2013-12-27
883
А. КОКОРИН, народный художник РСФСР, член-корреспондент Академии художеств СССР
Многие из нас уже в ранние годы познакомились с акварелью. Ведь все мы, за редким исключением, в детстве рисовали. Рисовали смело, интересно и, конечно, любили раскрашивать свои рисунки. Тут на помощь приходили акварель и цветные карандаши. Все было просто. Потрешь мокрой кисточкой нужную краску, прикоснешься к бумаге, и возникали яркие картинки. Так рождалось первое чувство творческой радости. Потом те, кто посвятит себя искусству, узнают все многообразие, сложность, капризный характер и удивительные свойства акварели. Поймут, что овладение этим, казалось бы, таким простым материалом требует настойчивости и упорного труда. По своей природе акварель прозрачна и ложится тончайшим слоем на бумагу, белый цвет которой, просвечивая сквозь слои красок, принимает самое активное участие в художественном процессе и придает произведению легкость и свежесть. Акварель в отличие от масла не терпит длительного письма, и поэтому предварительно нужно строжайшим образом продумать все — общую композицию, характер цветовой гаммы, сколько будет затрачено времени — словом, необходим тончайший расчет. А чтобы сохранить свежесть акварели, требуется максимальная собранность, дисциплина, гак как работа идет быстро. Но ни в коем случае не следует спешить. Нервозность и спешка противопоказаны акварели — это ее враги. Внутренняя собранность, чувство времени, спокойствие и творческое вдохновение — ее друзья. Если работа длится два-три сеанса, то строгость к себе, естественно, повышается. Чтобы добиться хороших результатов, акварелист должен безупречно рисовать с натуры. Изучение формы, штудировка фигуры человека, знакомство с произведениями старых мастеров заставляют стремиться к более ясному, обобщенному графическому языку. У настоящего мастера в конце концов рождается личное понимание пластической формы. Добиться культуры рисунка — это главное. Первоосновой искусства, будь то акварель, иллюстрация, даже быстрая натурная зарисовка, является композиция. Она определяет ход работы, и если композиция найдена и углубляет идею замысла, то все остальное, подчиняясь ей, обретает ясность. На мой взгляд, слово «акварелист» несколько суживает представление о художнике, работающем в этой технике. Не было еще мастера, который посвятил бы свой талант только этой технике и ничему другому. К акварели обращались во все времена многие живописцы, скульпторы, иллюстраторы. В ней они видели иные, чем в масляной краске, темпере, гуаши, возможности. Ведь большой мастер всегда многогранен и стремится познать и испытать разные материалы и техники, преодолеть возникшие трудности и тем самым обогатить свой опыт. В творческом процессе все виды художественной деятельности находятся во взаимосвязи: без рисунка немыслима живопись, но она, в свою очередь, придает рисунку большую емкость, цветоносность; ваяние помогает пластически осмыслить трехмерность формы; работа над гравюрой приучает к дисциплине и тонкому расчету, а акварель приносит свежесть и звучность цвета. Ограничиться чем-то одним — значит обеднить себя, свое творчество. Давно полюбил акварель за ее свежесть, прозрачность, звучность и, я бы сказал, жизнерадостность. Не расстаюсь с ней ив поездках, когда ограничен временем, а кругом так много необычного и красивого. Акварель портативна и удобна в любых условиях. Стремлюсь в работе с акварелью быть как можно строже к себе. Стараюсь не допускать некой расплывчатости, то есть потери формы и пластической точности. Краски бегут по сырой бумаге, образуя неожиданные сочетания, красивые потеки, и невольно начинаешь любоваться ими, и становится жаль расстаться с этой случайной красотой. В этом опасность влажной бумаги. Предпочитаю на одном листе прибегать к разным способам: где-то оставляю бумагу сухой, где-то по ходу дела увлажняю, а рисунок карандашом или тростниковой палочкой с тушью очень часто играет значительную роль. Все зависит от того, кто ты, что задумал, что перед тобой: лес, море, городская улица, портрет, интерьер... Каждый раз должно прийти решение, наиболее полно выражающее твое отношение к изображаемому. Иногда выбранный объект бывает так выразителен, так соответствует твоему желанию и настроению, что решение, как изобразить его на бумаге, приходит моментально и ты забываешь обо всех трудностях и коварстве акварели и пишешь с полной