У Врат Забвения

Часть 3. Иные звезды

Словно бурный поток, прорвавший наконец давно трещавшую плотину, по Срединным Мирам движется черный туман, поглощающий планеты и звезды. Те, кто смеет встать у него на пути, растворяются в его волнах, теряя тела и души, становясь безымянными и безликими созданиями, пополняющими армию Великого Неименуемого. Молот занесен во второй раз и уже некому остановить его падение. Все, кто мог или кто знал, как это сделать, уже мертвы.

Ангел Смерти Анганадон безмолвно смотрит на проекцию Срединных миров, по которой растекается черное пятно, пока небольшое, но уже вобравшее в себя несколько десятков галактик и уничтожившее в них всю жизнь в привычном понимании этого слова.

Скайриус Карн стоит на коленях в подземном храме, посвященном Вселенной и воздевает забинтованные руки к окутанному дымом от тысяч свечей потолку. Он кричит слова молитв, перемешанные с плачем, сквозь который прорывается:

— …прости меня, если можешь… прости…

Ибо воплощению Ур’Ксулта нет дела до союзов или договоров. Он предлагает их и нарушает, как захочет. Не только потому, что он не признает их, а потому, что теперь никто и ничто не удерживает силы Забвения. Теперь Черный Портал раскрылся, превратившись в трещину длинной в несколько сотен световых лет и Забвение непрерывно изрыгает в обреченную Вселенную триллионы своих порождений, от самых слабых, до Высших и Старших рас К’Лаана.

В эпицентре этого богомерзкого котла, на планете Текаль, проглоченной черной биомассой, в высоком шпиле из переплетенных черно-фиолетовых щупалец и изогнутых, словно в ужасной муке наростов, похожих на торчащие в разные стороны скрюченные руки, на черном троне сидит новый хозяин Вселенной. Порывы тлетворного ветра, несущие с собой запах гниющей плоти и свежей крови, развевают полы его черного плаща, на костистом, бледном лице, покрытом ледяной коркой, застыла торжествующая усмешка. Его трон поднимается выше облаков, но в этом небе уже нет звезд, только бездонные провалы, мерцающие по краям фиолетовым огнем, которые то и дело закрывают пролетающие звездолеты Внешних Сфер, идущие на штурм нового Мироздания, уже готового пасть к ногам Хозяина.

…Что-то мягкое, похожее на пепел, забивается ему в нос и рот, мешая дышать. Он открывает глаза и, встряхиваясь, встает. Отголоски старой боли еще дают себя знать, и он, вспоминая, откуда эта боль, первым делом смотрит на свое тело. На нем нет никакой одежды, нет ран, ссадин, руки и ноги на месте. Черная шерсть посерела от мягкого пепла, а может и песка, которым его чуть не занесло. Он настороженно поднимает уши и пытается различить голоса того мира, куда попал. Странно, но воздух недвижен, нет ни ветерка, ни малейшего шороха. Он оглядывается и с удивлением видит начинающийся за серым песчаником лес из толстых и причудливо изогнутых деревьев. Небо совсем не черное, с преобладанием синих и фиолетовых тонов. По нему плывут облака, подсвеченные розовато-желтым солнцем и единственное, что настораживает, это абсолютная тишина. Мелкий серый песок набивается шакалу в нос, и он чихает, замечая, между прочим, что звук тут распространяется не хуже, чем в Срединных Мирах.

Селкер идет куда глаза глядят, взяв за ориентир толстые и корявые деревья, поднимающиеся из голубоватой травы и сливающиеся вдали в непроходимую чащу. Все таки он замечает, что по мере приближения к лесу в воздухе появляется легкий ветерок и мясистые, широкие листья начинают покачиваться.

Он замечает, что всегда представлял Забвение иным. Но лес? Ветер? Трава, так похожая на траву в Срединных Мирах, пусть и синяя… Кстати, а что теперь? Он не мертв, не исчез в той бездне, которой его так пугал Азарг Кун… Он пока даже не увидел ни одного чудовища, которые уж точно должны быть тут.

Азарг Кун… А ведь это ради него он тут. И ради Сиры… Видимо, одно очень плотно пересекается с другим. Селкер вспоминает слова Комографа про Аэстер… Этого еще не хватало. Как он отыщет их всех в мире, где даже нет никого живого? Как преодолеет расстояния, если здесь у него не осталось даже его собственной силы? Селкер пытается сотворить хоть что-то необычное, но добивается лишь появления между пальцев слабых молний… Вот и все, что может тут траг’гон…

Песчаники кончаются, оглядываясь назад, Селкер видит уходящую к странно изогнутой линии горизонта пустыню. Голубоватая трава доходит ему почти до пояса, в ней растут грибы, испускающие таинственное зеленоватое свечение, почти незаметное днем. Лес же на поверку оказывается нехоженой, глухой чащей и толстостволых деревьев, переплетающих друг друга своими длинными ветвями. По правую руку, лес тянулся к горизонту, на котором до самых облаков поднимались почти пологие, серые, со сверкающими ледяными шапками горы, а по левую руку спускался в долины и таял в темном тумане. Селкер прикинул, что путь к долинам будет более безопасным и пошел вдоль лесного окоема, иногда поглядывая на темные прогалины между деревьями. Мало ли что могло появиться оттуда.

