Глава 3. Противоречивое влияние Смуты на европеизацию России

Воззрения иностранцев на Россию и русских в Смуту

Определенное сближение России и Запада, наблюдавшееся к началу XVII в., сопровождалось тем, что в западноевропейских странах Россия уже не являлась столь неизвестной страной, коей она выглядела, когда византийская принцесса Зоя Палеолог ехала к Ивану III из Рима.

Известная Московия»

Европейцы к концу XVI – началу XVII в. накопили изрядный багаж знаний о Московии, который каждый любознательный человек мог почерпнуть из напечатанных книг, авторы которых сами посетили это «загадочное» прежде царство или писали о нем, обобщив труды предшественников и свидетельства очевидцев. Быстрее всего книги о Московии печатались в Англии, крайне заинтересованной в торговле с Россией.

На Западе знали, что история русского государства ведется с призвания варягов. «Великие князья, - сообщает француз Маржерет, - ведут свой род, по известию русских летописей, от трех братьев, которые переселились из Дании и овладели Россией, Литвой и Подолией лет за 800 до нашего времени»[224]. Под Литвой и Подолией в данном случае надо подразумевать южнорусские и западнорусские земли, которые в 1606 г., когда была напечатана во Франции книга Маржерета о России, входили в состав Речи Посполитой, но француз знал, что некогда они составляли одно государство с современной ему Московской Русью. Правда, Маржерет думал, что уже Рюрик назывался великим князем Владимирским.

На Западе также знали о политическом устройстве России, которое почти все западные авторы определяли как деспотию, весьма похожую на турецкий образ правления. Титул «царь» к началу XVII в. весьма уже устоялся за русскими монархами. Причем русские считали его аналогом титула библейских монархов — «царя Давида», «царя Соломона» — и полагали, что титул «царь» выше всех прочих монарших титулов, включая императорский. «Императора римского они именуют цезарем, производя это от Цезаря; прочих же государей — королями, следуя полякам…»[225] По версии Маржерета, в посланиях русскому царю Федору польский король, английская королева Елизавета, король Дании, герцог Тосканский, персидский шах и «все владетели азиатские» именуют его «императором», а также царем и великим князем Московским. Лишь шведы, очевидно при заключении Тявзинского мира в 1595 г., отказались признать за Федором титул «Emperuer», но соглашались назвать его «царем», что русские дипломаты нашли выгодным для себя, так как «наименование “царь” выше “императора”», - в итоге «обе стороны считали себя в выигрыше». Как называет российского монарха турецкий султан, Маржерет не знал, ибо в момент его нахождения в России между русским царем и султаном «не было ни письменных сношений, ни посольств»[226].

Точно уже была определена география Московии. «Россия — весьма обширная страна, покрытая даже в местах наиболее обитаемых дремучими лесами, а со стороны Литвы и Ливонии — пространными болотами, являющимися как бы ее оградой. Она довольно густо заселена от Нарвы, крепости и морской пристани на границах ливонских, принадлежащей королевству Шведскому, до Архангельска или Св. Николая, другого города на расстоянии от Нарвы в 2800 верст (4 версты равны 1 лье), и от Смоленска (города близ пределов литовских, обнесенного каменной стеной при Федоре Ивановиче Борисом Федоровичем, тогдашним правителем государства) до Казани за 1300 верст»[227].

В Западной Европе уже точно знали, что Россия, и так весьма большая страна, раздвинула еще более свои границы недавно. При царе Иване Грозном были присоединены «прежде независимые татарские царства» — Казанское и Астраханское. «Казань построена возле знаменитой реки Волги, в которую впадает Ока… За Казанью, по течению Волги, тянутся обширные необитаемые степи; только немногие крепости построены по берегам Волги. От Казани до Астрахани около 2000 верст. Астрахань, укрепленный город, ведет очень деятельную торговлю, более деятельную, чем все прочие русские города, и снабжает почти всю Россию солью и соленой рыбой. Полагают, что земли там весьма плодородны…»[228] «Для отражения крымских татар, союзников турецкого султана, которому они часто помогали опустошать Венгрию (особенно в 1595 г., когда произошла большая битва при Агрии) русские с 1593 г. начали строить в пограничных степях многочисленные города и крепости; впрочем, с этой стороны Россия обитаема только до Ливен, то есть на 700 верст от Москвы. Далее находятся Борисов, Белгород, Царев-город (в 1000 верст от Ливен) и другие города, которые все более и более заселяются; земля здесь весьма плодородна, но жители решаются возделывать ее только в окрестностях городов»[229].

