У вайнахов

У адыгов

У карачаево-балкарцев

У кабардинцев

У осетин

Осет. адыг. вайнах. кабард. карач.-балк.

Сослан/Созрыко Сосруко Сеска Сосла/Соска Солса Сосруко Сослан/Сосурук

Сата́на/Шатана Сатаней Гуа́ша Села Сата/Сели Сата Сатаней Сатанай

Батрадз Батараз Патарз/Патриж Батраз Батыраc

Сырдон/Ширдон - Боткий Шертга/Шертщко - Шырдан

Ацамаз Ашамез/Ачемез Ачамаз/Ачамза Ашамез Ачемез

Урызмаг Уазырмес Урузман/Орзми - Уазырмес Орузмек

Хамыц Химиш/Хымыш Хамчи Химиш Хымыч

Саууай/Шаууай Шуай Кинда Шоа/Киндий Шоа Шауей Карашауай

Также в каждой версии сказаний есть свои, уникальные герои, которые иногда только в какой-нибудь одной национальной традиции встречается имя того или иного персонажа (напр., у осетин — Сырдон, Уархаг, Ахсар, Ахсартаг, у адыгов — Адиюх, Ахумида, Бадыноко, Дзахуш и др.), хотя близкие им по функциям персонажи имеются и в других версиях.

Также есть различие между образами нартов.

В осетинской версии нарты делятся на три фамилии: Ахсартагката, Бората и Алагата. Первые — воины. Их род небогат, но обладает силой и отвагой. Второй род, Бората, постоянно враждует с Ахсартагката. Они богаты, но именно они послужили причиной гибели нартов. Род Алагата редко упоминается в эпосе; Алагата — хранители всех ритуальных предметов, необходимых для обрядов. Ни один праздник, посвящённый духам и богам, не обходится без них.

Согласно теории трёх функций Жоржа Дюмезиля, это деление на три рода-касты отражает социальный строй древнего индоевропейского общества, отчего и представлено только у осетин — единственного индоевропейского народа в регионе.

Кабардинский эпос схож с эпосом других народов-носителей эпоса. Самым крупным собирателем кабардинских сказаний был Кази Атажукин, человек, составивший в 1864 году на русской графической основе кабардинский алфавит. Он первый в истории Кабарды издал на родном языке несколько сказаний из «Нартов».

Нарты, согласно карачаево-балкарским сказаниям, это бесстрашный народ воинов-богатырей, потомки бога кузнечного дела Золотого Дебета. Они созданы Великим Тейри с определенной целью — установить на земле порядок, истребить эмегенов и драконов, очистить мир от всего, что мешает людям. Поэтому главное занятие нартов — война. Конечно, они воюют не только с чудовищами, но и с другими народами, случается, сталкиваются и между собой. Прирожденные воины, они не могут долго засиживаться дома, начинают скучать, и стоит кому-либо кинуть клич, как все снаряжаются в поход или в набег.

Нарты делятся в карачаево-балкарском эпосе на 4 рода — по именам родоначальников: Аликовы, Схуртуковы (Усхуртуковы), Бораевы и Индиевы. Каждый род имеет своих героев-богатырей. К роду Аликовых принадлежат, например, старший сын Золотого Дебета — Алауган и его сын Карашауай, к Схуртуковым — предводитель нартов Ерюзмек и его сыновья Сосурук, Сибилчи, Бюрче, к Бораевым — Бора-батыр и возможно, Созар, к Индиевым — семь братьев, имена которых не названы.

Все нарты едины в своей борьбе с внешними врагами — иноплеменниками и чудовищами. Но существует у них и вражда между родами. За власть и влияние в стране нартов борются два рода — Аликовы и Скуртуковы, и их вражда прекращается только после женитьбы Карашауая на дочери Ерюзмека Агунде.

В адыгской версии более обширное место цикл сказов о младшем нарте Сосруко, символе солнца и света; в абхазском — о Сатаней, матери нартов.

В основном нарты изображаются могучими воинами. Они — позитивные персонажи, несущие добро. Но в чечено-ингушской версии, сохранившейся фрагментарно, есть отличие от других.

