Как Бог приходит к нам

Лишь потом я понял, что моя самонадеянная уверенность не была основана на истинном понимании. Дело в том, что в молодости я не раз посещал собрания, целью которых было духовное пробуждение. Во время таких встреч меня охватывало особое чувство: я буквально ощущал, как Бог входит в мое сердце и мои мысли. Этот опыт оказал на меня огромное влияние, хотя я вряд ли сумел бы объяснить его или обосновать теоретически.

Позже, по мере возрастания в христианском служении, я научился ждать, пока «слово Божье» само придет ко мне. Ведь в самом простом, исконном смысле «слово Божье» — это «слово, сказанное Богом». Кроме того, я стал уповать на то, что из моих уст Его слово услышат другие. Со временем я начал различать, когда я «просто говорю» или даже «просто цитирую Писание», а когда происходит нечто большее.

Великие христианские деятели прошлого, такие, как Жан Кальвин и Уильям Лоу, в своих трудах дали мне то, что мы могли бы назвать «служением Илия»1 (см. 1 Царств 3:8-9). Благодаря этому я лучше понял, что со мной происходит и почему это происходит именно так, а не иначе. Я услышал обращенную ко мне речь Бога и ответил на нее, подобно тому, как Илий помог Самуилу.

Кроме того, это убедило меня, что Тот же Дух, Который вручал Священное Писание святым прошлых лет, говорит и в наши дни — в сердцах людей, собирающихся вокруг Слова Божьего, чтобы помочь другим и самим получить помощь. Они предостерегли меня, что, если этого не произойдет, если Дух не заговорит в моем сердце, я останусь всего-навсего книжником, может быть, и неглупым, но питающим души других людей лишь плодами моих умственных усилий, лишь моими собственными мыслями, почерпнутыми в Библии или где-то еще.

Мне однако было нелегко понять, что и самый бесценный, самый священный наш опыт тоже способен сбить с пути. Тот же свет, что дарует зрение, порой слепит глаза, мешая увидеть и то, что ясно, как день, и то, что таится в тени. Увлеченный духовной практикой и размышлениями о голосе Божьем, я поначалу совсем не осознавал этого. Я лишь знал, что голос Божий — безусловная реальность, и легкомысленно полагал, что точно так же дело обстоит для любого верующего, что каждый способен услышать этот голос и узнать его. Разумеется, мне предстояло еще многое постичь.

Я очень долго не понимал, насколько трудно даже глубоко верующим членам церкви (не говоря уж о тех, кто вне ее) осознать, что Бог разговаривает с нами, принять это хотя бы на уровне идеи. Если кто-то не слышал Бога, я воспринимал это как признак маловерия или даже внутреннего бунта. Однако я так и не смог избавиться от ощущения, что даже самые искренние и преданные христиане большей частью не осознают того, что мы называем «божественным водительством», и не способны узнать его иначе, чем в виде экстремальной ситуации, вызванной силой обстоятельств.

Я видел, что люди воспринимают водительство как слепую силу, а Божью волю — как судьбу. Меня огорчало, что часто Божья воля отождествляется с жестокостью — даже когда ясно, что причиной ее стали людские дела. А отсюда рукой подать до той кощунственной идеи, будто все, что происходит в этом мире, вызвано вмешательством Бога.