2017-11-01
583
Любой способ достижения этой цели неверен по определению. Сама идея – помочь ребенку – уже неправильна. Ребенку нужна ваша любовь, а не помощь. Ребенку нужны забота, поддержка, а не ваша помощь.
Природный потенциал ребенка никому не известен, поэтому не существует верного способа, который позволял бы раскрыть его способности. Вы не сможете помочь, когда цель неясна; все, что вы можете сделать, – это просто не вмешиваться. Дав своим поступкам название «помощь», мы на самом деле просто вмешиваемся в дела окружающих, а поскольку слово звучит красиво, то никто и не возражает.
Конечно, ведь ребенок настолько мал, он так зависим от вас, что просто не может высказать свое несогласие. И люди вокруг него ничем от вас не отличаются: им тоже помогали родители, именно таким же способом. Но ни они, ни вы не раскрыли свой потенциал.
Целый мир упущен, несмотря на помощь родителей, друзей, учителей, священников. В действительности все так обременены помощью, что под ее грузом невозможно раскрыть даже приобретенный потенциал (что уж говорить о природном)! Невозможно сдвинуться с места, ведь вес, который взгромоздил себе на плечи каждый из нас, равносилен Гималаям.
Самое сложное в этой ситуации – удержаться от того, чтобы не вмешаться. Ведь это противоречит природе ума. Ум постоянно и настойчиво старается вмешаться во что бы то ни было. Он кормится вмешательством. Чем больше вы вмешиваетесь, тем вы сильнее.
Как измерить уровень власти? Она не относится к чему‑то материальному, поэтому ее не взвесишь. Хотя ее все‑таки можно измерить, ее вес можно определить. Способ заключается в следующем: сила зависит от того, насколько глубоко вы способны залезть в жизни других и каково количество этих людей. Адольф Гитлер был могуществен, поскольку он сумел вмешаться в миллионы чужих судеб. Хоть вы и не Адольф Гитлер, вы все равно можете изменить жизнь хоть пары человек… Вы – это миниатюра Адольфа Гитлера.
По крайней мере, муж имеет возможность вмешиваться в жизнь своей жены, а жена может вмешиваться в жизнь мужа. Это обоюдная игра, в которой оба приобретают власть. Муж вмешивается по‑своему, даже не осознавая, почему он это делает. Они должны были быть вместе, чтобы преобразить жизнь друг друга, но…
Муж начнет каждый день поздно возвращаться домой, не потому что в этом есть какая‑то необходимость, а потому что это вопрос власти. Если он придет домой вовремя, это означает, что он сдался. Я знаю мужей, которые специально остаются в офисе допоздна, валяя дурака, болтая с коллегами и прекрасно при этом осознавая, что их жены уже закипают. Они, конечно, могут прийти вовремя – но ведь это именно то, чего хотят от них жены. Мужчина не может прийти домой, как положено, только лишь потому, что таково желание его супруги, – а это идет вразрез с его мужественностью. Именно поэтому он опоздает. И такую картину можно наблюдать изо дня в день.
Жена так же не готова перестать постоянно спрашивать его, почему он пришел домой так поздно, прекрасно понимая: что бы он ни сказал, все окажется ложью. Она знает, что он врет, и он знает, что она знает, что он врет. Да, это ложь, но также и хорошее начало для битвы, хороший старт, хорошее оправдание. И жена прибегает к этой уловке ежедневно…
Как‑то я сидел с одним мужчиной в его машине, и он постоянно жал на гудок, поскольку очень нервничал: ему нужно было отвезти меня на встречу, на которую я просто не имел права опоздать. Надо сказать, что я не люблю тратить чужое время – я не политический лидер. Лидеру по статусу положено опаздывать. Опять же, одно из проявлений власти – всем приходится ждать его. Политический лидер – это не просто какой‑то там человек, он очень занятая личность, он вынужден опаздывать.
Я знал политических деятелей, которые просто сидели и чесали языками, тогда как я говорил им:
– Нам надо идти на вашу встречу.
На что те отвечали мне:
– Ты не понимаешь. Политику не следует приходить вовремя. Иначе это значит, что он не «шишка», а мелкая сошка.
Я не политик. Я не «шишка» и не мелкая сошка. Я просто человек, не больше и не меньше. Я просто следил за тем, чтобы приехать вовремя.
Итак, водитель и по совместительству муж продолжал нервничать, а его жена, высунувшись из окна, лишь кричала в ответ:
– Перестань гудеть! Я уже тысячу раз тебе говорила, что выйду через одну минуту.
Я посмотрел на ее мужа и сказал:
– Эти «тысяча раз» и «я выйду через одну минуту»! Где она взяла столько времени, чтобы сказать это тысячу раз за минуту?
Это всего лишь упоение властью. Жена хочет, чтобы все знали, кто здесь босс. Вы можете продолжать жать на гудок, но пока босс не спустится вниз, машина не тронется с места.
Я достиг определенного взаимопонимания с женщинами. И, с кем бы я ни был, вскоре я становлюсь очень близок с их матерями, их супругами и сестрами. И я сказал бы этим женщинам:
– В чем, собственно, проблема? Это происходит каждый день, каждый день этот бедняга жмет на гудок. А они бы ответили мне:
– Никаких проблем. Мы ничем не заняты, но он продолжает каждый день приходить домой поздно вечером и плевать на то, что мы говорим ему. Поэтому, как только нам выпадает такой шанс… Это просто своеобразный компромисс.
Всем окружающим вас людям помогали, очень сильно помогали в том, чтобы они стали тем, кем они являются сегодня. Вам тоже помогали в этом, и теперь вы, в свою очередь, хотите помочь собственным детям.
Все, что мы можете сделать, – это быть любящими, заботящимися, добросердечными, принимающими. Ребенок несет в себе потенциал, который еще никому не известен, и не существует способа, позволяющего понять, кем этот ребенок станет в будущем. А значит, и не стоит предлагать свой метод: «Тебе следует помогать ребенку именно так». Каждый ребенок уникален, поэтому универсального способа для каждого отдельно взятого ребенка просто не существует.
Такие личности, как мисс Джудит Мартин (известная писательница и специалист по этикету. – Примеч. ред.), предлагают одни и те же способы воспитания детей, как если бы их производили на сборочной линии какого‑нибудь завода. Нет двух одинаковых детей. Как вы смеете предлагать, как вы имеете такую наглость советовать общую программу, по которой должно происходить воспитание? Но эта мисс Джудит Мартин… Я не знаю, сколько раз она становилась «мисс». Я думаю, что наверняка не меньше дюжины раз, потому что ни один муж не сможет выжить рядом с ней. Он либо сбежит, либо покончит жизнь самоубийством, но ему придется сделать хоть что‑нибудь, чтобы она снова стала «мисс». И она должна быть очень старой сейчас.
Возможно, когда она, наконец, стала знаменитым и самым известным специалистом в области воспитания детей, никто не осмелился жениться на ней. Раз такая женщина не имеет и капли сострадания к детям, можно ли говорить о каком‑то сострадании к мужьям? Она будет дрессировать их, как животных в цирке. Она заставит мужей танцевать под свою дудочку. А что еще им остается делать, кроме как не танцевать, ведь их жена – всемирно известный эксперт в своей области?
Подобные люди существовали еще с давних времен и по всему миру. У них всегда имелись при себе рекомендации, рецепты, правила для всех и каждого – не только для своих современников, но и для будущих поколений, они учили их тому, что правильно, а что нет. Они глупы, хотя все считают их мудрецами, давшими нам религии, дисциплины, нормы морали, этические ценности, правила поведения, одним словом – великими законодателями. Но я вновь и вновь говорю вам: эти люди – идиоты. Только дурак может использовать обобщенные методы, когда речь идет о человеке.
Не существует усредненного человека, вы никогда не наткнетесь на «стандартного» человека. А все эти специалисты заинтересованы лишь в таком «стандарте», которого попросту не существует! «Стандартный» человек подобен Богу – он вездесущ, но вы не можете потрогать его. Бог настолько вездесущ, что…
Я знаю историю об одной монахине… за которую переживал весь женский монастырь.
