Смирение

Шли недели первая, вторая, третья, я слышал только голос в телефоне. Каждый вечер я проводил либо с личными делами сотрудников, заучивая их наизусть, либо читал про экономику. Лишь пятница была чем-то разнообразным, и то только если Саша был не в командировке. В один из таких скучных дней я нечего открыл не примечательное видео с камеры наблюдения в доме одного из подозреваемых в даче взятки одному высокопоставленному чиновнику. За несколько недель в этой семье ничего не изменилось, муж изменяет молодой жене и страшно ревнует ее к каждому столбу. Странное дело женится на молоденькой девушке, и спать с другой, вернее с другими, но не с женой. Таким веселым образам протекает жизнь в одном из загородных коттеджей. Каждый вечер скандалы и ничего примечательного. Весьма интересно слышать ревность от человека, который сам изменяет. Вообще этот человек в кавычках не стандартный, он выходец из банд девяностых, по сути это тот кто из рэкетира превратился в законопослушного бизнесмена, имеющего через посредников градообразующий заводик. Только за две недели это предприятие вывело на счета иностранных банков несколько миллионов долларов. В этот раз я опять смотрю онлайн трансляцию семейного скандала, он орет, она орет, и все счастливы, но внезапно муж хватает кухонный нож и втыкает в женщину, после садится рядом взявшись за голову. Я встал со стула и подошел ближе к проектору. Кровь из раны юной девушки, стала медленно окрашивать в багровый цвет белу футболку. Господи, что там творится. В кабинет зашел Антон с шоколадкой в руке.

Антон – Что-то у меня аппетит пропал. Ты что такой ужас смотришь?

Я – криком - Надо вызывать милицию. Она еще жива. Это прямая запись.

Антон – Надо начальника отдела звать. Не смей никуда не звонить, я сейчас.

Я – Надо скорую вызвать, она же жива еще!

Антон – Нет. Сейчас приду.

Он выбежал из кабинета, а я остался сидеть и смотреть, как красивая девушка умирает на моих глазах. Ее стоны говорят, что жизнь не покинула тело. Она жива, но мне лишь остается смотреть, как из тела течет кровь. Девушка зажала рану рукой, но нож по-прежнему в ней. Она что-то шепчет мужу. Мне, к сожалению не слышно ничего. Ее муж по-прежнему сидит рядом, держась за голову. Ужасно, ранее мне не доводилось видеть такие записи в прямом эфире. Хуже всего, что сейчас остается только смотреть, сжимая ручку в руке. Вскоре муж встал и позвал охранников, те примчались сразу, с оружием в руках.

Охранник – Вы целы? Скорая нужна?

Бизнесмен – Нет. Мне нужно другое. Во-первых – он вытащил нож из девушки – сделайте, так что бы на ноже не было моих отпечатков. Во-вторых, мне нужно алиби. Мы инсценируем ограбление, а моя сука помешала ограблению.

Охранник – Я не буду учувствовать в этом!

Бизнесмен – Вспомни из какого дерма я тебя вытащил. Вообщем так за все это я плачу, пол ляма баксами, занимайся.

Девушка по-прежнему стонет, а ее кровь растекается по белому персидскому ковру. Она зажала рану руками, и сейчас беспомощно лежит, смотря на потолок. Охранник начал прибирать в комнате, заметая все малейшие следы, которые могут указать на их присутствие, а его шеф тем временем выгребал все драгоценности и громил дом. Через десять минут они завершили картину ограбление и сели в машину, а девушка еще жива, ее стоны раздаются из колонок. Мои нервы не выдержали, я взял телефон и стал звонить в скорую. В этот момент в кабинет зашли Антон и полковник.

Полковник – резким голосом - Немедленно положи трубку.

Я – взволнованным голосом - Вы не понимаете, она еще жива!

Полковник подошел, выключил проектор, после забрал у меня телефон и подошел к окну достав фляжку.

Полковник – тяжелым голосом - Она уже умерла, забудь.

Я – громким голосом - Как она умерла? Она жива, и истекает сейчас кровью.

Полковник – Пускай. Нам скандал пока не нужен.

Я – крича – Как вы можете смотреть, как умирает человек на ваших глазах.

Полковник – Не тебе мне на это указывать, нос не дорос. Забудь все, что ты видел, это приказ.

Антон тоже подошел к окну и направил взгляд на стройку через дорогу. Мне ничего не остается делать, кроме как взять еще один грех на душу. Слова приказ значит слишком много. Я сейчас сижу здесь, а там за городам умирает моя ровесница. Ей через неделю должно исполниться двадцать два. Что заставило молодую, красивую девушку выйти за бандита замуж? Ответ на поверхности деньги, но разве опасности не видно. Как можно не понимать, за кого ты выходишь? Он ее часто бил, но она не решилась уйти. Я тоже сейчас сижу и молча, хороню живого невинного человека, просто потому что мне приказали. Полковник, молча, смотрит в окно, выпивая из фляжки. Мы как уроды знаем, что она умирает, но ничего не делаем. Я сел на стул и закрыл голову руками. Так тяжело мне никогда еще не было, сейчас у меня даже нет возможности помочь. Многие уже бы кинулись к телефону и позвонили, только вот я не могу это сделать. Когда-то нас учили не воспринимать подобные видео близко к сердцу, но как можно смотреть на то как умирает человек и ничего не делать. В Чечне я попытался что-то сделать, сейчас мне попросту не дадут. Через десять минут она умрет, а я никогда ни кому не смогу сказать об этом. Мне просто будет стыдно в этом признаться. Люди смотрят ужасы по телевизору, но они не представляют, что жизнь намного страшнее. Стоит ли мне уважать себя? Нет, не стоит. В Чечне я похоронил девять человек, потому что не сменил маршрут, а сейчас снова убиваю. Что мне мешала до прихода начальства позвонить? Боязнь самодеятельности? Возможно. Хотя сдается мне, что это мое не умение принимать свои решения. Сейчас даже, если я вызову скорую ее это не спасет, слишком много крови она уже потеряла. Интересы государства превыше всего. Полковник в нашей службе равен генералу в армии, поэтому его приказ нельзя игнорировать. Груз на моей душе стал еще тяжелее. Чувство свое беспомощности в этой ситуации меня убивает. Рано или поздно наши песочные часы ломаются, а жизнь высыпается из трещин. Я играю человеческими жизнями, мне дали на это права, но за что? За красивые глаза? За знания? Нет, потому что я другой. Не знаю даже как это объяснить. Лучше всего сказать, что вы не знаете меня, что я сволочь, мразь, и все такое. Меня выбрали за то, что вижу лучше всех обывателей, но видит бог, мне не нужны эти глаза. Я не хочу смотреть на все это. Педофилия, изнасилования, склонения к употреблению наркотиков, служебный подлог, превышение должностных полномочий это все плохо, только вот убийство еще хуже, правда и на это я тоже вынужден закрыть глаза. Боже, не боже сейчас мне стоит полагаться только на себя. Выражение, мол судьба такая для неудачников, смерившихся с жизнью. Вера им помогает якобы понять свое предназначение в этом мире. Мое выражение господи - это не призыв к вере, это просто слово, выражающее эмоции. Наверное, смирение в нашей работе приходит не сразу, нужно время. Я пока горяч и думаю, так как воспитан, а не так как надо. Полковник отошел от окна к графину с водой и разлил по стаканам коньяк из фляжки.