Историк Ч. Э. Ахриев полагал, что нарты разделяются на две группы: благородные, высоконравственные нарты (нярты) и злые, подлые, коварные орхустойцы. Б. К. Далгат считал, что нарты и орхустойцы — термины, служащие для обозначения одной и той же части нартов. Такие «нарторстхойцы», как Сеска Сосла, Шерткга, Патриж, Ачамаз, изображаются как коварные разбойники, нападающие на безоружные сёла совершающими набеги на мирных людей, притесняющими безвинных. Тем временем, им противостоят местные герои (Кинда Шоа, Колой Кант, Горжшай и др.) - богатыри, занимающиеся главным образом мирным трудом. Однако в ингушских вариантах эпоса иногда нарторстхойцы вместе с ними охраняют ингушские земли от врагов, наступающих с равнин; роднятся с местными героями (напр., Сеска Солса выдал свою дочь за Кинда Шоа). Оба вида нартов могут хоть и породниться, но между ними идёт постоянная вражда.

Герои эпоса. Одним из главных героев нартовских сказаний является Сослан/Сосруко/Сеска Сосла/Сасрыква. У всех народов это нарт, рождённый из камня. В осетинских сказаниях у Сослана проходит аналогия с Ахиллом из греческих мифов. У последнего была уязвима лишь пятка, всё остальное тело было неуязвимым. У осетинского Сослана уязвимы были колени. И тот, и другой погибли вследствие удара по слабому месту. Похожий сюжет встречается у многих индоевропейских народов.

С детства этот герой проявлял смелость, силу и самостоятельность. В абхазской версии он был младшим братом из ста, но превосходил братьев и силой, и находчивостью.

Также важен цикл о Сатане/Сатаней-Гуаше/Сели Сата. В адыгской версии это романтическая женщина, символ красоты, ума и неувядающей молодости. В осетинской версии она как бы приземлена. У осетин она — жена родоначальника нартов, хозяйка, неистощимая на хитрости женщина.

В кабардинском эпосе существует герой — Бадыноко. Ещё в детстве предвиделось его героическое будущее. Пели ему в колыбельной песне:

Ты обезглавишь сотни чудовищ,

Сотни сокровищ нартам раздашь.

…Спи моё счастье, храбрый мой львёнок,

Славен и звонок будет твой путь.

Будешь ты светом рода людского,

Здравицы словно скажут тебе.

Бадыноко — единственный герой эпоса, не любящий пиры и пляски. Он говорит:

Никогда я не стремился

К угощениям богатым,

К песнопениям весёлым.

…доспехи боевые

Я надел для дел высоких:

Мой удел — защита правды.

При всей суровости Бадыноко в нем, как и в Сосруко, живет любовь к людям. В эпосе рассказывается, как Бадыноко уничтожил отвратительный обычай – убийство стариков. Эпос отмечет не только достоинства Бадыноко, но местами осуждает его некоторую надменность, манеру биться с врагом в одиночку. По записям Атажукина мы можем судить о языке и стиле, композиционном построении одного из основных сказаний нартского эпоса – «Сосруко». Выбор именно этого героя является не случайным. Сосруко – самый любимый образ кабардинцев.

Есть могучий в нартском стане,

Знаем нарта мы такого,

Кто огонь заветный отнял

У Иныжа - великана

Он примером благородства

Нартам служит постоянно.

Ста сердец он обладатель,

Сто отваг в груди хранит он,

В битву впереди летит он, -

И трепещет неприятель…

Сильнорукий, храбрый воин

Наш Сосруко, наш Сосруко.

В образе жизни Н. отражены общественные отношения создателей и носителей эпоса — от родового строя до зачатков феодализма. В осетинской и адыгской версиях мать Н. Сатана (адыг. Сатаней) играет важную роль. Н. пользуются её мудрыми сове­тами, но она ими не верховодит; реше­ния по важным делам принимаются на мужском совете (нихас у осетин, хаса у адыгов) без её участия. В осетинской версии у Н., живущих родами (Алагата. Бората, Ахсартагката), проявля­ются черты военной демократии (Н. входят в единую боевую дружину).

