Зенитно-ракетная война

Вообще-то в состав боевого расчета кабины УНК входит шесть человек, в том числе три солдата или сержанта. Однако в настоящее время на всех рабочих местах, даже операторами ручного сопровождения, трудились офицеры. Это была специфика полигонной службы, ибо в отличие от боевых частей, здесь не занимались подготовкой молодого пополнения к защите воздушных рубежей. Здесь проверяли знания и навыки прибывающих для сдачи экзаменов дивизионов. Хотя не факт, что будь на месте данного С-125 боевое подразделение, там тоже не пошли бы на замену солдат офицерами. Уж слишком высока была плата за срыв боевой задачи. Никто из командиров боевой смены не испытывал уверенности в операторах находящихся на должности считанные месяцы, ведь в современной армии Украины солдаты служили всего год. Правительственная же программа, призванная разрешить данное противоречие, прямым образом влияющее на обороноспособность страны, и заключающаяся в переходе на контрактную основу продолжала усиленно буксовать. Для осуществления сего благостного начинания не имелось ни средств, ни материальной базы.

Так вот, сейчас в кабине управления УНК находилось всего пятеро офицеров. Наиболее сложную функцию выполнял офицер наведения. Самой бородатой шуткой у «стодвадцатьпятчиков» являлось указание назначать на данную должность только трёхруких мутантов. И действительно, в распоряжении «наведенца», помимо всяческих экранов и тумблеров, наличествовало три штурвала. Левым он ворочал антенный комплекс по углу места, правым мог вращать станцию наведения ракет, или СНР, по азимуту, а центральным – самым большим – он отслеживал цель по дальности. В реальности, все это приходилось делать одновременно. Учитывая, что «Нева» является ракетным комплексом ближнего действия, все параметры цели меняются стремительно, и сама воздушная мишень находится в зоне поражения ЗРК весьма короткий промежуток времени. Потому, за действительной недостачей трехруких, по случаю так и не состоявшейся в двадцатом веке Первой Термоядерной, на должности офицера наведения всегда подбирали самого ловкого и быстро соображающего военного. Поскольку внешность обманчива, то далеко не всегда в сём почетном кресле оказывался наиболее подтянутый и спортивный старший лейтенант. Порой это был упитанный, прокуренный капитан. Предпочтение даже отдавалось животастым, может быть в связи с тем, что упитанное брюшко позволяло в неком роде заменить недостающую, по случаю симметричности тела, руку. Конечно, никаким животом не выходило подкручивать рукоятку дальности, однако им получалось очень эффектно, под всеобщее одобрение остального расчета, переключать ручное сопровождение в режим автоматического. Для этого центральный штурвал вдавливался внутрь; большое пузо было в этой ситуации незаменимым посредником. Те кто им не обладал, вынуждались шевелить рукой, что конечно же было совсем не эффектно, и абсолютно не веселило. Потому полнота офицеров наведения являлась их родовым признаком, здесь ощущалось что-то от Жана Ламарка, с его теорией о приобретаемых свойствах организма по случаю особого стремления к чему-либо.

Гораздо проще было офицерам, восседающим сейчас за солдатскими пультами операторов ручного сопровождения, иначе, РС. Перед каждым из них наличествовал всего один штурвал, пара кнопок и пара тумблеров. Перед глазами же находился зеленоватый индикатор, демонстрирующий радиолокационную картинку, а чуть выше располагался экран ТВК. Этот был более интересным, ибо в отличие от нижнего демонстрировал не какие-то зеленые пятна, только с помощью абстрактного мышления ассоциирующиеся с целями и мешающимися складками местности, а настоящее живое изображение. Правда, оно было черно-белого вида, в духе телевиденья шестидесятых годов. Изображение поступало с установленного на посту УНВ телевизионного визира, практически, телескопа, преобразующего реальный мир всего лишь в растровые картинки, доступные пониманию любого примата без посредства абстрактного мышления. ТВК имел два режима, позволяющие применять разную степень увеличения. Так что, например, в режиме РС-ТВ на черно-белом экране вполне хорошо наблюдался сопровождаемый самолетик или ракета. Может быть, конечно, он и не имел качества съемки голливудовского блокбастера, однако для уверенного отличия НЛО от истребителя его разрешения вполне хватало. К тому же, как уже упоминалось, комплекс «Нева» относился к ЗРК малой дальности. По официально оглашаемым в проспектах для иностранных покупателей ТТХ, он мог поражать цели на семнадцати с мелочью километрах. В реальности, еще менее – в подтвержденной полигонами практике, не более четырнадцати км. Но все это при работе «на излучение» – с включенным локатором. Сейчас планировалось нечто другое – выслеживание противника пассивными методами.