– Она больна или здесь что‑то другое? – спрашивали они друг друга.
А все потому, что эта монахиня принимала ванну в одежде! Причем двери в комнату были закрыты. Когда обитательницы монастыря спросили ее:
– В чем дело? Почему ты не раздеваешься, ведь двери заперты, и ты одна здесь?
Она ответила:
– Одна? Бог вездесущ. Да, вас здесь нет, но есть Бог, а раздеваться перед Богом неправильно.
Весь монастырь, должно быть, решил, что она обезумела, но ведь монахиня на самом деле, в буквальном смысле, приняла идею вездесущности Бога.
«Стандартный» человек аналогичен вездесущему Богу: его нигде нет, но предполагается, что он есть везде. И все принципы адресованы «стандартному» человеку.
Вы спрашиваете меня, как правильно помочь ребенку.
Самый верный способ – не помогать ему вовсе. Если вы обладаете настоящим мужеством, то, пожалуйста, не вмешивайтесь в жизнь детей. Любите их, ухаживайте за ними. Позволяйте им делать то, что они захотят. Позволяйте им идти туда, куда они захотят. Ваш ум будет раз за разом испытывать искушение вмешаться, имея для этого уважительные причины. Ум очень хитер в приведении аргументов и обоснований: «Если ты не вмешаешься, может возникнуть опасность – ребенок упадет в колодец, если ты не остановишь его». Но я говорю вам: пусть лучше он упадет в колодец, чем вы помешаете ему сделать это, и, в конце концов, разрушите его жизнь.
Вероятность того, что ребенок упадет в колодец, очень мала, но даже падение не означает смерть – ребенка можно легко вытащить из колодца. Ну а если вы действительно так переживаете за него, то просто накройте колодец сверху, но только не помогайте ребенку и не препятствуйте ему. Колодец можно засыпать, но только не мешайте ребенку.
Беспокойтесь лишь о том, чтобы убрать все опасные предметы, но только не мешайте детям, позвольте им идти своим путем.
Вам придется понять некоторые очень важные схемы развития. Жизнь состоит из семигодовых циклов, она движется семилетними кругами так же, как Земля делает один оборот вокруг своей оси за 24 часа. Сегодня никто не сможет ответить, почему не 25 или не 23. Ответа на этот вопрос не существует – это просто факт.
Земле требуется 365 дней, чтобы сделать один оборот вокруг Солнца. Почему именно 365? Никто не знает, никому и не надо знать. Да это и не имеет значения. Если бы Земле требовалось 400 дней, какая вам от этого разница?.. Или 300 дней?.. Вопрос все равно бы остался прежним: почему?
Запомните одну вещь: любой вопрос абсурден, если при любом ответе он остается неизменным. За 24 часа Земля делает один оборот вокруг своей оси. Почему? Пусть будет хоть 25, хоть 26, хоть 30, хоть 60, сколько хотите – вопрос все равно останется прежним: почему. Вот почему я называю его абсурдным: он всегда будет неизменен.
А значит, не спрашивайте меня, почему жизнь движется семигодовыми циклами. Я не знаю. Все, что я знаю, – это то, что она движется именно таким образом. И если вы поймете эти циклы, вы поймете многое о развитии человека.
Первые семь лет жизни – самые важные, поскольку в этот период закладывается ее фундамент. Вот почему все религии мира так заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее прикарманить себе ребенка.
Иудеи делают обрезание. Что за бред! Так они клеймят ребенка как иудея. Такой вот примитивный способ поставить метку. Вы все еще клеймите рогатый скот в некоторых местах, я видел. Каждый владелец скота клеймит его, чтобы не путать с чужим. Это жестоко. Ведь в ход идет раскаленная сталь, которую прикладывают к шкуре животного, выжигая ее. Затем это животное становится вашей собственностью, оно уже нигде не потеряется, его никто не украдет.
Что есть обрезание? Это клеймение скота. И этот скот – иудеи.
У индусов другой способ помечать имущество. У всех религий они свои. Но всем должно быть известно, чей вы скот, кто ваш пастух – Иисус? Моисей? Мухаммед? Вы не принадлежите себе.
Эти семь лет – время, когда вас используют, пичкают разными идеями, которые затем будут неотступно преследовать вас всю вашу жизнь, которые не позволят вашему потенциалу раскрыться, которые будут разъедать вас, которые никогда не дадут вам ясно взглянуть на мир. Они всегда будут, словно облака, застилать ваши глаза. Они перевернут все с ног на голову.
Вещи вокруг ясные, очень четкие, бытие видно отчетливо, но ваши глаза покрыты слоями пыли.
И вся эта пыль скопилась за первые семь лет вашей жизни, когда вы были так невинны, так доверчивы, что принимали все за чистую монету, что бы вам ни говорили. И какие бы кирпичики ни закладывали в ваш фундамент, в дальнейшем вам будет очень непросто распознать их внутри себя: ведь все они текут по вашим жилам, застыли в ваших костях, въелись в ваш спинной мозг. Вы зададите тысячу самых разнообразных вопросов, но так никогда и не захотите узнать об основах своей веры.
Выразить любовь по отношению к ребенку, значит оставить его первые семь лет жизни абсолютно невинными, не ограниченными какими‑либо условиями, оставить его на семь лет совершенно диким, позволить ему быть атеистом.
Его не следует обращать в индуизм, ислам, христианство.
Любой, кто пытается приобщить ребенка к какой бы то ни было вере, абсолютно безжалостен, он жесток: он загрязняет саму душу рожденного, новоприбывшего человека. До того, как ребенок еще даже задал вопросы, ему уже с готовностью отвечают – создают философии, догмы, идеологии. Это очень странная ситуация. Ребенок еще и не заикался о Боге, а вы продолжаете рассказывать ему о нем. К чему такая нетерпеливость? Подождите!
Если в один прекрасный день ребенок проявит интерес к Богу и начнет задавать вам о нем вопросы, то постарайтесь высказать ему не только свои собственные соображения на этот счет (поскольку никто в мире не обладает монополией на что‑либо), а просто покажите ему все учения о Боге, которые преподносились людям разных возрастов, разных религий, разных культур и цивилизаций.
Раскройте перед ним все карты – поведайте обо всех религиях и скажите: «Ты волен выбирать то, что импонирует тебе больше всего. Или же ты можешь придумать свою собственную религию, если ни одна из предложенных не пришлась тебе по душе. Если в каждой из них ты видишь изъяны и считаешь, что можешь придумать что‑нибудь получше, то так и поступай. Или же если ты пришел к выводу, что создать религию, которая не имела бы абсолютно никаких пробелов, невозможно, то и вовсе откажись от этой идеи, ведь в ней нет никакой необходимости. Человек может жить без Бога, ибо он не является внутренней необходимостью.
Миллионы людей жили и живут без Бога. Он не относится к разряду тех вещей, которые жизненно необходимы. Да, у меня есть свои соображения насчет него, своеобразная комбинация всех тех идеалов в коллекции религий. Вы можете позаимствовать мои идеи, но я вовсе не утверждаю, что они верны. Они импонируют именно мне, зато вам они могут показаться абсолютно бессмысленными».
Не существует внутренней потребности в том, чтобы сын соглашался с отцом. На самом деле будет даже лучше, если их взгляды окажутся противоположными. Это противоречие рождает эволюцию. Если каждый сын начнет соглашаться со своим отцом, то никакой эволюции не будет, поскольку ваш отец перестанет, в свою очередь, перечить своему отцу. И все продолжат топтаться на том же самом месте, где Бог оставил Адама и Еву обнаженными, за воротами в Эдем. Все застынут на одном месте.
Поскольку сыновья перечили своим отцам, прадедам, их традициям, человек постоянно эволюционировал. И вся эта эволюция есть не что иное, как огромное несогласие с прошлым.
Чем вы умнее, тем чаще вы будете не соглашаться с чужим мнением. Но родители поощряют ребенка, который не перечит их воле, и порицают того, кто выражает протест.