Полковник – Пусть земля ей будет пухом.

Я – Как можно так цинично относиться к жизни?

Антон – Ты молод, еще ничего не понимаешь!

Я – А ты дак старший.

Полковник – Мы играем в политику, а не в правосудье. Поверь справедливость и политика это разные вещи. Сейчас нам нужно закрыть глаза на это, придет время, и мы накажем его.

Я – резким голосом - Я тут уже больше месяца и мы почти никого не наказали. Сидим, смотрим и запоминаем. Вы хоть знаете, каково это смотреть, как здоровый дядя насилует семилетнюю девочку на твоих глазах, а ты можешь только записывать и откладывать в архив. Сегодня вообще я наблюдаю, как убили девушку, что если завтра будут убивать меня, вы же так же будете смотреть, но ничего не сделаете. Мол, время не пришло. Так? Вы это считаете нормальным?

Полковник – Просто забудь все, что ты видел. Запись не открывай, нервы только себе измотаешь. Завтра у тебя выходной приди в себя – он протянул стаканы с коньяком нам с Антоном.

Я – Я не буду. Она еще жива.

Полковник – Уже нет. Выпей легче станет.

Я – Мне это не надо.

Антон – Выпей поможет. Поверь.

Я – Не мне.

Полковник – Ну как хочешь. Ты главное не загоняйся. Она чужой для тебя человек. Забудь и живи дальше. Антон закончи запись, а я пойду. Ах, да ты Женю к ней не подпускай.

Он вышел с озадаченным видом. Антон, молча, выпил стакан и подошел ко мне.

Антон – Я тоже думал когда-то так. Думал о наказание, о помощи.

Я – Я это не первый случай?

Антон – Это происходит раз в два месяца. Сначала тяжело смерится, но ко всему привыкаешь. Иди, отдохни.

Я – Я не устал.

Антон – Нервы по береги. Разве ты не был на войне?

Я – Я аналитик, какой из меня воин. Знаешь, я никогда не думал, что может быть так. Мы ведь даже не попытались помочь!

Антон – Мы умираем героями, либо живем до тех пор пока не станем негодяями. Смирись. Ты думаешь просто каждый день смотреть в глаза своих друзей и говорить себе, если что мне придется посадить их. Знаешь, чтобы работать здесь, нужно быть невероятно подлым. Ну, ты уже, наверное, понял, но еще не опустил планку.

Я – Планку? Это намек на то, что мне нужно опуститься ниже?

Антон – Это намек о том, что мир идеальный.

Я – Я и без тебя знаю. Вот скажи, какие у тебя ощущения после всего этого. Себя мразью чувствуешь?

Антон – Это работа и ничего личного. Научись не воспринимать это так же.

Я – Знаешь, занимайся своими веселыми делами, а поду домой. Гадко мне как-то.

Антон – Глупостей не наделай.

Я – Постараюсь.