Естественно, кроме всего прочего, ТВК имел ограничения по погодным условиям, но зато в ясный день он давал С-125М великие, недоступные комплексам большей дальности, преимущества. В режиме РС-ТВ он мог сопровождать враждебную цель совершенно не демаскируя себя излучением. По крайней мере, до момента перехода к наведению ракет. Вот тем, совершенно не похожим на приматов железкам требовалась радиокомандное управление. И потому при пуске 5В27 «сто двадцать пятый» все-таки выдавал себя.

В боевом расчете воюющего ныне дивизиона наличествовала не шесть, а пять человек по случаю отсутствия планшетиста. Дело не в том, что эту должность занимал в дежурящих подразделениях солдат, а подготовленных срочников в полигоновском штате не имелось. Любой ПВО-шный офицер запросто справился бы с рисованием меток на плексиглазе. Однако данные на эту прозрачную пластину обязаны были поступать к планшетисту посредством телефона с вышестоящего командного пункта ПВО, к примеру с КП полка или бригады. Поскольку в нынешних обстоятельствах «Нева» работала всего-то в паре с «Дубной», то «верховного» командования попросту не имелось. Поэтому дивизион обходился внешними данными поступающими от станции П-18. Правда, здесь для передачи информации использовался уже не каменный век Первой Мировой войны – телефон, а индикатор СРЦ размещенный на рабочем месте командира дивизиона. Понятно, в данном случае обязанности командира и одновременно офицера стреляющего выполнял начальник инструкторской группы капитан Логачев. Как только движущаяся кругами желтая развертка луча на СРЦ дважды высветила новорожденную метку, он тут же скомандовал:

– Дивизион! К бою! Обнаружить цель в режиме ТВК! Азимут двести шестьдесят, дальность пятьдесят. Повторяю. Режим ТВК! Антенну не включать!

В данном случае расстояние до цели с учетом ее скоростных характеристик и вектора движения было на грани критического в плане возможностей поражения. Ибо сейчас, из-за работы в системе телевизионно-оптического визирования, уже не имела значения ни теоретическая дальняя граница поражения, в семнадцать тысяч метров, ни реальная в четырнадцать. Симбиотическая система человеческого глаза с вмонтированным в пост УНВ телескопом обеспечивала дальность обнаружение лишь в восемь с мелочью километров.

Оба оператора РС, роль которых выполняли офицеры Комарин и Раковский лихорадочно вглядывались в экраны. Даже при увеличении приближающийся самолет или ракета могли представлять из себя в лучшем случае малюсенькую точку. Однако использовать активную локацию было не просто нежелательно, но опасно. Нынешние средства авиационного поражения имели дальность воздействия далеко превосходящую возможности С-125М. По сути, комплекс сейчас находился в засаде, а роль приманки выполнял ударно заявивший о себе С-200Д. Врагов не стоило считать дураками и невежами. Они уже знали, с кем связались. Конечно же не исключалось, что агрессоры ведали и о изготовившейся к бою «Неве», все же современные спутники фоторазведки способны различить отдельные пусковые установки. Узнать проходили ли за последние сутки какие-то из оптико-электронных «Кихоулов» в нежелательном ракурсе, было сейчас невозможно: информацию такого плана всегда поставлял вышестоящий штаб. Но с учетом ведения боя дивизионами в обстановке полной неясности, оставалась надежда, что в настоящий момент враг принимает во внимание только «Дубну». Это было вполне логичным предположением, ибо в ином случае, вряд ли бы «двухсотка» сумела так доблестно отстреляться. Именно поэтому офицеры в кабине УНК сидели сейчас в напряжении, вся узелки надежды висели на операторах ручного сопровождения.