На Западе знают, что, кроме русских и татар, в России обитают черемисы, терские черкесы, мордва, сибирские племена, лапландцы, турки, персияне и другие народы. Причем среди подданных московской короны кроме христиан есть магометане и язычники[230].

Западных авторов, особенно из купцов, интересовала не только физическая, но и, так сказать, экономическая география России. Голландский купец Исаак Масса акцентирует экономические выгоды Московии и всех иностранных купцов, торгующих с ней, от присоединения Поволжья, особенно Астрахани. Этот большой и укрепленный город Масса рисует прежде всего как южные ворота России для международной торговли с Востоком. Сюда прибывают восточные купцы, привозящие «из Армении жемчуг, бирюзу и дорогие кожи, из Шемахи, Турции парчу, дорогие ковры, различные шелка и драгоценности, от московитов, в свою очередь, они получали кожи, сукна, шерстяные материи, бумагу, другие подобные сырые товары, а также икру, которую помногу скупали турки и отправляли в Константинополь»[231].

Стоит обратить внимание на слова «сырые товары». Россия XVI–XVII вв. в международном разделении труда выступает стойким поставщиком сырья не только для бурно развивающихся стран Запада, но и для «застывшего» Востока.

Весьма точно описана флора и фауна России. Маржерет из собственного опыта подтверждает данные Герберштейна о том, что в России есть столь большие и вкусные дыни («подобных я нигде в других землях не видел»); а «сверх того есть много огурцов, яблок, вишен; слив и груш мало» [232], в отличие от орехов, земляники и прочих дикорастущих плодов. В лесах водятся лоси и вообще много всякой дичи, как во Франции, за исключением кабанов, а вот кроликов мало, зато есть зайцы, которые зимой меняют цвет меха на белый. В степях водятся лани и дикие козы, а на севере живут особые северные олени, которых можно запрягать в сани. «Плотоядных животных — медведей белых и черных — очень много; лисицы, коих пять видов, и волки — звери обычные здесь… и весьма вредные для домашнего скота»[233]. Птиц великое множество: журавлей, гусей, диких уток, фазанов, куропаток, черных и серых дроздов, перепелов, жаворонков.

Впрочем, у западных авторов при описании животного мира России встречается и стойкий курьез: рассказ о полуживотном-полурастении — «астраханском баранце». Западные авторы (Герберштейн, Маржерет, позже и Олеарий) сами его не видели, но пересказывают друг друга, а первоосновой данного сюжета стоит считать информацию, полученную Герберштейном в начале XVI в. то ли от шутящих, то ли от добросовестно заблуждающихся русских, объяснявших «немцу», откуда берутся каракулевые шкурки (мех новорожденных ягнят). В версии автора эпохи Смуты Жака Маржерета байка об «астраханском баранце» выглядит так: «Астрахань изобилует хорошими плодами; в окрестностях ее, как рассказывают некоторые писатели, попадаются растения-животные, так называемые баранцы: они вырастают из земли и привязаны к корню как бы кишкой, идущей от пупа, длиною в 2 или 3 сажени. Названный “баранец” поедает траву вокруг себя и затем умирает. Баранцы эти величиною с ягненка; шерсть имеют курчавую. Я видел их шкуры — иногда совершенно белые, а иногда с немногими пятнами»[234].

Помимо информации из области физической и политической географии для деловых людей — купцов, наемников разных специальностей, рискнувших поехать служить московскому государю, а также для дипломатов — была необходима и чисто практическая информация: что представляют из себя русские деньги, русские меры длины, веса, объема и т.д. Все это было уже исследовано в записках западных людей о России. Надо отметить, что россияне не испытывали подобного интереса к Западу и, как следствие, не имели подобных расчетов, запечатленных в книгах своих соотечественников. В итоге современный историк пользуется информацией, собранной западными авторами.

