2018-01-21
481
Кардинальные перемены в исследовании культуры, возникшие в результате критического пересмотра классических оснований антропологии, разрушили прежде всего монопольный статус концепции объективности и истинности знания о культуре. Абсолютность и универсальность базовых теоретических принципов анализа культуры оказалась оспоренной (и на более или менее равных основаниях) истинностью выводов изучения конкретных случаев (case studies), укорененных в локальных контекстах, сформированных под влиянием локальных факторов и выраженных в локально специфичных терминах. Однако похожие кризисные процессы уже многократно наблюдались в истории культурной антропологии, каждый раз утверждая неизбежность совершенствования ее полевых и аналитических методов. Если перефразировать Мэрфи, то социальные науки не изобретаются (и не являются результатом открытий), а всего лишь возни- кают в ходе профессионализации460. Обращаясь к истокам научного изучения культуры (например, к творчеству Ф. Боаса), можно обнаружить, что почти все современ- ные проблемы теории и практики исследования культурных различий были так или иначе затронуты в работах, написанных еще в начале ХХ в. Однако специфика критического и рефлексивного периода в антропологии 70–90-х гг. ХХ в. выражается в изменении самого предмета социокультурного ана- лиза, включившего в себя не только разнообразие культурно-специфичных форм реализации общих закономерностей, но и социально-политические процессы, а также индивидуальные различия субъектов изучения. «Объективность», «нейтральность» и «беспристрастность» профессиональной позиции антрополога, всегда характеризовавшие высокий институциональный статус их научной деятельности, оказались не более значимыми для результативности исследований, чем высокая степень субъективности и пристрастности обладающих гораздо меньшим знанием социальных акторов. Основным результатом реализации К. а. стало признание антропологами необходимости принимать во внимание, что объекты его наблюдения тоже в свою очередь способны к анализу и критической оценке текстов, этики и политики ученого461. К началу XXI в. внутри дисциплины все более влиятельной становится позиция, согласно которой длительный период самопознания в антропологии принес больше вреда, чем пользы. Полевая работа почти потеряла свой некогда высокий статус, а в результате антропология утратила свой теоретический стержень. Если обратиться снова к Боасу, Мид, Креберу, Малиновскому, Глукману и Тернеру, то можно снова и снова испытать ощущение важности индивидуального опыта, реальности приключения, радости от поиска смысла в каждодневной деятельности людей, живущих простотой собственной жизни. Опасность К. а. состоит, по мнению ее критиков, в том, что ее представители не желают иметь ничего общего с подобным «полевым романтизмом». С начала возникновения социальной и культурной антропологии всякая теория почти всегда была тесно связана с этнографией, но большинство ставших основой рефлексивного направления в антропологии постмодернистских идей взяты из французской философии. В результате современная теоретическая атмосфера культурной антропологии характеризуется транснациональным и интердисциплинарным заимствованием. Теоретические позиции формулируются крайне абстрактно и только затем применяются к полевой работе (буквально опускаются до нее), что приводит к ситуации, в которой реальных людей необходимо «вмещать» в соответствующие теоретические ниши. Выявление критериев, по которым антрополог может оценить относительность
460 См.: Murphy R. The Dialectics of Social Life. N.Y., 1971. Р. 6. 461 См.: Rosaldo R. Culture and Truth. The Remaking of Social Analysis. Boston, 1989. Р. 21.
истинности и ложности научных выводов, в контексте значимости этнографического метода является в крайней степени практической проблемой, которая не может быть сведена к эпистемологическим рассуждениям или предмету философской интуиции. Однако даже наиболее скептически оценивающие критическую антропологию авторы разделяют мнение о том, что современная антропология нуждается в самообновлении, а следовательно, в возвращении к метатеоретическим задачам462. Как, например, пишет Т. Левеллен463, «давно стоило оспорить реалистичность изложенных в учебниках методологий и заменить их практически применимыми в полевых условиях». Уже долгое время важнейшей для теории антропологии задачей является разграничение оснований социальных и естественных наук. Представителям социальных наук часто приходится отказываться от задачи выявления универсальных законов, так же как и от использования метанарративов (таких как приоритет производств енной инфраструктуры в марксизме). Давно было необходимо признать и то, что существует слишком много вариаций человеческого поведения, чтобы их можно было свести к проявлению универсальных законов. Парадигмальность естественнонаучных исследований вряд ли станет когда-нибудь характерной для наук социальных. Как социальная наука антропология всегда базируется на эмпирических и практических основаниях, а поэтому ее факты и заключения всегда будут выглядеть относительными (зависящими от условий исследования) в большей степени, чем в случае естественных наук. Но и продиктованные идеологическими мотивами, оторванные от процесса сбора и анализа эмпирических данных, суждения всегда будут скептически рассматриваться в антропологической теории464. См. также статьи: Антропология глобализации; Культурная (социальная) антро- пология: состояние и динамика развития; Культурный релятивизм; Мультикульту- рализм.