Однако зацикливаться на одном действе не получалось. Мир многогранен и до жути переплетен.

– Ракеты на подготовку! – скомандовал Логачёв, и капитан Магрычев сразу же вдавил кнопку на своем пульте офицера старта. Тут была не громадина «двухсотки», где кабины старта и управления не только разделены, но еще и разнесены чуть ли не на километр – все помещалось в одной плотной «упаковке».

– В готовности две, – сообщил Магрычев пронаблюдав индикацию. В этот же момент окантовка кнопок пуска на пульте офицера пуска засветились.

– Все ракеты на подготовку! – почему-то хрипло распорядился командир группы. – Другую возможность нам вряд ли дадут, – сказал он для пояснения, чем нарушил вершащийся регламент выделенных боевой инструкцией докладов.

– Понятное дело, – кивнул подвижный, маленький Магрычев, и тут же отрапортовал по правилам: – В готовности четыре!.. Все, – добавил он чуть тише, после паузы.

Возможно, для кого-то из присутствующих именно текущий момент стал линией терминатора. Дело теперь было даже не в том, поймают ли операторы цель, и сумеет ли дивизион обстрелять и уничтожить ее. Сейчас ощущение тотальности происходящего в отношении всей предыдущей службы, да и жизни в целом, прочувствовалось до конца – теперь это были уже не теоретические умствования о вероятном противнике – вершилась настоящая, нешуточная война, и здесь могли по серьезному, без эквилибристики компьютерных игрушек, убить. Как стремительно эта война свалилась на голову! Так же стремительно, как и невидимая покуда в экране ТВК, но от этого ничуть не сбавляющая скорости, несущаяся сюда цель. Теперь, после слов Магрычева, даже до самых толстокожих дошло, для чего собственно несется сюда самолет неопознанного покуда типа. По сути, вопрос в настоящий момент стоял так: «Мы его – или он нас?». И во времени, вопрос этот стоял только на период двух-трех минут. Потом, если даже атаку повторит следующий агрессор, вопрос уже снимется, ибо исчезновение запаса ракет обрушит дилемму в отношении жесткости решения. Потому как, если у тебя нет оружия, а у противника в избытке, то…

До момента следующей дилеммы следовало еще досуществовать.

