Пушкинские сказки

Постижение народного характера и свойств народного вымысла Пушкин осуществил и в жанре литературной сказки, созданной на основе народной. В 1830-40 годах им были написаны «Сказка о царе и работнике его Балде», «Сказка о царе Салтане», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях»Пушкинские сказки – воплощение народного духа. Народ и его мироотношение перестали восприниматься Пушкиным как нечто экзотическое. Логика сказки для него – логика фантастического, гиперболического, чудесного. Пушкин глубоко постиг основные признаки народной поэзии: бесхитростность мудрости, простодушие, устойчивость традиционных нравственных понятий. Поэт не копировал «наружные формы старинной русской народности», не имитировал их, а вводил компоненты сказки в свою литературную систему, изменяя их содержательное наполнение и функции. «Закон» натуральной сказки – действие. Главное в ней – движение сюжета, порядок развёртки событий. Действия и события не изображаются, - о них сообщается. Эмоции героев, события их внутренней жизни не раскрываются, - в народной сказке нет места изображению подробностей, полутонов. Вместо условного сказочного действия Пушкин изображает реальное и делает его зримым. Движения души передаются через физические действия, которые указывают на конкретные характеры. Сказка у Пушкина превращается из народной в литературно-психологическую, в литературно-бытовую, в литературно-философскую. Наконец, в пушкинскую сказку входит автор, народная сказка, конечно, не знает автора:. Автор становиться связующим звеном между сказкой фольклорной и сказкой литературной. Именно присутствие автора – отличительный признак литературной сказки. Пушкин привносит в сказку авторский лиризм, то есть, делая его действующим лицом, даёт возможность проявлять свои движения души. Как только появляются мнения автора, появляются и иные жанры, например, элегия.При этом, образцом для новой сказки может стать и уже обработанная, литературная версия.Превращение народной сказки в литературную привело к принятию нового синтеза как первоначального варианта.

В первой половине 30-х годов Пушкин создал несколько сти­хотворных сказок, в которых он, завершая свои длительные искания в этой области, замечательно приблизился к духу и складу народного творчества. Заслушиваясь в Михайловском сказками няни, Пушкин в каждой из них угадывал потенциально «поэму». Большинству своих сказок он и придал книжно-литературную форму поэмы, замечатель­но сохранив вместе с тем сказочный их характер.

Народности сказок способствует их особый стихотворный размер (вольный тонический нерифмованный стих «Сказки о рыбаке и рыб­ке», бойкий раёшник «Сказки о попе и о работнике его Балде»), который, в противоположность якобы народному стиху Н. М. Ка­рамзина («Илья Муромец») и его многочисленных подражателей, действительно, выходит за рамки литературного стихосложения. Но народность сказок Пушкина заключается не только в их форме и сти­ле. Пушкин сумел проникнуться в них и народным духом, народ­ным — крестьянским — миросозерцанием. Характерен и самый вы­бор им для большинства своих сказок особенно популярных в народе сюжетов (таковы сюжеты и сказки о Балде, и сказки о мертвой ца­ревне). В то же время сказки Пушкина совершенно чужды какого бы то ни было налета казенной «официальной народности». Наоборот, своим лукаво-ироническим отношением к царям («Сказжа о царе Салтане...» и в особенности «Сказка о золотом петушке»),"остросати­рическим отношением к правящим классам — дворянству («Сказка о рыбаке и рыбке»), духовенству («Сказка о попе и о работнике его Балде») сказки Пушкина резко противостояли сусально-прикра­шенным творениям в духе «официальной народности». Неудивитель­но, что некоторые стихи из «Сказки о золотом петушке» (например, «Царствуй, лежа на боку...») были выкинуты цензурой, а сказка о Балде и вовсе не могла быть напечатана при жизни Пушкина и была опубликована только в 1840 г. В. А. Жуковским с вынужденной заме­ной «попа» «купцом».

Убедительным доказательством подлинной народности сказок Пушкина является необычайная доходчивость их до простого народа, о которой свидетельствует М. Горький, вспоминая свои детские годы: «Великолепные сказки Пушкина были всего ближе и понятнее мне; прочитав их несколько раз, я уже знал их на память; лягу спать и шепчу стихи, закрыв глаза, пока не усну. Нередко я пересказывал эти сказки денщикам; они, слушая, хохочут, ласково ругаются. Сидоров гладит меня по голове и тихонько говорит: — Вот славно, а? Ах, господи».