Последнее время с Катей

Чечня

В самый обычный рабочий день, нас с Максом вызвали к генералу в кабинет. Когда мы вышли в кабинет генерал сразу показал нам на стулья что бы сели.

Генерал – Сегодня вечером вы улетаете в грозный. Цель осуществление безопасного передвижения комиссии по правам человека.

Достав карту, он стал показывать место дислокации каждого.

Макс – Получается, каждый из нас будет стоять в разных точках?

Генерал – Да. Ты поедешь с колонной как журналист. А Евгений должен будет стоять вот на этом посту и ждать вас. После прохождения колонны должен замкнуть ее БТРом и УАЗом прикрывая сзади. Пойдет две колонны первая ложная. Так что не запутайся. Вылет в 23;40 с Жуковского, машины подойдут к вашему дому.

Я – С кем я должен буду ехать.

Генерал – Часть будет наш спецназ цсн две группы, и будут сотрудники из службы. Они подъедут с первой колонной до поста, и будут дожидаться с тобой. Вас еще будет сопровождать ми 24. В случае нападения, любой ценой выведите колонну из под удара. Не при каких условиях и продолжайте движение. Зачистку будут делать другие части. Все ясно.

- Так точно.

Генерал – Евгений ты, кстати, возглавляешь охрану колонны. Не подведи.

Я – У меня нет опыта.

Генерал – Зачем тебе опыт. Боевики не сунутся к вам с вертушкой. Ты когда-нибудь видел как ми-24 работает.

Я – Не доводилось.

Генерал – Его в Авгане называли шайтаном. Все у тебя получится. Собственно тебе надо-то проехать семьдесят километров, под прикрытием двух рот спецназа и вертушки.

Выйдя их кабинета Макс, повернулся ко мне с каким-то странным видом. Он сжимал в руке сувенирную ручку.

Макс – С повышение тебя товарищ аналитик. Ну вот проверка наших нервов, что девушке скажешь?

Я – в лагерь поехал снова. Не хочу, что бы она волновалась лишний раз. А ты?

Макс – Думаю, тоже так скажу. Ложь во имя спасения нервов.

Я – Кто наши спасет.

Макс – Честно мне страшновато.

Я – Думаешь, мне нет. А если что случится, мне же голову оторвут.

Макс – Если что-то случится, у нас их уже не к тому моменту, когда до нас генерал доберется.

Я – Спасибо напарник. Утешил. Ну ладно встретимся в самолете.

На самом деле я не знаю, как сказать ей, что уезжаю на Кавказ. Хотя опыт скрывать свое местоположение у меня уже есть. Поэтому решил все-таки сказать, что еду снова в лагерь. Мне не хотелось скрывать от нее что-то, но Макс был прав Ложь в замен нервов это лучше чем вечера, проведенные с мыслями как он, жив ли, цел ли. Да и сам я мягко говоря волнуюсь перед поездкой. Вторая командировка и сразу в горячую точку. В моих глазах стали мелькать картины подземелья Аида. Нас пять лет учили, не боятся, теперь время забыть о страхе, надо лишь делать чему учили. Но ли я готов убить? Нет, еще не готов. Вероятность нападения на колонну равна десяти процентам, осознание этого меня пугает больше всего. Это уже не бункер со скинхедами, где все считают тебя своим, а настоящая война. Главное в штаны не наложить. Когда я пришел домой и сказал что уезжаю снова в лагерь, Катя стала кричать на меня «да чему вас такому учат, что ты постоянно туда ездишь?»

Я (мягким голосом) – жизни. Кать ничего не изменится это всего на 3 дня.

Катя – Впервые слышу срок три дня. Ну что ж посмотрим. Смотри, что бы три дня в неделю не превратились.

Я – Не превратятся я совсем ненадолго. Обещаю.

Она посмотрела на меня и засунула в рот виноградинку. «ну раз обещаешь значит верю. Обними меня так же сильно, как и любишь»

Я – Ты правда, хочешь почувствовать это? Я же очень сильно люблю.

Катя – Ты просто обними.

Я подошел к ней и обнял. Она нежно провела по моему лицу пальцем, ее глаза смотрели в мои. Мне стало так спокойно. Она тот, кто будет ждать меня. Ее объятия заставляют не думать о грядущем. Я был здесь и сейчас, а не где-то там, куда надо было ехать. Ей не хотелось что бы я куда- то снова уезжал но ничего поделать не могла. Поэтому просто любила. Была рядом. Совсем скоро позвонили и сказали, что машина прибыла. Мне надо было уходить, посмотрев на Катю, она была в черных спортивных шортах и красной футболке с надписью люби. Ее длинные волосы были завиты в две косы. Смотря на нее, мне все меньше хотелось покидать ее. Ну вот машина была уже во дворе, и не поехать не мог. Я поцеловал ее напоследок, так как будто в последний раз, а потом пошел к машине.

Через несколько часов мы приземлились в полу разрушенном городе. Нас встретили и тут же проводили по пунктам. Макс согласно легенде отправился в гостиницу, а я в управления ФСБ по Чечне. Утром мне предстояло пройти весь путь колонны, и проверить где они могли сделать засаду. К несчастию весь путь лежал в гористой местности, где достаточно легко было заблокировать колонну, но маршрут был утвержден, и менять его могло значить начать дипломатический скандал. Завтра должна пойти колонна, а у меня не было времени, что бы проверить ее путь более детально. Оставалось, наедятся на лучшее, и готовится к худшему. В поисках наиболее уязвимых мест прошел целый день. Дорога состояла из одних узких перевалов покрытых зеленкой. Одно место мне не понравилось больше всего. В этом месте была очень узкая дорожка буквально три метра в ширину. С одной стороны дорогу ограничивала гора, а с другой крутой обрыв на метров восемь. Может попытаться изменить маршрут, потому что только здесь можно заблокировать все колонну двумя выстрелами из рпг. Если бы мне нужно было бы остановить колонну, я выбрал именно это место. Его можно объехать по другой дороге, сделав крюк в десять километров через ущелье. Только что скажет мне генерал. Маршрут утвержден свыше, наверное, и не стоит звонить. Хотя попробовать стоит. Я позвонил в Москву.

Сергей Петрович – У вас проблемы?

Я – Да. Нужно сменить маршрут.

Сергей Петрович – По какой причине?

Я – Там есть несколько мест, где идеально можно зажать колонну.

Сергей Петрович – В следующий раз звони с фактами, а не доводами.

Он повесил трубку, ну что ж похоже придется идти по намеченному пути. Завтра будет один из самых тяжелых дней. Поэтому придя, вечером мне, так захотелось услышать родной голос. Я позвонил Кате, но она похоже уже спит. Не услышав ответа, я стал писать ее сообщение; «Кать я люблю тебя очень, помни об этом всегда. Ты пленила меня с первых дней нашего знакомства. Ты свет, который ведет меня». Но написав это, решил не отправлять. Если она, прочитает сообщение будет волноваться, а мне этого не хочется. Перед сном я достал свой пистолет и впервые зарядил его бронебойными пулями. Мне никого не хочется убивать, но если встанет вопрос о моей жизни, убью. А в уазик положил три комплекта аптечки. Вся может случиться, это же война. В детстве меня всегда интересовали всякие военные конфликты. Порой родители отгоняли меня от телевизора, только лишь потому, что я смотрел одни новости по сто раз. Теперь мне больше не нужен телевизор чтобы быть в эпицентре событий. Я подошел к окну и открыл штору, только вот окно было замуровано, было лишь два просвета для того чтобы отстреливаться. Внезапно я услышал скрип двери. В мою дверь вошел Сокол. Он подошел к столу и развернул карту, на которой был отмечен весь маршрут колонны.

Сокол – Ну что это второе наше совместное дело.

Я – Похоже. Я проверял весь день дорогу. Как минимум десть мест для засады.

Сокол – Я еще больше насчитал. Только приехал с разведки.

Я – Да, день завтра будет сложным.

Сокол – Они хоть бы за неделю меня прислали с бойцами. Мы бы хоть часть подходов заминировали, а так нам предстоит сыграть в русскую рулетку.

Я – Хорошие перспективы.

Сокол – Я знаю, что ты парень наученный, но все равно скажу. Стреляй, не задумываясь о том, что это человек.

Я – Перспективы еще лучше.

Сокол – Это война. Здесь всегда две крайности, либо ты, либо тебя. В одиннадцать мы с тобой должны будем быть на посту.