Зона оккупации

«Передового отряда» турецкого экспедиционного корпуса – а как по-другому сподобится назвать их достаточно небольшой количественно десант? – было явно недостаточно для взятия под контроль полумиллионного Мариуполя. Город был попросту большой, слишком много в нем имелось ключевых точек принципиальной важности. Как говаривал когда-то специалист по революциям – товарищ Ульянов: «Почта, телеграф, телефон». А еще вокзал и прочее. В том числе наличествовал и порт. С последним, на первый взгляд, было проще всего. Ведь на азовском побережье проводилась не какая-то операция «Оверлорд», с прорывом сквозь череду укрепленных дотов и разбросанных в мелководье мин, основная высадка произошла именно в порту Мариуполя. И ей абсолютно никто не противодействовал, по крайней мере, в вооруженном смысле. Как и в других случаях, небольшая группа загодя внедренных в город боевых разведчиков захватила управление портом. После чего просто-напросто парализовала все движение в акватории всего лишь за счет отданных под дулом пистолета приказов начальника порта. Поскольку силы местного правопорядка были парализованы по своей собственной управленческой цепи, то турецкие спецназовцы, многие из которых уже несколько месяцев усиленно прикидывались рабочими-строителями в этом же самом порту, спокойно дождались покуда к загодя намеченному пирсу подошел десантный корабль марки «Заруса-бей». Ну, а когда на территории оказались четыреста вооруженных до зубов автоматчиков, контролировать портовую жизнь стало вообще легче легкого. (Вообще-то на десантовоз данного типа умещалось шестьсот морских пехотинцев, но двести были сброшены походя, на восточной окраине Керченского полуострова). Кстати, уже то, как резво пришлые вояки взялись за распределение трофеев, явно указывало, что Турция вовсе не собирается заглатывать планетарное пространство, кое даже из-за масштабности не способна переварить. Пятимиллионный Донбасс слишком гигантская структура. Но, по случаю, отсюда получалось хапнуть хотя бы что-нибудь. Лучше всего что-то подвижное. Ведь как не тянутся руки, но никак не выходило перебазировать на юг Чёрного моря гигантский мариупольский металлургический комбинат. А вот в отношении кое-каких сухогрузов было гораздо проще. Лучше всего, нагруженных чем-нибудь относительно ценным. Потому как касательно самих кораблей, неизвестно как в дальнейшем среагировало бы международное сообщество на их эксплуатацию под турецким флагом. Точнее, вполне даже представимо. Весьма вероятно, их пришлось бы отправлять обратно – законному хозяину. А вот на счет содержимого, тут уж, как говорится, «умерла, так умерла».

Однако четыреста морпехов это все же не укомплектованная дивизия времен Второй Мировой. Поскольку передовому десанту кроме порта требовалось взять под контроль лежащий вокруг город, то на порт осталось менее сотни. По крайней мере, на первом этапе, до подхода остальных сил. На момент высадки в порту стояло девять грузовых судов, более десятка буксиров и еще некоторое количество других плавучих средств, в том числе кранов. Отправить на каждую посудину людей просто-напросто не получалось. Ведь нельзя же было на враждебной территории – а именно такой она представлялась солдатам вторжения уже изначально – рассаживать часовых по одному два? Куда лучшей структурой представлялись подвижные группы от десяти и более человек, вооруженные разнообразными средствами поражения. Вот всего две такие группы и патрулировали территорию порта, периодически заглядывая на суда, загодя занесенные в «пиратский» список. Спросите, чем же были заняты остальные? Так ведь современная армия, вообще-то, представляет из себя скопище специалистов. Кому-то надо было налаживать связь, наводить в небо «Стингеры», рулить бронетранспортерами, заниматься текущим планированием и осуществлять централизованное управление, в конце-концов. К тому же, делать это посменно, ибо для воюющей армии день и ночь равнозначны. Так что контролировать все и вся турецкие силы были просто-напросто неспособны физически.

Классическая ситуация для всяческих ЧП.

Четвертая власть:

«…несмотря на выход Турецкой Республики из членов НАТО, покуда не имеется информации, что политика в отношении присутствия на территории государства американских военных баз каким-то образом изменится. Так же, до сей поры, не случилось ни одного официального заявления, о том, что будет пересмотрен принцип совместной турецко-американской эксплуатации некоторых объектов. Допустим, военных аэродромов. Все это несколько странно. Политика Анкары явно попахивает двуличием. Или может быть все в данной политике не так просто, как кажется на первый взгляд?…»

Свита

– Дальность двадцать, – сообщил офицер стреляющий, отрываясь от расположенного перед носом экрана средств разведки цели. Он скользнул взглядом по сидящему рядом оператору ручного сопровождения, точнее, по размещенному чуть выше его головы экрану ТВК, однако наблюдать черно-белую плоскость с такого ракурса было не очень удобно, потому он снова сосредоточился на рабочем экране второго «оператора-близнеца». Относительно остального расчета его рабочее место было развернуто на девяносто градусов. В некоторых случаях это было очень удобно для ленивых операторов. Допустим, в процессе долгого ожидания целей, при каком-нибудь затянутом учебном налете, удавалось даже несколько прикемарить, ибо для визуального контакта с этим оператором РС любому из офицеров приходилось поворачивать голову почти на сто восемьдесят градусов. Однако сейчас, сидящий чуть в стороне и развернувший вращающийся стул, капитан Логачёв мог видеть этот телеэкран наведения с удачной позиции, разве что чуть вдалеке. На данный момент экран был совершенно белым, поскольку небо снаружи не баловало ни единым облачком. Для работы с телескопом ТВК условия были идеальны. Но все же, не могло же это ожидание длиться до бесконечности, если цель находилась на приближении? Логачёв снова крутнулся на пошарпанном табурете и глянул в расположенное перед носом СРЦ. Может метка цели начала маневр-разворот?

