Норманнская теория происхождения государства у славян и ее роль в российской истории

Московский Педагогический Государственный Университет Исторический факультет Доклад на тему: «Норманнская теория происхождения государства у славян и ее роль в российской истории» Выполнила: студентка 1 курса 2-ой группы Кадырова Лариса Проверил: Горский Владимир Викторович Москва 2003 Оглавление Введение……………………………………………………………………….3Историография……………………………………………………………….4Глава 1. «Призвание варягов» легенда или …? ……………………….6Глава 2. Критика норманнской теории…………………………………...8Глава 3. Почему норманнская теория существует до сих пор…….11Заключение………………..…………………………………………………15 Список литературы………………………………………………………...16 «Кто сам себя не уважает, того, без сомнения, и другие уважать не будут». Н.Карамзин Введение Норманнская концепция (норманизм) – это одна из теорий возникновенияДревнерусского государства, утверждающая, что государство Древней Русисоздали пришедшие сюда германцы-шведы, известные в русских летописях подименем «варягов-руси». Эта более чем шаткая гипотеза выдается норманистамиза непреложный факт, оказавший, будто бы, огромное влияние на культуру,общественное развитие и даже на язык восточных славян. Норманизму с самогоначала противостоял антинорманизм, сторонники которого считают, чтогосударство на Руси складывалось самостоятельно, а варяги и русь изначальнобыли или славянами, или неславянскими (но и не германскими) народами, ужеславянизированными ко времени возникновения Древнерусского государства. Может быть, не все защитники норманнской теории отдают себе в этом отчет,но по существу она покоится на чисто русофобском фундаменте, ибо под всейсловесной шелухой тут лежит совершенно определенная политическая идея:утверждение неполноценности русского народа и его неспособностисамостоятельно создать и развивать свою государственность. Были, мол, ордыгрязных дикарей, которые "неизвестно откуда взялись, как народ не имелидаже своего имени, платили дань — кто варягам, а кто хазарам, жили по-звериному и резали друг друга, пока не догадались поклониться немцам,которые прислали им своих князей, навели порядок, дали им имя Русь инаучили жить по-людски. Историк М. Погодин дошел до того, что даже принятиеРусью христианства считал заслугой норманнов, а «Русскую Правду» ЯрославаМудрого называл «памятником норманнского происхождения». Норманнская теория - один из важнейших дискуссионных аспектов историиРусского государства. Cама по себе эта теория является варварской поотношению к нашей истории и к ее истокам в частности. Практически наоснове этой теории всей русской нации вменялась некая второстепенность,вроде бы на достоверных фактах русскому народу приписывалась страшнаянесостоятельность даже в сугубо национальных вопросах. Обидно, что напротяжении десятков лет норманистская точка зрения происхождения Русипрочно была в исторической науке на правах совершенно точной инепогрешимой теории. Причем среди ярых сторонников норманнской теории,кроме зарубежных историков, этнографов, было множество и отечественныхученых. Этот обидный для России космополитизм вполне нагляднодемонстрирует, что долгое время позиции норманнской теории в науке вообщебыли прочны и непоколебимы. В своей работе я попытаюсь проанализировать норманнскую теорию, прийтик выводу о состоятельности или несостоятельности этой концепции на основедошедших и известных нам источников, а также попытаюсь объяснить, почемуэта теория так долго живет в русской истории. Историография Таким началом своего исторического бытия мы, как известно, обязаны немцамФридриху Миллеру, Готлибу Байеру и Августу Шлецеру, которые, черезпрорубленное Петром Первым «окно в Европу», попали в Петербургскую АкадемиюНаук и ревностно занялись "родной» русской историей. Она еще не была написана, — предварительно нужно было собрать, изучить исистематизировать подсобные материалы: русские летописи, хроники соседнихнародов, свидетельства древних авторов, писавших о Руси, и множество иныхдокументов. За это взялся в первой половине 18 столетия русский историк В.Н. Татищев. Человек чрезвычайно добросовестный, он много лет потратил напоиски и исследованье первоисточников, — в особенности летописей,хранившихся во всевозможных монастырях, — и потому труд его подвигалсямедленно. Немецкие академики утруждать себя подобной работой не стали. Они сразувзяли быка за рога, и вскоре «русская история» была у них готова. Наосновании совершенно недостаточных, сомнительных и непроверенных данных,пополненных натяжками и домыслами, игнорируя одни русские летописи инеправильно истолковав другие, — они объявили князя Рюрика скандинавскимнемцем и основоположником русской государственности, хотя имелось немалосвоих и иностранных исторических источников, которые явно противоречилиэтому утверждению и проливали свет на более древние периоды и событиярусской истории.