Сколько он идет, сказать невозможно. Розоватое солнце не собиралось двигаться с места, застыв в небесах, ветерок то налетал, то затихал, раскачивая деревья и колебля траву. Лес спускался в низину, из тумана проступали очертания каких-то древних руин, между которыми вилась лента небольшой реки, разливавшейся в небольшое озерцо. На берегу озерца стояла деревянная водяная мельница, а другой берег реки и вовсе оказался довольно обжитым. Селкер сомневается, что селяне причинят ему вред, слишком уж обыденно все это выглядело, но все же решает соблюдать определенную осторожность. Он наблюдает за деревней из густых зарослей луговой травы и чем дольше смотрит на уклад местной жизни, тем больше удивляется. Такие картины он мог увидеть в любом не очень развитом технически городе Срединных миров.

Он начинает приближаться к городку, но, замечая на горизонте облако пыли, не торопится выйти на песчаную дорогу. Оставаясь в траве, он видит как через речной мост и городскую площадь двигается мрачная процессия, на которую горожане смотрят с благоговейным ужасом, а многие прячутся в домах. Хрипло ревут трубы, грохочут барабаны и даже трава прижимается к земле это этих мерзких звуков. Огромные звери без голов везут десятки клетей, в которых вповалку, друг на друге лежат люди. Они стонут, надрывно рыдают женщины и кричат дети. Повозки сопровождают существа еще более странного вида, в черной броне, украшенной золотыми узорами и орнаментами. На массивной шее у них две головы и вторая, переходящая в длинный, свисающий почти до земли хобот, начинается над первой, поднимаясь прямо изо лба. На нижней голове нет глаз, только широкий и безобразный рот, а кожа этих тварей маслянистая и серая, как песок. Их оружие – длинные копья со светящимися наконечниками и короткие зубчатые палки, которыми они бьют слишком близко подползающих к решеткам пленников.

Селкер дожидается, пока процессия не скроется за горизонтом в облаке пыли и входит в город. Горожане смотрят на него спокойно и незлобно, хотя и не скрывают своего любопытства. Они говорят между собой, думая, что пришелец не поймет их языка, но, видимо, рудиментарные способности траг’гона не пропали даже здесь и он, прислушиваясь, начинает разбирать их речь.

Жители городка беседуют на отвлеченные темы и Селкеру сложно понять их, ведь речь изобилует массой непонятных названий и имен. Не рискуя заговорить с ними, он лишь старается услышать нужную ему информацию по тому месту, где он оказался, благо жители почти не обращают на него внимания и говорят о своих житейских делах так, как будто рядом не находится чужак. Но, по всей видимости, жители тут ничем особо не интересуются, и им нет дела до всего прочего мира. Селкер прошел по главной улице городка, побродил по переулкам, где на него смотрели уже с подозрительностью и, помня о том, что он здесь совсем не так силен, траг’гон счел за лучшее вернуться на главную улицу. Он понаблюдал за тем, как в покосившейся кузне куют мечи из необычного полупрозрачного железа, а возле придорожного трактира валяется в пыли старик-пьянчужка. Путешествовав в свое время по Срединным мирам, Селкер насмотрелся на такое. Да и люди-то были похожи…

— Эй, чужеземец, не желаешь на огонек зайти? – слышит Селкер и не сразу понимает, что обращаются к нему. – Небось, немалый путь проделал?

Эти слова произносит высокий человек с чуть желтоватой кожей и собранными в пучок седыми волосами. У него густые усы и бородка клинышком. Он совсем не похож на прочих жителей этого городка, одним своим видом и манерой держаться выделяясь из толпы. Селкер решает, что в предложении нет ничего плохого, если, конечно, соблюдать определенную осторожность. Тем более, что человек говорит на языке, который очень распространен следи Старших рас Срединных Миров. Странно, откуда здесь знают это наречие? Хотя, вспоминая караван с пленниками…

Селкер следует за человеком и тот проводит его в небольшой, одноэтажный домик на окраине городка. Внутри дом обставлен резной мебелью, на стенах висят картины и комнаты ярко освещены лампадами и свечами. Человек закрывает за ним дверь и Селкер видит, как со стороны леса в город входит еще один караван с пленниками, но на этот раз без рева труб и грохота барабанов. Селкер не заметил их приближения и кто знает, может быть, странный человек спас ему жизнь? Траг’гон оборачивается и видит, что ему в горло направлено острие меча, а человек, сняв одетые на него лохмотья теперь стоит в роскошных золотых одеждах с высоким воротником.

