Билет 11. Сочинение на тему Идея Раскольникова о праве сильной личности на преступление

Сочинение на тему Идея Раскольникова о праве сильной личности на преступление

Теорию Раскольникова нельзя назвать совершенной. В ней недостаточно точности, поэтому у всякого, кто с ней ознакомится, несомненно, возникнет множество вопросов, как возникли они у Порфирия Петровича. Многое в этой теории можно опровергнуть, но нельзя также не заметить присутствия в теории очевидных фактов. Всё это доказывает, что Раскольников недодумал свою теорию до конца, не откорректировал её.

Одной из неточностей теории Раскольникова является деление людей на “обыкновенных” и “необыкновенных”. Этот принцип классификации общества слишком поверхностен и допускает огромное число исключений. Деление Раскольникова опровергается в романе самим Достоевским. Автор в своём произведении, кроме Раскольникова, показывает и других замечательных героев, к которым относятся мать Раскольникова, его сестра, Разумихин, Соня и т. д. Как же их разделить по принципу Раскольникова, если Раскольников не мог точно и себя отнести к тому или иному классу? Выходит, всех этих людей стоит отнести к “обыкновенным”, к серой массе, так как каждый из них, скорее всего не дал бы права себе на устранение препятствий, какие бы светлые и полезные цели ни преследовал. Но с другой стороны каждый человек-индивидуальность, каждый человек, в каком-то смысле, велик и не может относиться к серой массе. По крайней мере, для данных героев это очевидно. Вот уже и выявился один из недостатков теории Раскольникова, возникшей из-за её недодуманности.

К мукам совести добавилось осознание собственной подлости и низости. Стремясь поставить себя в разряд “высших” людей, Раскольников оказался рядом с Лужиными и Свидригайловыми. По теории герой романа должен принадлежать к классу “необыкновенных людей”, ведь только тогда разрешается убийство, но этого не происходит. Достоевский показывает ещё одну неточность теории Раскольникова. Совершив преступление, Раскольников не может твёрдо и себя уверить, что относится к разряду “высших” людей, напротив, он называет себя “эстетической вошью”. Однако не следует приравнивать Раскольникова к таким подлым и низким людям, как Пётр Петрович Лужин. Герой романа намного выше его. Достоевский против только принципа деления общества на “низших” и “высших”. Таким образом: видно несоответствие замыслов Раскольникова и результатов его “дела”, показанное автором и опровергающее одно из положений теории главного героя, согласно которому сильный имеет право на преступление, если такая мера принесёт пользу всему обществу или группе людей.

Активно опровергает теорию Раскольникова Порфирий Петрович в ходе следствия по делу Алёны Ивановны. Как следователю, ему приходится познать характер подозреваемого, в это же время он знакомится с теорией Раскольникова. Чем далее заходит следствие, тем более выявляются факторов не в её пользу. Неудача преступления есть провал теории. В системе авторских опровержений теории Раскольникова значительную роль играет Порфирий Петрович. Относясь к разряду “низших” людей, он смог раскусить героя романа и благополучно завершить следствие. Также он способствовал полному искоренению теории из разума Раскольникова. Ход следствия и постепенного опровержения теории можно проследить по диалогам героя романа с Порфирием Петровичем. Всего таких столкновений было три. Одним из основных предметов первого разговора была непосредственно теория. У Порфирия Петровича сразу же возникает множество вопросов, которые не теряют своей значимости, не смотря на то, что следователь позднее признаётся: ”Я тогда поглумился…” Вопросы эти таковы: ”…чем же бы отличить этих необыкновенных-то от обыкновенных?”, что произойдёт, если возникнет путаница; “… много таких людей, которые других-то резать право имеют…? … жутко-с, если уж очень-то много их будет…? ” Кроме этого Разумихин заключает, что “…разрешение крови по совести, …страшнее, чем бы официальное разрешение кровь проливать, законное…” Впоследствии выявляются и другие недостатки теории. Надо заметить, что Раскольников постепенно сам теряет веру в свою теорию. Если в первом разговоре с Порфирием Петровичем он пробует разъяснить некоторые её положения, то в последней их беседе Порфирий уверенно говорит, что Раскольников, наконец, избавился от неё: “ А вы ведь вашей теории уже больше не верите…”. Таким образом, на фоне неудачи Раскольникова, принадлежащего, как он думает к “высшему” классу, успех Порфирия (“низший” класс людей) выглядит неестественно. Или неестественна сама теория?

