнем Мире. На Синих озерах. И твои песни на них помнят.
- Что ж тут удивительного? Фестиваль - то известный. Наверное, многие до сих пор приезжают. Из прежних. Они и помнят.
Я повертела головой – ни черта не понимая! Мужской голос раздавался рядом с мальчишкой, но я не знаю ни одного мобильника с такой «громкой связью». Да и с ним ли разговаривают? Он же – Симон! А тут какого-то Шмуля вспоминают. И Командора.
- Но ведь двадцать лет прошло!!! – почти крикнул Симон.
- Ну, значит, хорошие песни получились! - насмешливо и словно с той стороны небес ответил ему смутно знакомый голос.
– Все, малыш, мне пора – у нас тут штормит немного. Удачи тебе!
Жутко хотелось понять – что происходит? Но я же пообещала себе ни о чем его больше не спрашивать! Поэтому попыталась тихо ретироваться, но тут же наступила на какую-то ветку и она предательски хрустнула под ногой…
Симон обернулся. Никакого телефона в его руках не было! То, что он быстро убрал в карман, было скорее похоже на часы или браслет. Я успела увидеть, как блеснули в первых лучах солнца зеленые камешки. Не знаю, ЧТО было написано на моем изумленном лице, но мальчик только улыбнулся и покачал головой.
- Привет, ранняя птичка! Похоже, что сейчас тебе настоятельно надо пойти со мной.
- Куда пойти? – растерянно спросила я.
- Купаться. Холодная вода замечательно возвращает голову на место!
- Но…
- Никаких «но»!
Тут сейчас никого нет, и вряд ли кто-нибудь появится здесь в ближайшие полчаса: все еще спят. Ты идешь в одни кусты, я – в другие. Когда ты надумаешь вылезти из воды, я отвернусь. Просто не забудь об этом сказать.
- Я быстро вылезу – мрачно сказала я. – Можешь сразу отвернуться. Не люблю холодной воды!
- Значит, придется потерпеть. Другого средства я не знаю. А на вопросы отвечать пока не могу. Извини.
О, да! Холодная – точнее сказать, ледяная вода – это замечательное средство! Но, пардон за мой французский, совершенная задница! Когда я с визгом пулей выскочила из воды, мне было уже все равно – смотрит на меня кто-нибудь или нет? Стуча зубами, я быстро натянула на мокрое тело рубашку, надела сверху ветровку, с некоторым раздумьем покосилась на грязные ноги и, прихватив кеды и джинсы, выползла из кустов. А этот ненормальный остался ПЛАВАТЬ…
Я бросила штаны на то самое поваленное дерево, на котором недавно сидел Симон, и принялась, как угорелая бегать по холодному песку в тщетной надеже хоть немного согреться и обсушить задние лапы.
- Пасуй! – раздался веселый голос. И к моим ногам выкатился непонятно откуда взявшийся полосатый мячик.
- Минуточку! – крикнула я, отбивая мячик, и, схватив кеды, поставила их на расстоянии метра друг от друга. – Это ворота. Попробуй, попади!!!
Мы немножко поиграли в футбол – причем гол мне забили только ОДИН.
И тот, только потому, что я на секунду отвлеклась на невесть откуда взявшегося рыбака. Который, гадюка, появился из тех самых кустов, в которых мы раздевались. Как же он там тихо сидел, что мы его не заметили!!!
Впрочем, наплевать. Будем жить по принципу – «мужик, я тебя не знаю!»
Но играть больше не хотелось. Хотелось горячего чая и чего-нибудь пожевать. Голова вернулась на место, ноги слегка обсохли и я пошла одеваться. Симон сидел на дереве и шнуровал ботинки. Причем сидел на моих джинсах.
- Позвольте, юноша – сказала я, бесцеремонно выдергивая из-под него свою шмотку. Изо всех карманов тут же посыпалась мелочь и прочие медиаторы со спичками и резинками для волос. А потом по песку прямо к ногам мальчишки покатилась ПУГОВИЦА С ЧАСАМИ. Царица небесная!!! ОТКУДА ОНА ВЗЯЛАСЬ????