— Так и не узнал меня, шакал? – говорит человек. – Короткая же у тебя память. Не ожидал увидеть тебя тут, но значит есть в мире все же высшая справедливость. Не буду утомлять тебя лишними воспоминаниями. Я Ксунартус. Один из тех, кого ты бросил сюда в день Суда Богов, когда мы прилетели к твоей цитадели лишь договориться.

— А, Ксунартус… - Селкер наигранно закатывает глаза. – Опусти свою железку. Я итак уже умер. Что ты сделаешь мне в Забвении, где не понятия Смерти?

— Понятие боли тут осталось. – Ксунартус делает шаг вперед и острие меча упирается в шею Селкера, царапая кожу. – А еще, дверь открывается наружу и я могу просто выпихнуть тебя на площадь, где сейчас проходит невольничий караван из Орнота. Надсмотрщики переломают тебе кости и бросят в одну из этих черных повозок. А потом тебя отведут в порт Инкаш-Мор, откуда звездные корабли увозят этих несчастных в миры Дальнего Забвения… Но я не стану делать этого.

Ксунартус опускает меч и задергивает шторы у окна.

— Во-первых, потому что раз ты здесь, то правосудие над тобой уже свершилось, и я считаю, что ты свои грешки замыл. А во-вторых, потому что я остался самим собой и та участь, что ждет тебя в Дальнем Забвении, страшит меня, ибо такое я не пожелаю даже врагу.

Селкер отходит от двери и садится на потертое кресло. Он сидит, подперев голову руками и слушает лязг стали за окном.

— Значит Скайриус победил? – спрашивает Ксунартус

— Нет. Я сам сдался ему, – неохотно говорит Селкер. – Он… а, ладно…

— Ты? Сдался? Не понимаю?

— То есть ты ничего не знаешь о вторжении сил Забвения в наш мир? Не о простом вторжении, а о нашествии, которое возглавляет живое воплощение самого Ур’Ксулта…

— Тише, тише ты… - шипит на Селкера Ксунартус. – Не упоминай тут лишний раз это имя! Но зачем ты дал ввергнуть себя в Забвение?

— Потому что… - Селкер осекается и неосознанно пытается спрятать взгляд, словно не хочет в чем-то признаваться.

Ксунартус садится рядом и долго смотрит на прижавшего уши и поникшего шакала.

— Высшие Силы… Как же ты изменился с того дня, – говорит наконец он. – Я совсем не ожидал этого. Что ж, я знаю, что может настолько изменить любое живое существо. И даже ты не устоял перед этим чувством.

— Она дважды… нет, трижды спасала меня. После того, как я уничтожил ее мир. И сейчас она где-то тут. Я не могу, не имею права оставить ее тут… А еще, я хочу уничтожить Аэстер…

Уничтожить Аэстер? – Ксунартус сначала бледнеет от ужаса, но потом разражается громким смехом. – Вот об этом ты точно можешь говорить на каждом углу. Тот, кто сдаст тебя посланникам Забытых Древних, скорее попадет к ним на обед сам, за ложь и глупые шутки.

— Я знаю, что это почти невозможно…

— Ошибаешься, Селкер, это вообще невозможно. Так что мой тебе совет, оставайся тут, в этой деревеньке и забудь про свои замашки.

— Не могу. Я обещал ей, что найду ее… И… там гибнет целая Вселенная, Ксунартус.

— Ты действительно очень сильно изменился. – уже посуровев говорит Высший. – И причина не только в любви. Что-то перевернулось в самом тебе. Словно прошло твое ребячество и ты вырос.

Он берет Селкера за руку и вскрикнув отшатывается прочь. В его глазах ужас и удивление.

— Как Скайриус мог сделать такое? Зачем?.. И ты что, действительно сражался с Неименуемым?

— Да, сражался. И победил. Именно поэтому он предпочел действовать через вашего Карна. Скайриус хотел откупиться мной от Забвения. Мудрый дурак! Забвение не признает откупов и договоров… Ты можешь заглянуть в мою память? Что же ты не хочешь посмотреть все до конца?