Забрав куртку с вешалки, я вышел из кабинета. Длинный коридор ведет меня к выходу, сколько людских жертв скрыли люди, ходившие по ним – подумал я про себя, чуть сжав в кулаке ручку. Так я стал своим. Система прикрывает друг друга, съедая каждого изменника. Все что сегодня произошло на моих глазах нельзя рассказать никому. Даже близким друзьям. Единственные с кем я могу обсудить произошедшее – это полковник и Антон, больше никто не должен знать, даже психолог не получит информации. Теперь мне все больше становится понятно, зачем мы прошли столько испытаний перед поступлением в спец школу. Нас несколько раз проверяли психологи в самых разных ситуациях, включая проезд танка над нами. Конечно, я уже видел вещи ужаснее, чем сегодня, но такое шокирует не меньше, чем солдаты, умирающие на твоих глазах. Коридор нашего управления невероятно длинный, но и он имеет конец. Все имеет конец. Я медленно вышел из управления и пошел по небольшой пешеходной улочке. Город всегда в движении, тысячи людей идут сейчас мне на встречу, то улыбаясь, то делая вид, что не видят меня. Кто знает, может завтра, какой-нибудь урод подложит бомбу в урну для мусора и наступит конец этой мирной улыбке. Я, конечно, не знаю всего что делаю, но ясно одно, что моя работа направлена на спокойствие этих людей. Правда, чувство гордости ничто, по сравнению с той тяжестью на душе. Политика настолько грязна, что парой просто хочется выколоть себе глаза и заткнуть уши. На улице пошел первый снег, такой мягкий и теплый. Он стал тихонько ложиться на мои плечи. Я остановился и поднял взгляд на белое небо. Первый снег заставляет нас забыть о лете и думать только о зиме. Нам и весело и грустно одновременно. Он заставляет меня улыбнуться, но не прогонят всю тяжесть на душе. Я поджал губы и закрыл глаза, хлопья снега, падая на лицо, таят, превращаясь в мои слезы. Говорят, что наш плачь, снимает камень с души, я бы и рад это сделать, но у меня не будет слез из-за этого. Мне так хочется спрятать что-то внутри себя, что-то такое страшное. Мне противно смотреть на то, как работа меняет меня. Система все больше переделывает мой характер, учит подлости, учит убивать молча. Кем же я буду через год? Наверное, лучше не думать об этом. Сегодня будет ночь кошмаров, а может и не будет, уже. Ужасно подумать о том, что скоро я стану относится к смерти людей точно так же, как паталогоанатый. Конечно смерь, приходит всегда, но смотреть на нее через экран телевизора и ничего не пытаться изменить это как-то не очень противно, это ужасно. У меня сейчас нет слов, чтобы описать все эмоции, которые я сейчас чувствую. Даже холодный снег теперь для меня теплы, он единственный напоминает мне, что я сейчас не один среди этой толпы. Как же мне сейчас хочется оказаться в объятиях любимой. Когда мне было тяжело, она всегда помогала, была рядом. Очень грустно осознавать, что нашу любовь разделили медные провода и тысячи лесов, озер, рек, они стали преградами для нас, мы хотим быть рядом, но не можем. Я открыл глаза и направил взгляд на небо, с которого на голую землю падают холодные снежинки. Так хочется протянуть руку, и дотронутся до моего ангела. Возможно, Катя сейчас тоже смотрит на неба. Я взял телефон и набрал ее номер. Гудок за гудком остаются без ответа, наконец, в последнюю секунду она ответила.

Я – Привет! Ты можешь со мной поговорить?

Катя – Привет. Извини, я сейчас с девчонками по магазинам гуляю, давай позже поговорим. Ну, все я тебя люблю целую. Пока.

Вот и поговорил. Снег на улице уже засыпал весь тротуар. Многочисленные прохожие ругаясь, протаптывают тропинки. Вот пришла зима. Сейчас уже ноябрь хоть и осень, но уже и зима. Что принесет мне эта зима, что будет со мной, когда сойдет снег и зацветут подснежники? Разобьется ли мое сердце на кусочки или мы останемся вместе? Даже не знаю. Между нами столько ссор уже было. Катя не ангел на самом деле. В ее распорядок дня очень сложно попасть, всегда приходится подстраиваться под нее. После пар она редко приходит домой сразу, чаще всего Катя идет с подругами по магазинам, потом в кафе, и лишь поздним вечером приходит домой. Ей всегда не нравилась, как я распределял свое время, а мне не хотелось говорить про то, что меня не устраивает, вернее, хотелось, но смотря, в ее огромные изумрудные глаза, все желание ругаться, исчезала куда-то далеко. За что мы любим дикие розы, может быть за то, что они красивы, но взять голыми руками их нельзя не поранившись об шипы. Катя и есть эта роза, с приятным запахам и очаровательной красотой, ее нельзя сорвать, что бы поставить в вазу, она уже станет другой. Я люблю Катю и это для меня главное, она есть тот лучик света во всей этой тьме. Ее любовь дает мне веру в то, что в нашей жизни не все грязь. Снег всегда был для меня чем-то чудесным, я всегда радовался первым снежинкам, гулял допоздна с друзьями. Сейчас мне очень грустно смотреть на этот снег. Сейчас мне есть что терять, наверное, впервые это чувства проснулась во мне так сильно. Катя единственный человек, любовь которого я не хочу потерять. Меня пугают наши короткие разговоры, такое ощущение, что она куда больше занята, чем я. Любовь не всегда это улыбка на лице, но и грусть. Месяц я не видел Катю. Мне страшно, однажды набрав ее номер услышать слова; у нас все кончено. Еще немного посмотрев на небо, я побрел по заснеженному городу домой с тяжеленным камнем на душе. Мой взгляд теперь потерян, он направлен в пустоту. Казалось бы первый снег это так красиво, но мне не до него. В моих глазах только смерть невинной девушки. Для чего мы живем? Кто знает ответ точно? Я скажу что мой ответ будет; для того что бы Россия была великой, для того что бы был мир, для того чтобы никто не знал, как это потерять близких во время теракта. Скольких таких, как я уже нет в живых? Никто не знает ответ. Наша смерть так же тщательно скрывается, как и жизнь. Это даже к лучшему. Люди считаю, что разведчик это самый благородный человек, но они ошибаются. Наше благородство скорее наигранно. Кодекса чести тоже нет как такового. У нас есть цель, и есть средства. Сегодня целью, похоже, стало ослабить чьи-то позиции во власти, а средством стала запись убийства невинной девушки. Не каждый человек сможет усидеть, смотря на это. Антон прав для этой работы нужны люди с невероятной подлостью. За это нас и не любят, потому что действительно мы еще те сволочи. Один раз свяжешься, потом всю жизнь работать будешь. Путь по городу домой не близкий, Екатеринбург конечно не Москва, но от центра до моего дома часа полтора есть. Ну, это если пешком. Зима пришла рано, сегодня десятки водителей стоят в пробках, проклиная это белый невинный снег. Для меня холод пришел вовремя, он говорит о моем настроение. Быть может снег, способен закрыть раны в душе. Очень красиво, когда снежинка за снежинкой падает на землю, закрывая наши следы собой. Деревья одевают, свой неповторимый наряд. Каждая их веточка становится беленькой. Уличные фонари, чуть пробиваясь через метель, освещают мне дорогу. Город медленно погружается в холодный мрак. Метель становится все сильнее, останавливая тысячи горячих моторов стоять почти на месте. Свет фар и горящих сигарет видны, на дороге. Каждую минуту хотя бы один водитель выкидывает дымящийся окурок из машины. Снег гасит еле тлеющий огонек и прячет под собой до весны. Когда я уже стал подходить к дому, услышал звонок от Кати. Мне почему-то не хочется сейчас с ней говорить. Да и не почему-то, по тому, что обиделся. Мне уже надоело слышать фразу; я занята. Я впервые чувствую, что не хочу слышать ее голос. Вот они мелкие мелочные обиды. Хотя для нее это мелочь, но не для меня. Никто бы не позавидовал моему месту сейчас. Это отвратительное состояние.