Я – Знаю.

Сокол – Ах да, командуешь ты. Теперь мой отряд под твоим подчинением и еще пятый заодно.

Я – Круто. Теперь главное в штаны не наложить.

Сокол – Не наложишь, я видел, в каком дерме ты был.

Я – Там была не война.

Сокол – Ладно. Давай отдыхай, и ствол зарядить не забудь.

В 11 утра я уже был на блок посту. Легкий ветерок разгонял черные грозовые тучи, пыль машин проходящих через пост ослепляла меня. «Скорей бы». Второе мое серьезное задание. Надеюсь, все пройдет тихо, мирно и без жертв. Спецназ в машине травит анекдоты, но почему-то мне не смешно. Время идет слишком медленно. Еще медленнее, чем раньше. Ждать так тяжело. Вскоре по дороге поднялся высокий столб пыли. Ну вот идет первая колонна, она состоит из двух черных микроавтобусов и двух БТРов. Один из бронетранспортеров остановился с него слез человек в камуфляжной форме, среднего роста русской внешности и направился к УАЗу, в котором сидел я. Все вроде идет по плану. Рация молчит, а значит, первая колонна идет спокойно. Стоит отметит, что первую колонну должен сопровождать вертолет, но его почему-то нет. К уазику подошел боец, слезший с БТРа. «Эй кто здесь отвечает за колонну». Я посмотрел на него, после обернулся к соколу.

Я – Сокол это твой, архаровец.

Сокол – Мои, на первом БТРе уехали. Эти из пятого отряда должны быть. Правда, этого я не знаю.

Я – Вообще это офицер или сержант.

Сокол – Вроде офицер, по выплавке. Вообще не поймешь, погоны-то разгрузочным мешком закрыты.

Я – Ладно пойду, побеседую.

Я открыл дверь машины и посмотрел на бойца. «Ну я, а что случилось». Незнакомец посмотрел на меня с каким-то призрением, после сказал «Ясно, моторы глушить?» я еще раз посмотрев на него, а потом на часы, сказал «Нет, через несколько минут пойдет колонна, вы пойдете за УАЗам. И помните никаких остановок. Да кстати бронежилет оденьте. О вот и они. Все по машинам». Мы замкнули колонну, первые полчаса все было спокойно. В бронированном комендантском уазике было настолько жарко, что я вместе со спецназом осушил весь запас воды в машине. Каждый изгиб дороги представлял опасность. Когда мы уже прошли половину маршрута, мне стало чуточку спокойнее, но сердце билось так, же сильно, как и в ночь казни. Колонна проходила километр за километром без особых проблем. Мы даже прошли наиболее опасные места. На одном из повторов я увидел язык пламени, летящий в первую машину, а сзади произошел хлопок, но колонна двигалась вперед. По первой машине не попали. По нашей машине начался шквальный огонь, а сзади загорел БТР, из него стали выползали горящие бойцы. Они, отстреливаясь, ползли к за камни, что бы укрыться. Смотря, как они умирают, я вернулся в ночь кошмаров. Сейчас я могу что-то изменить. Надо останавливаться и прикрыть огнем раненых. Я приказал водителя остановиться. Сразу же, как машина встала, обстрел усилился, но возобновлять путь уже поздно. Мы с бойцами отстреливаясь пошли к БТРу, вокруг него лежали спецназовцы, они все были в крови, кто был жив, а кто уже нет. В дверях бронемашины лежал боец, его форма горела. Я приказал прикрыть меня огнем, а сам направился к нему. Вытащить его сейчас очень сложно БТР слишком сильно горит, но и смотреть спокойно, как на моих глаза горит человек, не могу. Я влез в горящую машину и стал аккуратно доставать его. К счастью это у меня получилось. Когда донес его до укрытия, посмотрел на его лицо, оно было все в ожогах, но я узнал того офицера, который подходил к уазику перед тем как колонна пошла. Обстрел продолжался, а запрошенной помощи все не было, ко мне подполз Сокол. Он крепко сжимал в руке рожок от автомата.

Сокол – Если мы не пойдем сейчас в атаку, нас окружат. Так что давай ты прикрываешь, а мы по кромке ущелья будем подниматься.

Я – Хорошо давайте.

Они вчетвером пошли на гору, с которой велся огонь, а я стал отстреливаться из пулемета бойца лежавшего рядом. Когда они поднялись, стали ждать меня, оставив пулемет, я пошел к ним. Из оружия у меня остался только пистолет и 11 патронов в магазине. Запасная обойма выпала, когда добирали до БТРа. Поднявшись наверх, мы рассредоточились, решив, что боевиков осталось не так много их действительно осталось мало. Через несколько минут их осталось только четверо, недолго думая я пошел в атаку, ранив троих точными выстрелами в грудь. А вот четвертый выстрелил в меня, и попал в плечо. Я ответил огнем, все три пули, которые оставались в магазине попали ему в голову. Ощущение от ранения оказалась, как будто меня чем-то поцарапали. Из раны хлынула кровь. Теперь кровь оказалась действительно моей. За какие-то секунды форма стала кровавой. Я с трудом подошел к телу и посмотрел на него. Кровь медленно вытекает из его без жизненного тела и впитывается в землю. Нога немного дергается, но он уже мертв. Нельзя выжить после трех попаданий в голову. Мне не хотелось убить его, но это сделал. Теперь мое сердце бьется за нас двоих. Из маленького боязливого мальчика я превратился в убийцу. Никто не мог подумать, что я способен убить муху и при этом не поплакать, не то что уж человека. Надеюсь это первая и последняя моя жертва. Я сел рядом с телом и стал смотреть, как жизнь покидает его. Вновь мои чувства ушли от меня, осталось лишь сметание. Вскоре ко мне подбежали те бойцы, с кем шел на штурм - «вы ранены? Сидите, мы пока остановим кровь». Один из бойцов стал перематывать мою рану. А я все смотрел на дергающееся тело, осознавая, что сделал. Над нами с свистом пролетела два голубях снегиря отстреливая тепловые ловушки. Их яростный визг турбин оглушил меня. Гордые птицы, рассекая серое небо белыми полосами, полетали в горы, к границе, запуская огненные шары вдаль. На десять минут бы раньше, всего на десять.

Сокол – Ты впервые убыл?

Я - дрожащим голосом – Да!

Сокол - похлопав по плечу, протянул мне сигарету – Не парься. Тех троих, ты тоже убил. Знаешь не надо задумываться, что ты делаешь. Запомни ты сегодня спас многих. Боевики бы перебили всех в БТРе, до прихода подкрепления. Спас одну жизнь, спас весь мир.

Я – Я не курю. Где обещанный вертолет?

Сокол – Я ведь тоже, не курил.

От его слов мне легче не стало, я пошел вниз к подбитому БТРу. Бойцы пытались спасти своих товарищей. Вся земля была в кровавых пятнах. Кровь на земле превратилась в багровую грязь. Все спецназовцы бегают, суетятся, а я лишь осматриваюсь. Они использовали все, чем только могли остановить кровотечение. Вспомнив, что в УАЗ я положил три комплекта аптечек перед отъездом на пост, побежал к нему, вскоре вернулся и начал оказывать помощь, к сожалению, в аптечке не было ожоговых средств. Мы могли лишь на время смягчить страдания. На моих руках сейчас умирает человек, а я ничего не могу сделать. Он смотрит своими голубыми глазами в небо, сжима в руке пулю. Его сердце остановилось, но я стал пытаться заставить его биться. Сокол кинул меня на землю; успокойся его уже не вернуть. После он отошел, а я сел и схватился за голову. Почему мое сердце бьется, а их уже нет. Я отвечал за них всех, а теперь они мертвы. Через несколько минут пришло подкрепление, но уже слишком поздно. Многих уже не вернуть. Прибывшие омоновцы стали готовить раненых к отправке, а я по-прежнему сидел рядом с телом и смотрел в его мертвые глаза. Вскоре стали садится вертушки с местным начальством и врачами. Когда я подошел к вертолету там, на носилках лежал боец, он что пытался сказать, наклонился к нему. Он с трудом прошептал - «спасибо тебе что остановился, ты подарил мне жизнь». Я нарушил приказ и спас десяток жизней, а может и больше у всех этих людей были семьи. Мне предстояла операция по удалению пули из плеча, и еще как-то сказать Кате про это. Через 15 минут на месте боя уже было около двух сот человек, и Макс пригнал. Он подошел ко мне.