— Нет, не хочу. Я был покровителем врачей в своем мире и лечил людей. Я тоже считал, что ты заслуживаешь смерти… но не такой. И я считаю, что ты должен отказаться от пути в Дальнее Забвение. Даже ради Вселенной, существо не должно обрекать себя на то, что делают с такими как мы ТАМ.

— Значит теперь, когда я намекнул на то, зачем я пришел сюда, ты не поможешь мне?

— Нет. И не проси. Я боюсь за тебя и за себя, ведь слуги Неименуемого могут узнать, кто направил тебя по тропе в Нааргаль.

— Тогда просто расскажи об этом мире. Не надо помогать мне, просто расскажи, как начать путь.

— Ладно. Может ты сначала оденешься, что за привычка ходить голым?

— Увы, одежда не попадает в Забвение вместе с тем, кого туда отправляют.

Ксунартус достает из сундука всевозможные тряпки и кидает на стол перед Селкером.

— Вот, может быть найдешь себе что-то подходящее. Хотя не думаю, что человеческая одежда тебе подойдет. И сразу же совет. Не находись ночью на открытом месте… Вообще лучше ищи ночлег в деревеньках подобных этой. Ночью Забвение становится Забвением.

— Ищи ночлег… хорошо сказано…

— Таких поселений как это тут много. Люди и нелюди нередко попадают сюда… В последнее время все чаще и чаще. Но остерегайся, тут есть и такие, кто, подобно мне, помнит тебя. И быстренько отправит в Инкаш-Мор. И то, что сделал с тобой Скайриус покажется райскими усладами… - Ксунартус идет к резному буфету и достает оттуда глиняные горшки с соком. – Я сейчас поесть сделаю. Наверное проголодался?

— Да как-то не особо…

— Не отказывайся. Неизвестно, когда тебя еще накормят.

Селкер слышит, как трещит огонь в камине и чувствует запах жарящегося мяса.

— Мы тут живем практически как и у себя дома, – рассказывает Ксунартус. – Большинство поселенцев здесь со Срединных Миров. Забытые всеми боги, души умерших, те, кого предали Забвению, то есть такие как ты или я. Это место называется Галактикой К’Сатх, и оно очень похоже на нашу Окраинную Сферу. Только Окраинная Сфера безжизненна, а здесь наоборот, кипит жизнь. Вполне понятная и привычная. Жизнь кончается дальше, ближе к центру этой Вселенной. Там, где у нас в мироздании живут Смертные, тут обитают Забытые Древние и сами Абсолютные Боги, чей Праотец – величайший из мифических ужасов.

— Им нет дела до вас? – спрашивает Селкер.

— Нет. Им вообще ни до чего нет дела. Но у них тут повсюду глаза и уши. Помимо нас тут есть своя жизнь и мы предостаточно натерпелись от представителей местного животного мира. Есть и разумные существа. Все они живут в том темном лесу за рекой и к нему лучше не подходить вечером или после захода солнца.

— Видел я этот лес.

— Там, в чаще, на мшистых полянах, окруженные светящимися жирными грибами есть каменные люки, которые ведут в Нарат-Даг, Нижние Пределы. По этим подземным ходам можно преодолеть пространство, отделяющее нас от Дальнего Забвения и попасть в те миры, над которыми светят уже совсем ИНЫЕ звезды. Но какие ужасы плодятся в Нарат-Даге неведомо никому. Так что если ты захочешь попасть в Нааргаль, тебе придется искать иной путь.

Ксунартус ставит на стол бокалы из темного дерева, с причудливой резьбой по краям, разливает по ним благоуханный сок и приносит жареное мясо.

— Вот уж не ожидал, что наступит такое время, когда я буду сидеть за одним столом с тобой, – усмехается он. – Да еще и в Забвении.

— Я тоже не ожидал, что буду сидеть в Забвении. – Селкер пробует сок и удивляется его великолепному вкусу.

— Тут, в К’Сатхе, не так много сил, полностью враждебных нам, – продолжает рассказ Ксунартус. – Здесь есть стеклянные города и алмазные горы, на которых растут ледяные деревья и возвышаются хрустальные башни. Там живут мудрые правители и древние короли, пришедшие сюда из иных мирозданий, отличных от нашего. Но чем глубже ты идешь в Забвение, тем хуже все становится. Я пытался исследовать эти земли, но быстро отказался от подобных мыслей.

Селкер пожимает плечами.

— А ты не хочешь вернуться обратно в Срединные миры? – спрашивает он Ксунартуса.

— Зачем? В эту кровавую мешанину войн и пороков? Нет. Смотри, тут все спокойно и тихо, единственная опасность, это встретить на дороге невольничий караван. Тогда тебя отвезут в порт и отправят в Дальнее Забвение.

— А невольники-то откуда?