- Интересная штучка. Где-то я уже видел нечто подобное. Скажи, «дорогая передача», ты мне ничего больше рассказать не хочешь?
- Нет! – я с возмущением вскинула на него глаза. «Ты же мне ничего не рассказываешь»! – хотелось ответить мне, но я промолчала. И только выдохнула – Не хочу.
- Ладно. Тогда пошли в лагерь – вздохнул Симон. – Есть уже хочется.
И мы поплелись на стоянку.
ГЛАВА 4. Дела фестивальные.
Елизавета Петровна сидела на корточках возле кострища, тщетно пытаясь разжечь огонь.
- Вот, не горит – жалобно сказала она. – А так с утра кофе хочется…
- Ща все будет! – сказал Симон и по-хозяйски отодвинул тетеньку в сторону.
Потом нагнулся к костру и что-то ему сказал.
Немного поколдовал над сырыми дровами, и буквально через несколько минут к небу потянулась тоненькая струйка дыма.
- Да ты волшебник! – улыбнулась наша попутчица и спасительница.
- Я – не волшебник. Я только учусь! Точнее, кое-чему уже немного научился – ответил ей мальчик и тоже улыбнулся.
А потом мы ели холодные котлеты с черным хлебом и запивали их восхитительным горячим кофе со сгущенкой. Жизнь явно налаживалась!
И я взирала на Симона уже не слишком сердито.
- Так – сказала Елизавета, посмотрев на часы, и с сожалением отставляя в сторону кружку. – Мне через час надо быть на «прослушке». Так что пора народ поднимать. У вас-то какие планы? В конкурс идете?
- Она идет – кивнул на меня мальчик. – А я лучше на хозяйстве останусь.
- Но ты же в «гостевом» концерте споешь что-нибудь? Я вчера тебя слышала. Мне твои «Одуванчики» очень на душу легли.
- Они не мои. Они – Валькины.
- Откуда ты их знаешь? – спросил вчерашний дяденька в клетчатой рубашке, подходя к нашему костру и высыпая на стол мешок пряников.
- Мне их пел… отец – ответил Симон, едва не ляпнув – Вальтер.
- Правильный у тебя отец – вздохнул дяденька. – И ты тоже. У тебя в песне все акценты верно расставлены. И даже голос чем-то похож.
Голос похож! Так вот почему на озере мне показалось, что я знаю того, с кем Симон разговаривает!!! Он, что – говорил с Вальтером??? Но его же – НЕТ???
Пожалуй, срочно следует повторить водные процедуры!!! А то на «прослушке» я все слова забуду. И аккорды заодно…
- Через час начало? – почти равнодушно поинтересовалась я. – Можно я пока на озеро схожу?
- Конечно! Полотенце в машине возьми! Я бы тоже с тобой сейчас туда прогулялась, но бежать надо.
И Елизавета вихрем унеслась куда-то в недра фестивальной поляны.
А я опять потащилась к озеру…
Нашла в прибрежных кустах какой-то укромный уголок, развесила шмотки и полезла в воду. На этот раз я даже поплавала. Потом постояла на солнышке, дожидаясь пока обсохну. Наличие (или отсутствие) любопытных рыбаков меня уже совершенно не заботило. Я завернулась в Лизино полотенце, собрала свои вещички и пошла обратно. А что? Тут все так ходят! Да и одеваться в палатке гораздо удобнее.
Симон хозяйничал у костра и даже не смотрел в мою сторону.
Что ему на меня смотреть? Он же понял, что я о чем-то догадалась. Очень личном и совершенно лишнем. Я полезла в палатку одеваться, чтобы потом идти по своим делам. Но снова начала думать про Вальтера. Кто он? И где теперь? И КАК мой странный дружок с ним говорил? У него же не было телефона, только эта непонятная штучка с камушками. Голова, которая вроде бы стала на место, опять пошла кругом, а по спине пробежал холодок.