Макс - Ну как ты?

Я – Да хорошо не считая плеча.

Макс – Много погибло?

Я – Половина тех, кто в БТР был.

Макс – Это ужас. Снаряд пролетел прямо перед первым БТР. Если бы его подбило, то погибших было на много больше.

Я – Да. Пошли, как в мед часть меня отвезешь.

Поздним вечером я был в Москве. Все дорогу пока мы летели, я слушал всего одну песню на плеере, который мне дал Сокол ПРОФКОМа - Я помню. Каждое слово было настолько тяжело слышать, что стало больно до слез, но все равно становится как-то легче. За нашей спиной в транспортнике уже летит груз 200, это те, кто сегодня не вернется домой. Они пали с честью. Музыка помогает пройти через все. Действительно за два часа, пока мы летели, мне стало как-то легче. Правда, это всего лишь как-то. Пулю уже извлекли, но, к сожалению, они не смогли скрыть бинтов. Как мне сказать Кате о ранении; привет, я в Чечню тут на днях слетал. Явно не так. Когда я зашел в квартиру Катя, похоже, была в ванной. Быстро переоделся и стал ждать ее не кухне. Катя, выйдя из ванной, сразу же прибежала ко мне и запрыгнула. Из-за этого моя рана открылась. Вмиг рубашка впитала кровью.

Катя – Тебе больно.

Я – Кать мне больно.

Катя – Что. - посмотрев на мою рубашку, по которой стала сочиться кровь. - что это? Что случилось?

Я – Да, несчастный случай. Ну что ты милая. Все хорошо будет.

Катя – Ну смотри. Солнце ты не представляешь, что тут произошло.

Я – Что же?

Катя – Сегодня мне предложили поработать на международной конференции.

Я – Правда? Я очень рад. Пойдем в спальню, я устал очень.

Катя – Хорошо. Идем

Она вязла меня за руку и повела в спальню. Но я не мог уснуть ко мне стали приходить лица тех, кого убил и тех, кто умирал на моих руках. Они все были в крови. Я стал ворочаться на кровати. Каждый раз, закрывая глаза, я видел, как из еще живых тел выходила жизнь. Только убив, я сам понял психологию убийц. Теперь мне стало ясно, почему в телах бывает столько порезов, хотя смертельный лишь один. Убийца, видя шевелящееся тело, начинает добивать, и бьет до тех пор, пока оно не перестанет шевелиться. А бывает когда, нанеся смертельный удар, не выдерживают и пытаются помочь вернуться в мир живых. Катя проснулась от того что я ворочался. Она обняла меня и стала гладить, успокаивать, и действительно это помогло. Прикосновение любимого человека делало меня спокойным. На самом деле первое мое убийство было в три года. Тогда я залил дезодорант коту в рот в надежде освежить его дыхание. Мне иногда приходят во сне сцены того как он умирал. Второй раз мы с Максимом устроили недельную охоту на голубей в зернохранилище. Нам было по двенадцать. Вроде дети, но мы уже не были детьми. Для нас желание обладать навыком стрельбы оказалось выше жизней птиц. Конечно, любитель скажет, есть мишени и все такое, только вот навык стрельбы по летящей цели из пневматической винтовки лучше отрабатывать именно так. Скольких мы тогда убили, я боюсь подсчитать. После этой недели охоты, что я, что Макс научились стрелять практически по любым целям. Помню, как-то гуляя по парку с одноклассниками, решил пострелять в тире. Выиграть мне не дали, вся стрельба прекратилась после того как я поразил семь целей за минуту. Администратор аттракциона сказал, что профессионал призы не даются. Какой из меня тогда был профессионал, да и сейчас не дотягиваю. Убить живого человека это не то, что стрелять в голубей. Хотя с точки зрения простоты ничем не отличается. Это была война либо я, либо меня. Я не хочу, что бы в один прекрасный день ко мне домой пришел человек и сказал что меня больше нет. Все хватит думать, пора спать, утром мне предстоит тяжелый разговор с генералом.

Когда я встал, первым делом включил утренние новости, главным событием стало именно то нападение на колонну. «Вчера группой боевиков была атакована колонна федеральных сил сопровождающих комиссию по правам человека. Сообщается о девяти погибших и еще двенадцать человек получили ранения» в этот момент подошла Катя «ну что ты такой ужас смотришь?? Никогда бы не хотела, что бы ты был там». После этих слов понял, что никогда ей не скажу, что был там. Ей это не нужно знать. Не думаю, что сам хочу знать, что был там. Многие люди относятся к таким новостям равнодушно, пока их это самих не затронет. Кате это не интересно, не смотря на то, что она учится на политолога. Как же просто взять и переключить канал. Почему еще никто пульты для переключения памяти в голове не придумал. Мир крови теперь будет со мной, и судьба тут не причем. У меня был выбор, пойти учится по гражданской специальности или по военной. Так что пора снимать плоды и получать нагоняи за вчерашний день. Я загрузил всего одну песню в плеер и поехал. Эту песню Беляков - Чечня в огне. Слова этой песни могут сказать все о моей вчерашней командировке. Колонны шли, а там их жгли, дым простирался до Москвы.

Через пару часов я уже был в антитеррористическом центре. Прямо у входа в кабинет меня уже ожидал генерал. У него был достаточно воинственный вид, он сжимал ручку в кулаке. Сразу же, как увидел меня, показал на дверь своего кабина. Ну что ж придется идти с ним. Похоже, сейчас точно по шее настучат. В кабинете уже был Сергей Петрович. Он рассматривал фотографии с места боя на столе.

Генерал – Ну здравствуй герой. Может тебе звезду героя дать. Ты кто у нас аналитик? А что же ты в Рембо стал играть.

Я – Я спас жизни. И вообще нас должен был прикрывать вертолет.

Генерал – Вертолет это не твое собачье дело. А что если на колонну напали дальше.

Я – Не напали бы, все основные силы были там. Вы в курсе, что путь проходил через узенькое ущелье.

Генерал – А если тебя бы убили. Ты хоть понимаешь сколько денег в тебя вложили. (криком) Ты какого черта туда полез, спасатель хренов. У тебя был четкий приказ. Двигаться, а не отстреливаться.

Сергей Петрович – Он сделал все правильно. Я поступил бы так же.

Генерал – Майор помолчите. Слушай Рембо, может тебя в цсн, надо было отправлять. Зачем мозгами думать. Езжай в свой родной Екатеринбург и никогда. Слышишь, ты не поднимешься выше лейтенанта. А вообще получай гражданскую специальность хоть экономиста.

Я – Вы не можете меня уволить.

Генерал – Не могу. Поэтому уезжай место у тебя уже есть. Может мозгов больше будет

Я вышел из кабинета с вопросом. Почему спасения жизни людей это плохо? Теперь меня отправляют в Екатеринбург, из-за того что я остановился. Мне на встречу шел Сокол с каким-то странным ворожением лица.

Сокол - О привет ну как ты. (Посмотрев на меня) Я знаю, что это тяжело, мне тоже было скоро пройдет.

Я – Да я не из-за этого. Меня за нарушения приказа наказали.

Сокол – Да, вот такие у нас люди работают. Для кого жизни бесценны, а для кого пушечное мясо. Нас представили к званиям. А тебе выговор сделали?

Я - Не просто выговор, меня сослали в Екатеринбург.

Сокол – Ну нормально. Ты не беспокойся, если ты не с командовал, мы бы так и уехали, оставив раненых на смерть. Завтра похороны будут. Придешь?

Я – Я не знаю, хватит ли мне сил, что бы смотреть матерям в глаза. У них ведь будет один вопрос, почему ты жив, а мой сын нет.

Сокол – Я знаю. Из моего отряда шестерых уже нет. Глаза родителей сложно забыть.

Я – Честно я боюсь этих взглядов. Ведь я,- повысив голос - и только я отвечал за колонну. Почему я не поставил растяжки на том месте? Почему не предвидел этого.

Сокол – Я ведь тоже останавливался там, и тоже не поставил ни одной мины. Не вини себя, ты не мог предвидеть этой ситуации.

Я – Еще вечером понимал, что игра будет в русскую рулетку. Я совсем не знал этих ребят, но знаю, что моя вина здесь есть. Может быть, если бы мы поехали по другой дороге, у нас шансов было больше обойтись без потерь.

Сокол – Ты не мог изменить маршрут.