Весь вечер и следующий день я просидел на окне, смотря на приход зимы. Снег все больше заваливал улицы, скрывая чью-то кровь со слезами под собой. К моему удивлению за день выпала так много снега, что теперь нужно покупать снегоступы, чтобы не провалится. Зима заметает последние следы лета. Завтра будут похороны девушки, и я чувствую, что должен придти туда, даже не знаю почему. Я виноват перед ней, но это всего лишь моя работа. У девушки осталась восемнадцати летняя сестра и больше никого, родители погибли два года назад в автокатастрофе, а теть и дядь у нее не было. Ревность ужасное чувство способное даже убить, просто из-за подозрения. Тяжело жить, понимая кто ты, на самом деле. Я вот далеко не хороший человек. С детства мне приходится собирать скелеты других людей для того чтобы быть в безопасность, со временем это переросло в привычку, а потом и в работу. Журналисты собирают информацию ради своих амбиций, им хочется всем поделиться с миром, правда не всегда надо это делать. Я занимаюсь тем же, только вот с миром делюсь редко. Тяжело быть ответственный, за все утечки информации во всем управление, но еще тяжелее за смерть людей. Кто-то говорит ФСБ справедливая контора, потому что правды он не узнает никогда, а если и знает, то никогда не скажет. Очень большая часть независимых журналистов получает информацию из вполне управляемых нами источников. И поверьте тут дело не демократии, везде так. Никто никого не запугивает, как все кричат, просто всем дают информацию, которая покажется более достоверной. Правда, это относительное понятие. Прав всегда тот, кто будет громче и убедительнее кричать. После вчерашнего Катя позвонила мне еще пару раз, но я так и не взял трубку. Мне просто ни с кем не хочется говорить, даже с ней. Наверное, мое желания вытекло после ее отказа со мной поговорить. Катя может, поймет все, а может и нет.

Утором следующего дня я приехал на похороны девушки. Десятки влиятельных людей собрались здесь. Убийца плачет над гробом мученицы. Снег засыпает землю пропитанную людским горем. Эти похороны больше похожи на ярмарку тщеславия. Лишь однокурсники погибшей выделялись среди этой толпы белых воротничков. Ужасно когда тебя так хоронят. Ужасно когда твой убийца смотрит на тебя свысока и улыбается, сквозь наигранные слезы. К концу церемонии у могилы осталась только сестра девушки. Ее зовут Алиса, она почти копия своей сестры. Я подошел к могиле к свежей могиле, которую засыпают мягкие снежинки, и положил два красных тюльпана. Алиса посмотрела на меня, такими же пустыми глазами, как у меня.

Алиса – Через неделю ей было бы двадцать два.

Я – Да.

Алиса – Ты единственный пришел с ее любимыми цветами. Она никому не говорила, что любит тюльпаны, боялась, не поймут подруги.

Я – У нее были такие пафосные подруги.

Алиса – Змеи, а не подруги. Она не была похожа на них, но ей пришлось выйти замуж по расчету.

Я – Алиса, ей пришлось это сделать ради тебя. У нее не было выхода после смерти родителей.

Алиса – Возможно. Кем ты ей был? Она мала кому рассказывала о семье.

Я – Другом. Алиса послушай, если тебе что-то понадобится, позвони – протянул ей карточку со своим телефоном – мне. Держись.

После этих слов я медленно ушел, оставив горевать на могиле Алису. На самом деле мне просто тяжело здесь находится. В ее смерти я замешен не меньше, чем истинный убийца. Камень с души не упал, но стало как-то легче. Правда в том, что даже если бы я вызвал скорую, к ее приезду девушка бы умерла. По заключению врачей смерть наступила через пятнадцать минут после ранения. Скорая бы просто на просто не успела доехать до значительно удаленного от города поселка за это время. Это конечно не оправдывает меня, но все-таки дает понять, что тут вина моя не велика. Хотя кто знает попытаться всегда стоит. Можно было позвонить соседям, или охране поселка, и попросить оказать первую медицинскую помощь, ей всего-то надо было остановить кровотечение. Она умерла именно от него, а не от ранения жизненно важных органов. Все дорогу до управления я думал лишь об одном; стоит ли так служить родине. Не многим сотрудникам службы доводится видеть такое. Не каждый нормальный человек сможет выдержать такое и не запить. Вакуум внутри способен затянуть весь мир. В моей жизни это уже не первый случай, а значит, шишек набиваются с каждым разам все меньше. Метель еще больше нагоняет грусть на меня. Единственное, что пока я хочу слышать, это тишину, гробовую тишину. Здесь в мирной жизни война наносит удары не слабее, чем на Кавказе, только здесь убивают по-другому и предпочитают молчать о своих трофеях. В управление все было также тихо, мало кто знает о произошедшем. У нас есть очень большая каста в конторе, которая знает все реалии это грязной жизни. Когда я зашел в кабинет Антон занимался обычными делами. Повседневность это нормально, только вот у каждого она своя.

Антон – Как ты отошел?

Я – Ну так смутно.

Антон – Молодец. Сюда в отдел слабых не берут. Казалась бы, что такого сложного в просмотре обычной оперативной съемки, она ведь ничего почти не показывает, но это не так. В этот отдел набирают только своих.