Так, например, древнейшая новгородская летопись епископа Иоакима. найденнаяТатищевым, говорит совершенно определенно, что Рюрик был внукомновгородского князя Гостомысла, а в киевской летописи Нестора, — на которойбазировались академики, — по поводу призвания варягов сказано: «звахуся теварязи русью, како другие зовуться свей, нормане, англяне и геты». Инымисловами, Нестор с предельной ясностью говорит, что скандинавами они не былии что варягами в то время назывались на Руси многие народы самогоразнообразного происхождения. Однако, вопреки этому, Рюрика сделалинорманном, а Иоакимовскую летопись, — убийственную для норманнскойдоктрины, — объявили фальшивой. История этой летописи такова: ее список, — по-видимому единственныйсохранившийся и неполный, — Татищев получил в 1748 году от МельхиседекаБорщева, игумена Бизюкинского монастыря. Сняв с летописи копию, онвозвратил ее в монастырь, где она несколько позже сгорела при общем пожаре.Это дало академикам повод объявить Иоакимовскую летопись подделкой игуменаМельхиседека или самого Татищева. Но игумен совершенно историей неинтересовался и, судя по запискам Татищева, вообще был человекомнеобразованным, а Татищев не имел ни малейшей надобности прибегать кподобным подделкам, ибо в его время никаких споров не было, — полемиканачалась через двадцать лет после его смерти, с появлением «трудов» Шлецераи Миллера. Таким образом, норманисты обеспечили себе и своим последователямвозможность игнорировать самое важное свидетельство существованиядревненовгородского государства. Сказками и вымыслом были объявлены и всесведенья о древне-Киевской Руси, невзирая на то, что и Нестор и целый рядпольских хронистов-, труды которых были академикам известны, — утверждают,что в Киеве задолго до призвания Рюрика уже вполне сложилась своясобственная государственность и в течение трех веков правила династия чисторусских князей, потомков Кия. Благодаря тому же «окну», зерно норманизма упало на благодатную почву:теорию «русских» академиков подхватили и разработали историки ГотфильдШриттер, Эрих Тунман, Иоганн Круг, Фридрих Крузе, Христиан Шлецер, Мартинфон Френ, Штрубе и т. п. Разумеется, она получила полное одобрение иподдержку президентов и вице-президентов Академии Наук, гг. Блюмеитроста,Кайзерлинга, Корфа. Таубарта и Шумахера. Надо полагать, что очень довольныею остались сменяющие друг друга временщики — Бирон, Миних и Остерман, да исама матушка Екатерина, — урожденная принцесса Ангальт фон Цербст, — притаких «исторических» предпосылках чувствовала себя на русском престолеболее уютно. Однако, русские академики (в небольшом количестве были и таковые в русскойАкадемии Наук) — Ломоносов, Тредьяковский, Крашенинников и Попов, — горячопротестовали против этих оскорбительных для России измышлений. Когда Миллерна торжественном заседании Академии прочел свой труд «О происхождениинарода и имени российского», они с возмущением заявили, что автор «ниодного случая не показал к славе российского народа, а только упоминал отом, что к его бесчестию служить может». Ломоносов после этого писал: «Сие есть так чудно, что если бы господин Миллер лучше изобразить умел, онбы россиян сделал столь убогим народом, каким еще ни один самый подлыйнарод ни от какого историка представлен». Основываясь на древних источниках, Ломоносов доказывал, что к моментуправления Рюрика Русь уже насчитывала много веков своей собственной,славянской государственности и культуры. Еще большего внимания заслуживает выступление Тредьяковского: в изданномим труде «Рассуждение о первоначалии россов и о варягах-русах славянскогозвания, рода и языка» — он обнаружил большую эрудицию и в частностиутверждал, что Рюрик и его братья были прибалтийскими славянами, выходцамис острова Рюгена, что позже нашло некоторые подтверждения в трудах другихисследователей-антинорманистов. Эти выступления русских ученых имели временный успех: Миллер был лишензвания академика, а уже напечатанный труд его уничтожили. Но его измышленияоказались слишком выгодными для многих сильных мира сего: очень скоро онбыл прощен и восстановлен в звании. Его «труд» несколько лет спустя былиздан на немецком языке в Германии, а позже снова просунут в официальнуюрусскую историю. Норманнская доктрина восторжествовала: она была признана правильной инаучно вполне обоснованной. С той поры все работы историков, которые ейпротиворечили, рассматривались как проявление назойлив0ого невежества внауке и встречали со стороны Академии пренебрежительное отношение, а иногдаи нечто похожее на окрики, — этим особенно отличался Шлецер. Замечательныйтруд С. Гедеонова «Варяги и Русь», совершенно разбивающий норманнскуюгипотезу, испортил ему служебную карьеру. Богатые и материально независимые люди у нас историей, к сожалению, незанимались, а те, кто избрал ее своей служебной профессией, не могли,конечно, вступать в идеологический конфликт с министерством просвещения и сАкадемией Наук. До самой революции каждый русский историк, если он хотелпреуспевать и получить профессорскую кафедру, должен был придерживатьсядоктрины норманизма, что бы он в душе ни думал. Наглядным примером такойвынужденной двойственности может служить Д. И. Иловайский: в своих«частных» трудах он был ярым антинорманистом, а в написанных им казенныхучебниках проводил взгляды Байера, Шлецера и иже с ними. Глава 1. «Призвание варягов» легенда или …? Норманнская теория была основана на неправильном истолковании русскихлетописей. Камнем преткновения явилась статья в Повести временных лет,датированная 6370-м годом, что в переводе на общепринятый календарь -год862- й:«В лето 6370.