В образах Н. обнаруживаются черты мифологических персонажей. Н., вос­принимаемые носителями эпоса как предки их народа, в какой-то мере со­поставимы с мифическим племенем первых людей. Век их существования, «героический век», — это мифическое время; так, в период создания неба и земли Сосруко был мужчиной в зрелых летах, в период образования гор и рек — стариком, но ещё полным сил. Н. выступают в роли культурных геро­ев. Сосруко, Сасрыква отнимают у чу­довищ огонь; Пхармат (чеч.) похища­ет его у бога Селы; Сосруко возвраща­ет (что равносильно добыванию) семе­на проса, захваченные хтоническими существами, одаривает Н. напитком сано; Сатана изобретает пиво, Сырдон изготавливает для Н. двенадцати-струнную арфу; Боткий Ширтка (по другому варианту — Се-лий Пира) из подземного мира принёс плуг и водяную мельницу. С Сатаной связано появление первого коня и пер­вой собаки. Н. борются с хтоническими чудовищами — драконами, великана­ми (осет. уаигами, адыг. бляго, иныжами, Еминежом и др.).

Смелые Н. прибегают не только к физической силе, но также и к помощи- магии. Сатана, Сатаней-Гуаша способны изменять погоду; по просьбе Сатаней останавливается солнце; Сатана благодаря чудесному (небесному) зеркалу видит всё, что происходит на земле; Сасрыква сбива­ет с неба звезду, чтоб обогреть брать­ев; Сосруко насылает стужу, чтоб одо­леть иныжа, туман — чтоб победить Тотреша; Сеска Солса ударом плети по тазовой кости великана оживляет его, он же способен превратить Терек в полноводную реку; Ацамаз игрой на чудесной свирели, полученной его от­цом от небожителя Афсати, пробужда­ет природу; Ашамез с помощью свире­ли может не только возродить всё жи­вое на земле, но и вызвать его гибель; Бидох (адыг.) исцеляет своим дыхани­ем.

Многие Н. обладают даром перевопло­щения, например, Сырдон оборачива­ется стариком, старухой, молодой де­вушкой, шапкой, Дзерасса (осет.) принимает облик голубя. Н. понимают язык птиц, животных. Помощники ге­роев — чудесные кони (осет. Арфан, адыг. авсург Тхожей). Отдельные Н. [Батраз (адыг.), Сас­рыква, Боткий Ширтка, Сеска Солса] спускаются в подземный мир и возвра­щаются из него.

Н. вступают в тесные отношения с богами, которые принимают в их жиз­ни активное, непосредственное учас­тие. В осетинском эпосе божества не­редко сидят за одним столом с Н., иногда Н. гостят у них на небе, небо­жители принимают участие в походах Н. В адыгском эпосе Тлепш, Тхага-ледж, Амыш присутствуют на хасе; ежегодно боги приглашают на свой пир (санопитие) одного из Н.; мать Тхагаледжа и Амыша помогает Н. со­ветами. Курдалагон (осет.), Тлепш из­готавливают Н. боевые доспехи, сна­ряжение орудия труда, чинят повреж­дённые бёдра, черепа (ту же роль в аб­хазском эпосе играет чудесный кузнец Айнар-ижьи). Некоторые Н. находят­ся в родственных отношениях с бога­ми. Дзерасса — дочь Донбеттыра, отец Сатаны — Уастырджи; Дзахуш (адыг.) — сын Тлепша; Уазырме? (адыг.) — сын дочери морской богини; Сасрыква женится на дочери бо­жества Аерга; по одному варианту жена Сосруко — дочь Тлепша; Села Сата (ингуш.) рождена нарторстхоской девушкой от бога Селы.