Я – Мне знаешь как-то легче после твоих слов об избранности, легче не стало.

Антон – Тебя, кстати, Саша спрашивал. Зайди к нему.

Тяжело вздохнув, я отправился в кабинет Саши. Его кстати сейчас, видно крайне, редко, большей частью он занят работай. Работа в военной контрразведке не грязнее моей. Войдя в кабинет увидел его разговаривающего с мужчиной, который удивительно похож на того кого я достал из горящего БТРа.

Саша – О Жень привет заходи. Ну как работа по очистке кадров.

Я – Скучно.

Саша – Ну после антитеррора. Вот знакомься, тоже в антитерроре был.

Ко мне поворачивается тот мужчина. Это был точно он.

- Мы знакомы, только имен не знаем, я Денис. Можно просто Дэн.

Я – Женя. Ну как ты после всех этих ранений.

Дэн – Нормально. Ты мне два раза спас жизнь.

Я – Это еще почему?

Дэн – Я за четыре месяца пока был там, ни разу не одевал бронежилета и не одел бы, если бы ты не сказал. Помнишь.

Я – Да. Ты тогда еще так посмотрел на меня, странно.

Дэн – Ты просто показался мне, слишком молодым. Обычно такие колонны сопровождают от майоров и выше.

Я – Ну молодость не порок. Ты то, как я понял в отставке?

Дэн – Да я ушел теперь у меня небольшой ЧОП. Просто я не хочу оставить мою дочь без отца.

Я – Да это точно.

Саша – Вы так хорошо говорите. Давайте лучше вечером встретимся в кафе. Как такая идея?

Дэн – Было бы неплохо.

Я – Где и во сколько.

После небольших разногласий мы решили пойти в небольшой пиццерии неподалеку от управления прямо сейчас.

Дэн (обратился ко мне) – Я вот хотел спросить. Ты давно служишь?

Я – Да не так уж. Полгода уже.

Дэн – И такие успехи. Похвально.

Я – А ты Денис?

Дэн – Пять лет служил до Чечни.

Саша – Он на курс старше меня учился.

Дэн – Однако, мы друг друга не знали. А вы знакомы по управлению?

Я – Не совсем. Я поехал домой и в самолете встретил знакомое лицо. Мне показалось, что он тоже в АФСБ учится.

Саша – Короче этот подходит и спрашивает, типа ты в АФСБ учишься. Прямо в самолете. Я так внимательно стал смотреть, потом вспомнил, что он где-то мелькал в академии. Ну, после этого началось знакомство. Сначала просто домой ездили вместе, а теперь он чуть не жених моей сестры.

Дэн – Мир тесен.

Саша – Ну что по пиву?

Дэн – Вот без алкоголя можно, а то мне еще дочку забрать надо из сада.

Я – А жена что?

Дэн (отведя взгляд) – Она во время родов умерла.

Я – Извини. Сколько дочке лет?

Дэн – Почти пять.

Саша – Ладно вы как хотите, а я точно по пиву, дпс мне не страшны.

Дэн (смотря на Сашу) – Были времена. А помнишь, каким ты в начале был.

Саша – Да всего боялся и четко следовал инструкциям. Сейчас ты знаешь, что за мной такое не водится.

Я – Меня в первый же день на допрос отправили джигита.

Дэн – И как раскололся.

Я – Ага дважды. Это наш сотрудник был.

Дэн – Ну ничего. Мы как то одному новобранцу дымовую шашку под машину положили. Он, значит, выходит ничего не подозревая, садится в машину и начинает отъезжать, в этот момент происходит хлопок. Реакция у него была очень хорошая, он выпрыгивает прямо в лужу у машины и закрывает голову руками.

Саша – Хочу добавить. Это был я. За всю мою жизнь ни кто не шутил так со мной.

Я – Неплохо. Ты этого не рассказывал.

Дэн – А ты, кстати, чего из антитеррора ушел.

Я – Я не уходил, меня после не выполнения приказа следовать дальше, вовремя нападения на колонну, сослали.

Дэн – Да, вот такое у нас начальство, кого за героизм наградили, а кого понизили

Я – Да ничего хоть домой сослали. А ты сам-то откуда.

Дэн – Питер. А ты что получается коренной житель?

Я – Ну не совсем, рос до 11 лет в деревне под Ирбитом, потом переехал в Екатеринбург.

Саша – Он такой деревенский житель. Мудрость оттуда везде используется.

Время уже подходило к тому, что пора домой идти. Каждый из нас пошел домой. По дороге мне вспомнилась наша первая встреча с Катей. Мы с Сашей поехали к его родителям в загородный дом. Я только третий курс закончил. Был жаркий июньский день, солнце стояло очень высоко, но его лучи обжигали, на улице было за сорок. До этого я ни разу не был у Сашиных родителей. Они жили в небольшом коттеджном поселке под городом. Не далеко было большое водохранилище, собственно на которое мы и поехали. Дом стоял прямо посередине леса вековых сосен. Когда мы заехали во двор, я увидел, что в беседке сидели две девушки и усердно читали. Двор был, каким-то особенным рядом с нашей машиной стояло два джипа. Саша мне почти ни чего не рассказывал о своей семья. Я знал лишь только, что у него есть сводная сестра и ее зовут Катя.

Саша – Хватит сидеть в машине пошли купаться. Я жутко спарился.

Я – Пошли. А там кто сидит?

Саша – Это моя сестра и ее подруга. Они обе в МГИМО поступают. Поэтому зубрят. Хочешь познакомиться?

Я – Почему бы нет.

Саша - Ну пошли.

Я – А родители у тебя где?

Саша – Да толи в Германии толи в Швеции. Не слежу за их перемещениями.