Согласно Раскольникову, сильный имеет право на убийство во благо полезного дела, но всегда ли будет достигнута цель. В большинстве случаев “необыкновенные” люди пропадают даром, и их страдания оказываются тщетными. Почему? Да потому что они одни. Бессмысленность индивидуалистического бунта хорошо показана Достоевским во снах Раскольникова. Маленький Родя не в силах остановить Миколку, забивающего ломом Савраську. Никто в одиночку не может остановить наступающую на Европу язву. В третьем сне Раскольникова общество распадается на множество осколков, каждый человек пытается протолкнуть свои идеи и не желает уступать. Такие крайние позиции приводят к гибели почти всего человечества. Остаются только избранные продолжить род человеческий. Люди наказаны за все свои злодеяния, веками копившимися в неизвестности. За преступлениями последовало наказание. Но почему Раскольников не учёл в своём плане, что наказание неизбежно, ведь он подозревал это. По его теории “необыкновенных” всегда “казнят и вешают”. “Первый разряд всегда – господин настоящего, второй разряд – будущего.” Но это не то. Очевидно, Раскольников ещё плохо понимал, какое наказание может последовать за совершённое им преступление, хотя его второй и третий сны, описываемые в романе, показали ему суть дела, но поздно. Значит только после совершения убийства, он осознал возможные его последствия. В теории данный пункт недостаточно хорошо освещён и вообще как бы отсутствует или скрыт туманом второстепенности.

В третьем сне Раскольникова также показан антигуманистический, преступный характер его идеи применительно к будущему человечества. Ещё Порфирий Петрович предполагал путаницу среди разрядов “высших” и “низших”. Раскольников объяснял, что ошибка может произойти только со стороны “обыкновенных” людей, но “они никогда далеко не шагают”. Оказывается, при определённых условиях они могут даже очень далеко шагнуть, переступить черту, за которой по своему стремлению к цели становятся “необыкновенными”. “Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали заражённые,” – пишет автор о сне Раскольникова. Теперь каждый стал устранять препятствие на своём пути, и люди не заметили, как устранили всё, что только можно, как переубивали друг друга. И не один из них так и не пришёл к цели. Всё чего они добились, есть хаос и разрушение мира. Одна теория в действии уничтожила общество. Это показывает неправильность размышлений героя романа, разрешавший убийство по совести, и доказывает слова Разумихина в первом разговоре Раскольникова с Порфирием Петровичем. Действительно, разрешение “крови по совести” оказалось страшнее официального её разрешения.

Для опровержения теории Достоевский использует Лужина и Свидригайлова, людей, относящихся к “низшему” разряду, и в тоже время занимающих высокое положение в обществе, достигнутое не убийством. Оба эти героя призваны отрезвить Раскольникова, вернуть его в реальный мир, на который они, собственно, и настроены. Для них не существует теорий и размышлений, они действуют практично и тем добиваются своего. “…нечего не за своё браться, ” – обращается Свидригайлов к Раскольникову, разом отвергая его теорию. “Если же убеждены, что у дверей нельзя подслушивать, а старушонок можно лущить чем попало, в своё удовольствие, так уезжайте куда-нибудь поскорее в Америку!” – вот как смотрит на преступление героя романа Свидригайлов. Вся теория пошла побоку. Свидригайлов просто не принимает теорию Раскольникова, как нечто значительное. Для него она пустая выдумка, то есть вообще ничто. Таким образом теория Раскольникова и его страдания из-за неё не находят понимания у людей дела, Лужина и Свидригайлова.

Теория Раскольникова “в бессонные ночи и в исступлении… замышлялась, с подыманием и стуканием сердца…”. Сознание героя романа было в то время расшатано и извращено бедностью, казалось, безвыходным положением. Он утомлён “мелкой и неудачной борьбой за существование”. Больной разум довольно умного и образованного человека мог породить такую теорию. Понятно, что болезнь мешала хорошо осмыслить все положения теории, и она получилась незаконченной, незавершённой.

“Глубочайшее извращение нравственного понимания и затем возвращение души к истинно человеческим чувствам и понятиям - вот общая тема, на которую написан роман Достоевского.”