В осетинском эпосе богоборческие мотивы в первую очередь связаны с Батрадзом, который борется с Уациллой, Уастырджи, зэдами (ангелахг. В адыгской версии Н. также выступают богоборцами (Насрен-жаче, Уазыр мес), иногда одерживают в этой борь­бе победу, например убивают Пако; по одному варианту сказаний, Батразу» удаётся вызволить Насрен-жаче, про­кованного богами к Ошхамахо в нака­зание за дерзость. В чечено-ингушском эпосе нарт-орстхойцы угоняют стадо баранов местного героя Горжая, кото-рому покровительствует Села, при этом Сеска Солса вступает в единоборче-ство с божеством и переламывает ему рёбра; в сказании о Села Сате Осе Солса ранит Селу и обращает eго в бегство.

Природа образов некоторых Н. связана, по-видимому, с солярными мифами. Сослан женат на дочери солнца, с помощью солнца, солнечных лучей сокрушает своих врагов; гибнет от солнечного божества. Подобно солнечному сиянию, излучают свет рука Адиюх — жены одного из Н., тело (грудь) нартской красавицы Акуанды» (адыг.), мизинец жены Сасрыквы. Ве­роятно, солярного происхождения об­раз Сосруко, а по мнению некоторых исследователей, — и Сатаней-Гуаши.

В адыгских и осетинских сказаниях об Ашамазе и Ацамазе, возрождаю­щих природу, о Сосруко, продолжаю­щем жить под землёй и каждой весной стремящемся вырваться на поверхность, прослеживается связь с календарными мифами.

В осетинском и адыгском эпосах гибель Н. связана с волей богов. Поставленные перед выбором между бесславным существованием и посмертной вечной славой, они отдали предпочтение славе. В чечено-ингушских сказаниях — несколько версий исчезновения Н. В большинстве из них они гибнут, выпив расплав­ленную медь, но мотивировка этого поступка в них различна: раскаяние Н в своих злодеяниях; кара богов, обрекших их за разбой на голодную смерть в отдельных версиях — семилетний неурожай. В одной из версий Н. истребил голод, который наслал на них бог за их дерзкую попытку оживить убито­го Хамчи Патарза (Хамчи Патрижа).

2. Героический эпос всегда занимает среди фольклорных жанров особое место. Эпос больше, чем любой другой жанр, связан с историческими судьбами народов, и в нем ярче, чем в любом другом жанре, выражается национальное самосознание народа.

Вопрос толкования эпоса как реальной действительности или поэтических преобразований подлежит рассмотрению.

Сочетание мифологического и исторического в эпосе это не нечто случайное, а закономерное. Это объясняется тем, что народные сказители – располагают известным материалом по фольклору, а с др.стороны – они современники того исторического периода, который несет в себе конкретный исторический опыт.

Примечательно, что народ всегда верил в историческую реальность образов и событий эпоса и всегда четко различал сказание и сказку. Все народы, у которых имеется героический эпос, отчетливо различают эти два жанра и обозначают их разными наименованиями.

Однако следует отметить, что эпические сюжеты бывают зачастую весьма близки к сказочным (примером может служить распространенный сюжет об Одиссее и циклопе) и облачены в такой же фантастический наряд. Но народ всегда ставил эпос над сказками, относился к нему с особой серьезностью. Это происходило именно потому, что в эпосе, в его образах и картинах, народ действительно видел сквозь фантастическую оболочку отзвуки своего реального прошлого, свою дополненную жизнь.

Вот почему народный эпос по своему характеру глубоко национален. И все эпические памятники, в том числе нартские, невозможно оторвать от той национальной почвы, которая их породила. Сказку можно, обычно безболезненно, пересаживать из одной национальной среды в другую, меняя лишь некоторые детали или даже ничего не меняя. С эпосом такую операцию проделать невозможно.

Даже беглое знакомство с нартскими сказаниями у разных народов Кавказа убеждает, что при всей близости, эти сказания у каждого народа сохраняют черты глубокого своеобразия и самобытности.