Он повел меня к беседке, где и сидели девушки, одна из них была очень красива, а вторая просто затмевала другую. Это и была Катя. Она оказалось той, подходя, к которой в моем сердце был слышен стук. Такое чувство у меня было только с Полиной. Катя была одета в желтое бикини и желтую короткую юбку. Ее эбонитовое волосы блестели на золотистом свете солнце. Несмотря на то, что мы стояли с Сашей достаточно далеко я все равно увидел зеленые глаза, которые с удивлением смотрели на меня. В какой-то момент наши взгляды пересеклись, но потом мой взгляд упал вниз.

Вторая девушка звали Викторией. Она была полной противоположностью Кате. Блондинка большими голубыми глазами и совершенно искренней улыбкой, непохожей на многие другие. Мне показалась, что Вика радовалась всему, что видит и даже. Когда мы с Сашей подошли к ним они дружно сделали вид словно не заметили нас, так как упорно готовились к вступительным экзаменам. На столе лежало несколько учебников истории и английскому языку.

Саша – Привет абитура. Мозги охладить не желаете? (он повернулся к мне) вот смотри эта то моя сестра ее Катя зовут, а вторая ее одноклассница Вика. А его зовут Женя.

Катя подняла голову посмотрела на меня, потом на Сашу и сказала; «а может мы не хотим ни с кем знакомиться!»

Саша – Ладно. Если что мы на озере. Жень идем.

Мы пошли к берегу через лес, дом находился не так далеко от озера. Легкий ветерок обдувал тело. Придя на место, Саша тут же прыгнул в озеро прямо в одежде.

Я – А вдруг что?

Саша – Что вдруг? Давай залезай. Покажи что такое пловцы в деле.

Я разделся и поплыл прямо к островку недалеко от берега. Саша плыл за мной и кричал «ты пловец скорость сбавь, я сейчас утону». Когда мы приплыли, то вылезли на воды на песчаную отмель и легли под лучи нежного солнце. Где то через десять минут пришли девчонки.

Саша – Поплыли попугаем детей.

Я – Как?

Саша – Подныриваешь и подкидываешь.

Я так и решил сделать, нырнув прямо от берега островка, через какие-то пол минуты в темной воде увидел ударился об чьи-то ноги, причем так сильно, что на моей голове осталась шишка. Причем удар оказался настолько сильным и неожиданным, что у меня в глазах появились звездочки. Когда Катя пришла в себя, то принялись топить меня, но это у нее не очень-то удачно это получалось, но правда ее успехи не помешали в буквальном смысле объявить мне войну. Она стала закидывать меня глиной, песком и всем другим, что можно было поднять со дна. Очень сложно было, не влюбится в эту девушку. Она показалась мне; живой и веселой, не такой как все. К концу купания ей все-таки надоело бегать за не уловимой целью, поэтому Катя ушла вместе с Викой. А ко мне подошел Саша.

Саша – Похоже, ты ей понравился давно я ее такой не видел.

Я – Что с ней не так?

Саша – Сам не знаю. Мы редко видимся. Я живу у себя в квартире она живет у родителей в квартире рядом с твоим домам. Она такой в детстве была, теперь ты в моей роли. Песок, камни, бутылки. Готовься, все это прилетит тебе в голову.

Я – А что так то? Ты же в городе сейчас.

Саша – Да времени не хватает. Хотя знаешь хорошо, что ты ей понравился. Сам уже знаешь, что такое Москва, покажешь ей все.

Я – Посмотрим. Она даже еще не поступила.

Саша – Поступила. Ей только это еще не сказали. Связи решают все, если ты это еще не понял.

Вечером мы с Сашей принялись, готовит есть слишком хотелось, а господа поступающие почти не готовили. В холодильнике было мясо, Саша предложил его пожарить, как я это делаю обычно с перцем. У плиты я простоял почти весь вечер, потому что пришли Катя и Вика, которые все съедали. Они сидели и смотрели на меня, оценивая каждый шаг. После часового стояния у плиты они все-таки наелись и ушли. Мое волнение испарилась с их уходом. Саша ушел спать, а остался сидеть на беседке во дворе. Но посидеть одному мне не удалось, пришла Катя.

Я – Привет чего не спишь?

Катя – Не спится! Ты вместе с Сашей работаешь?

Я – Я еще студент, мы с ним учились вместе.

Катя – На каком ты курсе?

Я – На четвертый в сентябре приду.

Катя – И как тебе нравится.

Я – Конечно.

Мы проболтали все ночь напролет и встретили рассвет над озером. Это одни из самых чудесных моих воспоминаний. Ночь, лунный свет и она. Я влюбился в нее так сильно. Но она не влюбилась. Катя просто посчитала, что хорошо провела время, а полюбила только через время. Воспоминание о нашем первом встрече из тех, которые греют мою душу, когда Кати нет со мной рядом. На мой телефон позвонил неизвестный номер, я с интересом поднял трубку и услышал знакомый голос, это была именно она.

Я – Привет.

Катя – Привет. Я прилетаю сегодня вечером. Встретишь меня с папой?

Я – Конечно. А почему ты звонишь с этого номера?

Катя – Ты же на мой не отвечаешь! Номер рейса я сообщением отправлю. Пока.

Улыбка пробежала по моему лицу, мне так хочется ее увидеть. Правда последние слова о том, что я не беру трубку меня на сторожили. Оказалось, что весь вечер не видел и не слышал никаких звонков, а их было более чем много. Катя позвонила мне шестнадцать раз.

Через несколько часов я уже был в аэропорту вместе с ее папой. Когда она наконец спустилась, стук в моем сердце могли услышать все. Катя шла медленно, ее лицо было чем-то озадачено. Она подошла ко мне и крепко обняла, с каждой секундой все сильнее. Ее вдохи были все сложнее и сложнее, я посмотрел на ее лицо. Оно все было в слезах.

Я – Катя, что случилось?

Катя – Ничего не спрашивай просто будь рядом. Где папа?

Я – Сейчас подойдет. Вот собственно и он.

Андрей Васильевич – Катя, что случилось? Что ты сделал с моей дочерью?