Изъгнаша Варяги за море, и не даша имъ дани, и почаша сами всобе володети, и не бе в них правды, и въста родъ на родъ, и почашавоевати сами на ся. И реша сами в себе: "поищем собе князя, иже быволодел нами и судил по праву". И идоша за морк к варягам, к Руси; сицебо тии звахуся Варязи Руь, яко се дркзии зовутся Свие, друзии жеУрмане, Анъгляне, друзии Гъте, тако и си. Реша Руси Чудь,и Словени,иКривичи вси:" земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет, да поидитекняжить и володети нами. И изъбрашася 3 братья со роды своими, и пояша пособе всю Русь, и приидоша к Словеном первое,и срубиша городъ Ладогу, иседе в Ладозе старей Рюрик, а другий, Синеус, на Беле -озере, а третийИзбрьсте, Труворъ. И от техъ варягъ прозвася Руская земля..."[1] Главным недостатком почти всех работ и норманистов, и антинорманистов(больше применительно к 19 веку) «было наивное представление о Несторе, какединственном летописце, написавшем в начале 12 в. «Повесть временных лет»,которую позднейшие летописцы аккуратно переписывали. Не обращали (и вбольшинстве случаев и поныне не обращают) внимание на то, что в древнейлетописи три разных (и разновременных) упоминания о варягах, две разныеверсии об этнической природе Руси, несколько версий о крещении Владимира,три версии происхождения и возраста Ярослава Мудрого. Между тем еще в 1820г. в предисловии к изданию Софийского временника П. Строев обратил вниманиена сводный характер русских летописей».[2] В 30-е г. XIX в. на это жеобстоятельство обращали внимание скептики М. Каченовский и С. Скромненко(С.М. Строев). Оба считали, что варяго-норманская проблема привнесена влетопись не ранее XIII в., а С. Скромненко подчеркивал мысль именно осводном характере летописи. Представления о единственном Несторе-летописце были характерны для М.П.Погодина, который защищал авторство Нестора и его последователя Сильвестраи принимал норманистскую интерпретацию летописи. Антинорманисты же,читавшие летописные тексты примерно также, как и скептики, не моглимириться с тем, что скептики омолаживали летописные известия более чем надва столетия. В результате рациональное зерно в понимании летописей не былоусвоено спорящими сторонами. В 30—40-х гг. XIX в. спор о Несторе принял иное направление. А. Куба-ревв ряде статей сопоставил летопись с Житием Бориса и Глеба, а также ЖитиемФеодосия Печерского, достоверно принадлежавшими Нестору. В летописи этисюжеты излагал «ученик Феодосия», а в житиях — ученик преемника Феодосия —Стефан, лично Феодосия не знавший и писавший по воспоминаниям немногихзнавших его старцев. Аргументацию А. Кубарева поддержал П.С. Казанский,полемизируя, в частности, с П. Бурковым, пытавшимся признать разнородныепамятники, принадлежащими одному и тому же автору — Нестору. Именно П.Бутков пытался примирить сочинения Нестора с текстами летописи, полагая,что Нестеровы жития были написаны значительно ранее составления летописи(тем же Нестором). Этот " аргумент будет позднее использован А.А.Шахматовым(впоследствии он от него отказался) и живет в некоторых работах до сих пор. В!862 г. вышла небольшая, но важная статья П.С. Билярского. Авторубедительно показал различия в языке житий и летописи, которые никак непозволяют приписать те и другие тексты одному автору. В том же и следующемгоду свое мнение о летописях высказал один из крупнейших лингвистов XIXстолетия И.И. Срезневский. Он не отрицал участия Нестора в летописании(хотя и не обосновал этого), но впервые поставил вопрос о летописныхтекстах X в. и об участии многих летописцев в составлении того текста,который известен под названием «Повесть временных лет». Появилось такженесколько публикаций о сложности летописной хронологии из-за разных системсчета лет, В 1868 г, вышла основательная работа К. Бестужева-Рюмина, доказывавшего,что все русские летописи, включая «Повесть временных лет», являютсясводами, основанными на различных письменных и устных источниках. Впоследующей полемике, продолжающейся и до сих пор, обозначились разныевзгляды на само понятие «летописный свод», а главное на способы выявленияисточников и причинах тех или иных вставок или изъятий текстов излетописей. В XX в. определились два основных подхода: А.А. Шахматова(1864—1920) и Н.К. Никольского (1863—1935). Шахматов полагал, что надосначала реконструировать текст того или иного свода и лишь затем оцениватьего содержание. В итоге, он много лет пытался восстановить редакции«Повести временных лет», но под конец пришел к заключению, что это сделатьневозможно. Неоднократно он менял взгляд и на авторство основной редакции,то приписывая ее Нестору — автору житий, то Сильвестру. Древнейший свод, поШахматову, был составлен в конце 30-х гг. XI в. в качестве своеобразнойпояснительной записки в связи с учреждением в Киеве митрополииконстантинопольского подчинения. Многочисленные сказания, являющиеся как быпараллельными текстами к сообщениям летописей, он признавал извлечениями излетописей. Н.