Особенно часто упоминается во многих нартских сказаниях конь. Он – неразлучный друг любого нартского героя. Он для нарта больше, чем конь. Конь в нартском эпосе выступает таким же всесильным, как сам герой. Конь наделен неимоверными силами и возможностями. Конь в эпосе выступает как человек, как говорящая сверхъестественная сила. Конь – как аристократ среди всех животных. Конь в эпосе наделен человеческим языком и разговаривает с человеком. Конь, пока не испытает своего хозяина на верность в дружбе, его отвагу, не доверится ему. Он не подпускает к себе слабых и трусов.

Вот как описывается конь, которого Сосруко впервые оседлал, чтобы доказать, что стал настоящим джигитом для совершения великих дел на благо нартов: «Если ты, Сосруко, сможешь сесть на этого коня,– говорит ему мать Сатаней,– он будет твоим». После этих слов Сосруко одним прыжком вскочил на хребет коня, как ухватился за гриву, как вскрикнул: «Эй, джигиты, берегитесь!»– и поскакал по ущелью. Но не успела мать взглянуть вслед своему сыну, как взвился конь, подобно звезде, и, подобно звезде, скрылся за облаками. Там, в поднебесье, конь решил сбросить с себя седока, чтобы тот упал на землю и разбился. Что только не выделывал конь! И на дыбы вставал в воздухе, и вниз головой бросался в бездну, и снова взмывал ввысь, и скакал вверх ногами, а Сосруко все держался за его гриву, не падал.

Так, конь то в океан бросался, чтобы сбросить его, то скакал по крутым обрывам, то по темным ущельям, то пролетал сквозь горные кольца. В конце концов понял, что ему не сбросить с себя Сосруко, и тут он заговорил человеческим языком: «Клянусь Амышем, богом животных, буду я твоим верным конем, если ты станешь настоящим нартом!». Жизнь нарта была немыслима без верного коня. Почти ни один нарт не совершал ни одного подвига без коня. Позже эта привязанность к этому «великому творению природы» была передана потомкам нартов.

Историчность эпоса состоит в отражении определенных общественных укладов: а) нартовское общество – далеко не государство, а фамильная организация; б) страсть к добыче и военным походам – восходит к военной организации. Нартский эпос реалистичен, хотя тесно переплетается с вымыслом и фантастикой.

3. У истоков собирания Нартских сказаний в 19 веке казалось, что память хранит только разрозненные рассказы, но по мере накопления материала, его записи и систематизации стало все яснее и отчетливее заметна генеологическая циклизация. Оказалось, что основные герои состоят:

а) в родстве;

б) образуют 4 последовательных поколения

в) объеденены в 3 фамилии;

г) носят общее название «нартов» (нартта – образованное по общему типу

осетинских фамилий.)

Распределение сказаний по циклам не представляет труда.

Центральные циклы (по В.И.Абаеву):

1. Начало Нартов;

2.Урузмаг и сатана;

3. Сослан;

4 Батрадз.

Но кроме этих основных циклов, имеется еще десятка полтора самостоятельных сюжетов с сомостоятельными героями:

- Тотрадз; - Сырдон; - Арахдзау;

- Сыбалц; - Ацамаз; - Сауай;

- Айсана; - Дзераса; - и др.

Сюжеты сказаний весьма разнообразны, но некоторые можно считать типическими:

- борьба с великанами;

- поход за добычей;

- борьба между фамилиями;

- путешествие в загробный мир;

- борьба с небожителями и др.

Начало Нартов.

Согласно тексту, родоначальником Нартов был Уархаг. У него было два сына – Ахсар и Ахсартаг…

В основе этого сказания лежит тотемический миф о происхождении племени от волка. Имя родоначальника Нартов Уархаг есть ни что иное, как старое осет.слово, означавшее «волк» (др.иранское VARKA)= ВОЛК.

Сата́на вечно молода и красива, в абхазской версии вид ее прекрасного тела и белых рук заставляет лодочников разбиваться о мели (как пение немецкой Лорелеи), а пастухов — терять стада. Во всех национальных версиях эпоса пастух, потрясенный ее красотой, на другом берегу реки оплодотворяет камень, из которого рождается богатырь Сосруко (Сосрыко, Созырко, Сослан, Сасрыква). Таким же образом в хетто-хурритском эпосе бог Кумарби порождает каменного богатыря Улликумми, а в иранских мифах рождаются Митра и его сын. В сказаниях о рождении Сосруко, Улликумми и Митры можно допустить общую основу.