Катя – Папа все хорошо. Он ни в чем не виноват. Поехали от сюда.

Мы сели в машину. Катя плакала всю дорогу на моем плече, не слова не говоря о том, что случилось. Ее слезы убивают меня, но спрашивать причину не хочу. Я определенно повел себя как эгоист. Возможно, она приехала, чтобы сказать, что все кончено. Мысли стали накручивать мои и так пошатнувшиеся нервы. Только когда мы приехали в загородный дом родителей Кати, я позвонил Вике.

Я – Вик, что с Катей случилось?

Вика – Женя извини, только не обижайся на то, что я тебе сейчас скажу.

Я – Ну слушаю.

Вика – Кате сказали, что видели тебя с какой-то девушкой позавчера в романтическом кафе.

Я – Не может быть. Я дома был.

Вика – Я еще огня подлила. Сказала, что типа ты далеко и делаешь что хочешь.

Я – Вика я конечно знаю что ты хотела быть со мной. Но зачем ты так сказала?

Вика – Извини меня, пожалуйста. Наверное, из-за меня она и прилетела сломя голову посередине недели.

Я – А кто сказал, не знаешь?

Вика – Нет. Разбирайся сам.

Катя решила, что у меня кто-то появился и поэтому сорвалась. Плюс мое молчание в течение трех дней. Глупо я себя повел. Катя сильно испугалась, и кому-то сказала, что ей плохо, а тот мило сыграл свою корыстную роль. Очень легко было в этой ситуации сделать это. Надо выяснить у кого длинный язык. Тем временем Катя говорила с родителями, которые уже готовы положить меня на плаху. Через некоторое время она взяла меня за руку и повела к себе в комнату. Когда мы пришли, Катя вытерла слезы, подошла ко мне и поцеловала так крепко. Что мне показалось, что это наш последний поцелуй. Ее руки дрожали, а по щекам снова текли реки слез. Слезы растекались по ее лицу, и капали на меня. После поцелуя она отвернулась от меня.

Катя – Женя ты знаешь, почему я здесь.

Я – Потому что кто-то сказал, что я был с другой девушкой в каком-то кафе в понедельник.

Катя – Как всегда все уже знаешь. Значит, это правда.

Я – Катя посмотри на меня. Это ложь! Я весь вечер понедельника просидел у окна с делом по работе. Ты мне скажи, кто это сказал, я с ним разберусь.

Катя – Знаешь. Вы очень похожи с Сашей, вам надо знать все, быть в курсе всех событий. Я ненавижу вас за это. С детства пытаетесь знать все обо всем. Раньше прикрывались интересом, а теперь, словами «работа такая».

Я – Катя, я тебе не изменял, если не веришь, я пойду искать этого человека и вставлю ему мозги. Ты же знаешь, что я не способен на измену.

Она посмотрела на меня, подошла ближе провела мягкой ладонью по моему лицу, потом обняла.

Катя – Я верю тебе, я боюсь тебя потерять, ты так далеко». На ее лице вновь появилась улыбка, а в глазах загорелся огонь. Катя подвела меня к окну и сказала «посмотри это зима ложится на землю. Я не хочу, что бы между нами был лед. Я никогда не забуду наш первый поцелуй, мы были с тобой на водопаде, окруженном лесом. Легкий ветерок нес запах кедра, ромашки и можжевельника. Ты плавал в этом водопаде, как что-то божественное. Брызги воды, подающие на твое тело, отражаясь в тысячи брызг солнца. Я смотрела на тебя и не могла отвести взгляда. Мне так захотелось поцеловать, почувствовать, что кроется за этими струями воды. Я стала подходить все ближе, а ты уходил все дальше под струю воды. Это стало похоже на игру, но ты меня не видел. Когда подошла совсем близко, то просто сунула руку под напор воды падающей с высоты и достала твою голову. В твоих глазах появилось удивление. Я закрыла глаза и тихонька, потянулась к твоим устам. Вода отталкивала меня, но это стоило этих усилий. Когда наконец дотронулась твоих губ, они меня обожгли. В какой-то момент ты сам обнял меня и мы стали едины. Ты держал меня и не отпускал. Вода скользила по нашим телам, это было чем-то божественным, волшебным. Потом ты взял меня на руки и вынес из под струи в нишу. Я потеряла над собой контроль, твои руки, твои губы, ласкали мое тело. Каждое прикосновение было поцелуям огня. Мне сложно было, что-то сделать, да и не хотела останавливать тебя. С каждым поцелуем, ты опускался все ниже, целовал мою шею, плечи, грудь, живот, а потом опустился еще ниже. Я взлетала все выше и приземлилась только тогда когда мы поехали домой. Знаешь, я никого не пушу в наш космос, никто не будет чувствовать твоих рук, твоих губ. Мне каждый день хочется повторять этот день. Жаль только не могу. Я знала, что ты меня любил до этого дня, но боялся подойти и сказать мне. Ты был как ангел хранитель, который отгонял от меня все неприятность. Твое лицо менялось, когда видел меня с кем-то другим. Женя ты никогда не был просто другом, но я сама старалась сделать тебя им, чтобы не обжечься, боялась боли, которую мог причинить. Я буду здесь с тобой еще пять дней. Ты можешь отложить работу или хотя бы быть на ней меньше. Знаю, что можешь. А сейчас обними меня, мне холодно.

Я подошел к ней и сжал в объятиях, ее тело было холодным, поэтому предложил пойти к камину.