К. Никольский гораздо большее внимание уделял содержательной,идеологической стороне летописных текстов, усматривая и в разночтенияхпрежде всего ту или иную заинтересованность летописцев и стоящих за нимиидейно-политических сил. Соответственно и все внелетописные повести исказания он считал не извлечениями из летописей, а их источниками.Литература в целом в Киевское время ему представлялась более богатой, чемэто принято было думать ранее, а начало летописания он готов был искать вконце X в. Эти два подхода живут и поныне в работах по истории летописания. Практически в течение всего XIX в. изучение летописания и источниковлетописей почти не соприкасалось со спорами о варягах и русах. И этопритом, что именно из летописей черпали исходный материал. Лишь впубликациях Д.И. Иловайского (1832—1920), выходивших в 70-е гг. XIX в. исобранных в сборнике «Разыскания о начале Руси» (1876), была установленаопределенная связь между летописеведением и проблемой начала Руси.Иловайский был абсолютно прав, устанавливая, что «Сказание о призванииварягов» является позднейшей вставкой в «Повесть временных лет». Указал они на то, что Игорь никак не мог быть сыном Рюрика: по летописной хронологииих разделяли два поколения. Но на этом основании он сделал скоропалительноезаключение, что если это вставка, то с ней, следовательно, не стоит исчитаться. В итоге как бы зачеркивались не только концепция норманизма, нои основное направление антинорманизма — Венелина — Гедеонова — о южном,славянском береге Балтики как исходной области варягов. Историю РусиИловайский искал только на юге, причем «славянизировал» разные явнонеславянские племена, в частности роксолан, в имени которых многие виделипервоначальных русов (хотя очевидно, что это русы-ала-ны, т, е. иранцы). Глава 2. Критика норманнской теории Существуют 4 основных аргумента норманизма, которые до сих пор используютсядля доказательтсва истинности этой теории (3 были сформулированы Байером, 1Миллером): 1. От финского названия Швеции «Руотси» (эстонское «Роотси») ипроизошло собственно название «Русь» 2. Имена послов и купцов в договорахРуси с греками (X в.) не славянские, следовательно, они германские. 3.Названия Днепровских порогов в книге византийского императора КонстантинаБагрянородного «Об управлении империей» (середина X в.) даны по-славянски ипо-русски, но славянские и русские названия явно отличаются, следовательно,русов, по Байеру, необходимо признать за германоязычных шведов.4. Варяги,согласно древнейшим летописям, живут «за морем», следовательно, они шведы. 1) Давайте попробуем проанализировать аргумент, касающийсяпроисхождения и значения термина "русь". Еще Ломоносов указал нанелогичность произведения имени «русь» от финского обозначения шведов«руотси», поскольку ни славяне, ни варяги такого этнонима не знали.Возражение Миллера, обратившегося к примерам «Англии» и «Франции»,Ломоносов отводил очевидным аргументом: имя страны может восходить либо кпобедителям, либо к побежденным, а никак не к названиям третьей стороны.Филологи из Европы - Экблом, Стендер-Петерсен, Фальк, Экбу, Мягисте, атакже историки Пашкевич и Дрейер пытались утвердить и укрепить построение,согласно которому "русь" происходит от "руотси" - слова, котором финныназывают шведов и Швецию. "Русь" в смысле "Русское государство" - означалогосударство шведов - руси. Пашкевич говорил, что "русь" - норманны изВосточной Европы. Против этих построений выступал Г.Вернадский,говоривший о том, что термин "русь" имеет южнорусское происхождение, и что"рукхс" - аланские племена южных степей середины I тысячелетия нашейэры. Слово "русь" обозначало существовавшее задолго до появления варяговсильное политическое объединение Русь, совершавшее военные походы напобережье Черного моря. Если обратиться к письменным источникам тоговремени - византийским, арабским, то можно увидеть, что они считают русьодним из местных народов юго-восточной Европы. Также некоторые источникиназывают его, и это особенно важно, славянами. Отождествление понятия"русь" и "норманны" в летописи, на которое упирали норманисты, оказалосьпозднейшей вставкой. Похожее положение и у другого основного пункта норманнской теории-происхождения слова "варяги". Среди разнообразных гипотез есть и такая,которая предполагает не скандинавское происхождение этого термина, арусское. Еще в XVII в. С.Герберштейн проводил параллели между именем"варяги" и названием одного из балтийских славянских племен - варгов. Эта идея была развита Ломоносовым, позже-Свистуном. Общий смысл их гипотезсводится к тому, что "варяги" - это пришельцы из балтийских земель,которые нанимались на службу к восточнославянским князья. Если исходить изправильности этих гипотез, становится непонятным, откуда в летописивзялось слово "варяги". Понятно, что искать его в скандинавских сагахсовершенно бессмысленно. Более пятидесяти ученых на протяжении двух веков занималисьпроблемой скандинавских заимствований в русском языке. Норманисты хотелипоказать, что многие предметы и понятий в русском языке имеютскандинавское происхождение. Специально для этого шведский филологК.