В моей семье было общепринятой практикой ставить меня перед кем‑нибудь и ругать. Любой, кто заглядывал к нам в дом, любой гость нашей семьи… и я всегда был в центре внимания. Я знал, зачем я там, но мне это нравилось. Меня звали, чтобы прилюдно отчитать:
– Этот мальчик ни с чем не согласен.
В языке хинди есть подходящее слово для меня – ultikhopdi. Оно означает «перевернутая голова», и это слово очень подходило мне тогда.
Я отвечал им так:
– Все верно, но реальность такова, что я смотрю на всех этих людей вверх тормашками, поскольку они стоят на своих головах. Они выполняют различные асаны из йоги, ширшасану, то есть стоят на голове. А я всего лишь опираюсь на ноги. Я единственный здесь, кто не верит ни в какую чепуху. Они правы, ведь им может показаться, что я стою вверх ногами. И таких людей большинство, возможно, вы тоже принадлежите к их числу.
И это обычное дело: они не отвечают на мои вопросы, они только порицают мое несогласие с ними. А это бесчеловечно. Если вы отвечаете на мои вопросы и я все равно не согласен с вами, то я, конечно, упертый. Ну а вы хоть раз попытались ответить хотя бы на один мой вопрос? Хоть раз вы порадовали меня своим ответом? Имеете ли вы теперь право порицать меня лишь потому, что я не согласен с вами?
В Индии, в конце сезона дождей проходит праздник огней, Дивали. В этот день вся страна пропитывается атмосферой ликования, и каждый дом украшается тысячью маленьких ламп на стенах и балконах. Весь город и вся страна превращаются в сказочную страну, раскрашенную фейерверками и наполненную неимоверным весельем. В этот день местное население поклоняется деньгам.
Лакшми – богиня денег. Она является женой индусского бога Нараяна, и, конечно же, жена бога должна быть богиней богатства и процветания. В действительности, одно из слов, которым индусы называют бога, – ишвар – означает «тот, кто владеет всеми богатствами мира». Соответственно, его жена – богиня богатства. А значит, в ночь праздника огней они поклоняются деньгам.
До того, как в обращение вошла бумажная валюта, индусы собирали горстки серебряных рупий и поклонялись им. Сегодня они складывают бумажные деньги в стопку и молятся своим накоплениям. Золотых рупий никогда не существовало, были только серебряные. Слово рупия как раз и означает золото, оно пришло из санскрита. Это индийское слово… Изначально монеты изготавливались из золота, чистого золота, поэтому слово rupia, которое затем превратилось в английском языке в rupee было лишено всякого смысла.
Индусы поклонялись золоту, затем серебру и, наконец, бумажным деньгам. Они никогда не переставали склонять свои колени… молиться деньгам. Я никогда не принимал участия в их поклонении. Я просто терпеть не мог саму эту идею и говорил им:
– Это одна из самых ужасных вещей, которую вы можете сделать. Деньгами надо пользоваться, а не поклоняться им. С одной стороны, ваша религия учит тому, что деньги есть не что иное, как пыль. С этой стороны, так оно и есть, а с другой – они становятся божеством. Разве вы не видите здесь противоречие? С одной стороны, вы восхваляете человека как мудреца, если он отказался от денег; затем приравниваете к Богу, поскольку он сумел отречься от денег и всего остального. С другой же стороны, вы поклоняетесь деньгам. Вы можете хоть как‑то помочь мне понять? Разве здесь нет очевидного противоречия? Если деньги есть жена Бога, то человек, который отрекается от жены Бога, – в первую очередь, преступник. И если уж на то пошло, почему он имеет право обладать женой Бога? Это выглядит абсолютно незаконно. Его должны схватить и заточить в тюрьму. Он что, изначально притворялся мужем жены Бога?
Мой отец ответил бы так:
– Просто помолчи, дай нам хотя бы закончить нашу молитву.
На что я бы сказал ему:
– Нет уж, сперва ответь на мой вопрос.
У нас в доме стояла большая табуретка, и все использовали ее в качестве лестницы, когда нужно было достать или положить какую‑нибудь вещь на верхнюю полку. И, где бы они ни молились – будь то даже гостиная, я всегда сидел на этой табуретке. А они постоянно говорили мне:
– Хотя бы спустись вниз. Ты же сидишь на этой табуретке.
Я отвечал:
– Нет, я хочу получить ответы на свои вопросы. Это же просто идиотизм! Я наблюдал за тем, как ты трогаешь стопы людей, которые отреклись от денег. А потом ты заявлял мне, что этот человек велик, что он мудрец: он отшвырнул своими ногами все то, что считается ценным, а это требует мужества и силы воли. Но что делаешь ты? Если этот человек прав в том, что отрекся от денег, прекратите хотя бы поклоняться им. Так ведь? Тебе придется ответить мне, иначе мое несогласие лишь увеличится.
Моя мать сказала бы мне:
– В такие дни ты не должен находиться в доме, поскольку ты не знаешь, что если богиня Лакшми разозлится, все мы умрем от голода и в нищете.
Я бы ответил:
– Я год за годом сидел на своей табуретке. И я не вижу, чтобы ваша богиня была вообще способна на что‑либо. Если ей под силу хоть что‑то, я бросаю ей вызов, поскольку так я смогу получить хоть какие‑то ответы на свои вопросы.
Когда они закончили свою молитву, я бы пошел и отшвырнул ногами их рупии, наплевал бы на них и сказал:
– Вот, что мне так хотелось сделать, а теперь давайте посмотрим, кого из нас наградят.
Они бы не смогли остановить меня, даже если очень бы постарались.
Я сказал бы:
– Вы не сможете остановить меня. Я буду делать то, что хочу, до тех пор, пока вы не докажете мне, что я не прав. Вы заставляете меня встать перед всеми, говоря, что я все отрицаю. Да я просто вынужден не соглашаться со всем по той простой причине, что вы продолжаете делать вещи, в которых любой умный человек с легкостью увидит противоречия.
К примеру, в Индии такую болезнь, как оспа, не считают физическим заболеванием. Индусы называют ее «мата» («mata»), что означает «богиня‑мать». В каждом городе находится храм, построенный в честь богини‑матери, и иногда даже не один… Когда богиня гневается, бедные детишки страдают от оспы.
Такие люди, как Махатма Ганди, были против вакцинации, поскольку она неестественна. Оспа же естественна. Она уродует так много красивых детских лиц и глаз, столькие из них умирают. И пророк, выступавший за отказ от насилия, всегда протестовал против вакцинации, потому что ему претило все, что было связано с наукой. Более того, считалось, что это заболевание не имеет отношения к физиологии, это, скорее, духовный гнев.
Одна из моих сестер умерла от оспы. Я был просто взбешен, потому что любил ее больше, чем кого‑либо из других моих сестер или братьев. Я сказал им:
– Вы убили ее. Я говорил вам, что ей требуется вакцинация.
Я и сам когда‑то пережил оспу, но в тот момент я не мог ничего сказать вам. Я ведь даже не помню то время, потому что заболел в первый год своей жизни. И каждый ребенок страдает от этой болезни. Когда та девочка родилась, я настаивал на том, что ее нужно вакцинировать. Но все вы последователи Махатмы Ганди: мол, вакцинация противоестественна. А предотвратить… Гнев богини‑матери – опасное дело. Он может проявиться в иной форме.
Когда девочка заболела оспой, они одновременно начали делать две вещи: давать ей лекарство, выписанное врачом, и постоянно молиться богине‑матери.
Я сказал:
– Тогда, пожалуйста, делайте что‑то одно: либо давайте ей лекарство, либо идите и молитесь своей матери. Но вы хитры, если сумели облапошить свою богиню‑мать. Я честен, я плюю на нее каждый день.
Я часто ходил в то время на реку, и храм располагался как раз на моем пути. То есть я никому не вредил: я бы плевал, проходя мимо.