— Забвение постоянно проглатывает новые миры. Не в нашем Мироздании, так еще где-то. Вот оттуда их и везут. Не всех, конечно, а тех, кто имел неосторожность попасться на пути.

— А, и всего-то…

— Не будь самонадеянным. Здесь ты бессилен и твои траг’гонские штучки не помогут. Нет, кое-что в тебе осталось, но основная часть сил тут не действует.

— Я заметил.

За окном вдруг стремительно начинает темнеть и Селкер слышит, как хлопают двери домов. Жители городка бросают все свои вещи и бегут в дома, что бы не оказаться на улице с наступлением темноты. Траг’гон встает с кресла и отодвигая штору смотрит на то, как солнце стремительно опускается за горизонт, а со стороны леса начинает подползать черный туман.

— Здесь нет законов нашего мира. – говорит за его спиной Ксунартус. – Мы закованы в плоть, а многие здешние твари не имеют ее…

Тени от деревьев и домов удлиняются, изгибаются и начинают двигаться словно отдельно от того, что их отбрасывает. Под переплетенными ветвями, под сенью колыхающихся крон, зажигаются фиолетовые огоньки, ярче разгораются мясистые грибы в синей траве, и в лесном сумраке начинают двигаться вытянутые, дрожащие фигуры. Да и сами деревья будто вырастая, уходя ветвями к ночному небу, превращаясь в непонятные, корявые силуэты, тянущие к беззвездным небесам извивающиеся руки.

— Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да. Интересно, а невольничьи караваны как ночь пережидают?

— Их ведут слуги Повелителей этого мира. Им не страшна ночь.

Селкер задергивает штору и возвращается к столу. Он еще немного пожевав мяса неизвестного животного, он чувствует, как его начинает клонить в сон.

— Спать-то тут хоть можно?

— Спи. Только кровать у меня одна.

Траг’гон вздыхает, берет в охапку всю ту одежду, что дал ему Ксунартус и кинув ее в угол возле камина ложится на нее. Тепло от горящего очага растекается по его телу и Селкер чувствует как уже не может сопротивляться сну.

Как странно, успевает подумать он. Сон после смерти… Забвение… такое чуждое и вдруг такое привычное. Да, надо быть поосторожнее – если есть Ксунартус, то могут быть и другие из числа тех, кого он сбросил сюда. И встреча с ними, не сулит тарг’гону ничего хорошего. Странный вообще-то мир. Ни тебе ужасов, ни демонов, ни Омерзений… Ну да, ночь неприятная, но ее можно и переждать…

Завтра надо будет все-таки попросить Ксунартуса проводить его в лес, показать эти люки в Нарат-Даг. Или пусть расскажет о других путях, которыми можно попасть в Дальнее Забвение. Оружие достать тоже не помешает. Если Ксунартус носит меч, значит, не так все плохо – тут есть враги которых можно убить и таким оружием. И вообще, решать проблемы надо по мере их поступления.

Селкер зевает, поджимает ноги и закрыв глаза засыпает.

Когда он просыпается, солнце уже ярко светит прямо в окно. Ксунартус сидит за столом, перелистывая книгу в толстом кожаном переплете и курит длинную трубку, набитую ароматным табаком.

— Как спалось? – интересуется он

— Хорошо, хоть и без сновидений.

— Повезло. Те, кто видит сны, обычно потом ползают по улицам, вопят и рвут на себе волосы. Уж не знаю, что им снится, но меня пока это не касалось. – говорит Ксунартус. – Только вот выть во сне не надо было…

Селкер фыркает и подойдя к зеркалу пытается пригладить взлохмаченные за ночь волосы. Собственно он весь выглядит так, как будто его всю ночь валяли где-то в мусорной яме.

— Расческа в столике.

Шакал расчесывает волосы, потом переходит на шерсть, периодически шипя и охая.

— Мне всегда было интересно, каково это, когда шерсть растет в таких местах. – язвительно говорит Ксунартус.

— За красоту приходится платить… - сквозь зубы бурчит Селкер. – Или мне что, вылизывать себя начать?

Он заканчивает с приведением себя в порядок, попутно сломав пару зубьев у расчески.

— Оружие мне дашь?

— Все-таки решил идти?

— А куда я денусь?

— Если ты не вернешься, в той Вселенной все равно никто на это не обратит внимание… Шансов у тебя нет.

— Пусть так. Но все, что зависит от меня, я сделаю. Иначе получится, что зря я там Карну сдался. Мне себя жалко. И еще, проводи меня в лес. К люкам.

— Нет. Я и шагу под эти деревья не сделаю. – Ксунартус теряет интерес к Селкеру и продолжает чтение.

— Хорошо, тогда расскажи как еще можно попасть в мир Аэстера.