Тернквист проела огромную работу по поиску и отсеивания из русскогоязыка скандинавских заимствований. Результат был совершенно неутешителен.Всего было найдено 115 слов, абсолютное большинство из которых -диалекты XIX века, в наше время не употребляемые. Лишь тридцать - очевидные заимствования, из которых только десять можно привести в доказательствонорманнской теории. Это такие слова, как "гридин", "тиун", "ябетник","брьковск", "пуд". Такие слова, как "наров", "сяга", "шьгла" -употребляются в источниках по одному разу. Вывод очевиден. Точно с таким жеуспехом исследователь А.Беклунд пытался доказать наличие на территориирусского государства скандинавских имен. Еще одна основа норманистского учения - скандинавская топонимика натерритории Руси. Такие топонимы исследованы в работах М.Фарсмера иЕ.Рыдзевской. На двоих они выявили 370 топонимов и гидронимов. Много? Но вто время на исследованной территории было 60.000 населенных пунктов.Несложные подсчеты показывают, что на 1000 названий населенных пунктовприходится 7 скандинавских. Слишком смешная цифра, чтобы говорить оваряжской экспансии. Скандинавские названия населенных пунктов и рек скорееговорят о торговых связях. Сторонники норманнской теории также упирали на обилие скандинавскихслов в русском языке. Это касалось области гидронимики: понятия"лахта» (залив), "мотка» (путь), "волокнема» (мыс), "сора» (разветвление)и некоторые другие казались варяжскими. Однако было доказано, что эти словаместного, финского происхождения. Вообще, если внимательно разобрать все данные, вроде быподдерживающие норманнскую теорию, они непременно повернуться против нее.К тому же норманисты используют иные источники, чем антинорманисты, и вбольшинстве своем эти источники западные, например, три жития ОттонаБамбергского. Такие источники часто фальсифицированы и предвзяты. Источники же, которые можно брать на веру византийские, например, совершенночетко указывают на то, что нельзя смешивать русь с варягами; Русьупоминается раньше, чем варяги; русские князья и дружины молились либоПеруну, либо Христу, но никак не скандинавским богам. Также заслуживаютдоверия труды Фотия, Константина Багрянородного, в которых ничего неговорится о призвании варягов на Русь. То же самое можно говорить и об арабских источниках, хотя вначаленорманисты сумели повернуть их в свою пользу. Эти источники говорят оруссах как о народе высоком, светловолосом. Действительно, можно подумать ороссах как о скандинавах, но эти этнографические выводы весьма шатки.Некоторые же черты в обычаях указывают на славян. Совокупность всех источников смело позволяет говорить онесостоятельности норманнской теории. Кроме этих неопровержимыхдоказательств, существует множество других - таких, как доказательствославянского происхождения названий днепровских порогов, некоторыеархеологические данные. Все эти факты развенчивают норманнскую теорию.Вывод из всего вышесказанного следующий: можно предположить, что рольнорманнов на Руси в первый период их появления на территории восточныхславян (до третьей четверти X в.)- иная, чем в последующий период. Вначалеэто роль купцов, хорошо знающих чужие страны, затем - воинов, навигаторов,мореходов. На престол была призвана ославяненная скандинавская династия,ославяненная, видимо, во второй половине IX века или к моменту прибытия вКиев Олега. Мнение, что норманны сыграли на Руси ту же роль что иконквистадоры в Америке - в корне ошибочна. Норманны дали толчокэкономическим и социальным преобразованиям в Древней Руси - это утверждениетакже не имеет под собой почвы. 2) Ломоносов отметил «германизацию» Байером имен славянских князей. Весьмаважно и убедительно его заключение, что «на скандинавском языке не имеютсии имена никакого знаменования» (примером «германского» осмысленияславянских имен может служить толкование княжеского имени Владимир как«лесной надзиратель»). Заключение Ломоносова никто из норманистов и до сихпор не преодолел. Также, очень значимо замечание Ломоносова о том, что современи принятия христианства на Руси утверждаются греческие и еврейскиеимена, но это не значит, что носители этих имен – греки или евреи, а потомусами по себе имена не указывают на язык их носителей. В соответствии с этимразмышлением Ломоносов допускал, что имя «Рюрик» - скандинавское, но пришелкнязь с варягами – русью с южного берега Балтики. Убежденность егоосновывалась и на том, что он, будучи в Германии, побывал на побережьеВаряжского моря, где еще сохранились не только славянские топонимы, номестами звучала и славянская речь.3) Что касается Днепровских порогов, то М. Ю. Брайчевскийв своей статье посуществу полностью опроверг один из важнейших аргументов норманистов: онпоказал, что большинство «темных» названий порогов, перевод которых искалив германских языках, на самом деле легко объясняется словами из алано-осетинского языка.