Сосруко — древнейший и важнейший герой нартских сказаний, особенно у абхазцев и адыгов, у которых он сохраняет весьма архаические черты «культурного героя», добывающего огонь и культурные растения. Он добывает их похищением (у великанов), так же как греческий Прометей и другие «культурные герои» в мифах самых разных народов. Так же как и в случае с Прометеем, похищение при этом трактуется как возвращение того, что еще ранее было отнято у людей (нартов).

В менее архаической осетинской версии Сосруко (Сослан) уже не похищает огонь, а спасает нартский скот от холода и бескормицы, приведя его в охраняемую великаном теплую страну. В обоих версиях он побеждает страшного великана в богатырских «играх» и в конечном счете сковывает его льдом. Введением к «играм Сослана» в осетинском эпосе иногда служит мотив «шубы Сослана» из кожи убитого врага. Мотив этот напоминает о некоторых скифских обычаях.

Об архаичности сказаний о Сосруко свидетельствует не только его борьба с великанами и ее цели, но и самый тип его богатырства, широкое использование магических, колдовских средств, как и у Вяйнямёйнена. Например, в сказании об осаде крепости Челахсартага он в качестве «военной хитрости» притворяется мертвым, но так, что фактически гниет и разлагается. Подобная «хитрость» требует таких же магических шаманских способностей, как и нисхождение в царство мертвых за листом Аза в порядке выполнения «трудных» свадебных задач дочери Солнца. Возможно, что в сказания о Сосруко проникли некоторые мотивы мифов об умирающих и воскресающих богах.

Это особенно чувствуется в повествовании о его смерти от некоего таинственного колеса (адыг. — Жан-Шарх, осетин. — Колесо Бальсага), возможно носящего ритуальный характер. Умирая, Сосруко предлагает различным зверям отведать его мяса. В зависимости от их ответа он определяет, какими они обладают качествами (мифический этиологический финал). В некоторых вариантах есть намеки на то, что Сосруко не умер, а продолжает жить под землей и подает каждую весну оттуда голос.

Ярче всего переоценка архаических форм богатырства проявляется в осетинском варианте сказания о борьбе Сослана с Тотрадзом. Сослан и Сата́на осуждаются здесь за применение хитрости и колдовства, а им противопоставляется эпически простодушный юный богатырь Тотрадз.

В адыгском сказании о Пши-Бадыноко Сата́на рисуется коварной обольстительницей, которая мешает богатырю проникнуть на мужское собрание; в цикле Батрадза она слабая женщина, умоляющая выступить своего могучего булатнотелого приемного сына.

Батрадз закален кузнецом как стальной меч. Он своим телом сокрушает врагов и вражеские твердыни, например (будучи привязан к стреле или пушечному ядру) крепость Челахсартага (по названию — Хыз или Гур). Дюмезиль сближает его со скифским богом-мечом и грозовыми мифами. Здесь, однако, главное — эпическая идеализация богатырской физической силы и мощи. В большинстве осетинских сказаний он побеждает в соревнованиях других нартов, получая в награду закипающую при правдивых словах чашу Нартамонга, три драгоценности нартов и красавицу Агунду. Во многих вариантах Батрадз рисуется сиротой — мстителем за отца. Подвиг родовой мести возбуждает в Батрадзе неутихающую боевую ярость, которая обращается сначала на нартов, а затем на богов.

Тема богоборчества не ограничена циклом Батрадза, она расширяется в тему богоборчества нартов в целом и в конечном счете связана с кругом кавказских сказаний о прикованных великанах-богоборцах. Осетинские нарты погибают в войне против Уастырджи, Уациллы и других христианизированных языческих божеств. Здесь, по-видимому, отражается двойственное отношение эпоса к христианизации Алании и представление о нартах как о славных и могучих предках, погибших из-за своеволия, богатырского неистовства и гордыни (ср. сказание о гибели русских богатырей).