Я – Мог. У меня была возможность приказать объехать это узкое место понизу.

Сокол – На тебя бы просто наорали, мол, не тебе решать. Было уже такое. Нам обещали вертушку, а она пришла лишь в конце.

Я – Вообще не понимаю, как мне такое доверили. Обычно у руля ставят всяких майоров и выше.

Сокол – Я два месяца наблюдал, как вас готовят, и знаешь, что тебе скажу. Не всякий майор может трезво размышлять вовремя боя. У тебя эмоции появились лишь после того как был убит последний боевик. Поверь это дорогого стоит. Поэтому и поставили тебя.

Я – Час от часу не легче.

Сокол – Я тоже терял своих людей. Моя вина лишь в том, что я командир. За нас все решают наверху.

Я – Ладно, я пойду.

Действительно странные у нас люди работают. Мне вспомнился рассказ нашего преподавателя как они в первую чеченскую неделю сидели в окружении. Ту боль на его лице от того как он вспоминал, как умирали те с кем он бок обок служил, сложно передать словами. Если бы у меня была возможность повторить тот момент, я поступил точно так же. Мне совсем скоро нужно уезжать, и как это сказать Кате. Я все шел по длинному коридору и услышал крик. «Женя остановись, лейтенант стоять» оглянувшись, увидел Сергея Петровича. Он быстро шел за мной

Сергея Петровича – Скоро генерал остынет. Он в Афгане тоже сопровождал колонну с ранеными и остановился, что бы помочь, когда одну машину подбили. А колонна пошла дальше, вскоре ее подбили. Он это не может простить себе. Очень много тогда погибло. Поэтому он тебя оттаскал. Скоро он остынет. Ты пока съезди домой на месяце, ранение залечишь.

Я – Нет, похоже, он крест поставил на моей карьере.

Сергей Петрович – Тех на ком он крест ставит, не отправляет служить в управление собственной безопасности. Это в некотором роде разведка в разведке. Коррупцией будешь заниматься.

Я – Ну все равно из спец отдела в Москве, в городок.

Сергей Петрович – Это тебе даст опыт, еще он только на полгода это сделал, а потом намерен вернуть. Ты холоден, но надо быть холоднее. Давай иди домой. Через две недели назначение. То, что ты жив это говорит о твоей подготовке. А она у тебя более чем хороша.

Я – Хороша, не хороша. Я жив это главное.

Сергей Петрович – Я помню свой первый бой в Авгане, у меня руки тряслись, из-за этого прицелится даже не мог. А ты как машина сработал. Молодец.

Я – Чего тут хорошего.

Сергей Петрович – У тебя был первый бой, а ты не сломлен. Знаешь, сколько солдат ломается, после такого. Даже не все спецназовцы держаться так же. За это тебя генерал ценит.

Я – Если бы я был солдатом, то сломался еще бы в бункере. Вы знаете, каково это проснутся среди трех десятков холодных тел. Когда жизнь уходит из тело, оно становится ледяным. А как генерал оценил меня, вижу и так. Такую оценку век не забуду. Разрешите идти.

Сергей Петрович – Иди уже.

Я развернулся и пошел по коридору. Точно сказал куратор, я не сломлен, ну если не считать ночи кошмаров. Стоит ли мне приходить на похороны. Мне ведь не объяснить, почему я жив, а их дети нет. Могу, поспорит, что вину уже переложили на меня. Я возглавлял операцию и провалил ее тоже я. Красота, а наверху все чистые. Как же все это сказать Кате, в особенности объяснить, что уезжаю. Лучше вся эта командировка была бы просто сном. Надо ее к этому подготовить. Может через неделю сказать. Ясно одно все наши планы сломаны уже надолго. Уходить в отставку не вариант. С детства хотел служить. Надеюсь это действительно ненадолго.

Вечером я вернулся домой, но пред этим зашел в магазин за продуктами, смотря на полные полки супермаркета, решил приготовить ужин. На улице уже осень. Как быстро проходит счастливое время. Ветер носит желтые листья, трава желтеет. Можно ли сказать, что и наши отношения с Катей могут впасть в спячку. Можно. Скоро мне надо вновь уезжать расставаться с Катей, мне об этом даже думать не хочется, но мысли лишь об этом. Придя домой начал готовить романтический вечер. На ужин решил приготовить мясо с ореховым соусом, это было одно из самых ее любимых блюд. Украсил стол, разложив фрукты, порезанные разной формой, расставил красные свечи, и стал дожидаться прихода ангела. Мясо стало остывать, а ее все не было. Когда она, наконец пришла, я прямо на пороге завязал ей глаза черной шелковой ленточкой с золотыми нитями и очень трепетно снял туфли целуя ножки, после чего повел ее за стол. Катю сразу привлек запах, который доносился от блюда на столе. Ей стала так интересно, что там, но я пока не хотел раскрывать. Отрезав кусочек мяса поднес его слегка обдав к губам. «ангел открой ротик» когда она открыла я положил ей кусочек.

Катя – Это одно из самых моих любимых блюд. Ты же не умел его готовить.

Я – Для тебя могу научиться делать все. Ведь я люблю тебя очень.

Катя (восторженным голосом) – ой я тебя тоже сильно люблю. Ты даже фигурки из фруктов сделал. Класс если бы я тебя не любила до этого, то точно влюбилась.

Я – Неужели я такой обольститель?

Катя – Да еще тот. Ужин при свечах, с кучей изысканных блюд. И одним из самых лучших вин. Я всегда удивляюсь тебе. Ты выбираешь хорошее вино, но сам не пьешь!

Я – Это секрет.

Катя (огорченным голосом) – Как и вся твоя жизнь. Жень, почему ты мне ничего не рассказываешь о себе, ты рассказываешь о детстве, о том, что делал. Некоторое я видела сама, но большую часть того что я знаю, получаю от твоих друзей.

Я (обняв ее и поцеловав в щеку) - Давай не будем, наслаждайся тем, что я рядом.

Мне сложно сказать что уезжаю. Конечно, это не обозначает, что мы расстаемся, но видеться явно станем реже, где Екатеринбург, а где Москва. Это тысячи километров. Меня пугает, что могу потерять ее. Учится Кате оставаться два года. В Москве остаться я не могу, не для этого учился пять лет, чтобы лейтенантом уходить. Смотря ей в глаза, мне трудно сказать о грядущем переводе. Мне так захотелось просто обнять ее и никогда не отпускать, но не могу этого сделать. Остается лишь быть с ней рядом хотя бы эти две недели. Думаю, единственные кто будет рад моему возвращению это родители, и друзья. Я решил провести с ней каждый вечер как сейчас. Так же чудесно, смотреть на ее улыбку, блеск в глазах, как она гладит свои волосы, как смотрит задумчиво в окно, гладя себя по животику. Мне будет очень не хватать ее. Всю ночь я опять не мог уснуть, все думал о ней, о похоронах. А закрывая глаза, мне вновь приходит вчерашний кошмар. Теперь я видел себя со стороны, как шел и стрелял, как пытался помочь. Что бы хоть как-то отвлечься стал смотреть на Катю, она спала, укутавшись в простыню, которая полностью повторяла форму ее тела. Она даже спала с улыбкой, и лишь изредка делала, какой-то серьезный вид при этом шевеля губами, словно говоря, что-то. Утром я пойду на похороны. Кто знает, что было бы, если бы я сменил маршрут. Боевики знали весь наш путь, кто мог гарантировать, что они не узнали бы о новом маршруте. За что погибли девять человек? Почему у нас не было обещанного прикрытия. Я всегда критиковал нашу тактику военных действий второй миров, но сейчас вижу, что за шестьдесят лет ничего не изменилось. По-прежнему генералы наверху отправляют людей на амбразуры пулеметов. Собственно как могли меня поставить руководить операцией. Ну кто я, лейтенант еще только с учебки. У меня нет никакого опыта ведения военных действии. Мне даже не предоставили информацию о том кто у меня в подчинение. Я ведь даже не знал кто командир спецназа ехавшего в сгоревшем БТРе. Так я смотрел всю ночь, утром приготовил кофе и жареные кабачки, и принес Кате в постель. Время было уже около половины восьмого, скоро должен был прозвенеть будильник. Сев на кресло стал дожидаться этого момента. Катя все спала чуть улыбаясь. Есть девушки, на которых смотреть это уже счастье, она именно из таких. Ее красота чаруют. Как можно оставлять такую красоту одну. Надеюсь, она не способна на измену. Про себя знаю точно, я не из тех, кто готов предать. Измена это самое последнее дело, лучше просто уйти. Осень пора расставаний. Солнце теперь опускает свои холодные лучи на землю. Такие же холодные лучи теперь падают на кровать, где спит Катя. Целый год я смотрел на нее и боялся подойти, охранял от всего. Даже ревновал про себя, когда видел ее с другими. Делал все, что бы они расстались. Узнавал все о людях, с кем она общалась. Пытался сделать так, чтобы Катя посмотрела на меня не как на друга. Правда подойти и сказать, что люблю ее, боялся. Боялся, что она засмеется и начнет отталкивать меня. Я тысячи раз представлял ситуацию, где она говорила мне – «Жень извини, но у нас ничего не получится». Как неприятно слышать такое, смотреть на холодный взгляд. Зазвонил будильник, Катя стала ворочаться в кровати и рукой искать его на тумбочке. Утренний свет озарял ее. Она открыла глаза, с таким заспанным видом, увидела меня сидящего совсем рядом. Я протянул ей поднос.