Само действие романа разрушает теорию и в глазах главного героя, и в глазах читателя. С возрождением Раскольникова, его прошлое, его теория уходит в вечность

2. Ахматова и Цветаева - каноны женской лирики О женской поэзии сказано и написано много. От банального "какая же девушка не пишет стихи" до серьезного и вдумчивого анализа лучших образцов. Женскую поэзию отличает тонкость ощущений, гибкая музыкальность и раскрытие глубинных душевных переживаний. Пожалуй, без женской поэзии понять всю эмоциональную суть женщины просто невозможно. Но гораздо интересней примеры, когда женская лирика выходит на такой качественный уровень, что ее уже не отделяют от лирики так таковой.

В определениях женской поэзии Серебряного Века имена Анны Ахматовой и Марины Цветаевой идут всегда рядом. Но спутать между собой стихи этих поэтесс может разве что человек, далекий от мира искусства и не способный чувствовать явные различия. Кстати, само слово "поэтесса" они обе не любили и старались избегать, потому что чувствовали себя наравне с самыми именитыми коллегами по цеху мужского пола. Серебряный Век впервые в истории русской поэзии допустил и согласился с таким эмансипированным раскладом.

Ахматова и Цветаева, как две противоположных грани, очертили контуры русской женской поэзии в самом классическом ее проявлении, подарив современникам и потомкам огромное количество ярких, самобытных и очень искренних стихов. Но если творчество Ахматовой - это спокойная и уверенная сила воды, то в стихах Цветаевой мы ощущаем жаркое, порывистое пламя

Женская поэзия всегда включает много любовной лирики. Именно с нее началось творчество Анны Ахматовой. Но с самых первых сборников стихов ее лирика звучала по-своему, с уникальной интонацией. Все женские черты: внимательный взор, трепетная память о милых вещах, грациозность и нотки капризов - находим мы в ранних стихах Ахматовой, и это придает им истинную лиричность.

В первых стихотворных опытах Цветаевой тоже много традиционных любовных сюжетов, более того, мастерски используется классическая, строгая форма сонета, позволяющая судить о высоком мастерстве юного автора. Но звучание, интонации, накал страстей у Марины Цветаевой - совсем другие. В ее стихах всегда есть и порыв, и надрыв, и в то же время совершенно несвойственная женской лирике резкость, даже жесткость. Здесь нет внешнего спокойного созерцания - все пережито изнутри, каждая строка как будто рождена с болью, даже когда темы светлы и мажорны. И если в стихах Ахматовой строгость форм и ритмичность, как правило, сохраняется, то Цветаева вскоре уходит от строгости сонетов в мир собственной поэтической музыкальности, порой далекий от любых традиций, с рваными строками и обилием восклицательных знаков.

И Ахматова, и Цветаева жили и творили на стыке эпох, в непростой и трагичный период российской истории. Эта сумятица и боль проникают и в стихи, ведь женщины очень остро чувствуют все происходящее. И постепенно любовная лирика выходит за рамки отношений между двумя людьми: в ней слышатся ноты перемен, ломки стереотипов, суровые ветра времени.

У Ахматовой это ноты тревоги и печали, муки совести, постоянное ощущение сумятицы внутри и боль за судьбу Родины. У Цветаевой - кипение страстей, постоянные контрасты и острое предчувствие гибели. У Ахматовой все чаще слышится традиционный для женской поэзии молитвенный стиль, и молится она о судьбе своей страны. У Цветаевой, особенно в период эмиграции, слышна ненависть ко всему, что так перевернуло эпоху, и в то же время невыносимая боль от разлуки с любимой землей.

Что же объединяет творчество Ахматовой и Цветаевой? Через свой внутренний мир, через свои эмоции и переживания обе они раскрыли нам духовную сторону своего времени. Раскрыли по-женски ярко и тонко, подарив читателю множество незабываемых мгновений.

И упало каменное слово

На мою еще живую грудь.

Ничего, ведь я была готова.

Справлюсь с этим как-нибудь.

У меня сегодня много дела:

Надо память до конца убить,

Надо, чтоб душа окаменела,

Надо снова научиться жить.

А не то... Горячий шелест лета

Словно праздник за моим окном.

Я давно предчувствовала этот

Светлый день и опустелый дом.