Но, на мой взгляд, самым главным аргументов в пользу антинорманизмаявляется то, что государство не может возникнуть само сабой, его не могутпостроить несколько человек, государство – это всегда закономерный процессв развитии общества. Даже если на минуту предположить, что Рюрик былварягом, это не означает, что он построил государство, общество самовнутренне было готово и достаточно развито для государственности. Поэтомунорманнскую теорию можно вполне считать беспочвенной.Глава 3. Почему норманнская теория существует до сих пор Читателя, может быть, удивит то, что эта унизительная для русскогонационального достоинства теория не встретила в верхах нашего культурногообщества никаких протестов. Но это тоже имеет свое историческое объяснение.Почва и все условия для пышного расцвета норманизма были подготовлены наРуси задолго до эпохи немецкого засилья. Еще в конце пятнадцатого столетия у великих князей Московских, уженачавших титуловать себя царями, возникла чисто политическая необходимостьофициально возвысить свой род в глазах европейских монархов. Это быловызвано следующими обстоятельствами: в 1453 году турки сокрушилиВизантийскую империю, а девятнадцать лет спустя великий князь Иван Третийженился на племяннице последнего императора Зое (Софье) Палеолог и вкачестве русского государственного герба принял римско-византийскогодвуглавого орла. С этого момента в Кремле возникает и провозглашается идея:"Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать». Иными словами, Москваобъявила себя прямой наследницей и преемницей Византии, которая былаоплотом православия и восточно-европейской культуры. Московским государямнадо было чем-то обосновать свои права на такую преемственность и в то жевремя утвердить за собой царский титул, которого никак не желали признаватьза ними другие монархи. В соответствии с этим, опальный митрополит Спиридон, — известный на Русикак широко образованный человек и духовный писатель, — получил от великогокнязя Василия Третьего задание: разработать соответствующим образомродословную Московской династии. Спиридон это поручение выполнил. Вскоре появился его труд, озаглавленный«Посланием», в котором он взял отправной точкой всемирный потоп: от Ноявывел родословную египетского фараона «Сеостра» (Сезостриса), а прямымпотомком этого фараона сделал римского императора Августа. У Августа, поСпиридону, оказался родной брат Прус, получивший, будто бы, во владениеобласть реки Вислы, которая, по его имени, стала с тех пор называтьсяПрусской землей. По прямой линии от Пруса Спиридон вывел род Рюрика и врезультате всех этих «генеалогических» построений оказалось, что «государейМосковских поколенство и начаток идет от Сеостра, первого царя Египту, и отАвгуста кесаря и царя, сей же Август пооблада вселенною. И сея от сихизвестна суть». Интересно отметить, что в том же «Послании» Спиридон выводит родословнуюЛитовских князей, но их, на-от него же род Кобылий»... «Выеха из прус к великому князю ВасилиюДимитриевичу честен муж Христофор, прозванием Безобраз и от него родБезобразов»... и т. п. В соответствии с подобными заявлениями, потомками немцев оказалисьКолычевы, Кутузовы, Салтыковы, Епанчины, Толстые, Пушкины, Шереметевы.Беклемишевы, Левашевы, Хвостовы, Боборыкины. Васильчиковы и очень многиедругие; потомками шведов — Аксаковы, Суворовы, Воронцовы, Сумароковы,Ладыженские, Вельяминовы, Богдановы, Зайцевы, Нестеровы и пр.; потомкамиитальянцев — Елагины, Панины, Сеченовы. Чичерины, Алферьевы, Ошанины,Кашкины, и др.; греков — Жуковы, Стремоуховы, Власовы; англичан —Бестужевы, Хомутовы, Бурнашевы, Фомицыны; венгров — Батурины и Колачевы.Апухтины и Дивовы оказались французами; Лопухины, Добрынские и Сорокоумовы— черкесами и т. д. Несомненно, некоторые из них действительно шли от нерусских корней и освоем происхождении писали правду. Но подавляющее большинство было,конечно, иностранцами такого же порядка, как Иван Грозный. Нередко топроисхождение, которое люди себе приписывали, чтобы удовлетворить этойпечальной моде, было много хуже подлинного, которое казалось сквернымтолько потому, что оно было чисто русским. Доходило до абсурдов. Так,например, всей России известные Рюриковичи —- князья Кропоткины показалисебя выходцами из Орды. Даже это, очевидно, казалось более почетным, чемпроисхождение от великих князей Смоленских. Собакины, — тоже потомкиСмоленских князей, — стали писаться выходцами из Дании. При Петре Первом и его ближайших преемниках эта тенденция в русскомдворянстве еще усилилась. Меншиков, до встречи с Петром, какизвестно, торговавший на улицах Москвы пирожками, оказался потомкомлитовских магнатов; Разумовский и Безбородко — заведомые малороссы и притомдалеко не знатного происхождения, — отпрысками древних польских родов и т,д. Стоит ли говорить о том, что порожденная немцами норманнская доктрина, притакой настроенности верхушки русского общества, не могла задеть в нем каких-либо специфически русских национальных чувств и была принята в лучшемслучае с полным равнодушием. Она вошла во все академические труды и учебники, ее стали преподавать вшколах и в университетах, постепенно отравляя национальное