И я произнес:
– Что бы вы ни делали… Странно, но я плюю на это, а значит, я должен страдать. А почему тогда должна страдать она? И я никак не могу понять, почему, когда богиня‑мать злится, маленькие дети мучаются. Почему мучаются те, кто не совершил ни единого преступления, кто просто пришел в этот мир, у кого даже не было достаточно времени, чтобы хоть что‑то натворить, да и способности на это тоже? Страдать должны другие, но они и слезы не проронили. А вы еще называете ее богиней‑матерью! Вам бы следовало кричать «ведьма», ведь какая еще мать способна заставить своих детей мучиться? И ведь вы не честны до конца с ней. Вы не уверены в ней, иначе бы не принимали лекарства. Выкиньте таблетки, доверьтесь своей богине‑матери. Но вам страшно. Вы пытаетесь усидеть на двух стульях. Это полнейшая глупость. Либо вверьте себя в руки богини‑матери и позвольте девочке умереть, либо принимайте лекарства и забудьте об этой богине.
Они сказали:
– Мы понимаем, что здесь сплошные несоответствия, но, пожалуйста, не напоминай нам об этом, нам и так больно.
Я ответил:
– Вы думаете, что больно только вам, а мне совсем не больно видеть своих родителей глупцами? Мне не больно? Мне еще больнее. Время еще есть, и вы можете все изменить. Но вы же, наоборот, пытаетесь изменить меня и называете это помощью. Вы думаете, что без нее я совсем пропаду. Пожалуйста, позвольте мне пропасть. Я буду доволен хотя бы потому, что я один ответственен за это, это мой самостоятельный поступок. Я буду гордиться им.
Если ребенок до семи лет остается невинным, не испорченным чужими идеями и мыслями, то в дальнейшем препятствовать раскрытию его потенциала уже невозможно. Первые семь лет жизни ребенка – самые уязвимые. И они находятся в руках родителей, учителей, священников…
Как уберечь детей от родителей, священников, учителей – вопрос настолько глобальный, что ответ на него кажется практически недосягаемым.
Это не вопрос помощи ребенку. Это вопрос его защиты. Если у вас есть ребенок, оберегайте его от самих же себя. Оберегайте его от тех, кто может хоть как‑то повлиять на него: защищайте его – по крайней мере, первые семь лет. Ребенок подобен крохотному растению, слабому и хрупкому: даже легкий ветерок способен уничтожить его, любое животное может съесть росток. Вы обно́сите его колючей проволокой, но это не имеет ничего общего с заточением в тюрьму – это просто защита. Когда растение окрепнет, проволоку можно будет убрать. Защищайте ребенка от любого воздействия, чтобы он мог остаться самим собой. И это лишь вопрос семи лет, поскольку по их истечению первый цикл завершится. К семи годам он будет достаточно сведущ, невозмутим и силен.
Вы и представить себе не можете, насколько силен семилетний ребенок, поскольку вы ни разу не видели детей, не испорченных чужими мыслями, вы видели их только отравленными. Эти дети несут в себе страхи и трусость своих отцов, матерей, семей. Они не принадлежит самим себе. Если ребенок остается неиспорченным на протяжении семи лет… Вы очень удивитесь, когда встретите его. Его язык будет такой же острый, как меч. Его глаза будут незамутненные, его понимание будет чистым. И вы увидите невероятную силу, заключенную в этом ребенке, силу, которую невозможно обнаружить даже в семидесятилетнем старце, поскольку его принципы шатки изначально. Взрослый человек подобен зданию, растущему ввысь и со временем теряющему свою устойчивость. Вы своими же глазами увидите: чем старше человек становится, тем больше страхов он испытывает. Когда он молод, он может быть атеистом, но когда он стареет, то начинает верить в Бога. Почему так?
Когда вам нет тридцати, вы – хиппи. Вы достаточно отважны, чтобы идти против общественных устоев и жить по‑своему: носить длинные волосы, отращивать бороду, странствовать по миру, брать на себя всевозможные риски. Но к тому моменту, когда вам исполнится сорок, все это исчезнет. Вы засядете в каком‑нибудь офисе в сером костюме, вы будете чисто выбриты и опрятны. Спросите человека со стороны, ведь он никогда и не подумает, что вы – тот самый хиппи.
Куда делись все эти хиппи? Неожиданно они бросятся вам в глаза со страшной силой. Они, использованные гильзы от патронов, пустые картриджи, обессилевшие, потерпевшие крах, подавленные, пытаются выжать из своей жизни хоть что‑то, чувствуют, что все эти годы в стиле хиппи были пустой тратой времени. Другие ушли далеко вперед; кто‑то стал президентом, кто‑то – управляющим, а «мы были дураками, мы просто играли на гитаре, и мир прошел мимо нас стороной». Они сокрушаются.
Найти старого хиппи действительно непросто.
Если у вас есть дети, то вам потребуется невероятная смелость, чтобы не вмешиваться в жизнь своего ребенка. Распахните перед ним двери в неизведанные края, пусть ребенок почувствует себя исследователем. Он и сам не знает, что таит в себе – да и никто этого не знает. Он вынужден ползти в темноте, на ощупь. Не пугайте его темнотой, не пугайте его неудачами, не пугайте его неизведанным. Окажите поддержку. Когда он отправится в путешествие, отпустите его, положив в походный мешок всю свою поддержку, всю свою любовь, все свои благословения.
Не позволяйте своим страхам волновать его. Они могут быть у вас, оставьте их при себе. Не сбрасывайте их на ребенка, поскольку это есть вмешательство в его жизнь. Спустя семь лет начнется следующий цикл, от семи до четырнадцати лет, который станет новым дополнением к жизни – первое пробуждение сексуальной энергии ребенка. Но пока это всего лишь репетиция.
Быть родителем – тяжелая работа, поэтому до тех пор, пока вы не готовы взяться за нее, не рожайте детей. Люди просто становятся отцами и матерями, не осознавая, что делают. Вы привносите жизнь в бытие; вам потребуется вся забота мира. Теперь, когда ребенок начинает выражать свою сексуальность, наступает момент, когда родители стремятся максимально вмешаться в его жизнь, потому что то же самое проделывали и с ними в свое время. Все, что им известно, основано на личном опыте, поэтому они просто‑напросто повторяют поведение своих же родителей. Общественность не приемлет подобных сексуальных выражений, по крайней мере, вплоть до нынешнего столетия – только в течение последних двух, трех десятилетий и то только в очень развитых странах. Теперь дети обоих полов обучаются совместно. Но даже сегодня в такой стране, как Индия, совместное обучение мальчиков и девочек начинается только в институте.
Семилетний мальчик и семилетняя девочка не могут учиться вместе и проживать в одном пансионе. А ведь это как раз то время, когда они ничем не рискуют: девочка не забеременеет, семьи не испытают связанных с этим проблем, – это то время, когда детям можно дозволить любые шалости.
Да, сексуальный момент все равно присутствует, но это всего‑навсего репетиция, а не реальная пьеса. А вот если вы воспрепятствуете даже репетиции, однажды занавес неожиданно падет, и вот тогда начнется настоящая пьеса… И эти люди не понимают, что происходит, ведь даже суфлер не может подсказать им, что делать. Вы напрочь испортили их жизнь.
Эти семь лет, второй жизненный цикл, ценен именно как репетиция. Дети будут встречаться, играть, знакомиться. И это поможет человечеству избавиться почти от 90 процентов отклонений и извращений. Если детям от семи до четырнадцати позволят быть вместе, плавать вместе, раздеваться друг перед другом, то 90 процентов отклонений и 90 процентов порнографии просто исчезнут сами по себе. Кому будет дело до всего этого? Когда мальчик видел немало голых девочек, какой интерес может представлять для него такой журнал, как «Playboy»? И, соответственно, когда девочка видела так много голых мальчиков, я не думаю, что ее заинтересует еще кто‑то, любопытство просто исчезнет. Они будут расти вместе, а не как два разных вида животных.
Сейчас они именно так и растут: это два разных вида животных. Они не относятся к одному человеческому роду, их держат поодиночке. Между ними возвели не одну тысячу барьеров, а значит, лишили возможности провести репетицию своей сексуальной жизни, которая рано или поздно наступит. Вместе с репетицией у людей отобрали и прелюдию в их реальной сексуальной жизни, а она очень важна – намного важнее, чем сам сексуальный контакт, поскольку он длится всего‑навсего несколько секунд. Он не приносит с собой удовлетворение, он лишь оставляет вас в замешательстве. Вы так надеялись, а ничего из этого не вышло.