самоотдачей. Вот эти часы — самые радостные. То, что собираюсь написать акварелью, предварительно рисую на отдельных листиках бумаги. Компоную, ищу наиболее выразительное расположение элементов, обобщаю, стараюсь найти более ясное решение. Не всегда все идет легко, но зато, когда ты удовлетворен поиском, акварель послушна тебе. Больше всего меня влечет писать с натуры. Какая эта радость — оказаться рядом с природой, такой щедрой на красоту! Она как бы желает подсказать, что надо делать, чтобы твоя работа была ясной по форме, гармоничной в цвете, где нужно — построенной на контрасте, а где и на мягких полутонах. Природа — лучший учитель для всех: начинающих и опытных мастеров. Ведь художник учится всю жизнь. За свою многолетнюю практику убедился, как важно для акварели выбрать «свой» сорт бумаги. Мне пришлась по душе дешевая, а такие роскошные, как энгр, торшон и прочие, лежат и ждут особого случая. Бумага должна соответствовать характеру твоего письма, откликаться на каждое твое прикосновение, но не раздражать, не сбивать с ритма. Поэтому, испробовав всячески и много раз разные сорта бумаги, следует остановить выбор на той, которую можешь назвать своей. Размер акварели может быть разным, но все же в определенных пределах. Сейчас довольно часто встречаешь метровые работы, они на меня действуют настораживающе. На таком обширном пространстве акварель теряет свое собственное лицо. Она все-таки по своей сути ближе к камерности. Берегитесь фломастера! Он коварен и легко вводит в заблуждение. Слишком уж бойко бежит его линия по бумаге. Всегда предпочитаю простой или угольный карандаш, перо, тушь, кисть, тростниковую или просто заостренную деревянную палочку. Они тоньше реагируют на твое чувство, меняют характер и напряжение линии, подчиняясь воле художника. Пишу в основном щетинными кисточками. Они упруги, энергичны, а когда нужно, эластичны и деликатны. Есть любимые, уже изношенные, но я к ним привык и не выбрасываю. Очень хороши краски ленинградской фабрики. Пользуюсь только ими. Есть у меня и «Виндзор», и голландская, и французская, но почему-то к ним не приспособился, и работы получаются вялыми. В акварели можно прибегать к отмывке, чтобы исправить или удалить неудавшееся место. Но я стараюсь использовать этот способ лишь в самых крайних случаях. Если начнешь исправлять какую-то часть, то обязательно возникнет необходимость прикоснуться и к остальному. Глядишь, и акварель потеряла свое первое свежее дыхание. Этюды, сделанные акварелью на природе, в дальнейшем в мастерской не трогаю. По опыту знаю, как опасно доделывать и исправлять без натуры. Бывает, вдруг тебя охватывает чувство робости перед чистым, нетронутым листом белой бумаги. Боязно прикоснуться к нему. Происходит это, по-видимому, оттого, что задуманное еще окончательно не созрело в твоем сознании, не приобрело конкретности и, закрыв глаза, ты не видишь вынашиваемый образ в пластическом завершении. Тогда я жду того момента, когда ясность придет.
Секреты акварельной живописи.
П. Полянский
На фабричных кистях для живописи черенки, имеющие в среднем длину 35—40 см, явно коротки. Более удобны для работы черенки длиной 80— 100 см. Они позволяют обобщеннее видеть и успешнее решать колористические задачи. Для замены черенка необходимо с фабричной кисти снять обойму, предварительно подогрев спичкой место соединения ее с черенком и, добавив канифоли, вставить удлиненный черенок. Затем следует подогреть спичками обойму до плавления канифоли к плотно дослать черенок на место. Реставрацию сработанных кистей можно произвести следующим образом: с помощью пассатижей или молотка расширить сплющенную часть металлической обоймы, затем, прогрев до плавления канифоли, вытянуть щетину или волос до нужного размера и восстановить прежнюю форму обоймы сплющиванием, так как сработанная кисть теряет эластичность, укороченную щетину у основания обоймы я удаляю бритвой с двух сторон и слегка обрабатываю на наждачном полотне, кисть после этого вполне пригодна для дальнейшего пользования. Для мытья кистей в процессе работы удобно пользоваться прямоугольной металлической посудой (для кипячения шприцев), в которую на высоте 2,5 см от дна вставлена сетка с ячейками 3-—4 мм. Керосина следует налить столько, чтобы сетка была покрыта. При трении кисти о сетку с нее легко сходят остатки краски и оседают на дне. Их можно затем использовать при составлении грунтовочной массы.