Так, Жак Маржерет сообщает[235], что русская монета конца XVI — начала XVII в. была серебряной и была представлена копейкой (или деньгой), московкой и полушкой[236]. Причем, русское денежное серебро было чище, чем в западноевропейских реалах. Одна копейка равнялась 16 турецким денариям; московка была в два раза меньше и равнялась 8 денариям, а полушка — 4 динариям. Счетными денежными единицами у русских выступают: рубль (100 копеек, 200 московок, 400 полушек), полурубль, четверть рубля, гривна (10 копеек) и алтын (3 копейки). Русский алтын равнялся 4 французским су; 3 рубля соответствовали 20 французским ливрам (1 рубль равнялся 6 ливрам и 12 су).

Сообщение о турецких денариях и о курсе русских денег к ним явно свидетельствовало, что эти турецкие деньги были знакомы и европейцам, и москвитянам, имели хождение на Руси при торговых сделках привозимые в русские пределы восточными купцами.

То же следует и из описания наиболее популярных в России западных монет. Западные купцы привозят рейхсталеры (талеры)[237], прозванные в России ефимками, и дукаты. Ефимков (серебряных монет весом более 15 г) было больше, и их русские перечеканивают в свои деньги с выгодой для государевой казны. Принимался ефимок в России по цене 36 денег или 12 алтын, что равнялось 49 французским су, а перечеканивался талер в 42 русские деньги. При этом в XVI — начале XVII вв. Московский монетный двор очищал западноевропейское серебро, поднимая его пробу.

Дукаты[238] в России были не столько деньгами, сколько особым родом товара. Дукатами здесь было принято делать подарки. Поэтому под праздники (особенно перед Пасхой — главным религиозным праздником для православных) или по случаю царских именин, браков, крещений цена золотых дукатов возрастала, порой до 24 алтын за монету, а в обычное время цена дуката колебалась от 18 до 21 алтына. В денежном обращении в России золотые монеты не использовались.

Археологические находки русских и иностранных денег на территории Москвы и других русских областей полностью подтверждают правдивость сообщений иностранцев о деньгах на Руси XVI — начала XVII вв.

Конрад Буссов приводил в своем сочинении цены в России на различные товары в разные периоды (экстремальные — голод, осада, и обычные), пересчитывая их в голландские или германские гульдены[239], итальянские флорины[240], польские гроши. Жак Маржерет поражался дешевизне в России мяса птицы и баранины. Хотя в голод, как он отмечает, цены подскочили и был съеден практически весь домашний скот, в ближайшие два-три года его поголовье восстановилось. И в 1606 г. француз купил ягненка величиной с французского барана за 10 копеек, что составляло 13 су и 4 денье на французские деньги, а курица в Московии стоила 7 денье[241]. Хлеба в России, за исключением трехлетнего неурожая 1601–1603 гг., собирается много, и он тоже «недорог»[242].

Исходя из сочинений Горсея, Буссова и Маржерета, умевших переводить свои дюймы и футы[243] в русские пяди, аршины и сажени[244], современный историк может легко составить таблицу русских и ряда распространенных тогда на Западе мер длины и соотнести ее с системой SI, принятой с началом ХХ в. в большинстве стран мира. Длину предметов в России к началу XVII в. измеряли пядями, аршинами и саженями. Была малая (19 см) и большая пядь (22-23 см). В сажени (216 см) находилось 3 аршина (по 72 см). Аршин примерно равен 2,4 английских фута (фут = 12 дюймам =30,48 см).

Из произведений соотечественников, побывавших в России, западные европейцы знали, что в одной немецкой миле 5 русских верст, а в одном французском лье 4 версты. Обычная русская верста равнялась 1,08 км, существовали еще и так называемые межевые версты, равнявшиеся двум обычным верстам, то есть 2, 16 км.

Знали «немцы» и особенности счета времени в России (от сотворения мира) и юлианский календарь. Конрад Буссов, к примеру, писал, используя «русские даты», а капитан Маржерет — «по новому стилю», но, дав сноску на то, что на Руси используют не григорианский, а юлианский календарь.

Россия конца XVI — начала XVII вв. в отзывах иностранцев представляется весьма противоречивой страной, как и противоречивы впечатления от нее разнообразных «немцев».