В хинди есть поговорка: kheela pahad nikli chuhia («Вы разрыли целую гору, а нашли всего одну крысу»). После всех приложенных усилий – походов в кино, на дискотеку и в рестораны, разговоров обо всякой чепухе, которая не интересна ни вам, ни вашему собеседнику, – вы продолжаете вести эту бессмысленную беседу, то есть «копаете гору», а в конце получаете только лишь «крысу»! Ничто не может разочаровать так сильно, как секс.
Как раз на следующий день моя уборщица принесла рекламу новой машины, которая содержала в себе отличный слоган. Вот он: «Она лучше, чем секс». Машина была мне безразлична, но я оценил красивую фразу. Если вы оглянетесь вокруг себя, то, наверняка, увидите не один десяток вещей, которые намного лучше секса. Секс – это всего лишь «крыса», после изматывающего пыхтения и кряхтения, после литров пролитого пота… А в конце оба чувствуют себя обманутыми. А все потому, что вы не владеете искусством занятия сексом, вам доступны лишь посредственные ощущения, средняя точка. Это то же самое, как если бы вы смотрели кино в центре зала в течение лишь нескольких секунд. Само собой разумеется, что вы бы ничего не поняли – ни начала, ни конца. Возможно, вы бы сумели увидеть небольшой фрагмент из фильма… где ничего не происходит.
Мужчине стыдно после секса; он поворачивается на бок и засыпает. Он просто не может смотреть женщине в лицо. Он стыдится, и именно поэтому отворачивается от нее и пытается уснуть. Женщина плачет, женщина рыдает, ведь это совсем не то, на что она рассчитывала. И это все? В чем тогда смысл всей этой пьесы? Причина разочарования в том, что общество отменило вашу репетицию. И теперь вы не знаете, что такое прелюдия.
Прелюдия, на самом деле, приносит больше всего удовольствия и удовлетворения в сексе. Прелюдия нежнее. Секс – это всего лишь биологическая кульминация, но кульминация чего? Вы упустили все то, что могло сделать секс наивысшей точкой. Неужели вы думаете, что можно достичь вершины, не пройдя ни одной ступеньки лестницы? Вам придется подняться по лестнице, ступенька за ступенькой, и только так вы доберетесь до вершины. Все хотят оказаться наверху.
В наши дни придурковатые психоаналитики вбили людям в голову мысль об оргазме. Сегодня оргазм считается более высокой стадией, нежели высшая точка, и он требует намного больше усилий. Люди потеряли высшую точку – их сексуальная жизнь есть не что иное, как своего рода разгрузка, облегчение. Да, на мгновение вы чувствуете себя так, будто скинули тяжелую ношу, будто, наконец, чихнули. Потом вам так хорошо! Но как долго длится это ощущение? Как долго вы испытываете облегчение, чихнув? Сколько секунд, сколько минут вы можете хвастаться: «Я так замечательно чихнул»? Чихнув, вы тут же лишаетесь связанного с этим удовольствия.
Вас просто что‑то беспокоило. И избавившись, наконец, от того, что мешало, вы испытали облегчение. Такова сексуальная жизнь большинства людей на планете. Вас беспокоила какая‑то энергия внутри, отягощала, превращаясь в головную боль. Секс же принес облегчение.
Все те методы, по которым принято воспитывать детей, искажают дальнейшую жизнь ребенка. Эти семь лет сексуальной репетиции жизненно необходимы человеку. Девочки и мальчики должны обучаться вместе, в одной школе, жить в одних помещениях, плавать в одних бассейнах и спать в одних кроватях. Они должны отрепетировать жизнь, которой будут жить в ближайшем будущем, они должны подготовиться к ней. Здесь нет никакой опасности, я не вижу проблемы в том, чтобы дать ребенку полную свободу действий в отношении своей растущей сексуальной энергии и перестать осуждать и подавлять ее, как это обычно происходит.
Мы живем в очень странном мире. Мы появляемся на свет в результате секса, мы живем ради секса, наши дети родятся после секса, а его ругают на все лады, считая самым большим грехом. И все религии продолжают вбивать вам в голову всю эту чушь. Священники превратили вас в «коричневые пакеты для еды». Впервые я узнал об этих пакетах в Нью‑Джерси. Странно, но я не уверен, характерны ли они для всей Америки или только для Нью‑Джерси, поскольку я видел их именно там. Проезжая утром по этому городку, я замечал, что люди оставляют на обочине дороги коричневые пакеты со всяким хламом.
Я поинтересовался: «В чем дело? Они что, не могли использовать другой цвет? Почему именно коричневый пакет?» Но потом я пришел к выводу, что все верно. Большинство людей и есть коричневые пакеты. Никогда не открывайте их.
Это произошло, когда я был ребенком: Индия обрела независимость, но британское правительство оставило несколько индийских штатов за собой. Страну поделили на две части, и одна из них осталась под правлением Британии. В штатах на всей территории Индии все еще оставались небольшие зоны, руководимые местными правителями. Эти участки остались под правлением британского правительства – их внешней политикой руководили британцы, что же касается внутреннего порядка, то он остался в распоряжении местных правителей.
Когда англичане уходили из Индии, они оставили ее в жутком состоянии, в настоящем беспорядке. Сперва они разделили Индию и Пакистан, затем бросили индийские штаты на произвол судьбы, не приняв никакого решения относительно их будущего. Идея заключалась в том, чтобы создать хаос, и им это удалось, ведь они разделили страну на немыслимое количество отдельных кусков – штатов. Теперь вопрос заключался лишь в том, стали ли эти штаты действительно независимыми государствами? Были ли они частью Индии и руководила ли Индия их внешней политикой, или же они стали частью Пакистана и их внешняя политика стала подчиняться этой стране?
Решение принято не было, вопрос повис в воздухе. Индийские штаты составляли почти половину территории Индии. Проблема усугубилась тем, что в некоторых штатах бо́льшая часть населения относилась к индуистам, а правитель исповедовал мусульманство. Кашмир на 90 процентов состоял из мусульман, а его правитель был приверженцем индуизма. В Хайдарабаде все обстояло с точностью до наоборот: 90 процентов индуистов и мусульманский глава штата.
Как раз рядом с моим домом, за рекой, располагался небольшой штат, Бхопал. Правитель был мусульманином, а местное население – индусами. И там нередко случались восстания, поскольку жители штата хотели примкнуть к Индии, а правитель – к Пакистану, ведь он исповедовал мусульманство. Но по той простой причине, что этот штат располагался в самом центре Индии, присоединиться к Пакистану было совсем не просто. Между вооруженными силами правителя и местного населения прошли кровопролитные бои. Мы же в тот момент находились по ту сторону реки и могли видеть, как убивают людей на другом берегу.
Мы выловили из реки четыре трупа – результат работы вооруженных сил короля. Они, должно быть, упали в реку, затем их прибило к нашему берегу, а мы вытащили их из воды. Конечно же, мне пришлось убеждать людей вокруг: «В этом нет ничего хорошего. Они сражались за свободу своей страны, они хотели, чтобы страна присоединилась к Индии, вы не должны оставлять их в таком виде».
Местные хотели отделаться от трупов, просто скинув их в реку. Кому какое дело до этих мертвецов? Но каким‑то чудесным образом я нашел несколько молодых человек, разделявших мою идею, а затем и паре пожилых жителей стало стыдно и они пришли помочь мне.
Но сперва, перед тем, как мы смогли сделать с этими трупами хоть что‑нибудь, их нужно было вскрыть, поэтому нам пришлось отвезти их в больницу. Место, где проводили вскрытие, находилось далеко от больницы, в джунглях. Любой с легкостью бы догадался, что там резали людей… запах и все остальное… Именно поэтому этим занимались далеко за границей города. И нам пришлось принести четыре трупа туда.