Да что же это здесь происходит?! От нелегких раздумий меня отвлек голос Симона:
- Ну чего ты там застряла? Вылезай! Вот гитара, я ее уже настроил.
Давай, быстренько репетируй, и иди занимать очередь на «прослушку».
А то знаю я эти фестивали: если в первых рядах не пройдешь, то потом будешь до обеда торчать возле мастерской. А то и до вечера…
Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Все! Хватит с меня дурацкой мистики! Сейчас главное - конкурс. И если у меня получится дойти до финала, это будет - счастье! Ну, а уж если удастся одержать победу...
Тогда я, пожалуй, наберусь смелости, и расспрошу Симона о том, что слышала сегодня на рассвете. Только осторожно, чтобы опять его не расстроить.
Симон оказался прав. Не успела я распеться и разыграться, как вереница людей потянулась мимо меня к полосатому навесу, под которым сидели мастера. Торопливо схватив гитару, я бросилась вслед за ними.
В высоком жюри присутствовали: уже хорошо знакомая мне Елизавета Петровна, здоровяк в клетчатой рубашке и пожилой мужчина благообразного вида с длинными седыми волосами. Густые, кустистые брови и крючковатый нос делали его похожим на филина. (или на Гэндальфа, - мелькнула краем сознания мысль)
Первый конкурсант уже расчехлил гитару и начал что-то петь про костер и палатки. Елизавета внимательно его слушала, положив подбородок на подставленную ладонь. Здоровяк скептически хмурился. А Гэндальф сидел, чуть склонив голову и время от времени делал какие-то пометки на листке бумаги. Выслушав свою порцию советов и критики, конкурсант удалился и его место заняла симпатичная молодая пара - юноша с гитарой и девушка с блок -флейтой. Вот тут меня начало ощутимо потряхивать от волнения, потому что парень играл, как Пако де Лусия, а его спутница пела, еще лучше, чем ее флейта...
Мастера одобрительно переглядывались, кивая и улыбаясь, а мне захотелось сбежать отсюда как можно дальше. На что я собственно рассчитываю? Это вам не районный ДК!
К тому же для полного счастья я, наконец, вспомнила, где недавно видела этого Гэндальфа - по телевизору на концерте, посвященном памяти Булата Окуджавы. Ой, все, надо бежать от этих профессионалов. Что я тут вообще делаю со своими интернет - уроками игры на гитаре и несколькими занятиями в нашем ДК? Стараясь съежиться и казаться, как можно более незаметной, я сделала один шаг, второй, выскочила из очереди и тут же на кого-то налетела.
- Ты что же это? Струсила?!
Мой странный друг был не на шутку рассержен, его карие глаза пылали негодованием и казались от этого еще больше.
- А ну, марш в конкурс! - он схватил меня за руку с явным намерением подтащить прямо к столу жюри.
- Да не пойду я. Ну что мне там делать? Посмотри, какие там крутые исполнители собрались - бормотала я, краснея и чуть не всхлипывая.
- Иди - Симон отпустил мою руку и неожиданно мягко улыбнулся.
– Ты ничем их не хуже. Я же слышал, как ты пела ночью.
- И что?
- У тебя глаза сияли. Пой, так как ты пела тогда и ничего не бойся. А еще помни, что гитару надо брать в руки, только если сам горишь.
С этими словами он тихонько подтолкнул меня к столу жюри, где как раз освободилось место.
- Господи, что же мне петь-то???? – успела подумать я, падая на вовремя подставленный стул. Потому, что ноги меня почти не держали.
- Не волнуйся, Маргоша – ласково улыбнулась мне Елизавета. – Лучше расскажи нам о себе. Ты – успокоишься. А нам понятнее станет – кто перед нами?
- Я – Рита Бобровская. Мне 15 лет. Я заканчиваю девятый класс. И очень люблю петь. Но я, наверное, скорее исполнитель, чем автор.