Мы растопили камин, блики огня стали освещать наши лица, предавали магическую атмосферу чуда. Катя стояла у камина, вытянув рукава кофты, и смотрела на меня. В ее глазах снова был огонь, искры, которого распаляли меня. Вскоре она подошла ко мне медленно провела рукой по груди и поцеловала нежно в щеку. После она поджала губы и вновь поцеловала только в губы. Огонь зеленых глаз зажигал меня, я не мог уже стоять, смотря на нее, поэтому поднял ее на руки и положил на большой круглый стол, стоявший рядом. Свет огня оставлял невероятные следы ней, одна сторона тела была освещена мерцающим светом, а вторая укутана мраком тайной. Она не сопротивлялась наоборот, положила свои руки мне на спину и аккуратно стала наклонять меня на себя, а потом медленно начала расстегивать рубашку. Ее руки дотрагивались до моего тела, оставляя дрожь. Я медленно стал стягивать ее джинсы, обнажая совершенное тело. Правая нога была пятнистой от света огней, а другая совсем незаметна, она скрылась в мраке. Катины стройные ноги были чем-то неописуемым, чем-то не обычным, я стал целовать каждый миллиметр, приближаясь все ближе к груди, а доходя до нее, возвращался ниже. Она тряслась от ощущений, уже не управляя своим телом. Ей хотелось еще и еще, она стала направлять мои поцелуи, то выше касаясь груди, то ниже до бедер. Потом она кинула меня на стол, а сама села верхом. Ее тело осветили, легки блики огня так, что она стала похожа на тигрицу, только нежную, очень нежную тигрицу. Катя не хотела оставить ни одной частички моего тела ее без поцелуя. Так прошла целая ночь и следующие три. В этой безумной страсти. Единственное что делало небольшие паузы, это работа, но после нее все возвращалось назад. Это словно был сон, в котором мы оба были счастливы, огорчало лишь одно, что она скоро уезжала.

В день отъезда Катя разбудила и попросила одеться в лыжню одежду, лежавшую на кровати. Через десять минут мы уже были в беседки, где стояли лыжи. Через десять минут мы уже шли на лыжах по заснеженному лесу. Солнечны лучи отражались от белоснежного снега, тем самым ослепляли меня. Катя вела меня куда-то, но куда я не знаю. Мы шли около получаса, потом поднялись на высокую гору, откуда виден город. Наверное, сейчас я увидел самый лучший вид Екатеринбурга. Сотни труб заводов, тысячи домов. Это один из самых прекрасных пейзажей города, красивее его я видел только с воздушного шара. Здесь можно было увидеть его как на ладони. Катя смотрела на него и улыбалась, искала взглядом что новое, изменения.

Катя – Это, то место, на которое я всегда прихожу, что бы подумать. Мне здесь спокойнее всего, суда я приходила в детстве, когда сорилась с родителями и Сашей. Каждый раз я вижу, что-то новое, всегда что меняется. Парой хочу просто сидеть здесь и ничего не делать, не думать о том, что будет завтра. И я знаю, что ты такой же. Только такие места находятся не здесь, а там где ты родился. Для меня эти места закрыты. Ты все время предлагал съездить, но я боюсь твоих родителей. Мне даже страшно познакомится с ними, что они подумают обо мне? Знаешь, давай на этот новый год съездим туда. Я готова познакомиться с ними.

Я – Кать ты считаешь, что точно готова? Учти мы поедем в дом, где не жили много лет, и теперь он, мягко говоря, выглядит не так как твой.

Катя – ничего я фото видела. Думаю, мне понравится, наконец-то я познакомлюсь с теми легендарными твоими друзьями. Мне очень интересно как ты рос. Где ты гулял. Этот сосновый лес рядом с твоим домом. Твоих коз. Все что ты видел в своем детстве. Или ты не хочешь уже?

Я – нет. Я только за это. Значит, едем после нового года.

Катя – Да. У меня просьба не провожай, пожалуйста. Хорошо.

Я – Хорошо. Я сделаю то, что ты просишь.

Сразу же, как мы вернулись, я поехал домой с каким-то не понятным чувством и вопросом что же ждет впереди. Сев в машину я посмотрел в окна Катиной комнаты, но не увидел тот привычный взгляд, которой всегда провожал меня. Ее зеленые глаза наверное наполнила грусть так же как и мои. Снег падающий на стекло машины покрывал мраком и холодом. Это не выносимо больно расставаться с любимыми. Внезапно включившееся радио на песне Smash - Возвращайся домой ознаменовало всего лишь одно слово грусть. Я включил дворники и вновь взглянул в окно, но ничего не изменилось, словно это прощание многое изменит.

Когда я добрался домой моей душе уже бушевала пустота, вернее даже в ней дул пронизывающий ветер по лядиной пустыне на которую накатывается мрак. Я опять сидел у окна, грусть наполнила мое сердце, расстояние разрывает на части, принося боль, мне так этого не хочется. И вновь нас разделили тысячи километров, работа и учеба. Это прощание мне не показалось обычным, оно было другим. Катя прощалась со мной так словно мы уже никогда не встретимся. Она даже запретила провожать себя. Я спишу это на то что Катя просто не хотела лишних слез. Когда ее самолет взлетел мне стало больно. В сердце словно воткнули что-то острое и тонкое, как игла.

Состояние грусти не покидало меня еще долго, так же как и сны, в которых видел смерть юной девушки. Лишь после того как на моих глазах произошло еще два убийства мне стало легче. Это конечно не самое лучшее, что можно сказать со стороны морали, но судить себя я не буду. Я делал то, что было целесообразно. Правда и мое желание что-то изменить оказалось настолько мало и настолько бесполезно, что таких ситуаций оказалось две. Еще два раза я видел смерть с экрана монитора и проклинал свою работу, к счастью в эти разы справедливость все-таки восторжествовала. Никто не закрыл глаза на случившееся, но видеть и осознавать, что перед тобой убивают живого человека настолько тяжко. Я никому в этой жизни не пожелаю видеть подобное. Единственную мораль, которая осталась у меня стала о том, что клин клином вышибают. Единичный случай приводи к шоку, его повторение к какому-то состоянию испуга, а на третий тебе уже все равно. Ты смотришь на это, как на явность, которую не в силах изменить, единственное, что в твоих руках – оружие возмездия, пусть и с запозданием.