Тогда я впервые увидел «коричневый пакет» открытым. Доктор, проводивший вскрытие, был отцом одного из моих друзей, поэтому мне разрешили присутствовать при этом вскрытии. Он произнес:
– Ты сможешь увидеть, как выглядит человек изнутри, – и начал вскрывать тела. Я испытал настоящий шок, когда увидел человеческие внутренности. А ведь это было всего лишь тело, позднее мне довелось присутствовать и при вскрытии разума. И в сравнении с ним, вскрытие тела – полная ерунда. В вашей голове содержится намного больше гадости…
В тот день произошло кое‑что, о чем я должен поведать вам, хотя это и не связано с тем, что я намеревался рассказать вам. Но в каком‑то смысле эти события взаимосвязаны, иначе бы я не вспомнил о них.
Когда мы несли тела после вскрытия… Их сложили вместе и накрыли сверху. Один из глав моего города, Шри Нас Батт, всегда испытывал ко мне неприязнь, словно я был его врагом. А все потому, что я дружил с его сыном и, как он считал, негативно влиял на него. В каком‑то смысле он был прав. По чистой случайности мы несли тела убитых вместе, я шел впереди, держа носилки спереди, а Шри Нас Батт держал их сзади.
Голова убитого мужчины находилась с моей стороны, а ноги – с его. Где‑то я прочитал, что, умирая, человек теряет всякий контроль над своим телом, включая мочевой пузырь, то есть, если голову приподнять, а ноги опустить… Я подумал: «Отличный шанс проверить эту идею на практике», – и поднял носилки… Видели бы вы, что произошло дальше! Труп описался, а Шри Нас Батт бросился наутек! И мы никак не могли уговорить его вернуться назад. Он лишь выдавил:
– Я не могу. Вы когда‑нибудь слышали о писающем мертвеце? Это же призрак!
На что я ответил ему:
– Ты главный.
Он сказал:
– К черту, что я главный! Я не хочу быть лидером, если должен выполнять подобную работу. И я всегда знал, что ты из себя представляешь, с самого начала. Почему ты поднял носилки?
Я произнес:
– Я не знаю, это, должно быть, был призрак. Вдруг я почувствовал, будто кто‑то поднимает мои руки вверх, я просто не отвечал за свои действия.
В итоге, мне пришлось тащить это тело в больницу в одиночку.
А Шри Нас Батт ходил и рассказывал всем в городе:
– Однажды этот парень убьет кого‑нибудь. Сегодня я остался в живых только по Божьей милости. Этот призрак просто описал меня, попал мне прямо на одежду. И этот парень еще имел наглости убеждать меня: «Ты должен идти, потому что ты главный, иначе что подумают люди? Лидер исчез в трудную минуту. Затем, когда придет время голосовать, от тебя не будет абсолютно никакой пользы». Поэтому мне пришлось послушаться его, но я никогда не мог даже и предположить, что он способен на такое.
Все эти люди по всему миру – самые настоящие «коричневые пакеты», набитые всякой дрянью, которую легко увидеть невооруженным глазом. А все потому, что им не позволили вырасти в естественной среде. Им не дали возможности принять себя такими, какие они есть. Все они превратились в призраков. Они не являются людьми в полном смысле этого слова, они – лишь тени того, кем могли бы стать, они – лишь тени.
Второй цикл семилетки чрезвычайно важен, поскольку он подготавливает вас к следующим семи годам. Если вы выполнили домашнее задание верно, если вы «поиграли» со своей сексуальной энергией, руководствуясь принципами спортсменов (а в тот момент вам будут доступны только эти принципы), то вы не превратитесь в извращенца, в гомосексуалиста.
Никакие глупости не просочатся в ваши головы, поскольку вы взаимодействуете с противоположным полом естественным путем, а он, в свою очередь, взаимодействует подобным образом с вами – никаких преград, вы поступаете правильно по отношению к другому человеку. Ваше сознание незамутнено, потому что никто не вбивал вам в голову свои мысли, свое понимание того, что верно, а что нет. Вы – тот, кто вы есть на самом деле.
Затем, в промежутке между четырнадцатью и двадцатью одним годом, вы будете созревать. Очень важно в этот момент понять: если репетиция прошла успешно, то через семь лет, когда вы окончательно сформируетесь, произойдет кое‑что необычное – что‑то, о чем вы и не подозревали, потому вам не дали даже шанса. Я сказал вам, что вторая семилетка, с семи до четырнадцати, позволит вам бросить беглый взгляд на прелюдию. Третья семилетка даст вам намек на заключительные ласки. Вы все так же вместе, девочки и мальчики, но в вашей жизни начинается новая фаза: вы влюбляетесь.
Это, опять же, не тот интерес, который имеет отношение к биологии. Вы не хотите произвести на свет детей, вы не планируете стать мужем или женой – вовсе нет. Это время романтики, романтической игры. Вас манит красота, любовь, поэзия, скульптура, все они – разные фазы романтизма. И пока человек лишен хотя бы малейшей капли романтизма, он никогда не познает, что такое заключительные ласки. Он раскроет секс лишь наполовину.
Чем дольше прелюдия, тем больше вероятность достичь наивысшей точки; чем больше вероятность достичь наивысшей точки, тем ближе заключительные ласки. И до тех пор, пока пара не придет к заключительным ласкам, она никогда не познает секс во всей его полноте.
Сейчас появились сексологи, которые учат прелюдии. Заученная прелюдия – это все же не то, она ненастоящая. Но сексологи хотя бы рассказывают людям, что это такое, и, по крайней мере, осознают тот факт, что без прелюдии наивысшая точка невозможна.
Но и они в растерянности, потому что не знают, как научить пару заключительным ласкам. Ведь когда человек достиг наивысшей точки, ему уже ничего не интересно: он закончил, работа выполнена. Для заключительных ласк требуется романтический склад ума, поэтический склад ума, ум, который знает, как быть благодарным, признательным.
Человек, женщина или мужчина, который довел вас до наивысшей точки, заслуживает вашей благодарности. Заключительные ласки – это и есть ваша признательность. А пока их нет, нет и полноценного секса, отсутствие которого ведет к многочисленным проблемам любого человека.
Секс может стать оргазмическим только тогда, когда заключительные ласки и прелюдия строго сбалансированы. Именно этот баланс превращает наивысшую точку в оргазм.
Сейчас следовало бы расшифровать слово оргазм. Оно означает, что все ваше существо – тело, разум, душа, абсолютно все – вовлечено в процесс и что это произошло естественным путем. Затем наступает момент медитации. Я считаю, что если ваш секс не перешел в медитацию, вы так и не поняли, что такое секс. Вы только слышали о нем, вы только читали о нем, а те, кто писал о нем, не имеют о нем ни малейшего понятия.
Я прочитал сотни книг по сексологии, принадлежащих перу тех, кого принято считать большими экспертами в этой области. Да, так и есть, они специалисты, которые абсолютно ничего не знают о внутреннем храме, где зарождается медитация.
Подобно тому, как дети приходят в этот мир в результате обычного секса, медитация появляется на свет после необычного секса. Животные могут воспроизводить потомство, в этом нет ничего особенного. И только лишь человек может медитировать, приближаясь тем самым к центру своих оргазмических ощущений. Это возможно исключительно в том случае, когда человеку дали свободу в его романтических порывах.
С двадцати одного года до двадцати восьми лет – время, когда люди принимают решение. Они могут выбрать себе партнера. Как раз сейчас им вполне под силу сделать подобный выбор, ведь благодаря накопленному опыту прошлых семилеток они способны найти правильного спутника жизни. Это можете сделать только вы и никто другой. Вы выбираете, руководствуясь, скорее, своей интуицией, а не арифметикой, астрологией, хиромантией, книгой «И‑Цзин» – все это бесполезные помощники.
Вот она, интуиция: вы знакомитесь со многими и многими людьми, и вдруг при взгляде на определенного человека что‑то будто щелкает внутри. И щелкает с такой уверенностью и безусловностью, что у вас не остается никаких сомнений. И даже если вы захотите засомневаться, то не сможете это сделать, ведь ваша уверенность невероятно велика. Щелчок поможет вам принять окончательное решение.
Где‑то между двадцатью одним и двадцатью восемью, если все идет гладко, как я и говорил, и без вмешательств посторонних, вы сможете принять решение. Наиболее приятный период жизни наступает в двадцать восемь и длится до тридцати пяти – это самый счастливый, самый спокойный и гармоничный отрезок жизни, поскольку в этот момент два человека начинают растворяться друг в друге и сливаться воедино.