Катя – это мне…. - понюхав чашку с кофе - Уууу кофе!!!! У него такой не обычный запах. С чем он???

Я – С корицей и еще секрет.

Катя – Это очень вкусно. Почему ты раньше так не готовил?

Я – Да не знаю. Захотел что-то изменить сегодня.

Выпив кофе она пошла в душ, а я тем временем стал одевать свою форму, впервые за два месяца. Я похоронил девять человек, а ради чего. Что бы какие-то шавки съездили и посмотрели, как мы нарушаем гражданские права чеченцев. А где эти комиссии были, когда оттуда выгоняли русских. В очередной раз я понимаю, что политика это грязь и тысячи исковерканных жизней. Когда Катя вышла из душа стала одевать, серое платье. Смотря на это, мне так захотелось просто подойти обнять и поцеловать, забыв обо все.

Катя – Ты форму одеваешь? Зачем?

Я – Общий сбор. Начальство явится.

Катя – Ты вроде и так с ним в одном здании сидишь. Президент что ли?

Я – Нет. Просто надо быть в форме.

Катя – Тебе она очень идет. Ты сейчас пойдешь или позже?

Я – Сейчас. Катя я возьму машину хорошо.

Катя – Хорошо.

Мы вместе вышли из подъезда, только вот потом наши пути разошлись. Через два час я приехал на кладбище, где должны проходить похороны. Как же тяжело сейчас сидеть и смотреть на лица родственников погибших. Ясно небо затягивает грозовыми тучами. Вскоре начался проливной дождь с грозой. Офицеры сейчас под дождем идут на похороны товарищей. Скольких жизней спасли погибшие. Десятки человек, а кого я спас? Никого. У меня была возможность спасти их, а я лишь попытался помочь им когда БТР уже горел. Мне надо было просто объяснить, что маршрут опасен. Внезапно в окно машины кто-то постучал. Я вышел из машины и увидел Сокола. Он курил, смотря на меня.

Сокол – Здорово.

Я – Здоровее бывало.

Сокол – Идем.

Похороны проходили в штатном режиме. Было все руководство отдела. Каждый из них смотрел на меня по-разному. Для кого я стал спасителем, а для кого дезертиром, не выполнившим приказ. Среди людей я увидел Синицына, он стоял возле могил, смотря на небо. После похорон я подошел к нему.

Синицын – Ты руководил операцией?

Я – Да.

Синицын – Здесь лежит мой брат. Ты знал, что он там?

Я – Нет. Прими мои соболезнования.

Синицын – Я ведь тоже мог лежать на этом месте, если бы командир в самый последний момент перед вылетом не приказал мне остаться. Жень скажи, почему ты не сменил маршрут?

Я – Мне бы не дали его сменить, потому что этим проверяющим права так надо было ехать по этой дороге и не по какой другой.

Синицын – И каково это убить девять человек не за что? Я думал ты другой. Сегодня ты ради каких-то инспекторов ООН похоронил девять человек. Что будет завтра? Ты положишь сто человек для того что бы танк из грязи вытащить. Сейчас стоишь тут и смотришь. Ну как нравится.

Я – Ты сам еще ничего не понял, куда мы попали. Сейчас все свалили на меня завтра, свалят на тебя. И знаешь, лучше бы никогда я не видел горящего БТРа позади, из которого выползают раненые. Я бы все отдал, что бы что-то изменить. Это тебе сейчас легко говорить вот, мол так и так. Тебя там не было не надо говорить, о том, что ты не знаешь. После драки кулаками не машут.

Синица – Лучше уйди пока цел.

Я ушел, на моей душе стало еще тяжелее. Почему все так получилось? Синица прав, нет мне оправдания. Я погрузился в мрак своих мыслей до самого вечера. Не одна моя мысль не была хорошей. Теперь у меня на одного друга меньше. Я не хотел ничьей смерти, но теперь уже поздно говорить об этом. Единственно, что помогло мне уйти от мира мрака и крови это усталость. Сон свалил меня почти сразу же, как очутился дома.

Проснулся я лишь вечером, прямо перед Катиным приходом. Сегодня у нее был фитнес, а значит, она будет голодная. Я стал быстро готовить ужин единственное, что мог быстро приготовить это жареные пластинки мяса с солью и перцем. Как только закончил накрывать на стол, услышал звонок в дверь, это была она. Зайдя в квартиру, Катя провела рукой по длинны волосам, после струя воды медленно побежала телу, отдаваясь дрожью. Но даже это не убило ее улыбку. Изумрудные глаза смотрели, не отводя взгляда. Платье оказалось таким же сырым, как и волосы. Я медленно наклонился и что бы помочь снять ее черные туфли.

Катя – Я сама бы сняла. Там такой дождь.

Я – Вижу. Ты стала еще красивее.

Катя – Да ну тебя.

Я – Ты же знаешь, что я ценю красоту девушки без косметики. И вообще в душ, быстро.

Катя – Как скажите товарищ капитан.

Я – Я не капитан.

Катя – Для меня уже да.

Она быстро направилась в сторону душа, оставляя мокрый след за собой. Ей срочно чай нужен. Я направился на кухню. Единственное что на мой взгляд лучше пить при переохлаждение это клюкву с шиповником. В холодильнике есть замороженные ягоды. Осталось лишь вскипятить чайник и залить замороженные ягоды. Так я и сделал. Легкий аромат шиповника напомнил мне о детстве. Не далеко от отцовского дома была высокая гора с большим кустом шиповника. Мы с подругой детства часто ходили туда посмотреть на зеленый пейзаж. Куст шиповника рос прямо возле обрыва, нас всегда завораживало красота его цветов. Я часто собирал его цветы и приносил маме. Они украшали наш стол. Мне все чаще хочется вернуться туда. Жизнь унесла меня далеко от родных краев. Скрипнула дверь ванной и тихими шагами в мою сторону пошла Катя. Она вышла из душа в одном полотенце держа в руке сотовый телефон. Он был весь сырой из него буквально бежала вода. Бедный телефон ставший жертвой проливного ливня. А за окном уже светит солнце. Я протянул кружку чаю Кате.

Я – Садись. Я тут приготовил мясо.

Катя – ты заботишься обо мне как о ребенке.

Я – не надо???

Катя – нет, надо. Ты у меня самый лучший.