Конкретно в этот миг ожил лейтенант Комарин, работающий именно за того «ленивого оператора»:

– Есть цель!

– Взять цель на РС! – тут же скомандовал Логачёв, сверившись с дальностью на СРЦ.

И Комарин, и другой оператор – старший лейтенант Раковский, заметивший мелькнувшую серую точку на мгновение позже – тут же начали лихорадочно подкручивать рукоятки. Каждый свою единственную, сводя цель в перекрестие по углу места и азимуту. Это оказалось достаточно несложно, ибо цель шла практически с нулевым параметром, то есть, целенаправленно в сторону локатора. Как результат – она не смещалась по азимуту, разве что немного уходила по углу места, да и то, видимо, не вследствие изменения высоты, а только лишь из-за стремительности приближения.

– Есть РС! – доложили оба оператора, последовательно щелкнув тумблерами такого же названия – «РС».

Сомнений в том, что это противник не имелось и первоначально, а в связи с вектором движения, его не осталось вообще, однако процесс стрельбы зенитными ракетами – дело весьма серьезное, тут ничего не делается, как бог на душу положит, имеются четкие инструкции и их следует выполнять неукоснительно. Возможно, в некоторых случаях это дает противнику маленький зазор форы, однако и игнорировать продуманные команды не следует – поспешность может привести к очень серьезным ошибкам, почему, семь раз отмерь, один…

– Произвести опознавание цели! – приказал капитан Логачев.

Уже готовящийся к данному действу, ибо тоже ведал наставления по боевой работе назубок, офицер наведения щелкнул указанным тумблером. В считанных метрах от них, на посту УНВ, специальная антенна дециметрового диапазона отправила в пространство сложный, кодированный сигнал опознавания. Вообще-то, если уж быть принципиально честным перед собой, то нынешнее опознавание государственной принадлежности сопровождаемой в ТВК цели почти не имело смысла. Коды опознавания меняются несколько раз в сутки, а поскольку полигонные ЗРК были сейчас отрезаны от сотрудничества с каким-либо начальством, то совершенно не ведали, какой конкретно код действует на территории Украины в теперешнюю минуту и час. Тем не менее, с некой точки зрения, и такое опознавание имело кое-какой прок. По крайней мере, самолет украинских ВВС должен был автоматически «салютовать» на запрос, так сказать, на «первом уровне» идентификации, то есть, примерно на уровне обычного гражданского рейса. Такая предусмотрительность использовалась специально, во избежание инцидентов. Естественно, после этого, в случае нормальной боевой работы, а не мятежа, как в данной ситуации, аппаратура автоматически перешла бы на следующий этап опознания. И вообще-то, в режиме усложненного запроса, идентификация боевого самолета своих Воздушных Сил производилась вплоть до бортового номера. Но сейчас был другой случай. «Стодвадцатьпятчикам» требовалось хоть как-то застраховаться от ошибки. Не хватало, еще свалить с небес пассажирский лайнер «Одесса-Ростов». Конечно, от этого страховал сам режим наведения – РС-ТВ. «Фантом» никак не походил на Ту-154. Однако кроме всего прочего наличествовал еще один фактор риска. Видите ли, коды запроса, потому и меняются несколько раз за сутки, что в век компьютерной криптографии любая кодировка дешифруется – дайте только время. Посему, вполне могло произойти такое, что вражеский самолет легко «отсалютовал бы» на устаревший в целые сутки, а тем более на двое, код. И что же тогда предпринял бы капитан Логачев?