Особое место в осетинском эпосе о нартах занимают генеалогические предания, отдельные элементы которых весьма архаичны. Среди этих преданий — история брака Сата́ны по ее инициативе с братом Урызмагом. История эта напоминает многочисленные мифы и предания о брате и сестре, от кровосмесительной связи которых произошли целые племена или отдельные знаменитые герои. В рассказах о супружеских отношениях Сата́ны и Урызмага, об их взаимных изменах, обманах, соперничестве немало анекдотических черт. В конфликте между супругами победительницей неизменно оказывается Сата́на.

В осетинских генеалогических сказаниях о нартах с типом брат — сестра конкурирует другой, не менее распространенный — братья-близнецы (Ахсар и Ахсартаг, Урызмаг и Хамыц; в некоторых вариантах враждующими близнецами были представлены Сослан и Сырдон). В истории Ахсара и Ахсартага сказалось влияние волшебной сказки о близнецах. Сходные по типу сказания о братьях-близнецах — родоначальниках есть и в армянском эпосе (Санасар и Багдасар). С кругом легенд о родо-племенных предках связан и мотив о происхождении нартов по материнской линии от водяных существ донбетров, у которых они проводят свое детство.

В целом нартский эпос — типичный и высокохудожественный образец героического эпоса, сохранивший, однако, весьма архаические черты мифологической фантастики.

Аланский (карачаево-балкарский) эпос о нартах к настоящему времени почти не изучен. Более того, едва ли даже половина известного материала опубликована. По этой причине большинство читателей имеет слабое представление об этой гениальной народной поэме, одной из важнейших частей национальной духовной культуры и, может быть, самом великом ее достижении.

Одна из особенностей нартских сказаний балкарцев и карачаевцев - это то, что большая их часть имеет два варианта - стихотворно-песенный и прозаический. Уже в 19 веке ученые, которые стали записывать эпические сказания, сетовали на то, что они постепенно забываются, что все меньше остается людей, которые могли бы спеть эти древние песни, хотя в пересказе сюжеты их известны всем. И все же до наших дней дошло не так уж мало, хотя количество утраченного, видимо, очень велико, (речь идет о балкарцах и карачаевцах, потерявших в годы сталинского геноцида половину населения, в числе которого были многие и многие сказители). И все-таки, несмотря на то, что карачаево-балкарский эпос стали собирать и записывать тогда, когда остальные версии ее были уже собраны и даже изданы, удалось найти не менее 7 тысяч строк стихотворно-песенных текстов, не считая прозаических вариантов. Конечно, по сравнению с тем, что могло быть обнаружено хотя бы до войны, это очень мало. И конечно, безвозвратно утрачены многие мелодии - а ведь еще в 19 веке русский ученый П. Остряков писал о карачаево-балкарских сказаниях, что каждое из них исполняется на особый мотив.

Но даже тот неполный вариант эпоса, которым мы сейчас располагаем, позволяет говорить о нем, как о вполне законченном и великом произведении мировой литературы.

Темы эпоса. ИХ много, но мы перечислим самые главные:

1. Борьба нартов с чудовищами-эмегенами и драконами. В образах эмегенов или целых племен эмегенов часто изображаются народы, с которыми пришлось сталкиваться в сражениях предкам балкарцев и карачаевцев. Поэтому эти эмегены в таких сказаниях представлены как свирепые и безобразные великаны, вполне владеющими всем, чем владеют люди - речью, обычаями, оружием, конями и т. д.

2. Во многих сказаниях отражаются исторические события, происшедшие в отдаленные времена - войны, сражения и т.п., в которых участвовали предки балкарцев и карачаевцев (скифы, аланы, болгары).

3. Добывание героем-нартом жены или каких-либо волшебных предметов- поющего дерева, золотой шубы, "меча и т. п.

4. Междоусобица из-за угона табунов или месть героя за убитого отца или братьев.

5. Приключения героев на охоте, в пути и т. д.