— Да откуда же я знаю?!

— А вообще в Дальнее Забвение?

— Иди по пути следования невольничьего каравана. Далее сам смотри по обстоятельствам.

Селкер с тяжелым стоном садится на кровать и умоляюще смотрит на Ксунартуса:

— Тебе что, действительно все настолько безразлично?

— Да. Теперь да. Потому что это Забвение. Когда с тебя живого спустят шкуру и бросят в соляные пещеры, ты еще вспомнишь мои советы.

— Возможно…

Селкер идет к двери и покосившись на окно – не идет ли через город караван, выходит на улицу. Светит солнце, дует легкий ветерок и в переплетающихся ветвях лесных деревьев поют птицы. Траг’гон не прощаясь закрывает дверь и, проходя через площадь, направляется к лесу. Проходя мимо кузни он заходит внутрь, и берет длинный меч с полупрозрачным клинком, украшенным изображениями странных и пугающих существ. Кузнец продолжает ковать другой меч и Селкер не торопясь выбирает ножны, подходящие по размеру. Его внимание привлекает кольчуга без рукавов, уже прикрепленная к тканевой подкладке. Кольца кольчуги выкованы из черного металла, отливающего в темноте сиренево-фиолетовым цветом. Он берет и ее, не обращая внимания на то, что она чересчур узковата и даже не доходит ему до колен. Да… похоже, в этом мире понятие денег отсутствует напрочь. Следом за кольчугой отправляются широкий кожаный пояс, наручи в виде браслетов, изображающих свернувшихся драконов, небольшой кинжал и кистень для близких контактов. Траг’гон еще раз смотрит на кузнеца, но тому нет дела до незваного гостя. На лысой розовой голове нет ушей, а вместо лица у хозяина кузницы морщинистые, похожие на древесный нарост бугры. Меч, на который опускается кузнечный молот уже давно остыл и покрылся зазубринами.

Селкер покидает кузницу, не обращая внимания на удивленные взгляды горожан. Он не останавливаясь идет к лесу, обернувшись лишь когда его окрикнул Ксунартус. Высший догнал Селкера почти у самой опушки леса.

— Как ты был упрямым, таким и остался, хоть в остальном очень изменился. – отдышавшись говорит Ксунартус и протягивает траг’гону небольшую сумку. – Тут карта. Немного нашего мира, немного Нарат-Дага. Дальше я не ходил… Осторожней в городах с доспехами и оружием. Их имеют право носить только слуги Неименуемых.

— Хоть на этом спасибо. – кивает Селкер.

— Все, пошел я обратно, не нужно, что бы нас тут вдвоем видели. Мало ли что. На тебя итак полдеревни пялились когда ты оружие с кольчугой из кузни вытащил.

Селкер кисло улыбается и махнув рукой Ксунартусу исчезает в сгустившихся под деревьями тенях…

Толстые листья, почти полностью скрывают от Селкера солнечный свет и он пытается зажечь у себя над головой небольшой огонек. Ему это удается, хоть и не с первого раза и бледное свечение озаряет первобытный лес иной Вселенной, раскинувшийся перед траг’гоном во всем своем величии и таинственности. Во все стороны расходятся заполненные серовато-зеленым туманом влажные коридоры, стенками которых служат гигантские деревья, а потолком переплетенные и сросшиеся в некоторых местах толстые сучья, покрытые мхом и светящимися древесными грибами. В воздухе плавают изумрудные огоньки и редкие лучики дневного света пробиваются сквозь плотную листву. Под ногами шакала проминается мягкий и пушистый мох, из которого то тут, то там торчат причудливые шляпки поганок и грязно-зеленые гигантские лишайники.

Селкер чувствует, как из под корявых и трухлявых корней на него смотрят многочисленные маленькие глазки, и в дуплах деревьев то и дело мелькают небольшие тела неведомых созданий. Он неспешно идет вперед, присматриваясь к пустотам под торчащими в разные стороны корнями, и к глубоким дуплам, из которых доносится свист и легкий стрекот. Чем дальше он уходит в лес, тем диковинней и причудливей становятся деревья, тем больше странных растений, похожих на липкую зеленую паутину свисает с древесных ветвей и тем ярче и толще делаются поднимающиеся из мха грибы. Иногда Селкеру кажется, что в мутно-зеленом тумане что-то движется, скрипя и вздыхая, словно исполинское, ковыляющее по мшистой земле дерево. Эти тени неспешны, но в них чувствуется сила и холодное презрение к живым существам. Стараясь не привлекать внимание местных жителей, Селкер гасит огонек и его окутывает влажный, темно-зеленый сумрак.