С тридцати пяти до сорока двух перед вами открываются новые горизонты. Если до тридцати пяти вы испытывали полную гармонию, оргазмические ощущения и достигли, в конце концов, медитации, то с тридцати пяти до сорока двух вы начинаете помогать друг другу погружаться в эту медитацию без помощи секса – поскольку секс в этот период жизни начинает казаться чем‑то ребяческим, незрелым.
Сорок два – самый лучший возраст для того, чтобы человек осознал себя, понял, кто он есть на самом деле. С сорока двух до сорока девяти он может погрузиться в медитацию с еще большей силой и помочь в этом своему партнеру. Они становятся настоящими друзьями. Нет больше мужа, нет больше жены, это время прошло. Жизнь наполняется, становится многогранной, в этот период появляется что‑то намного выше, выше самой любви.
Это дружественные, искренние отношения, цель которых – помощь другому в познании себя, становлении более независимым, более самостоятельным – в точности как два высоких дерева, стоящих отдельно друг от друга, но в то же время вместе; или как две колонны в храме, поддерживающие крышу, стоящие так близко друг к другу, но в то же время так разрозненно, так независимо и так одиноко.
С сорока девяти до пятидесяти шести это одиночество, эта отчужденность становятся центром вашего существования. Все в этом мире теряет свой смысл. Единственная вещь, которая все еще сохраняет его, – это одиночество или уединение.
С пятидесяти шести до шестидесяти трех вы становитесь именно тем, кем хотите быть – прекрасным цветком.
С шестидесяти трех до семидесяти вы начинаете готовиться к тому, что однажды покинете свое тело. Теперь вы осознае́те, что не являетесь ни телом, ни разумом. Тело кажется оторванным от вас где‑то в возрасте тридцати пяти лет, а разум – в возрасте сорока девяти. Сейчас все ушло, осталось лишь наблюдение за собой со стороны. Только чистая осознанность, пламя осознанности остается с вами, и это и есть подготовка к смерти.
Семьдесят – обычная продолжительность жизни человека. И если все идет так, как и должно, то человек умирает, ощущая неимоверное счастье, восторг, огромную радость оттого, что его жизнь была наполнена смыслом, что он, по крайней мере, нашел свой дом в ней. И эта наполненность позволяет ему делать счастливым все бытие.
Просто оказаться рядом с таким человеком в тот момент, когда он умирает, – уже огромная удача. По мере того, как он будет покидать свое тело, вы ощутите, как невидимые цветы падают на вашу голову. Хотя, вы не сможете увидеть их, но сможете почувствовать.
Момент, когда Мастер покидает свое тело, всегда считался великим для его учеников и последователей. Это мгновение несложно поймать, поскольку Мастер знает, когда он покинет свое тело, и может собрать вокруг себя всех тех попутчиков, кто шел с ним одной дорогой. Теперь, уходя, он хочет вручить вам свой последний подарок.
Когда Мастер распахнет свои крылья навстречу другому миру, вы ощутите ни с чем не сравнимый ветерок. Нет ничего в этой жизни, что могло бы сравниться с ним.
Это настоящая радость – такая чистая, что даже легкого прикосновения к ней достаточно для того, чтобы изменить всю свою жизнь.
Я вспоминаю своих родителей в тот период, когда был ребенком, и они предстают перед моими глазами очень активными. Отец писал картины и занимался поэзией, мать учила меня танцам. Оба они были агностиками и никогда не навязывали мне религию. Сейчас, после развода, они живут в тихом отчаянии, не желая более испытывать судьбу. Лично для меня и отец, и мать умерли уже давно, превратившись в пристанище страха и кошмаров. Это очень сильно огорчает меня, ведь когда‑то жизнь в них била ключом. Что же с ними произошло?
Сложный вопрос. Во‑первых, вы не знаете значение слова агностицизм. Просто не учить религии не означает быть агностиком. Не верить в нее также не означает не быть агностиком. Если вы называете подобное явление агностицизмом, то лучше используйте слово негативный, то есть негативный агностицизм.
Позитивный агностик – это искатель, который ищет, рискует всем ради того, чтобы докопаться до истины и познать жизнь.
Быть негативным агностиком легко, для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Все религии мира буквально переполнены мусором, который несложно увидеть человеку со средними умственными способностями. И узрев его, он становится неверующим. Ваши родители, должно быть, были такими же. Религии лгут – такова была их точка зрения. Но они даже не пытались заполнить тот вакуум, который занимают религии. Они вместе с водой выплеснули и ребенка.
Агностицизм означает постоянный поиск. Вам не нужно верить или не верить. Негативный агностик не верит, да и особой разницы между верой и неверием не существует. Религиозный человек верит в Бога, иррелигиозный – нет, но их вера и неверие – всего лишь игры разума. Никто из них никогда и не искал, не медитировал, не уходил вглубь себя. Чтобы стать агностиком, требуется невероятное мужество, нескончаемая энергия и терпение.
И когда агностик достигает центра своего существа, конечно же, он не находит там Бога, поскольку в тот момент, когда вы познаете центр себя, вы познаете еще и центр всего бытия. На периферии вы разделены, но разделены лишь по периметру. Продолжая двигаться вглубь себя, вы будете становиться все ближе и ближе к другим людям. В конце концов, достигнув своего центра, вы изумитесь: Бога там нет, но есть невероятная красота и непомерная тишина.
Если бы агностицизм твоих родителей был подобен тому, что я описал выше, они бы не впали в отчаяние. Агностик никогда не станет жить с чувством безысходности внутри себя. Он вовлечен в великий поиск самого главного… У него нет сил на отчаяние, он вкладывает все свои усилия в одном направлении: он хочет знать.
Агностик – это не окончание поиска. Это лишь его начало. Агностик никогда не скажет, что Бога нет, а рай и ад не существуют. Так скажет атеист. Возможно, ваши родители как раз и отрицали Бога. И рано или поздно любому атеисту приходится столкнуться с глубоким отчаянием. С приближением смерти его начинает потряхивать. Он не верил в Бога, он отрицал религию. Это неплохо, когда ты молод, но перед смертью почти все атеисты превращаются в теистов и начинают верить. Простая арифметика…
Смерть на пороге. А что будет потом, атеистам не известно. Они не познали самих себя. Когда они были молодые и горячие, им было легко. Они наслаждались, критикуя других, они получали удовольствие от того, что разносили аргументы верующих в пух и прах. И это было действительно несложно. Бог не есть аргумент. В момент смерти – по мере того, как они старели, а расстояние между ними и смертным одром становилось все меньше и меньше – они теряли самообладание. Теперь атеисты уже не были молодыми и разгоряченными, теперь атеисты стали холодными и морщинистыми – смерть напугала их.
Иного пути, кроме как принять религию, не было, ведь религия – это своего рода опиум. Она помогает вам забыть свое отчаяние, свои муки и страдания. Она помогает вызвать перед глазами галлюцинацию всего того, что хочется увидеть. Логика такова: «Если Бог не существует, значит, нет и вреда. Если Бог все‑таки есть, и мы стали теистами, то можем теперь смело сказать: „Прости нас, мы были слишком молоды и неопытны. Ничего не зная и не понимая, мы начали отрицать твое существование“». И все религии учат тому, что Бог прощает тех, кто просит его о прощении.
Все просто. Есть ли Бог или нет – вопрос не в этом. Человек скоро умрет и будет вынужден столкнуться с реальностью лицом к лицу: если он переживет смерть, то с каким лицом встретит Бога? Вот в чем причина отчаяния ваших родителей. В молодости они были художниками, поэтами и танцорами. Когда ты молод, совершать глупости очень легко. А когда ты отрицаешь религию, которой следуют все вокруг тебя, то испытываешь определенное чувство удовлетворения от своей уникальности и индивидуальности. Ты защищаешь свою неповторимость. Это неприкрытый эгоизм, не более того.
