Знак не имеет значения, но направлен на значение, для этого он и существует, поэтому знак — член второй сигнальной системы

3) Содержание знака не совпадает с его материальной характе­ристикой, тогда как содержание вещи исчерпывается ее матери­альной характеристикой..

4) Содержание знака определяется его различительными при­знаками, аналитически выделяемыми и отделяемыми от неразли­чительных.

5) 5) Знак и его содержание определяется местом и ролью данного знака в данной системе аналогичного порядка знаков.

Это можно пояснить такими примерами. Если сравнить кляк­су и букву, материальная природа которых одинакова и обе ohj. доступны органам восприятия, то выясняется, что для характерис- тики кляксы все ее материальные свойства: и размер, и форма, и цвет, и степень жирности - одинаково важны. А для буквы важно лишь то, что отличает эту букву от других: а может быть больше или меньше, жирнее или слабее, может быть разного цвета, но это «то же о», тогда как при различии этих признаков кляксы будут разные. Клякса ничего не значит, а буква значит, хотя и не имеет! своего значения; а же существует для того, чтобы, различаясь с о, J' и т. п., различать стал от стол, стул и т. п. У буквы же может быть существенно изменен ее материальный вид, например: a, a J А, А и т. д., но это то же самое, тогда как для кляксы изменения ее | контуров приводят к тому, что это разные кляксы. Дело здесь имен- но в том, что знак - это член определенной зна­ковой системы, для буквы - алфавитной и графической, 1 тогда как любая клякса может «существовать» сама по себе и ни в I какой системе не участвовать. ]

Возможность знаков выполнять свою различительную функ- цию основана на том, что знаки в пределах данной знаковой сис­темы (алфавит, звуковой строй языка)[10] сами различаются либо в целом, либо посредством какой-нибудь частной, отдельной диа­критики[11]. Это тоже легче всего показать на буквах. Так, о их раз­личаются в целом, не имея ничего общего, наоборот, шищ имеют все общее, кроме одной диакритики — «хвостик» у щ, такие бук­вы, как А и Н, построены из тех же трех линий, из которых две - вертикальные и одна — горизонтальная, но у Н вертикальные ли­нии параллельны, а у А они сходятся под острым углом. Анало­гичные соотношения имеются и у фонем (о чем см. ниже, а также гл. III, § 39).

Среди ученых нет единого понимания знака в языке, и многие это понятие объясняют по-разному.

Перенесение знака в другую систему может изменять его место в системе и его функцию, так, р в русском алфавите - знак для фонемы [р], а в латинском р - знак для фонемы (п]; как «вещи» - это то же самое, но как знаки они разные Диакритика - от греческого diakritikos- «различительный»; здесь: диакри­тика — различительный значок.

Термином «знак» охотно и широко пользовался Ф. Ф. Форту­натов, который писал: «Язык представляет... совокупность знаков главным образом для мысли и для выражения мысли в.речи, а кроме того, в языке существуют также и знаки для выражения чувствований»1. Фортунатов рассматривает также и знаки для вы­ражения отношений: «...звуки слов являются знаками для мысли, именно знаками как того, что дается для мышления (т. е. знаками предметов мысли), так и того, что вносится мышлением (т. е. зна­ками тех отношений, которые открываются в мышлении между частями ли мысли или между целыми мыслями)»2. Далее Форту­натов рассматривает взаимодействие разного типа знаков в языке, что перекликается с его учением о форме слова и с его понимани­ем значения: он говорит о таких «принадлежностях звуковой сто­роны языка, которые сознаются (в представлениях знаков языка) как изменяющие значение тех знаков, с которыми соединяются, и потому, как образующие данные знаки из других знаков, являют­ся, следовательно, сами известного рода знаками в языке, именно знаками с так называемыми формальными значениями; нефор­мальные значения знаков языка в их отношении к формальным значениям языка называются значениями материальными... или также реальными» [12].

Очень важные различения в области теории знака указывает в «Логических исследованиях» немецкий логик Эдмунд Гуссерль: 1) всякое выражение есть знак, 2) надо различать настоящие знаки (Zeichen) и «метки» или «приметы» (Anzeichen) типа крестов, начертанных мелом на домах гугенотов в Варфоломеевскую ночь, или узелков на платке, «чтобы не забыть», 3) знаки направлены на значение, тогда как метки остаются простым обозначением, 4) знаковая направленность может относиться к называемому предмету — это «предметная отнесенность» (gegenstandliche Ве- ziehung), к «выражению говорящего» (Kundgabe) и собственно к значению (Bedeutung), 5) очень важным для лингвистов является различение случаев: а) одно значение — разные предметы, это universalia («универсалия») — общие понятия: лошадь, человек и

б) один предмет — разные значения — это синонимы: глаза очи[13].