Шакал перебирается по стволу упавшего дерева через глубокий овраг, чье дно тает в зеленоватом тумане. Он чуть не срывается, когда ломается трухлявый сучок, но все-таки успевает ухватиться за крепкий и бугристый ствол. Судя по звукам, в овраге бежит ручеек, но оттуда веет запахом гнили и болотной тины, не предвещающим ничего хорошего. Перебравшись через овраг, Селкер вспоминает, что забыл даже взять себе немного провизии и не спросил Ксунартуса о продолжительности дня. Эти первые, непростительные оплошности немного разочаровывают его, напоминая ему, что все-таки он не привык к таким путешествиям, да и вообще не готов к такому долгому пути. Он замечает, что по грибам можно определить направление и они неизменно становятся больше, если идти вглубь леса, а еще меняется свет который они испускают, превращаясь из зеленого в мутно-желтый.

Несколько раз траг’гон натыкается на заросшие мхом и низкорослыми кустарниками руины из темно-серого камня. Эти руины вызывают у него отвращение своими барельефами, выбитыми на каменных плитах нечеловеческой рукой и тем, что возле них туман сгущается сильнее и принимает странные формы, похожие на тонких и высоких, почти да самых древесных крон существ бледно зеленого цвета, которые блуждают среди доисторических руин, не покидая их пределов. Селкер предполагает, что именно среди этих руин находится вход в легендарный Нарат-Даг, однако, вскарабкавшись на одно из нависающих над развалинами деревьев, он видит лишь плотных моховой ковер с неизменными грибами и никаких признаков каменных плит. Поэтому он решает двигаться дальше в лес, обходя пологие древние холмы, поросшие странными фосфоресцирующими растениями и дурно пахнущее болото, с которого доносятся всхлипы и придушенные стоны. Несколько раз он сверяется с картой Ксунартуса, замечая, что и холмы и болото на ней изображены, а значит Высший забредал в эту часть леса и, более того, смог вернуться назад. Еще Селкер думает о том, что если бы надежды не было бы вовсе, то Космограф вряд ли направил бы его на этот путь. А значит, всего можно достичь, при должном упорстве, удачливости и сообразительности.

Тем временем, кора на стволах деревьев темнеет, а сами стволы и наросты на них становятся все более фантастических очертаний. Сине-зеленоватая трава отступает и ее место занимает сплошной ковер огромных, темных грибов с круглыми шляпками. Селкер осторожно пробирается между них, иногда неловко наступая на мягкие грибные шляпки и тогда в воздух поднимаются маленькие облачка едкого дыма. Он начинает жечь горло и нос, слезятся глаза и Селкер возвращается назад, решив обойти поляну с раздувшимися грибами стороной. В это мире, без точных карт и при отсутствии четкой цели, Селкер решил всецело довериться своим чувствам, а чувства говорили, что через эту поляну он перебраться должен в любом случае.

Пожалев, что не нашел в кузнице еще и веревку, Селкер поднимается на дерево, и аккуратно ползет по переплетающимся сучьям, то и дело натыкаясь на толстые древесные поганки. С высоты почти в тридцать футов видно, что черная поросль грибов неоднородна и более темные грибы образуют странную сетку, складывающуюся в таинственный и жуткий символ. Тело прекрасно служит траг’гону даже в этом мире и он, раскачавшись на ветке, перепрыгивает на ствол другого дерева, за грибной поляной и с него легко, словно кошка, приземляется на мягкий мох.

Он опять идет все глубже в лес, раздумывая о том, как будет перебираться через ядовитые грибы на обратном пути, если его поиски будут безуспешны. Одновременно он замечает, что рана на левой щеке, оставшаяся даже тут, снова ноет и чуть кровоточит. Селкер расценивает это как знак того, что цель его путешествия уже близка.

Однако, когда деревья внезапно расступаются, он видит лишь болото с островками, на которых возвышаются достопамятные руины из позеленевшего и растрескавшегося камня. По бокам полуразрушенных циклопических стен стоят обезглавленные многорукие изваяния, из мутной воды торчат отколотые головы – шестиглазые, с растущими на лбах щупальцами и жвалами насекомых. Болото озаряет мертвенный свет гигантских, выше деревьев, поганок, изгибающихся и разрастающихся небольшими группами. В центре руин, из тумана поднимаются высокие башни, уходящие в зеленоватую пелену и опускающиеся в холодную тину. Застоявшийся воздух наполнен зловонием гниющих растений и приторно-сладким запахом мерзких грибов, вода неподвижна, хотя Селкер и замечает в тумане странные движения. Он пробует ногой воду и недовольно фыркает, когда чувствует, насколько она холодна. На мгновение его внимание привлекают шорохи и протяжные тяжелые вздохи, доносящиеся из трясин, но они смолкают настолько быстро, что он не успевает поверить в то, что они реальны. Здесь, в вечном полумраке непонятно, день сейчас или уже наступила ночь, а потому Селкер осторожнее вдвойне. Он потихоньку обходит болото, не сводя взгляда с поросших плющом и лишайником камней. Зловещие руины притягивают и пугают, и скорее всего именно там, среди этих титанических развалин находится один из входов в Нарат-Даг – подпространственный лабиринт, в плоти Забвения.