Но им повезло. Турецкий F-4 не среагировал на запрос никаким образом. Поэтому работающий офицером наведения Геннадий Карпов чистосердечно отрапортовал:

– Цель на запрос не отвечает!

– Могу ошибаться, – сказал несколько не по инструкции оператор РС Комарин, – но похоже на «Фантом».

Зона пуска, по естественным законам логики и геометрии, превосходит зону поражения. Исключение составляет только совершенно неподвижная мишень, или же та, которая удаляется. Сейчас F-4E приближался с нешуточной скоростью. Уже из-за этого истребитель-бомбардировщик не сумел бы отклониться от удара, ибо неумолимые законы инерции, даже при самом срочном маневре с перегрузкой, все едино, выволокли бы его в сложную пространственную конфигурацию зоны поражения. Но сейчас у летчиков не имелось даже такого шанса, ведь наведение велось в режиме теле-сопровождения. Следовательно, основной локатор «Невы» не излучал абсолютно ничего. Потому экипаж ничего не ведал до самого момента пуска. А момент этот уже наступил, ибо турецкий бомбардировщик, сам того не ведая, уже пересек незримую границу.

– Цель уничтожить! Пуск! – сказал командир инструкторской группы, и сам удивился своему внешнему спокойствию.

– Первый пуск прошел! – доложил старший лейтенант Карпов после нажатия кнопки. И после короткой паузы снова: – Второй пуск прошел!

Теперь все замерли, и наверное даже неверующие делали попытки молиться. Особенно это касалось операторов РС, ведь это они сейчас производили наведение. Ныне протекала решающая фаза. Было бы невероятным, что с самолета не заметят двойной ракетный старт, а значит, «Фантом» вполне мог попытаться выполнить противоракетный маневр. Расстояние до цели в момент пуска было менее восьми тысяч метров, без учета высоты; встреча ракеты с целью должна была произойти в диапазоне шести-пяти тысяч, в самом худшем случае. Это уже приближалось к диапазонам работы комплексов малой дальности, но так уж сегодня сложилось. С некоторой точки зрения, столь малая дистанция открытия огня, могла посчитаться для «полустационарного» комплекса ПВО унизительной. Ведь по большому счету, исходя из той же теории, между прочим, подтвержденной той же полигонной практикой, никогда не исключалась какая-то вероятность уничтожения цели даже вне зоны поражения, то есть, за вот теми самыми оставленными учебникам семнадцатью тысячами метров. И это, кстати, совсем не было чудом. Просто зона пуска, по определению, включает в себя пространство, в котором цель поражается с заданной вероятностью. Если же иметь в виду, все пространство, в коем может состояться встреча боеголовки с целью, то оно, естественно, больше. Просто, когда какая-то часть проводит боевую учебу на полигоне, то от инструкции не положено отклонятся ни на миллиметр. Однако ныне в деле был реальный противник, и здесь все мерялось другими мерами, чем на полигонных стрельбах, хотя сейчас, по странной прихоти судьбы, все происходило именно на территории государственного полигона. Вернее, в небе над ним.

Тем не менее, выделенный в небе участок ракетного боя определяется ТТХ зенитного комплекса. Когда скорость, наводящихся парой штурвалов РС ракет составляет пятьсот пятьдесят метров в секунду, большое количество молитв воспроизвести не успеть просто по определению. Ссыпающиеся же из F-4 радиолокационные «макароны» пассивных помех тоже не имеют никакого значения. Впрочем, как и тепловые приманки, имеющие шанс обмана против какого-нибудь «Стингера» или «Стрелы», но уж никак не супротив серьезного комплекса ПВО. Вероятно, какую-то пользу могли бы принести какие-нибудь слепящие вещицы. Вдруг они бы умудрились сбить с толку операторов-офицеров, примитивно удерживающих воздушную цель в перекрестии экранов всего-то своими пальцами. Однако помех такого типа использовано не было. Потому старичок «Фантом» умер достойно, без особой суеты. Но это, правда, в плане некоего отдаленного, всезнающего, всеведущего и потому эмоционально стойкого наблюдателя.

