Первые архитекторы

Петербург – столица

Три первых каменных дома, три дворца были построены и украшены к концу 1711 года. Первый из них – Летний дворец в Летнем саду сохранился в первозданном виде. Вторым был дворец Меншикова. Расширенный и несколько перестроенный, он также дожил до наших дней. Третий – Зимний дом Петра. Он был построен там, где теперь двор Эрмитажного театра, и просуществовал всего полтора десятка лет. Все три здания построил любимый архитектор Петра - Доменико Трезини.

В каменном Зимнем доме Петр в 1712 году отпраздновал свою свадьбу с будущей императрицей Екатериной I. Это был второй брак царя. Жениться как монарх по традиции он не имел права. Поэтому Петр венчался на этот раз как вице-адмирал. Поэтому свадебный обряд был обычным и гостей было не много.

Через несколько месяцев после свадьбы счастливый Петр повелел, чтобы все государственные учреждения и послы иностранных государств переехали на берега Невы. Так Санкт-Петербург, в девятилетнем возрасте стал столицей огромного государства. Новый статус способствовал увеличению и ускорению строительных работ. Знать, высшие придворные чины, старшие офицеры спешили построить свои дома в новой столице.

В том же 1712 году царь отдал повеления, во многом определившие будущий облик Петербурга. Первое: заменить деревянную церковь в крепости каменной с обязательной большой колокольней, которую украсить часами с боем. Второе: проложить прямую и широкую улицу от Адмиралтейства до теперешнего Лиговского проспекта. Это был единственный путь, ведущий на Новгород и соединяющий Петербург со всей Россией. Сотни пленных шведов начинают большую стройку. Будущая дорога получает имя Большой першпективной (чуть позже ее переименуют в Невский проспект). Пройдут несколько десятилетий, и Невский проспект станет главной и самой красивой магистралью города. Придворный герцога Голштинского Фридрих Берхгольц так описывал ее: «Мы въехали в длинную и широкую аллею, вымощенную камнем и, по справедливости, названную проспектом, потому что конца ее почти не видно… Несмотря на то, что деревья, посаженные по обеим ее сторонам в три или четыре ряда, еще не велики, она необыкновенно красива и по своему огромному протяжению и чистоте, в которой ее содержат, и делает чудесный вид, какого я нигде не встречал».

Развернувшиеся строительные работы вовсе не означали, что Петр окончательно решил, где будет стоять будущий город. Он по-прежнему мечтал превратить Петербург в морскую столицу. И неожиданно объявил: быть городу в море, на острове Кронштадт. Немедленно разрабатывается план этого города: геометрически правильная сетка пересекающихся улиц с главной площадью в центре. Нечто схожее с древнеримским военным лагерем. Однако идея вызвала всеобщее недовольство: столица будет полностью отрезана от всей страны и жизнь ее будет невероятно трудной. Царь вынужден признать справедливость критики его плана, но тут же предлагает новый проект – строить город на Васильевском острове.

Петербург пытается сам решить свою судьбу. Наперекор желаниям царя он продолжал расти на материке в окрестностях Адмиралтейства и нового Невского проспекта. Петр не сдается. Он запрещает строительство в городе мостов. Главной городской магистралью он объявил Неву, а реки и каналы – улицами и переулками. Вместо карет и повозок велено пользоваться яхтами, галерами и шлюпками. Для этого на левом берегу Фонтанки была построена специальная верфь – Партикулярная. В дни, когда царь находился в городе, на Неве устраивали обязательные для всех лодочные учения. На ослушников налагали тяжелый штраф – до нескольких десятков рублей. Для сравнения заметим, что за повозку с возницей от Петербурга до Москвы платили четыре с половиной рубля…

Символом древнерусской архитектуры всегда был купол. Петр велел венчать главные постройки Петербурга острыми шпилями, как это принято в Европе. Шпиль с корабликом на конце иглы поднялся над главным въездом в Адмиралтейство, игольчатые шпили поднялись над городскими храмами. Петр не хотел, чтобы его новая столица хоть чем-нибудь напоминала старую Москву.

Население Петербурга по-прежнему оставалось главным образом мужским. Поэтому и развлечения были бесхитростные, простые. Датский посланник Юст Даль писал: «День Петра и Павла. У Меншикова много ели и пили и много стреляли. И разгула и шума было здесь столько же, сколько на любом крестьянском пиру. Среди обеда внесли целого жареного быка; жарили его в течение двух дней. Попойку и кутеж мы выносили до четырех утра… На всех пирах… лишь только соберутся гости, прежде чем они примутся пить…, царь по своему обыкновению велит поставить у дверей стражу, чтобы не выпускать никого… При этом царь сам редко выпивает более одной или, в крайнем случае, двух бутылок вина…». Подобное «веселие» можно было наблюдать и в питейных домах, где усталый от непомерной работы простой люд пропивал заработанные тяжким трудом копейки…

Нелюбимая Петром Москва была в основном деревянной. Петербург должен был быть каменным. Даже его мостовые. Начиная с 1714 года на берега Невы начали сгонять со всей страны опытных каменщиков, а все приезжающие в город обязаны были привозить и складывать у въездных застав несколько кирпичей или булыжников. Эту повинность отменили только шесть десятилетий спустя – при Екатерине II.