Траг’гон отламывает ветку кустарника и пробует ею дно. Палка уходит на всю высоту, даже не достигнув поверхностных слоев тины, вода булькает и с невидимого дна поднимается черная муть. Селкер вытаскивает ветку и видит, что она облеплена толстыми черными пиявками с красными пятнами на боках. Желание лезть в воду с пиявками отпадает, и он идет дальше, пытаясь найти хоть какую-то возможность перебраться через топь.

Пару раз он проходит развалины небольших каменных мостов, но они слишком далеко от берега и до них нужно плыть по вонючей, кишащей пиявками и большими белесыми улитками воде. Наконец, удача улыбается ему и он видит подгнившую, поганку с отломанной шляпкой. На ней вполне можно переплыть к руинам, так как она прекрасно держится на воде и Селкер прикидывает, что спокойно поместиться в ней. Он отрубает мечом трухлявую, пористую мякоть ножки и сталкивает шляпку на воду, забираясь на ее гладкую, влажную поверхность. Шакал призывает легкий ветерок, который неторопливо толкает шляпку вперед, к островкам, заросшим болотной травой грязно-ржавого цвета и странными папоротниками.

Шляпка постепенно наполняется прохладной болотной жижей, но Селкер успевает пересечь топь и выбраться на один их островков. Прямо над ним, из воды поднимается омерзительная статуя, рядом разбросаны расколотые зеленоватые плиты, на которых проступают нечитаемые письмена и странные орнаменты. Несмотря на тошнотворный запах болотных глубин и страх перед этим местом, Селкер понимает, что надо идти вперед, к центру руин, хотя, вполне возможно, он и не найдет там ничего кроме надоевших грибов и луж с грязной водой.

Он успевает перебраться через несколько островков, прежде чем замечает, что воздух становится темнее. Он зажигает свой огонек и делает его как можно ярче. Наступает ночь, которую так боялся Ксунартус и кто знает, что станет с этим болотом после захода солнца…

…Полураздетого человека с золотистой кожей волокут по вздрагивающему живому коридору из плывущей и растекающейся темной биомассы. Его кожа разорвана крючьями, за которые его тащат два громадных Рыцаря Крови. Один из них хватает человека за волосы и кидает к подножию черного монолита. По извивающейся подобно змее лестнице спускается Азарг Кун и улыбки на его лице нет.

— Ты дурак, Скайриус Карн. – говорит он. – Я дал тебе в руки все, что требовалось, а ты умудрился все испортить даже тут.

— Вы хотели, что бы я низверг Селкера в Забвение… Я сделал это…

— Я хотел, что бы ты передал мне его душу, а не ввергал в Забвение самостоятельно! И после этого ты осмеливаешься являться сюда и требовать соблюдения договора? Может мне отправить тебя следом за ним? Думаешь, я забыл, что тебя самого в свое время отправили к нам и то, что ты до сих пор мой раб, гуляющий по этому миру до тех пор, пока мне это надо?

— Нет, я помню… - Скайриус ползет к Азаргу Куну на коленях но тот отпихивает его ногой.

— Встань, насекомое… Где твоя гордость и напыщенность, с которой ты казнил Селкера? Он не ползал перед тобой на коленях, ведь нет? Не хныкал и не ревел как полоумная баба, даже когда твои палачи стали вырывать ему внутренности? Нет… Он сделал тебя посмешищем даже своей смертью.

Карн поднимается, размазывая перебинтованными ладонями заливающую лицо кровь.

— Отправляйся в Забвение, в Галактику Г’Сатх, и найди мне его. Если понадобиться, спустись в Дальнее Забвение и в сам Нааргаль. – приказывает Азарг Кун. – Мне все равно, как ты это сделаешь. Но ты найдешь его.

— Я не могу оставить Йосс..

— Ты что не можешь сделать? Если ты так хочешь, то твоя планетка отправится во Тьму Внешнюю вместе с тобой.

Азарг Кун резко разворачивается и поднимается на монолит, к своему заоблачному трону.

— Уберите его с глаз моих. – командует он и два Рыцаря Крови уводят Скайриуса в бесконечную череду темных коридоров…