А вот во внутренностях давешней кабины УНК все реальные наблюдатели – участники действа «засадная тактика ЗРК» – не то чтобы суетились, но испытали мощный эмоциональный всплеск – полезная штука, в плане, наращивания в мозгу стойких нейронных сетей. Видите ли, самолет штука большая, и довольно крепкая; ракета же 5В27 несет отнюдь не ядерную боеголовку, и взрывается отнюдь не вплотную к цели, ну, а госпожа Инерция – она дама настырная. Так что древняя штуковина F-4 вовсе не развалилась на составные части: пережив подрыв, она продолжила движение вперед. Никто из расчета не успел обменяться репликами, но вначале показалось, что цель отделалась испугом. Лишь через какое-то мгновение от самолета потянулся белый дымовой шлейф. Внезапно турецкий «Фантом» изменил ракурс – пошел вверх: кто знает, может быть, там, в старинной машине заклинило какие-нибудь элероны. Затем самолет начал падать, и в дело вклинилась другая тетушка – Геометрия. Данная дама обожает векторы, а исходя из их направленности, самолет в экране ТВК стал стремительно увеличиваться в размерах. Крайне быстро он занял вообще весь экран. Теперь понятен эмоциональный подтекст. Еще до сэра Исаака все ведали о сеньорите Гравитации именно в таком ключе. Ньютону повезло – на него пало всего лишь яблоко, и не в условиях Юпитера. А здесь на наблюдателей «стодвадцатьпятчиков» пикировало с более чем трехкилометровой высоты не менее пятнадцати тонн железа и горючки.

Но все-таки в УНК находились вовсе не операторы-первогодки, а инженеры-инструкторы: они съели на ракетных пусках не одну собаку. Никто не бросился наутек и не завопил в голос, их организмы просто переработали адреналин, а где-то в мозгу выработались новые медиаторы, для той самой нейронной химии.

Как выяснилось позже, самолет, следуя векторной геометрии, вплющило в каменистую крымскую почву километром далее по курсу.

В плане же артикуляции, все сопровождалось внешне бесстрастными докладами офицера наведения Карпова:

– Первая подрыв!

Совсем через малое время:

– Вторая подрыв!

И, в силу изложенных обстоятельств, через более растянутое:

– Цель уничтожена! Расход две!

– «Чавез» – «Фиделю»! – сказал, в непредусмотренную первичной конструкцией кабины, телефонную трубку намедни протянутой «полёвки» Логачев. – Мы одного завалили!

– «Фидель» – «Чавезу»! – отозвался на это находящийся в двух километрах Забияка. – Один – один! Однако я больше не играю – все изделия вышли.

– А у меня две, – похвастался капитан Логачев известной обоим истиной.

– Значит, имеешь шанс проявить себя еще разок.

– Лучше бы я имел возможность свернуться и смотать на запасную позицию.

– Размечтались вы там, товарищ «Чавез». У нас не хватит народу для таких маневров. Да и времени, пожалуй. В СРЦ смотришь?

– Смо… Да, вижу. Мать их перемать!

– Вот тебе и шанс.

– Ракет не хватит, Коля.

– Да, не хватит. Но тебе решать, драпать сразу или потом. И на твое сворачивание, даже по лучшим нормативам, времени нисколечко.

– Понимаю, – кивнул невидимому собеседнику Логачев, автоматически вспоминая норматив приведения комплекса в походное положение – полтора часа. – Слушай, а если они по городку…

– Всё может быть, – констатировал майор Забияка. – Но мы-то кабину покидаем – нет смысла сидеть в креслах. По «Ка-один» и позициям они уж точно…

– Понимаю, – снова повторился командир инструкторской группы С-125.