сознание русскихлюдей, прежде справедливо гордившихся своей древней историей и самобытнойкультурой, а теперь все глубже проникающихся подсунутой им идеейнеполноценности русской нации и неспособности русского народа обойтись безруководства и опеки иностранцев. Она была с отменным удовольствием принятаи утверждена за границей, давая нашим соседям «научное» основание для того,чтобы смотреть на русских свысока, как на низшую расу, пригодную лишь вкачестве удобрения для других. Более всего в этом погрешны немцы, навязавшие нам норманнскую теорию истаравшиеся ее использовать в своих политических целях. Но многие русскиевпадают в глубокую ошибку, не делая различия между этими «внешними» немцамии немцами прибалтийскими, которые тут совершенно неповинны. Эти потомкиЛивонских рыцарей, с присоединением Ливонии, вошли в состав Российскогогосударства и честно служили ему на протяжении веков. Все это привело к тому, что развитие русской исторической науки пошло посовершенно ложному пути, искривленному предвзятой уверенностью, что мынарод без прошлого, из мрака неизвестности выведенный на историческую аренукаким-то другим народом высшей категории, — конечно, не славянским.Приняв летопись Нестора за основу истории Киевской Руси, наши официальныеисторики вынуждены были в какой-то мере считаться со сведениями, которыеимеются в этой летописи об основателе города Киев — князе Кие и егодинастии. Однако, допустить, что эти князья были полянами, т. е. русскими,никто не хотел. Академики Байер, Миллер и другие отечественные немцы,конечно, объявили их готами; В. Татищев — сарматами, историк князь Щербатов— гуннами. Только Ломоносов утверждал, что они были славянами, позже кэтому мнению не без колебаний примкнул Карамзин. Наконец, просто решилиобъявить все это легендой и таким образом совершенно списать князя Кия ивсе с ним связанное с исторического счета. На эту позицию твердо встал С.Соловьев, заявивший: «Призвание князей-варягов имеет великое значение врусской истории, которую с этого события и следует начинать». Костомаров,отважившийся верить в «легенду» и считать Кия исторической личностью, этимиспортил свою репутацию серьезного историка. Преуспевающий Ключевскийблагоразумно обходил спорные вопросы молчанием, хотя по существунорманистом не был. Платонов тоже счел за лучшее о Кие не упоминать и снекоторыми оговорками примкнул к норманистам, — иначе бы ему не быватьакадемиком. Иловайский, как уже было сказано, сидел на двух стульях. Итак, под Рюрика был подведен германский фундамент, и с него сталиначинать официальную историю Русского государства. Все, что было прежде,объявили вымышленным или недостоверным. Даже допущение того, что полянебыли способны сами построить свой столичный город, считалось ненаучным ипротиворечащим всему норманистскому представлению о древней Руси. ОснованиеКиева старались приписать кому угодно, только не славянам. Многие русскиеисторики (Куник, Погодин, Дашкевич и др.) защищали совершенно нелепуюгипотезу, согласно которой он был построен готами и есть не что иное, каких древняя столица Данпарштадт. То обстоятельство, что КонстантинБагрянородный в одном из своих трудов назвал Киев Самбатом, сейчас жепородило целую серию «исторических» гипотез, будто этот город был построенаварами, хазарами, гуннами, венграми и даже армянами, — только лишь потому,что в языках этих народов нашлись слова, похожие на Самбат. Но прямоеуказание Птолемея на то, что в его время1 на Днепре уже существовалславянский город Сарбак (чем легче всего объяснить «Самбат»Багрянородного), всеми было оставлено без внимания. Вероятно, решили, чтоПтолемей что-то путает, — настолько неправдоподобным казалось норманистамславянское происхождение Киева. Вопрос, по существу совершенно ясный, в конце концов, запутали до того,что только археология могла дать ему окончательное решение. Теперь раскопкиархеологов, и в частности академика Б. А. Рыбакова, неопровержимо доказали,что никакие «высшие» народы тут ни при чем, и что Киев был построен своими,славянскими руками. К чести многих иностранных историков следует сказать,что не в пример большинству своих русских коллег, они этого никогда неотрицали. Конечно, среди русских историков было немало и антинорманистов(Костомаров, Максимович, Гедеонов, Забелин, Зубрицкий, Венелин. Грушевскийи др.), которые проделали большую исследовательскую работу и нанеслидоктрине норманизма чувствительные удары. Борьба между этими двумятечениями не прекращалась со времен Ломоносова вплоть до самой октябрьскойреволюции. Но практически она ни к чему не привела: слишком неравны былиусловия этой борьбы. Научные позиции антинорманизма и тогда были гораздо сильнее, ибо ихподкрепляли факты, открывавшиеся все в большем количестве и определенноговорившие не в пользу норманизма, который держался больше на рутине и напредвзятых мнениях. Но на стороне защитников норманской теории была силаавторитета Академии Наук и сила реальных возможностей. Кроме того, унорманизма был весьма ценный союзник: инертность русского общества, котороесчитало, что это спор сугубо научный и никого, кроме