Ужин прошел на ура. Улыбка с ее лица не сходила весь вечер. Теперь мне не надо ходит на работу, а значит, я могу целиком посветить себя Кате. Если ты хочешь порадовать любимого человека много не надо, но если ты хочешь, что бы тебя любили еще больше старайся. Это мне снова поможет забыть кошмар, произошедший со мной. Сколько еще кошмаров мне предстоит? Когда я приехал домой после бойни в бункере, думал что страшнее ничего не будет, оказывается ошибся. Единственным человеком, который мне тогда помог, была Катя. Для меня просто ее присутствие рядом значит много. Мне не надо ничего говорить, она сама чувствует мою боль и исцеляет ее. Теперь каждый вечер Катя приходила к романтическому столу. Я сейчас для нее готов на многое только чтобы провести больше времени вместе. Ее улыбка наполнила мое сердце, заставила забыть обо всем, что было в Чечне. Для меня так много значит, когда она счастлива, а сейчас счастье можно увидеть всегда. Катя просто светилась как новогодняя елка, а изумрудные глаза озаряли мой путь к ней. Так счастливо прошла вся неделя, мне пора все было ей сказать. Это было очень трудно, теперь я понял, почему она так долго не говорила про поездку в Данию. Ну время капало и я не хотел поступать так же как она. Вечером я стал готовить очередной ужин. Мне почему-то сейчас очень хочется приготовить шарлотку. Это блюда я когда-то ел целых полгода, потому что в один прекрасный день отец собрал вещи и уехал, оставив нас с мамой. То время мне не забыть ни когда. Мама не работала тогда, все деньги давал отец. Он вообще считал, что ей там делать нечего. Папа в то время руководи крупным мясокомбинатом, каждая пятница у него был корпоратив, с него он приходил пьяным и начинал задавать вопросы с кем мы с братом останемся с ним или с мамой. Ответить на этот вопрос нельзя. Отец всегда грозился если мы останемся с мамой, то она решится крыши над головой. Я видел сотни ночей, когда мама сидела за столом в кухне и плакала. А когда он ушел, мы остались совсем без денег, у нас было два мешка яблок и мешок муки. Мама пошла, работать на почту. Денег едва хватала на еду. Я помню, как высчитывал копейки, что бы сходить в магазин и купить три яйца. Это время всегда будет со мной. У отца всегда есть оправдание, но на это он ничего не может сказать. Ему проще снова уткнутся в рюмку, и продолжить говорить о том, как он вкладывал в нас с братом деньги, а мы неблагодарные бездари. Для него была любимая племянница, которая самая умная самая хорошая. Отец всегда тыкал ее примером нам. Только что он получил теперь, брат мой с ним почти не говорит, да и я тоже. Папа вернулся через год, но все уже было по-другому. Они до сих пор не развелись с мамой, и до сих пор я слышу от него о том, что выгонит маму из квартиры. Пример пьяного отца качающего права дал мне на всю жизнь понять, что я так не хочу. Трезвость лучше, поэтому я почти не пью. Мне это не надо, выпивка не расслабляет, а скорее напрягает. Пол года поедания яблочного пирога останутся надолго со мной. Я приготовил шарлотку и накрыл на стол. Теперь осталось ждать Катю, за два года с нашего с ней знакомства я ничего не говорил ей о родителях. Хотел, что бы она познакомилась с ними на моем дне рождении, но она не приехала, да и мамы тоже не было. Когда Катя пришла, я сразу же посадил ее за стол. Для нее это уже стала некой привычкой, приходить домой и попадать за стол со свечами. Сегодня она была чем-то обеспокоенна, но и я уже не могу молчать.

Я – Катя меня в Екатеринбург переводят на полгода, вернусь в феврале.

Катя – Ты шутишь(посмотрев на меня) ты не шутишь??

Я – К сожалению нет. Это не шутка.

Катя – Жень, может ты не поедешь? Уволься со службы! И останься со мной. Для такого как ты быстро найдется работа. Ты знаешь, что у папы здесь представительство, давай я с ним поговорю, он тебя возьмет.

Я – Ты не понимаешь, я всю жизнь хотел стать, офицером, а сейчас ты говоришь, что бы я ушел.

Катя – Ради меня, прошу тебя не уезжай.

По ее щекам потекли слезы, она стала задыхаться, но я выбрал службу. И выбор у меня есть, его у меня никто не отберет. Катя ушла в ванную, а я остался смотреть в окно. Скоро нас разделят тысячи километров. Мы будем слышать только голоса из трубки, а о прикосновение будем лишь мечтать. Шум душа скрывает ее чувства, но я их все равно чувствую, это чем-то похоже на те которые были у меня перед ее отъездом в Данию. Через пять минут она вышла и стала одеваться куда-то. Ее слезы по-прежнему капали на пол.

Я – Катя куда ты?

Катя – дожавшим голосом - хочу побыть одна. Я в парк на скамейку возле озера. Кто в дверь звонит? Ты кого-то ждешь

Я – Нет.

Я с интересом отрыл дверь это был Макс. Он посмотрел на меня а потом на Катю и сказал.

Макс – Вы должно быть Катя

Катя – Да.

Макс – Мне Женя очень много про вас рассказывал. Я тут принес к столу тортик, и хотел бы что бы вы присоединились к нам.

Катя (посмотрев на меня, а потом на Макса) – А почему бы нет. Ну заходи ты что то у порога.

Я – Действительно заходи сейчас чайник поставлю.

Макс – Да ты целый домохозяин стал. Катя, а вы знаете что он прекрасно готовит даже змей.

Катя – Она посмотрела на меня- Женя не ужели ты змей ел??

Я – Было дело. А это чудо чуть ворону меня не заставил есть.

Макс – Ну я же по-дружески.

Я – Ну да приготовил. А есть стал только моих змей.

Катя(засмеялась) – Это вы в своем лагере занимаетесь?

Макс – И не только, как то мы делили место где костер разжечь на горе или под.

Катя – И кто же победил?

Я – Дружба, нам приказали вообще без него обойтись.

Катя (с улыбкой) – Мне ты такого не раскрывал. Ладно, я сейчас позвоню, узнаю какие у меня пары, а вы пока общайтесь.

После чего она ушла, Макс посмотрев, сказал.

Макс – У тебя хорошая девушка. Респект. Ну как ты?? Как плечо.

Я – Да, вроде хорошо. Но ноет.

Макс – Всем спецам, по благодарности объявили, а кого даже повысили. Они все ходят тебя вспоминают. Спрашивают как ты!

Я – Ну как видишь кому благодарность, а кому ссылка.

Макс – Да. Мне новости очень эти не понравились. На тебя генерал еще более злой стал, что ты не одного боевика живым не оставил. Но честно я поступил бы так же. Ты спас пятнадцать человек одним приказом.

Я – Спас. Только спать не могу до сих пор снятся убитые боевики, бойцы, умирающие на моих глазах.

Макс – Ничего все пройдет. А генерал остынет. Мне все равно пары нет. Твоих тупых шуток не хватает. Причем жестко.

Катя – (вошла в дверь) Я все слышала, ты в Чечне был и мне ничего не сказал. Ты просто обманул меня.

Макс – Он сделал так, что бы ты не волновалась.

Я – Ну Кать это правда, Макс прав.

Катя – Вот оно как. А если бы ты погиб. То что списали на несчастный случай на учениях.

Я – Нет что ты.

Макс – Он поступил герой он спас многих. Своими руками он выносил людей из подбитого БТРа. Но он нарушил приказ и за это его переводят.

Я – Ангел послушай он прав. Я тебя люблю и поэтому вернулся. Только из-за того что люблю тебя.

Макс – Я пойду пожалуй.

После того как Макс ушел я попытался поговорить с ней. Она не хотела и заперлась в комнате. Я сел на пол рядом и стал говорить в дверь «Катя я тебя люблю, пойми что все я делаю для тебя. пойми мне не хотелось что бы однажды ты ехала в метро и произошел взрыв. Моя борьба кажется бесполезной только тем, кто ничего не понимает. Вспомни май, как мы сидели в кафе в парке. Твои изумрудные глаза в этой алее для меня были солнцем. Открой дверь, пожалуйста. Я просижу всю ночь тут у двери». Через несколько минут она открыла дверь. Ресницы были слипшиеся от слез. Лицо было красное. Катя подошла ко мне обняла и сказала

Катя – Женя просто послушай и ничего не говори. Я очень боюсь, что однажды ко мне придет человек и скажет что тебя нет. Или еще что ни будь. Я не переживу этого. Знаешь, я тоже не знала, как тебе сказать, что уезжаю. Каждый раз, когда хотела сказать смотрела в твои глаза и пугалась. Мне было страшно сказать тебе. Спасибо что смог сказать вовремя. Знаешь, если ты решил ехать в Екатеринбург, то я попытаюсь ездить как можно чаше. Только не остынь, прошу(по ее глазам снова протекла слеза). Мне это больно говорить, но чувствовать еще больнее. Давай проведем это время без ссор. Это неделя была самой лучшей в моей жизни. Когда я уезжала, у меня не получилось собраться и хоть, что-то сделать для тебя. Честно когда я смотрела на тебя, мне было больно. Я боялась что приеду, а тебя не будет. Ты уйдешь. Каждый день там, в разлуке, я думала только о тебе. Я боялась, что однажды ты перестанешь звонить, или отвечать на мои звонки. Один раз так было. Ты не отвечал целых пять дней, моё сердце просто сжималось. Спасибо что ты был почти всегда у телефона, и звонил почти каждый день, не смотря на расстояние. Каждый раз, когда я слышала твой голос, мне становилось легче, мне становилось веселее. Но знаешь, я не хочу видеть, как ты улетаешь. Давай ты уедешь вовремя моих занятий. И не будем говорить о том, что ты уезжаешь всю эту неделю. Если ты изменишь, решения и захочешь остаться здесь, я буду очень рада. Я люблю тебя, помни это всегда.