Он неотрывно смотрел на круглый индикатор станции развертки и целеуказания: с севера, с азимута тридцать пять приближались ШЕСТЬ целей. Вся свита булькнувшего в Азовское море «Авакса».

Четвертая власть:

«…как известно, бизнес Анкары понес серьезные убытки в связи с отзывом всех строительных контрактов из Россией. Даже русский президент вынужден был высказаться по данному поводу, в том плане, что российское правительство не желает сотрудничать со страной, которая ведет по отношению к России враждебную политику. Естественно, поводом к данному заявлению послужила очередная партия оружия, перехваченная российскими пограничниками, и вроде бы предназначенная для грузинских боевиков. Однако что действительно может оказаться решающим фактором, могущим серьезно пошатнуть турецкий банковский рынок и хозяйственную систему, так это угрожающая России изоляция. Как известно, Вашингтон в очередной раз грозит Москве санкциями, и уже зондирует почву по поводу возможной экономической блокады России. Турок это касается в той мере, что определенное количество товаров следует в Россию через Дарданеллы и Босфор, а пошлина с прохода по проливам – это то самое богатство, от которого растут ноги и у турецкой экономики и, надо признать, у турецкой демократии тоже…»

Адресаты

Надо же! Забытый роман «Аэлита» в чистом виде. Только там – прямо на столбе – объявление чернилами: «Требуется напарник для полета на планету Марс», а здесь на том же столбе то, что сейчас гораздо более надо.

Сергей Парфенюк стоит открывши рот. Его молчаливые молитвы, переданные без посредников, напрямую всем адресатам, включая Господа двух вариаций – православного и католического, а так же Всемирный Разум, ближнюю из Сверхцивилизаций, и на всякий случай, еще и волшебно развившихся потомков, коим путешествие в Машине Времени, что сходить за хлебушком, похоже телеграфировались куда требуется. Кто-то из всесильных сработал на совесть. Парфенюк снова перечитывает текст. Писано даже не на «мове», что уже само по себе удивительно.

«Прием в Вооруженное Народное Ополчение. Запись с 7-00 до 23–00. Только для настоящих мужиков. Дадим отпор гадам! Запись только сегодня. Завтра адрес приемки будет сменен. Враг не дремлет. Если не ты, то кто же». Далее число. Оказывается сегодня.

Имеется альтернатива дальнейшего поведения. Сбегать к студенческой братве, сообщить новость, или пойти записаться, а потом сообщить. Второй вариант рациональней. Вдруг все-таки утка? Играет какой-то придурок на чувствах, не знал до того, куда бы задействовать волшебство принтерной печати. Потом будет за щелочкой лоджии реготать, снимать на видео, друганам хвастать, как развел целую тыщу лохов. К тому же, мало ли желающих? Судя по первичной очереди в милиции, отнюдь даже не мало. А вдруг количество огнестрельного оружия ограничено. Правда, там конкретно об огнестрельном не сказано, и мало ли что считается оружием в народном ополчении. Вдруг, простая лопата? Но если в городе не просто террористы, а настоящий переворот, то ребята и так рискуют. Еще не хватало, чтобы привлекли по статье. У нас ведь как обычно. Простой смертный, не вздумай ножичек вынуть, а бандит – хоть с пулеметом.

Короче, ноги в руки, и вперед по адресочку. С транспортом общественным, у нас ныне тоже не все ясно-понятно. Пока найдешь улицу, или прием завершат, или, правда, переедут.

Четвертая власть:

«…безусловно, кризис власти в Турции связан с резким ухудшением экономической ситуации. В больших городах неспокойно, что в свою очередь сказывается на экономике. В частности, но зато самым прямым образом на туризме. Как можно наслаждаться смотринами средневековых достопримечательностей, когда площади наполнены разгоряченной толпой, а кое-где эта толпа громит витрины? В этих условиях введения частичного, в территориальном плане, военного положения является все-таки мерой…»