Лит.: Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004; Barrett S. The Rebirth of Anthropological Theor y. Toronto. Buffalo. L., 1988; Boon J. Other Tribes, Other Scribes: Symbolic Anthro- pology in the Comparative Study of Cultures, Histories, Religions, and Texts. N.Y., 1982; Bourdieu P. Outline of a Theory of Practice. Tranc. R. Nice. N.Y., 1977; Brown R.H. A Poetic of Sociology: Toward a Logic of Discovery for the Human Sciences. N.Y., 1977; Chevalier J. Civilization and the Stolen Gift: Capital, Kin and Cult in Eastern Peru. Toronto, 1982; Clif- ford J., Marcus E. (eds.). Writing Culture: The Poetics and Politics of Ethnography. Berkeley, 1986; Clifford J. On Ethnographic Authority // Representations 1. № 2; Crapanzano V. Tu- hami: Portrait of a Moroccan. Chicago, 1980; Dwywer K. Moroccan Dialogues: Anthropo logy in Question. Baltimore, 1982; Fabian J. Time and the Other: How Anthropology Makes Its Object. N.Y., 1983; Hannerz U. Transnational Connections: Culture, People, Places. L., 1996; Harvey P. Hybrids of Modernity: Anthropology, the Nation State and the Universal Exhibi- tion. L., 1996; Kahn J. Minangkabau Social Formations: Indonesian Peasants and the World Economy. Cambridge, 1980; Kuznar L.A. Reclaiming a Scientific Anthropology. Walnut Creek, London. New Delhi, 1997; LaCapra D. Rethinking Intellectual History: Texts, Con- texts, Language. Ithaca; N.Y., 1983; Lewellen T. The Anthropology of Globalization. Bergin and Garvey: Westport, Connecticut, L., 2002; Marcus G., Cushman D. Ethnographies as Texts // Annual Review of Anthro pology 11 (1982): 25-69; Marcus G.E., Fisher M.M.J. Anthropolo- gy as Cultural Critique. An Experimental Moment in the Human Sciences. Chicago; L., 1986; Mitchell T. Colonizing Egypt. Cambridge, 1988; Moore J. The Political Economy of North American Indians. Norman; L., 1980; Moore H. Interior landscapes and external worlds: the
462 См.: Moore H. Interior landscapes and external worlds: the return of grand theory in anthropology // The Australian Journal of Anthropology. 1997 August 1 // http://www.highbeam.com/doc/1G1-20139343. html 463 См.: Lewellen T. The Anthropology of Globalization. Bergin and Garvey. Westport; Connecticut; L., 2002. Р. 238. 464 Ibid.
return of grand theory in anthropology // The Australian Journal of Anthropology. 1997 August 1 // http://www.highbeam.com/doc/1G1-20139343.html; Myerhoff B. Number our Days. N.Y., 1978; Murphy R. The Dialectics of Social Life. N.Y., 1971; Nelson J.S., Megill A., Mc-Clos- key D.N. (eds.). The Rhetoric of the Human Sciences: Language and Argument in Scholar- ship and Public Affairs. Madison, 1987; Ortner S. Theory of Anthropology since the Sixties // Comparative Studies in Society and History. 1984. V. 26; Prett M.L. Fieldwork in Common Places // Clifford J., Marcus E. (eds.). Writing culture. The Poetics and Politics of Ethnogra- phy. Berkeley, 1986; Rabinow P. Reflections on Fieldwork in Morocco. Berkeley, 1977; Ro- saldo R. Ilongot Headhunting, 1883–1974: A Study in Society and History. Stanford, 1990; Rosaldo R. Culture and Truth. The Remaking of Social Analysis Boston, 1989; Roseberry W. Political Economy // Annual Review of Anthropology. 1988. 17; Sahlins M. Historical Meta- phors and Mythical Realities. Structure in Early History of the Sandwich Islands. Ann Arbor, 1981; Sholte B. Discontents of Anthropology // Social Research 38. 1971; Sholte B. Toward a Reflexive and Critical Anthropology // Hymes D. (ed.). Reinventing Anthropol ogy. N.Y., 1972; Smith G. Livehood and Resistance. Peasants and the Politics of Land in Peru. Berke- ley, 1989; Taussig M. The Devil and Commodity Fetishism in Latin America. Charpel Hill; NC, 1980; Todorov T. The Conquest of America: The Question of Other. N.Y., 1984 (1974); Turner T. Production, Exploitation and Social Conscious in the Peripheral Situation // Social Analysis. 1989. 19; Vincent J. System and Process, 1974–1985 // Annual Review of Anthro- pology. 1986; Vincent J. Anthropology and Politics. Visions, Traditions and Trends. Tucson, 1990; Williams R. Marxism and Literature. Oxford, 1977; White H. Metahistory: The Histori- cal Imagination in Nineteen Century Europe. Baltimore, 1973; Wolf E. Europe and the People without History. Berkeley, 1982. А.Н. Соловьёва