Строительство в камне требует инженерных знаний и высокого мастерства. Всем русским посольствам в западных странах был дан строгий приказ: приглашать на царскую службу лучших архитекторов. Первым на приглашение русского царя отозвался известный берлинский зодчий Андреас Шлютер. Петр радостно встретил именитого гостя и даже предоставил ему жилье в своем летнем дворце. К сожалению Шлютер умер через несколько месяцев после приезда, но его помощники Георг Иоганн Маттарнови и Иоганн Браунштейн продолжали трудиться.

Весной 1716 года из Парижа в Петербург приехал флорентийский скульптор Бартоломео Карло Растрелли. В подписанном им договоре он обязался строить дома, создавать искусственные мраморы разных цветов, готовить машины «для театров в опере и комедиях». Такого многостороннего мастера Петр велел поселить на Первой Береговой улице в бывшем дворце царицы Прасковьи, вдовы сводного брата и соправителя Ивана. Через несколько лет во дворе этого дворца в небольшом флигеле обоснуется еще один итальянский архитектор – Николо Микетти.

Большой удачей Петр считал приглашение на русскую службу парижского архитектора Жана Батиста Леблона. В письме к Меншикову летом 1716 года он назвал мастера «прямой диковинкой» и авансом присвоил звание «генерал-архитектора». Леблон построил в Петербурге немного и его творения не сохранились до наших дней, но его энергичная деятельность на много десятилетий вперед определила развитие и декоративное убранство Петербурга.

Будучи великолепным организатором, Леблон за три года создал первую в России школу для будущих архитекторов (после его смерти школу возглавил Д.Трезини) и девятнадцать мастерских: первую в России мастерскую декоративной лепки во главе Б.Расстрелли, школу художественной резьбы по дубу, которую возглавил француз Никола Пино, столярную мастерскую, слесарно-кузнечную мастерскую, мастерскую по обработке камня, литейно-чеканную, и другие.

В конце 1715 года Петр решил отправиться во второе путешествие в Европу – подлечиться (его мучила болезнь почек) и отдохнуть. Чтобы в его отсутствие архитекторы не простаивали, он приказал губернатору подготовить план застройки Васильевского острова и прислать ему на утверждение. Составление планов Меншиков поручил Д.Трезини и Ж.-Б.Леблону. Швейцарец взял за основу некогда понравившийся царю план Кронштадта: густая сетка пересекающихся каналов, которая образует прямоугольники суши для строительства жилых зданий. Передвижение возможно только по воде, как и хотел царь. Поэтому строй домов, стоящих по одной стороне канала, назывался «линия». (Память об этом плане сохранилась до наших дней в названиях улиц острова – линия и ее порядковый номер). Француз предложил план идеального поселения, где красота, удобство и польза были слиты воедино. Петр утвердил план Трезини.

Курьеры из Петербурга регулярно доставляли царю донесения о ходе строительства.

Петр вернулся из путешествия осенью 1717 года и сразу поспешил на Васильевский остров. Ярости его не было границ. Прорытые каналы оказались узкими и мелкими. Губернатор решил сэкономить на строительстве и разницу положить в карман. Меншиков славился корыстолюбием и любовью к взяткам. Рассказывали, что разгневанный царь в тот день жестоко проучил своего любимца тяжелой дубинкой. Меншикова могла ожидать более тяжкая участь, но вспомнив прошлые боевые заслуги своего друга, Петр якобы с горечью произнес: «Я сам виноват во всем. Нельзя было доверять это дело Меншикову. Он разрушитель городов, а не созидатель». Но, если мечта об улицах-каналах и была похоронена, это вовсе не означало, что царь отказался от плана превратить Васильевский остров в центр города.

На свет появляются новые указы, определяющие будущую судьбу столицы. В первом из них царь повелел срочно переселить в Петербург тысячу дворянских семей, тысячу семей богатых купцов и тысячу семей лучших ремесленников. К указу прилагались списки переселенцев. Всем им на Васильевском острове выделялись земельные участки для строительства. Сооружать дома они должны были за свой счет. Петр рассуждал просто: затратив большие деньги, люди не захотят расстаться с недвижимостью. А это значит, что даже после его смерти они останутся жить в Петербурге.

Второй указ – о том, как строить. Только «по образцам», утвержденным самим государем. Образцы были подготовлены Трезини и Леблоном. Один нарисовал планы домов для простых людей – строгие одноэтажные здания и для людей среднего достатка – также одноэтажные, но больших размеров и с мезонином. Второй подготовил проект жилья для богатых – двухэтажные дома с большими венецианскими окнами и балконами над входом.

В указе было еще одно условие: вдоль берегов Невы должны стоять только двухэтажные дома. С проплывающих кораблей должна была открываться панорама богатого города.

Однако Петр столкнулся с неожиданной проблемой: люди под разными предлогами старались увильнуть от переезда на Васильевский остров. Их не пугали ни гнев царя, ни угрозы самых страшных наказаний.