В юности каждый считает себя великим художником, поэтом или музыкантом. Юность слепа, ведь это всего лишь энергия природы разливается внутри вас. У вас и мысли не возникает о смерти, она еще слишком далека. Существует определенный предел, достигнув которого, волноваться и беспокоиться вы уже не сможете. Да, вы можете переживать за завтрашний день, вы можете переживать за послезавтрашний день, но будете ли вы думать с тревогой о предстоящем годе? Вы скажете: «Сегодня – это важно, завтра уже не так критично, а кого вообще волнует будущее столетие?»
Однажды меня спросили: «Ошо, разве не достаточно просто быть с тобой рядом и радоваться, нежели думать о будущем человечества?» Этот человек и сам находился в смятении, иначе откуда мог взяться подобный вопрос? Кто говорит вам, что вы должны переживать за судьбу человечества? Вполне достаточно того, чтобы вы могли справиться со своей жизнью, ведь именно так создается будущее. Завтра рождается из сегодня. Все то, что вы делаете сегодня, создаст ваше завтра. Узнав секрет, вы не только получаете удовольствие здесь и сейчас, но и создаете будущее.
То, как задан вопрос, говорит о том, что вы, скорее всего, переживаете за судьбу человечества. И вам нужно мое одобрение: все просто отлично, не надо чувствовать себя виноватым, просто наслаждайся этим днем, проведенным со мной. Ваш вопрос не требует ответа, он требует одобрения.
В молодости смерти не существует. Но, становясь старше, вы уже не можете закрывать на нее глаза. Ваши родители стареют. Их молодость закончилась, любовь между вашей матерью и вашим отцом тоже пришла к своему логическому завершению, ведь она возникла между ними, опять же, по причине их молодости. В старости все хотят развестись – и не только со своей женой, но и со всем женским родом как таковым!
Юность – время романтики. Вот почему молодежь никто и никогда не воспринимал серьезно. Старшие же, пожилые люди, прошедшие через многое за свою жизнь, были в почете на протяжении всей истории.
Вы не найдете ни одной цивилизации, где бы почитали молодых – их всегда терпели, они всегда мешались под ногами и только лишь. Но старцы знали (они ведь тоже были когда‑то молодыми и обманывали сами себя во многих вопросах): «Волноваться абсолютно не о чем, наша молодежь так же, как и мы, переболеет своими романтическими идеями, мыслями о революции и будущем человечества».
С приближением смерти вы начинаете съеживаться в один простой вопрос: «Что там, после смерти, что произойдет со мной потом? Если Бог существует, то я обречен – я отрицал его всю свою жизнь. Если Бога нет, то это пугает меня не меньше». Затем вы просто превратитесь в призрака, без тела и самосознания, который хочет чего‑то, но не может получить это, поскольку все вещи материальны, а призрак нематериален – у него нет осязаемого и ощущаемого тела. Таков один из возможных вариантов развития событий, не самый привлекательный, конечно.
Никто никогда не видел, чтобы призраки рисовали картины, писали стихи или сочиняли музыку. Никто и никогда не видел, чтобы они танцевали или просто получали удовольствие. Призраки не могут влюбиться, потому что они потеряли свое тело, свою биологию, свою физиологию, они всего лишь тени.
Вырисовывается очень неприглядная картина: призрак, который бродит по округе в приступах голода и тоски по всему тому, о чем он так грезил в своей жизни. Он хотел бы уединиться с женщиной, но я никогда не слышал, чтобы для призраков существовало хоть какое‑то половое различие. Они идентичны. Не существует красивых или уродливых призраков, как и не существует призраков‑мужчин или призраков‑женщин. Эти призраки погрязли в своих навязчивых желаниях.
Нет, ни один старик не захочет жить подобным образом – лучше уж тогда умереть полностью. Смерть должна быть абсолютной, не только для тела, но и для души тоже. Вы испытаете огромное облегчение и расслабление, ведь раз вы больше не существуете, кому тогда волноваться и беспокоиться?
Попробуйте‑ка вспомнить: когда вы родились, сильно ли вы переживали обо всем, что происходило вокруг? О ядерном оружии, мировой войне, проблемах в Эфиопии? И неужели вы думаете, что до того, как появиться на свет, когда вас еще не существовало, вас могло что‑то беспокоить? Никаких проблем. Небытие – конец всех проблем, всех страданий, всех печалей.
Но если Бог все же существует, то старик, отрицавший его всю свою жизнь, впадет в отчаяние. Теперь он не сможет сказать, что Бог существует. Это будет противоречить его эго, которое с такой заботой взращивалось им же на протяжении семидесяти или восьмидесяти лет. Но и сейчас он уже не сможет так рьяно отстаивать свое неверие.
По собственному опыту могу сказать, что если я и встречал атеиста, то только молодого. Пожилой атеист никогда не попадался на моем пути. Также вы никогда не увидите и пожилого хиппи. Чтобы быть хиппи, вам должно быть от двадцати пяти до тридцати пяти. В течение этих десяти лет вы обладаете достаточной силой, чтобы бороться с обществом, идти против его морали, делать то, что делать не дозволено, принимать наркотики… Это вызов. Но когда вы становитесь старше, где‑то между тридцатью пятью и сорока, образ хиппи исчезает. Неожиданно тысячи хиппи просто исчезают. Теперь эта юношеская, романтическая идея о свободной любви, наркотиках, безответственности уже невозможна. Вы становитесь старше, вам нужен дом, вам нужна жена, которая бы ухаживала за вами. Вам нужны дети, потому что они каким‑то замысловатым образом принесут вам огромное удовлетворение. Вы будете знать, что после смерти продолжите свое существование в своих же детях. Ребенок – это часть вас. Но даже понимание того, что от вас останется только часть, уже дает утешение.
Когда вы были ребенком, ваши родители были молоды и полны романтических идей. На самом деле, молодым хочется славы, внимания – вот их самая большая потребность. Если вы теист, кто обратит на вас внимание? Таких, как вы, миллионы, это обычное дело. Но, став атеистом, вы немедленно привлечете к себе интерес, который раздует ваше эго. Однако проблема заключается в том, что атеист может задавить своими аргументами любого верующего. Атеист способен выиграть спор с любым теистом, потому как последний лишен каких‑либо доказательств. Невозможно найти хоть одного очевидца, который мог сказать, что именно происходит после смерти, ведь никто не возвращается в этот мир дважды и не рассказывает истории о том, что следует после жизни. Конечно же, пожилые люди начинают представлять себе Бога, иначе они будут беспомощны без своего тела, словно облачка, кочующие по небу бесцельно и в никуда. Им нужен Бог. Бог – это потребность стареющих людей.
Детям все равно – их заставляют верить в Бога. Старый человек снова оказывается в подобной ситуации, но она намного сложнее и многограннее. Из ребенка легко лепить – он словно мягкий материал, это незащищенный, повторяющий за другими человек. Пожилые люди к своим семидесяти или восьмидесяти годам представляют собой уже давно сформировавшуюся личность. Он сложился как человек, и теперь, в момент смерти, ему очень сложно преодолеть себя. Вот почему старые люди впадают в отчаяние.
Почему родители развелись? Когда в один прекрасный день молодость уходит, она отнимает у вас немало вещей, она не уходит одна. Молодость отбирает все ваши картины, всю вашу поэзию, всю вашу музыку, все ваши танцы. Она прихватывает с собой всю вашу любовь и оставляет вас абсолютно опустошенными, в темноте и без помощи. К этому моменту дети уже выросли, они, должно быть, переживают революционные, бунтарские минуты своей жизни – возможно, они примкнули к хиппи. Им нет до вас никакого дела, вы уже прожили свою жизнь, а они хотят прожить свою.
Быть может, они находятся сейчас где‑то в Кабуле, Куллу Манале, Катманду или на Гоа, наслаждаются своей молодостью и свободой, ею дарованной, растрачивают свою энергию. Они, должно быть, курят марихуану, гашиш, опиум, принимают ЛСД. Их не заботит даже тот факт, что они могут загреметь в тюрьму. Я знал многих людей, отсидевших срок за употребление наркотиков, которые были объявлены государством вне закона. Но тюремное заключение не помогло им. Выйдя из заключения, они вставали на ту же до