Сказав все это, она просто поцеловала меня. После улыбнулась и прошептала «идем в душ, на моем лице слишком много слез». Ей так же как и мне захотелось провести время только со мной и не с кем больше, наслаждаться нежностью, тем как тебя обнимает твоя половинка и взлетать в верх вместе с ней, от прикосновения.

На всю неделю Катя решила освободить себя от занятий и забыть о всех своих подругах вырубив мобильник. Выйдя из душа, она попросила сделать ей массаж. Но как только я начал его делать ее расслабление достигло того, что она стала засыпать. Ее тело стало настолько нежным, что мне не хотелось останавливаться. От массажа она уснула, а я еще долго лежал и гладил ее по спине.

Утром я проснулся от удивительного запаха розмарина. Тихонька пошел, что бы узнать, чем пахнет. Катя готовила картошку и еще что-то не понятное. Мне не хотелось портить ее сюрприз, поэтому я лег, обратно в кровать и стал с нетерпением дожидаться, притворившись спящим. Наконец услышал звуки шагов идущих ко мне, закрыл глаза и претворился спящим. Она подошла и стала гладить лицо, потом поцеловала, пробудив меня. Катя вся светилась как новогодняя елка, ее щеки были чуть разовые, но не от косметики. От чего-то другого. Блеск ее глаз отражал утренние лучи. Да именно эту девушку я люблю.

Катя – Давай сегодня погуляем.

Я – А где?

Катя – Ну не знаю. Давай сходим в кино. А не давай погуляем по осеннему парку?

Я – Полностью согласен, но чуть позже. Сейчас я хочу полюбоваться тобой. Разрешишь?

Катя – Только не смущай меня.

Сейчас мне стоит запомнить ее черты лица, потому что увижу их снова не скоро. Ее глаза будут освещать мой путь. Что ж ждет меня впереди? Одно слово жизнь. Надо просто быть готовым к ней. В любых других институтах учат не жить, они вкладывают знания и не говорят, как их применить. Школа Дзержинского это не Она путеводитель по жизни. Вечером мы гуляли в осеннем парке. Ветер отрывал листья клена взлетать высоко и падать на землю, яблони которые еще весной цвели стали желтыми с красным оттенком. Мы стали вспоминать как было весной и начали фотографироваться в тех же ракурсах или почти в тех же что и весной. Катя бегала подбрасывая листья в верх над собой, а они в свою очередь укутывали ее своей красотой. Она становилась этакой девушкой осень. Я бы счастлив здесь и сейчас, забыв все остальные проблемы. Наверно в первые мы делали только то что хотели и не оглядывались на других. Нам просто хотелось быть вместе. Как я хотел, что бы Екатеринбург стал ближе, но это лишь мечты. Стало темнеть, а мы остались у фонтана смотря на звезды, которые падали одна за одной. Мы внимательно смотрели, как падала звезда, каждый раз загадывая желание. Мы просидели так до рассвета. И только посмотрев на багровый закат, отправились домой отдыхать. Этот день сложно забыть он был одним из идеальных в моей жизни. Мы проснулись только вечером, в этот вечер Кате больше всего хотелось танцевать поэтому, она утянула меня в клуб. Она всегда одевалась очень ярко, мне даже стало страшно ее отпускать так, хотя ее и знали многие, но сейчас мы были вместе. Сразу же зайдя в клуб просто автоматически увидел толкачей. Они почти не прятались или меня научили определять их. Самое обидное, что большинство клубов ни как не борется с этим, просто повышают цену на чай или на кофе. Катя танцевала в самом центре, каждое ее движение мне казалось божественным. Каждый раз приходя с ней в клуб я видел что то новое. Она просто танцевала для меня, и никого не было кроме нас. Ее энергия заряжала меня. Ближе к утру, мы поехали домой, но поняли, что не хотим и решили просто покататься на машине. Конечно же, я был за рулем, потому что единственный не пил. Мы мчались по ночной Москве, за нами пролетали огни. В скорее за нами полетели сини огни с жутким кряком. Я прижался к обочине и стал ждать инспектора. Ну вот прекращен полет, пилот правда в сидение не в жался. Когда он подошел ответ на все его вопросы оказался написан в удостоверении, которое он вертел минут пять, и лишь навертевшись, он отпустил нас. Не знаю, что он там подумал, но точно не чего приятного. Домой нам по-прежнему не хотелась, и Катя предложила мне съездить в санаторий в Подмосковье.

Через несколько часов мы уже купались в бассейне совсем одни. Свет подсветки озарял наши лица и делал их то зелеными, то желтыми. Чем больше мы были вместе, тем мне все больше хочется остаться. Я смотрю на ее улыбку, и от этого мне становится грустно. Катя наверное чувствует сейчас тоже самое, но не говорит. Она плавает и наслаждается водой. Вода свела нас, вся наша история началась с воды. Теперь даже вода какая-то другая, не такая как была. Катя подплыла ко мне и нежно поцеловала плечо.

Катя – Так здесь прекрасно. Давай останемся здесь на целую неделю.

Я – Давай. Этот бассейн напомнил мне о спорте. Правда, купались мы очень редко. Сначала у нас была традиция каждую пятницу играть в водное поло, но все быстро прекратилось после того как Женя запустил мячик в администратора бассейна. После этого мы лишь изредка ходили в сауну.

Катя – видима хорошо кинул. Я в школе окно выбила баскетбольным мечом. Эх как тогда хорошо поиграли. Вика в тот день коленки разбила, а еще одна девочка бровь.

Я – вы с кем играли?

Катя – с параллельным классом.

Я – ой у меня параллельный класс был из одних футболистов они вечно играли в футбол, а мы проигрывали в сухую. Правда один случай не забуду никогда. На воротах стоял парень из моего класса, а на него бежит нападающий с мечем. Вратарь просто выставляет ногу в перед собой, в которую на большой скорости ударяется нападающий.

Катя – оригинальная зашита. Жень ты можешь научить меня рыбачить. Тут где-то место для платной рыбалки не далеко.

Я – Ты действительно хочешь научиться убивать беззащитных червяков.

Катя – С детства хочу. Ты что не хочешь, что бы я умела убивать их.

Я – я хочу, что бы ты оставалась чистой умной и красивой. Ангелом.

Катя – Боюсь, крылышки отпали уже давно.

Я – Надо прирастить. Жаль пока не научился.

Катя – Мы идем сегодня вечером.

Я – Хорошо. Надеюсь снаряжение есть там.

Она отплыла от меня и нырнула глубоко. Рыбалка это очень хорошо. Главное чтобы рыба клевала. Странно то, что Катя жила рядом с большим озером и ни разу не сходила порыбачить с Сашей и отцом. Возможно, ее просто не интересовала.

Время шло очень быстро, уже вечером мы оказались на берегу небольшого пруда. Осеннее солнце медленно заходило за небосвод. Пруд имел форму подковы с двумя навесными мостами по бокам ведущие к небольшим лесным теремам. Сосновый лес вокруг придавал атмосферу. Я закинул первую удочку и стал объяснять Кате, как насадить червя на крючок. К счастью она оказалась способным учеником, уже через полчаса поплавок ее удочки ушел глубоко под воду.

Катя – Что делать? Тянуть?

Я – Да давай уже тяни!

Но рыба не стала ждать пока она решится и у плыла. Катя громко засмеялась и чуть надула губу.

Катя – Ну бывает. В следующий раз не уйдет.

Я – Иначе мы голодными останемся.

Катя – Так мы не договаривались о том, что будем есть только то что поймаем.

Я – Помню я первый раз пошел на рыбалку в шесть лет. Был теплый июньский вечер. Рядом с бабушкиным домом был мост через небольшую реку туда-то я и пошел. Первой моей рыбой, которую поймал, стал пескарь.

Катя – Саша с папой всегда летом рыбачили, но у меня были другие интересы. Мне не хотелось вставать утром рано и по холодному туману переться к озеру. Сейчас я понимаю, многое потеряла. Это ведь место что бы поговорить и отвлечься от мира интриг.