профессиональныхисториков, не касающийся. Сколько непоправимого вреда принес норманизм престижу нашей страны и намсамим, начали понимать уже за границей, очутившись в «норманском» мире ипоневоле сделав кое-какие наблюдения, сравнения и выводы. Нашу эмиграциюпринимали в Западной Европе в полном соответствии с учением норманизма, тоесть не слишком гостеприимно, и не скрывая расценивали нас какпредставителей низшей расы. Западноевропейских политических эмигрантов, —французов, испанцев, греков и других (кто только не жаловал в трудные длясебя времена на обильные русские хлеба!) у нас принимали иначе. Французскийэмигрант герцог Ришелье в России получил пост генерал-губернатора; русскийэмигрант герцог Лейхтенбергский во Франции работал монтером. Французскиеофицеры-эмигранты, ни слова не знавшие по-русски, у нас получали поместья иполки в командованье, а русские заслуженные генералы-академики, вбольшинстве прекрасно владевшие французским языком, в Париже работалипростыми рабочими или гоняли по улицам такси. И этим мы обязаны, главнымобразом, норманнской доктрине, созданной и взлелеянной в нашей же АкадемииНаук. Что касается советской исторической науки, то она от норманизма решительно отказалась, объявив норманнскую теорию антинаучной. Но оформила она этот отказ не очень убедительно. Сделав много в области исследования и описания древнейшего периода истории Руси, полностью признавая самобытность русской государственности и культуры, советские историки в то же время заняли какую-то невразумительную позицию по отношении призвания варягов и личности князя Рюрика: не занимаясь вопросами его происхождения и появления на Руси, о нем просто стараются вспоминать пореже, трактуя в этих случаях как личность скорее легендарную, чем исторически действительную. Как у этого легендарного отца мог оказаться вполне реальный сын — князь Игорь, советские историки не объясняют, хотя Игоря признают безоговорочно и считают его чистейшим славянином. Впрочем, для Рюрика в последние годы выдумали особый термин: его называют персонажем не легендарным, а «эпизодическим». Это, по-видимому, следует понимать так, что он в действительности существовал, но не заслуживает того, чтобы им занимались историки. Заключение В целом можно сделать главные выводы из анализа норманнской концепции и критики ее антинорманизмом: 1. Норманисты не нашли аргументов в пользу того, что варяги и русы были германцами. 2. Антинорманисты предложили более основательную систему доказательств негерманского происхождения варягов и руси. Так или иначе, с норманизмом на нашей родине практически покончено. Но Запад продолжает за него держатся цепко и в течение двух последних десятилетий с завидной настойчивостью старается укрепить обветшалые позиции норманнской теории. Западные норманисты, среди которых есть, к сожалению, и выходцы из России, в разных странах выпустили немало книг и публикаций, в которых на все лады повторяют, по существу, все те же псевдонаучные измышления шлецеров и байеров, при полном замалчивании непрестанно возрастающего числа исторических открытий и работ, совершенно убийственных для норманнской доктрины. Этот факт весьма показателен и требует самого пристального внимания, ибо за ним кроется не одно лишь тщеславное желание Запада отстоять видимость своего превосходства над русским народом. Дело обстоит гораздо серьезней: норманнская доктрина пошла на вооружение тех русофобских сил западного мира, которые принципиально враждебны всякой сильной и единой России, — вне зависимости от правящей там власти, — и служит сейчас чисто политическим целям: с одной стороны как средство антирусской обработки мирового общественного мнения, а с другой — как оправдание тех действий, которые за этой обработкой должны последовать. Так ошибка историческая, допущенная три века тому назад и казавшаяся тогда малосущественной, постепенно расширяя круг своего действия, опоганила и русское самосознание и отношение к нам других народов, обернувшись ошибкой политической огромного масштаба. За неуважение к своему прошлому приходится платить дорогой ценой. Список литературы - Авдусин Д.А. // Вопросы истории, 1988, №7, с.23-24 - Гедеонов С.А., Варяги и Русь, СПб, 1876 - Карамзин Н.М., История государства Российского, том 1, СПб, 1830 - Картаев М. // Слово, 1990, №8, с.63-67 - Кузьмин А.Г.// Вопросы истории, 1974, №11, с.54-83 - Кузьмин А.Г., История России с древнейших времен до 1618, М, 2003 - Кузьмин А.Г., Начало Руси, М, 2003 - Кузьмин А.Г., Начальный этап древнерусского летописания, М, 1977 - Кузьмин А.Г., Источниковедение истории России, М, 2002 - Ловмяньский Х., Русь и норманны, М, 1985 - Мавродин В.В., Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности, М, 1971 - «Повесть временных лет», Под. ред. Виргинского В.С., М, 1979 - Славяне и Русь: проблемы и идеи, М, 1999 - Шаскольский И.П., Норманнская теория в современной буржуазной науке, М- Л, 1964 -----------------------[1] Повесть временных лет. Под ред. Виргинского В.С. М. 1979. с. 16-17[2] Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618. М. 2003. с.78