- Занимаешься где-нибудь? – спросил клетчатый дядечка.
– Матвееву ты вчера хорошо пела.
Я отрицательно покачала головой: – Не успеваю. Экзамены на носу. Так – хожу иногда в ДК. Но там больше слушаю, чем пою.
- А сама, значит, тоже пишешь? – спросил Гэндальф, не давая мне возможности отвертеться. - Я бы с удовольствием послушал.
И я запела. Думая о тех самых порталах и калитках, в наличии которых прежде немного сомневалась.
- Ни границы, ни портала, ни калитки - эта сказка появилась ниоткуда. Плюшевое солнышко на нитке освещает маленькое чудо: разноцветный мир, где возле речки расцветают желтые ромашки, пляшут из соломы человечки в расписных оранжевых рубашках. И зовут нас в сказку за собою желтые квадратики дороги.
Посмотри, приходят к водопою динозавры, львы, единороги. Посмотри, под ветром закружились пестрых мельниц радужные крылья. Солнечные зайчики ожили и бегут в клубах волшебной пыли. Ни границы, ни портала, ни калитки - серый дом, забор в потеках краски. Плюшевое солнышко с улыбкой освещает на асфальте сказку.
Я пела, почти не волнуясь, и тихо улыбаясь своим мыслям. Пела, будто разглядывая привычный мир сквозь грани волшебного кристалла. Слушая, как флейта вдруг подхватила мою нехитрую мелодию, расцвечивая ее всеми цветами радуги. Пела, вспоминая утренний туман над озером и ночной стук дождевых капель по моей палатке. А когда закончила, то поразилась наступившей тишине. И тому, что вдруг увидела отражение своей песенки в широко распахнутых глазах Гэндальфа.
- Если ТЫ – не АВТОР – то я – испанский летчик! – удивленно произнес он.
И все рассмеялись. А я поспешно юркнула за спины конкурсантов и со всех ног понеслась на стоянку. Забралась в палатку, нырнула в спальник и мгновенно уснула. Часа через два я рискнула высунуть наружу свою заспанную мордочку. И обнаружила за нашим столом отобедавшее жюри в полном составе. Попыталась юркнуть обратно, но не успела.
- Иди сюда, Бобренок – ласково позвала меня Елизавета. – Борщ стынет!
Я скромно притулилась на самом краешке лавки и, не поднимая глаз, тихо возила ложкой в тарелке.
- Ну, что, друзья, разбудим эту спящую принцессу?
– хитро улыбнулся Гэндальф, оглядев всех присутствующих.
Те радостно закивали ему в ответ.
- Так вот, принцесса Маргарет – ты у нас не просто во втором туре. Ты – в финале! Так что можешь искать себе наряд для завтрашнего концерта!
А мы пошли работать – там еще пол-леса желающих прослушаться!
И высокое жюри резво ускакало в сторону полосатого навеса. А я осталась сидеть на лавке – дура-дурой! Все еще не веря, что я – в финале…
- Эй, принцесса, очнись! – весело сказал Симон, садясь рядом и обнимая меня за плечи. – Вот видишь, как все замечательно! Такое вообще не принято говорить – до финального концерта. Но ты им, видимо ОЧЕНЬ приглянулась!
Я по-прежнему сидела в полном обалдении. Даже не замечая, что МЕНЯ обнимает МАЛЬЧИК, который мне НРАВИТСЯ. В другое время я бы этому порадовалась – потому, что с мальчиками у меня все было сложно.
Но сейчас я все время возвращалась к мысли о том, что собиралась у него спросить. Если выйду в финал.
- Напрасно ты так радуешься – тихо сказала я, продолжая размешивать в тарелке недоеденный борщ.
- Почему?
- Потому, что я обещала себе, что при удачном раскладе, решусь задать тебе несколько вопросов. И не думаю, что ты придешь от них в восторг.
Симон помолчал, потом встал и пошел убирать со стола посуду.
