2017-11-01
662
Второй рассматриваемый нами перевод появился в 1982 году в составе двуязычного сборника поэзии Блейка «Стихи/Selected Verse». Он не снискал такой популярности, как версия Маршака, однако стал важным вкладом в дело создания аутентичного «русскоязычного Блейка» и интересным экспериментом.
Топоров во многих своих решениях подспудно полемизирует с Маршаком начиная с заглавия: своему переводу он даёт название «Изречения невинности» (что, как перевод, менее точно), перемещая акцент с пророческого характера стихотворения на его парадоксальную афористичность. Кроме того, перевод Топорова не содержит лакун и передаёт как ритмические колебания оригинала, так и некоторые перемены в рифмовке. Временами здесь встречаются даже неклассические (зайца – терзается) и составные (ответствуй – свет свой) рифмы, характерные для авангардной русской поэзии XX века.
Вводное четверостишие в этой версии имеет такой вид:
Небо синее - в цветке,
В горстке праха - бесконечность;
Целый мир держать в руке,
В каждом миге видеть вечность.
Это уже гораздо динамичнее, чем у Маршака, так как сказано и держать, и видеть. Динамики добавляет и перестановка элементов строфы с введением экспрессивных назывных предложений. Отметим, кстати, что последовательность действий в первой строфе оба переводчика меняют, при этом у Маршака цветок из второй строки в четвёртую, а у Топорова – в первую. И наконец, некоторое уместное напряжение в строфу вносит замена песчинки на горстку праха., которая, на наш взгляд, представляет собой пример удачной переводческой «отсебятины»: если песчинка противопоставляется бесконечности только пространственно (как малое – бесконечному), то прах – ещё и во временном отношении (как символ смерти – бессмертному). Интересно, однако, отметить, что и Топоров здесь переводит «Heaven» словом «небо», причём под синим (то есть, имеющим цвет) небом подразумевается небо физическое, а не духовное.
Кроме того, версию Топорова с версией Маршака объединяет то, что при формальном восполнении лакун, и в ней также не упоминаются христианские Агнец (ст 27-28) и Страшный Суд. В строках 23-24 читаем:
Трус-мясник и храбрый воин -
Близнецы со скотобоен.
От оригинала здесь остался только мясник, забивающий вместо конкретного Агнца более абстрактный скот на скотобойне, исчез и важный мотив прощения, присутствовавший в оригинале. Но перевод здесь не теряет в насыщенности, так как потерянные смыслы Топоров заменяет характерной для Блейка антивоенной темой (сравни со строками оригинала 77-78 и 99-100), вводя образ воина, который в духе оригинала сопоставляется с мясником. Похожим структурно образом Топоров решает строки 27-28:
Что безбожник, что сова -
Нет им сна, душа мертва.
что вносит в перевод стилистическое единство. Менее удачна, на наш взгляд, переводческая трансформация в строках 39-40:
Коль погибнет стрекоза -
Грянет божия гроза.
В остальном, Топоров воспроизводит все трудные для интерпретации и тёмные места оригинала, которыми пожертвовал ради гармонии Маршак, а также старательно воссоздаёт тёмное мистическое настроение оригинала: слова «бог, господь» и их производные встречаются в переводе 4 (в оригинале - всего один раз, в финале стихотворения) раза, «рай» – 2 раза, «ад» - 1 раз, «геенна»; кроме того переводчик дважды прибавляет упоминание дьявола и один раз - замаливания грехов. Эти решения и нововведения также можно считать удачными попытками раскрыть духовные смыслы оригинала, в т. ч. выводя их из подтекста.
Другое качество оригинала, важное с точки зрения Топорова, - его специфическая выразительность, которая достигается за счёт сочетания «высокого» и «низкого» стиля. Отсюда Топоров вводит в перевод просторечные выражения:
Если мальчик шлёпнет мошку -
Паучьей он пойдет дорожкой.
И даже брань:
Взятку дав, игрок и бл...дь
Страною стали заправлять.
Впрочем, «бл...дь» здесь вполне соответствует ангийскому «harlot». Из тех же соображений переводчик в двух местах (ст. 65 и 108) прибавляет от себя глагол в повелительном наклонении «стукни».
Последнее средство экспрессии, о котором стоит сказать применительно к данному переводу – насыщение текста неполными предложениями с причудливой, подчас громоздкой структурой, в результате чего интонация текста становится рубленной и немного затемнённой. Характерны в этом отношении строки 106-107:
Точнейший – и наверняка –
Ответ сомненью - скрип сверчка.
Орел – стремглав, мураш – ползком
А мудрость – сиднем, но верхом.
В итоге перевод Топорова является важной вехой в истории «русского Блейка», однако по популярности среди читателей уступает версии Маршака ввиду своей тяжеловесности, темноты и некоторых спорных переводческих трансформаций, не всегда отражающих оригинал подобно «прозрачному стеклу». Чтобы понять, из чего исходил переводчик, избирая такую рискованную стратегию работы, полезно ознакомиться с его мыслями о переводе поэзии, которые мы нашли в его авторской колонке газеты «Частный корреспондент». Вопросам поэтического перевода в ней посвящены 2 статьи, где Топоров полемически отвечает на критику своих переводческих приёмов. В них он категорически возражает против буквалистического сличения своих переводов с оригиналами, так как у большинства занимающихся этим читателей якобы не хватает ни культуры чтения, ни знания иностранных языков. Кредо Топорова – «переводить стихи, безжалостно отсекая бритвой Оккама всё, по-русски десятки раз жёванное-пережёванное». Поэта-переводчика Григория Кружкова, который наследует переводческие принципы Маршака, Топоров упрекает в создании «блёклых» переводов и «дискретной порче оригинала», тогда как свой метод называет «пропорцией безобразия». Впрочем, от окончательного вердикта он воздерживается и в завершение своей колонки пишет: «Дело ведь не в том, кто кого и что чего лучше или, наоборот, кто кого хуже, а в том, что переводная поэзия, если её всё-таки читать, бывает только такой или этакой.
Такой или этакой.
Условно говоря, «кружковской» и, ещё более условно, «топоровской».
И обе хуже.
Хотя и по-разному». (Топоров В. Л. Кружки и стрелы // [электронный ресурс]. Режим доступа. URL: http://www.chaskor.ru/p.php?id=11520)
Вряд ли стоит безоговорочно принимать категоричность Топорова, так как ни одна тенденция не бывает выражена на 100%, однако добавим в продолжение его мысли, что именно из-за разницы подходов и недостижимости идеала читателю и нужны разные переводы одного произведения, включая и рассмотренную нами спорную версию “Auguries of Innocence”.