Я – Таких уж интриг?

Катя – Есть такое. Тебе Вика звонила?

Я – Нет. Зачем?

Катя – Так просто. Говорят, что видели тебя с ней недавно.

Я – Не может быть. Я из квартиры то выхожу только в магазин. Кать ты что.

Катя – Ничего. Разве ты не знаешь, что она на тебя глаз положила еще в первый день нашего знакомства.

Я – знаю. Повторяю, с ней я не общался.

Катя – Когда слышу о том, что ты с кем-то был, у меня появляется желание запереть тебя и никогда не отпускать.

Я – согласен. Я с детства мечтал построить свою небольшую ферму в лесу. В мечтах она похожа на американскую ферму из фильмов.

Катя – Интересно. Ну расскажи о своих мечтах.

Я – конечно. Будет большой двух этажный дом, а рядом с ним небольшая фермочка с лошадьми. Все это в лесу возле озера.

Катя – И у тебя, конечно же будет большой пикап. А что я согласна. Только вот как быть с нашими профессиями. В глуши нам не найти работы по профессии.

Я – Ой на эту тему у меня много задумок. Дом я хочу строить не далеко от родного города, который когда-то славился своими ярмарками. В детстве я часами думал планы развития целого района.

Катя – В детстве? Ты мне никогда не рассказывал, давай по подробнее.

Я – Ну там много всего было полностью автономный регион с точки зрения энергетики.

Катя – Как?

Я – Ветроэнергетика и гидроэнергетика. У меня была карта, на которой я разместил больше семидесяти автономных фермерских хозяйств. Я не строил деревни, это были именно фермы. Каждая ферма была оснащена ветряком и собственным биореактором для газа. Примерное поголовье должно было быть порядка пятидесяти голов. Были еще фермы рыбные, козьи. А в центре полюса должны были располагаться перерабатывающие заводы. Это все не реально сделать.

Катя – Все конечно интересно. Но как ты хотел детей фермеров обучать.

Я – Просто. Должна была быть большая школа, в которую детей привозили бы автобусы. У меня даже был проект университета. Причем он должен был находиться за городом на берегу небольшого озера.

Катя – Ты как шкатулка с двойным дном. Я знаю тебя два года, а с каждым днем понимаю, что совсем не знаю. Ты ничего не рассказываешь о родителях. Ты гораздо хуже в этом плане Саши, он хотя бы стал таким.

Я – Ты хочешь сказать, что я слишком молчаливый.

Катя – Нет. Ты болтушка, всегда много говоришь, но из всего этого о тебе так мало.

Я – А зачем говорить о таком, чтобы быть посмешищем. Я и так вырос непонятным странным, ребенком.

Катя – А сколько тебе было тогда когда, думал об этом?

Я – Десять или около того. Некоторые идеи, о которых я думал, воплощены в жизни, но не у нас, а за границей.

Катя – Видела что-то подобное в Дании. У нас такое не получить.

Я – Если захотеть все получишь. Понимаешь нашему правительству выгодно просто выкачивать недра земли.

Катя – Понимаю, зачем что-то строить, когда можно продать то, что растет. Жень, а что ты еще придумывал.

Я – Ой много чего. Правда все это было примитивным, и не имело места на практике. Помню, когда у отца в колхозе начались проблемы с поставками угля на котельную, я предложил ему сжигать солому и даже нарисовал котел, но он только отмахнулся. Самое интересно, что этот котел почти не отличался от современных котлов, тот же принцип, и даже система охлаждения газа такая же. Сам не понимаю, откуда я это мог знать в детстве. Я не хвалюсь, просто так прошла другая часть моего детства. Это не та веселая часть с беготней и весельем. Большую часть этих проектов выполнялась в моей комнате в ходе часового хождения по кругу.

Катя – Да. Я никогда бы о тебе это не подумала.

Я – Сделал все, что бы так не думали. Большую часть жизни я анализирую, ищу ошибки, но ничего не делаю.

Катя – Весело живешь. По-моему в наших отношениях ты не сделал не одной серьезной ошибки, из-за чего я с тобой поругалась.

Я – Сделал. Ты просто не поняла. Говорить где не буду. Нельзя жить без ошибок.

Катя – Тоже верно. Главное ее вовремя устранить. Жень, а что тебе больше всего не нравится в нашей системе вузовского образования. Просто если ты хотел когда-то строить свой университет это не просто так.

Я – Ответ прост. Наша система дает почти всегда только фундаментальные знания, а практики по нулям. Я конечно не буду говорить про то место где учился сам.

Катя – Да. Ваша академия любого человека переделает, ни какой институт не сможет конкурировать с вами.

Я – Знаешь, я хотел идти на конструкторский факультет, только вот есть проблема надо чертить, а мне это не дано. Что-то холодно становится, давай пойдем в номер, а завтра вернемся.

Катя – Мы ведь так и никого не поймали.

Я – Завтра поймаем.

Неделя превратилась в часы. И они так быстро бежали. Мы вернулись в город лишь за день до отъезда. Вещи у меня уже были собраны. Последняя ночь вместе, что-то особое, я чувству все горазда острее, чем раньше. Ее прикосновение это ожег на моем теле, но больного в этом мало, скорее приятно. Утром я проснулся рано. Катя смотрела на меня и плакала, я помнил что она просила меня уехать после того как она уйдет. Больше всего я не хотел ей причинить боли, поэтому решил сделать вид спящего. Ее слезы медленно капали на простыню, оставляя мокрый след. Через минут пять она медленно встала с кровати и стала одеваться в белые брюки. Белый - цвет ангелов. Катя с трудом сдерживала слезы, ее глаза стали темнеть. После того как она оделась, подошла к выходу посмотрела на меня молча. А я больше уже не могу молчать, она думает, что сплю, но это не так.

Я – Уже уходишь.

Катя – Да. До двери проводишь?

Я – Сейчас встану.

Через несколько минут я подошел к двери. Катя с волнением начала одевать туфли, ее руки тряслись, поэтому я встал на колени и стал нежно обувать туфлю на ногу, после чего поцеловал ножку. Так же поступил со второй туфлей. Она смотрела на это и улыбалась сквозь слезы, а потом поцеловала меня и закрыла дверь. Мне тоже было очень больно просто расставаться с ней, но надо было ехать, билет был уже куплен. Я заказал такси и поехал в аэропорт, слушая по радио песню Street Opera - Равновесие. Последние мгновения в Москве превратились в одни отрывки воспоминаний. У меня появилось ощущения, что уже ничего не будет так же, как раньше. Помимо осознания, что все изменится, тоску нагонял дождь, льющий с неба. Это невероятное чувство боли вперемешку с нарастающей пустотой. В Шереметьево я оказался быстро, но на самом деле мне показалось, что мы ехали целую вечность. Ну вот это тот же терминал, на котором провожал Катю ели сдерживаясь пошел на посадку. Совсем скоро нас с ней разделят тысячи километров. Больше всего меня волнует вопрос об уходе с службы. Может лучше остаться с человеком, которого любишь больше всего на свете, а с другой стороны все детские мечты, клятва которую дал себе, что буду наказывать всех, кто будет убивать. Правда, меня теперь самого надо наказать. Я не могу остаться моя карьера перевешивает, возможно мне скоро предложат вернуться да и почему возможно так и будет. Если наши отношения не разрушится, и она не встретит другого. То через полгода я переведусь обратно неважно куда, главное в Москву. Пред посадкой мой в моем плеере запела певица Максим с музыкальной композицией Отпускаю. От песни мне стало еще грустнее. Скоро нас с Катей разделят тысячи километров и телефонные провода. Глупые электронные письма это все что между нами останется, кроме любви. Будет очень тяжело просыпаться не чувствую ее теплых рук. Я отправляюсь в ссылку как в дальнее плаванье. Пришла осень разлучив нас с ней. Ее слезы сейчас медленно стекают по лицу, падая на холодную парковую землю. Она не пошла в институт, потому что ей не хочется показать своим подругам боль, одолевающею ее сердце. Мы не расстались, но разлука для любящих людей так же больна. Есть лишь одна разница, когда ты уезжаешь далеко боль превращается в пустоту, а не разрывающее чувство внутри тебя. Сев в самолет я стал рассуждать на тему, что изменится между нами во время этой разлуки, но вот только хорошее сменялось мыслями в черном.