- Хорошо. Я на них отвечу, если смогу. Но и тебя тоже кое о чем спрошу. Только потом. А сейчас доешь, наконец, этот злосчастный борщ!
Я, вздохнув, поднесла ложку ко рту. До меня, наконец, дошло, как жутко я проголодалась после всех этих конкурсных дел! Просто, когда я расстроена или волнуюсь, мне кусок в горло не лезет. Но сейчас-то чего подпрыгивать? Тут бы радоваться, что сразу в финал вышла, а я опять придумываю себе какие-то проблемы! Так, спокуха на лицах! Надо быстро доедать, да идти гулять по поляне, любоваться природой, слушать – чего народ по кострам поет. Тем более, что до вечера еще далеко!
- До вечера далеко! - в такт моим мыслям отозвался Симон, забирая пустую тарелку. - Ну что, пойдем гулять?
И мы пошли. Теплый солнечный день казался бесконечным. Мы успели еще раз выкупаться в укромной заводи, походить по мастерским и послушать других конкурсантов. И уже возвращались к себе на стоянку, когда у костра, я увидела знакомого парня и девушку с флейтой.
- Давай подойдем. Интересный дуэт.
Симон согласно кивнул, и мы подошли поближе. Парень тронул струны гитары, а его подружка поднесла к губам флейту. Музыка была красивая и странная одновременно: нежная, задумчивая и тихая мелодия в ритме вальса. В ней вдруг послышались и тревога, и тоска одиночества, и отчаянная надежда. А зазвучавшие слова просто заставили меня замереть на месте!
"Скрипит поселок дачный обшивкой корабельной, на соснах, как на мачтах - огни святого Эльма. И, если хочешь к звездам - нам будет по пути. Тебе еще не поздно на палубу взойти".
Слезы навернулись у меня на глаза.
Мелодия флейты взлетела вверх и растаяла. Народ радостно зашумел, зааплодировал. Симон тронул меня за плечо.
- Пойдем. Через пятнадцать минут - начало гостевого концерта.
- Как начало? Уже?! Тогда надо срочно бежать за гитарой. Ты же в нем поешь!
- И ты – тоже – крикнула мне, Лизавета, пробегая мимо.
- Я пою??? Я-то, откуда - гостья?
- Из Будущего! – засмеялась она и умчалась к сцене.
Господи! А я не распетая, не разыгранная, не причесанная, в конце концов!
Тут, словно по заказу налетел сильный порыв ветра, превратив мою и без того сомнительную прическу в воронье гнездо. Потом набежали облака, закрывая клонящееся к горизонту солнце. Я поежилась и обхватила себя руками.
- Бежим - скомандовал Симон. – Ты за ветровкой, а я – за гитарой!
Когда мы примчались к Главной сцене, было уже почти темно. Симон сунул мне в руки гитару - Разыгрывайся, распевайся и - ничего не бойся!
Тут из темноты возникла Елизавета.
- А, вы здесь! Какая удача! Назначаю тебя, юноша, разводящим за сценой. Будешь искать заплутавших в сумерках бардов. Бобренок, удачи!
И убежала, утащив за собой Симона. Гости уже подходили к сцене.
Я отступила в сторону, пытаясь собраться с мыслями. Состояние было примерно такое же, как утром на мастерской.
- Боже мой, про эту сцену легенды же ходят! Кто на ней только не пел!
А кто - я? А если я запутаюсь в аккордах? А... а что мне вообще петь?
Да, это был вопрос! Опять - свои «Порталы и калитки»? Или – Матвееву?
Но мне уж очень не хотелось повторяться. В растрепанных чувствах, я села на какой-то пенек и попыталась взять несколько аккордов. Пальцы скользили и срывались. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо.
- Волнуетесь, принцесса Маргарет? - Гэндальф внимательно и ласково смотрел на меня своими пронзительными глазами.
- Да вот - пробормотала я. - Что петь - не знаю.