у Развивая идеи Э. Гуссерля, австрийский психолог, философ лингвист Карл Бюлер, описывая в своей книге «Теория языка: различные направленности знаков языка, определяет основны функции языка: 1) функция выражения, или экспрессивная функ| ция (Ausdrucksfunktion), когда выражается состояние говорящего ' а выражающие его знаки являются симптомами (например, меж дометия: ай, ох и т. п.); 2) функция призыва, обращения к слушав ющему, или апеллятивная функция (Appellfunktion), такие знаки являются сигналами (например, окрик эй!, императив стой! и т. п.); и 3) функция «представления», или репрезентативная (эксплика-i тивная) функция, когда один другому о чем-то говорит или рас-о сказывает (Darstellungsfonktion), такие знаки Бюлер называет сим^ волами; эта функция является самой существенной для языка, так как благодаря ей осуществляется коммуникация [14].

Датский лингвист Л. Ельмслев пишет о знаках: «Язык по своей цели — прежде всего знаковая система; чтобы полностью удовле­творять этой цели, он всегда должен быть готов к образованию новых знаков, новых слов или новых корней... При условии неог­раниченного числа знаков это достигается тем, что все знаки стро­ятся из незнаков, число которых ограничено... Такие незнаки, входящие в знаковую систему как часть знаков, мы назовем фигу-; рами; это чисто операциональный термин, вводимый просто для удобства. Таким образом, язык организован так, что с помощью горстки фигур и благодаря их все новым и новым расположениям можно построить легион знаков...»3

Есть и такое мнение, что то, что называет Ельмслев фигура­ми, — это знаки-диакритики, а то, что у Ельмслева собственно знаки, — это знаки-символы. Можно говорить также о знаках I рода (фигуры, диакритики) и знаках II рода (символы).

'Husserl Е. Logische Untersuchungen. 2-е изд. Т. 2, 1913. Гл. II Ausdruck und Bedeutung.

2 Buhl е г К. Sprachtheorie. Iena, 1934. [Русский пер.: Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. М., 1993.] Предложенное Бюлером раз­личение функций языка было взято Н. С. Т р у б е ц к и м для его книги «Основы фонологии» (русский пер. М., 1960).

'Ельмслев Лу и. Пролегомены к теории языка [Русский пер • Новое в лингвистике. Т. 1, 1960. С. 305].

К знакам I рода, полностью отвечающим указанным выше тре­бованиям, относятся звуковые и графические знаки: они доступ­ны человеческому восприятию, не имеют своего значения, Исчислимы и строго организованы в систему, откуда и получают спою характеристику.

Морфемы1 частью исчислимы (аффиксы), частью неисчисли­мы (корни) и имеют свое значение; слова в языке явно неисчисли­мы (хотя для каждого текста их число может быть точно определе­но), но так как и морфемы и слова составлены из знаков I рода (фонем, букв), то и эти единицы языка — тоже знаки, что делается особенно ясным, если рассмотреть соотношение слов и вещей, ими обозначаемых.

Слова как названия вещей и явлений не имеют ничего общего с этими вещами и явлениями; если бы такая естественная связь слов и вещей существовала, то в языке не могло быть ни сино­нимов— различно звучащих слов, но называющих одну и ту же вещь (забастовка — стачка, завод — фабрика, тощий — худой, есть — жрать и т. п.), ни о м о н и м о в — одинаково звучащих слов, но имеющих разные значения (лук — «оружие» и лук — «рас­тение», ключ — «родник» и ключ — «инструмент для отпирания замка», лама — «тибетский монах» и лама — «американское жи­вотное» и т. д.), невозможен был бы и перенос значений (хвост — «часть тела животных» и хвост — «очередь», собачка — «малень­кая собака» и собачка — «рычаг для спуска курка» и т. п.), нако­нец, невозможно было бы наличие разнозвучащих слов для обо­значения одного и того же явления в разных языках (однако это так, ср. русское стол, немецкое Tisch, французское table, англий­ское board, латинское mensa, греческое trapedza, турецкое sofra, финское poyta и т. д.).