- Мой вам совет - голос мэтра зазвучал с властной, но доброй силой, точно у настоящего мага. - Не пойте то, что вы знаете лучше всего. Не пойте то, что сразу понравится зрителям. Пойте только то, что сейчас звучит в вашем сердце.
И тотчас же я услышала свою фамилию. Фига себе! Я еще и концерт открываю!!! Не чуя ног, я начала подниматься по крутой лесенке на сцену.
Что же звучит в моем сердце? Доски скрипнули под ногами, как.... палуба корабля! "Тебе еще не поздно на палубу взойти" - отозвалось эхом в памяти.
И тогда я поняла, ЧТО буду петь. Свет прожекторов бил в лицо, совсем, как в знаменитой песне Высоцкого. А темнота вокруг сцены, прорезаемая кое-где светом фонариков, показалась мне космической бездной. Но пальцы уже уверенно легли на струны, и первый аккорд прозвенел отчаянно и призывно.
- В разрыве туч - осколки молний, стонут мачты! Меня, свободную запомнив, слез не прячь ты. Пронзает темень Южный Крест, летим по волнам, тебе - на Норд, а мне - на Вест, так суждено нам!
Песчинка Времени в часах, как сердце бьется, зеленый луч на паруса из волн прольется. Встает ли риф наперерез иль гладь лагуны, тебе навек - огонь небес, мне - эти струны!
И не было больше ни сцены, ни темноты вокруг! Бушевал шторм, звенели снасти, но парус наполнялся ветром, и корабль летел над самыми вершинами мутных пенистых валов.
А мой голос сливался со звоном струн и тоже летел над волнами, туда, где у черты горизонта, шторм утихал, и уже разливалось золотое сияние зари…
Я опустила руку. Темнота помолчала, а потом вдруг взорвалась криками "браво!" и аплодисментами. Как я спустилась со сцены, не знаю. На минуту мне показалось, что сначала с нее упала гитара, а потом – я. Опомнилась только, когда обнаружила, что с одной стороны меня поддерживает Елизавета, а с другой - здоровяк в клетчатой рубашке. И они бережно опускают меня на пресловутый пенек.
- Все, нормально - приговаривала Елизавета. - Переволновалась девочка, с кем не бывает.
Я вымученно улыбнулась и тут увидела Симона. Он стоял чуть поодаль и смотрел на меня. Но КАК смотрел! Широко распахнутые карие глаза на бледном лице казались почти черными, а во взгляде смешались и изумление, и радость, и боль. Ох, да что это с ним? Я опять влезла куда-то не туда???
- Симон! - осторожно позвала я.
Он медленно подошел, не отрывая от меня этого странного взгляда.
- Я слышал, как ты пела - тихо сказал мальчик. - Ты была похожа на Ларри.
Царица небесная! Утром – Вальтер и Командор. Вечером – Ларри. Да кто же они все? И кто – Симон? И – откуда?!! Но, я ни о чем не успела его спросить. Потому, что дела фестивальные сейчас были важнее – и он умчался, растворившись в темноте леса…
ГЛАВА 5. Наши небеса очень далеки…
Гостевой концерт я слушала из-за сцены - лежа на чьей-то пенке и укрытая курткой Гэндальфа. Все почему-то чувствовали себя немного виноватыми в том, что слишком внезапно загнали меня на сцену. И в том, что она меня так напугала. И теперь усиленно опекали. Почему-то вспомнилось, как человека порой учат плавать – бросая в воду. Вот и меня так бросили, только не в воду, а в творчество – свое и чужое. А я оказалась не слишком к этому готова. 15 лет – самый дурацкий возраст. Те, кому десять, еще ничего не боятся, а те, кому двадцать – уже. И только бедные подростки – со своими тараканами в голове, реагируют на обычные вещи весьма необычным образом. Хотя с другой стороны, не начни я тут в обмороки падать, с ТАКИМИ людьми я бы близко не познакомилась. Потому, что постеснялась бы к ним подойти.
И только смотрела бы на них издалека, как восторженная дура. А теперь могу разговаривать с ними, как товарищ по цеху. Дурой я, конечно, от этого быть не перестаю, но им-то об этом знать не обязательно! Я улыбнулась своим мыслям и уже собралась вернуть Гэндальфу куртку и отползти на стоянку, как на сцену позвали Симона.
- Тут Маргоша пела о море. Я, пожалуй, продолжу эту тему. Может, кому-то из вас песня покажется знакомой. Ее тут часто пели, правда, лет двадцать тому назад.
- Хорошие песни писал Валька – вздохнул кто-то в темноте у меня за спиной. – Раз их до сих пор поют…
Я согласно кивнула, и подумала о том, что непременно расспрошу Симона хотя бы о Вальтере.
А потом мы все вернулись на стоянку. Ужинать, пить бесконечный чай, и, конечно же, петь.
- А давайте, что-нибудь военное вспомним – сказала Лизавета. – День Победы скоро.
И мы вспомнили. И «Синий платочек», и «Случайный вальс», и «Темную ночь». Мэтры одобрительно поглядывали на нас с Симоном. Удивляясь тому, что все слова знаем.
- А молодежь-то у нас ничего! – одобрительно улыбнулся «клетчатый дяденька» - правильная. Все песни про войну знают.
Мы только плечами пожали.
- Кто ж про эту войну не знает? – сказал Симон и потянулся к гитаре. – Я и про другую спеть могу.
- Я рисую кораблик на гранёном стакане, по росистой поверхности пальцем скользя... Я оставил глаза свои в Афганистане, я рисую теперь то, что видеть нельзя: проплывает кораблик гранёной дорогой, мачты горьким изломом отражая в вине. Забери меня, маленький, только память - не трогай, я же помню тебя, я же был на войне! Я же вижу тебя - я не слеп, я же вижу, как ты рвёшься ко мне, как ты хочешь помочь. И как тельце худое волны жадные лижут, опуская тебя в безнадёжную ночь... Проступает сквозь дым лик печального бога - я забыл про него, я живьём был в аду, я теперь вижу небо - другие не могут, я теперь, умерев, на него попаду.
- Опять Валька? – спросила Лизавета.
Симон кивнул.
– Я много его песен пою.
- А сам не пишешь? Мальчишки любят про войну писать.
Симон отрицательно покачал головой – Нет. О войне и так все сказано.
- Не все – внезапно сказала я, удивляясь своей наглости. И со вздохом взяла в руки инструмент. – Только эта песня у меня еще совсем «сырая».
- Ты пока не знаешь тоски - печали потому, что лето еще вначале. И за Бугом танки не заурчали - как разбуженные коты. И живешь ты в солнечном теплом мире вместе с мамой в прежней своей квартире. Ты кудряв. и года тебе - четыре. И боишься лишь темноты.
Твой красивый город зовется Гродно. И гулять в нем можно куда угодно. А под кручей Неман течет свободно, и над ним облака видней.
У тебя есть подружки - Рахель и Дора. На столе у деда раскрыта Тора. И война начнется еще не скоро - через целых пятнадцать дней…
Я пела, вспоминая этот уютный, почти средневековый город и серое здание синагоги, у которой меня накрыло каким-то первобытным ужасом.
Лестницу, которую немцы заставили выложить из могильных плит старого еврейского кладбища. Древний тополь на месте бывшего гетто. Фотографию детишек в маленьком музее – не доживших до Победы. Пела, еще путаясь в аккордах, но вдохновенно выговаривая слова. Потому, что та фотография все еще стояла у меня перед глазами. Когда я закончила, вокруг нашего костра еще долго стояла тишина.
- У тебя там кто-то погиб? – наконец спросила Лизавета.
Я помотала головой.
- Нет. Я же русская. Просто там я прочувствовала цену нашей Победы.
Никого даже не удивило слово «нашей», сказа
