2013-12-31
661
— Ты и Прошу на дух не переносила, только вот в конце прошлого года две простыни зарыдала, когда он уезжал,— напомнил мягко Хелфер.
— Потому что к нему я привыкла… Пусть он был наглой маленькой занозой, зато он меня не раздевал на глазах у студентов!
— Зато он тебе крылья склеил однажды, и ты не могла летать и только ползала по полу, пока кто-то из преподавателей на тебя не наткнулся и не помог…
Кляйн зашипела: эта маленькая дамочка явно была злопамятной особой, но Хелу даже это нравилось в златокудрой ворчунье.
— Итак, что там интересного ты знаешь об Эйидль?— решил он вернуть разговор в нужное русло.— Ну, кроме сухих биографических фактов…
— Да ничего я о ней не знаю, она молчит и вообще с ней невозможно нормально разговаривать…— пожаловалась фея.— Но она напугана… И очень переживает за Феликса, уж не знаю, что там у них за отношения… А еще у нее уже два «неуда», но это ее вообще не волнует, потому что, видите ли, она «не собирается заниматься Темными искусствами, потому что считает это низким и недостойным»,— Кляйн презрительно фыркнула.— Быть ей «гномом» после этого семестра, как пить дать… О, позор, я буду феей «гнома», а мне всего лишь триста четыре года… Какой ужас!
— Еще недавно, буквально пять минут назад, тебе было триста два,— заметил Хелфер, посмеиваясь.
Она сверкнула маленькими глазками и вспорхнула в воздух:
— Какая невоспитанность, обращать внимание на возраст девушки!
— Но ты сама об этом заговорила!— попытался защититься Хелфер, понимая, что ни разговор, ни свидание не ладятся.
— Нахал!— и Кляйн, пылая праведным гневом, устремилась вверх, к чуть заметному выходу из колодца.
— До встречи!— крикнул ей вслед Хел, вздыхая: первый блин комом. Он еще немного посидел, а потом последовал за Кляйн. Он быстро петлял по каменным проходам и коридорам, крылышки трепетали, поднимая вековую пыль.
Он вывалился из отдушины прямо в темную комнату. Лица присутствующих обратились к нему.
— Феликс Цюрри,— выпалил Хелфер, переводя взгляд с одного студента на другого и останавливая его на лице обожаемой хозяйки. Она чуть вздрогнула и прикрыла глаза.
* * *
Дурмстранг славился в мире своим зверинцем и льдами, но среди учеников он был знаменит количеством темных комнат, казематов и закоулков, которое не было известно, наверное, никому с тех пор, как умер последний гном-строитель. Никто не потрудился составить ни карты, ни схемы, а все попытки натыкались на несметное количество уходящих во тьму подземелий и лабиринтов, куда даже феи не осмеливались залетать в страхе никогда уже не найти выхода. Преподаватели строго-настрого запрещали ученикам совать нос в ответвления от главных залов и коридоров, но они понимали, что вряд ли их слушаются. Но спали преподаватели спокойно, потому что знали, что за боковыми лабиринтами, где таилось несметное количество темных углов и проходов, следит неусыпно Гном-хранитель…
Но даже он иногда упускал из виду, — то ли от старости и ограниченности зрения, то ли по какой другой причине — что в некоторые коридоры часто проскальзывают вечерами темные фигуры, которые держатся подальше от факелов и освещенных мест.
Вот и этой ночью, когда Дурмстранг спал, или создавал видимость, что спит, предвкушая завтрашнее прибытие школьников из Шармбатона и Хогвартса, вдоль стены осторожно пробиралась фигура, закутанная в красную школьную мантию. Она не замирала и не вздрагивала от ночных звуков, что постоянно появлялись в каменной школе, она двигалась так, словно не раз и не десять уже проделывала этот путь вдоль гобеленов и портретов Нижнего зала под лестницу, через маленькую дверцу в коридор, пол которого был засыпан песком. Дверца закрылась бесшумно, человек чуть расслабился и вздохнул, словно уже не боялся, что его могут увидеть чьи-то всевидящие глаза.
Он сделал несколько уверенных шагов и легко зацепился руками за выемку, ныряя ногами вперед в низкое отверстие в стене. Спрыгнул на пол и замер, слушая дыхание в полной темноте.
— Ты опоздал,— раздался девичий голос из дальнего угла пещеры, в которой пахло песком и сухим камнем. Человек дернул уголком губ, доставая палочку и зажигая на ее кончике неяркий свет, который выхватил из мрака подземелья вторую фигуру в красной мантии.
— Давно не виделись,— он искренне улыбнулся, делая несколько шагов вперед и глядя прямо в лицо девушки.— Не спится?
— У нас был срочный сбор, из-за вас,— глаза девушки светились укором, но она вполне спокойно наблюдала за тем, как он к ней подходит.
— Вы первые начали,— пожурил он, улыбаясь, подходя к ней вплотную и практически прижимая к стене. Она не испугалась, лишь уперла ладони ему в грудь, сощурившись.
— Это была случайность, Алекс сегодня оправдывался, как девятилетка перед директором,— фыркнула девушка, запустив ногти в его плечо, когда он попытался склониться к ее лицу.— Гай, сбавь обороты…
— Разве не для этого мы встречаемся?— он коснулся пальцами ее нежной кожи на щеке, и она еще сильнее воткнула в него ногти.— Что еще интересного говорили? Как поживает старина Лука?
— Передавал тебе привет,— фыркнула она, сбросив его руку с лица.— Лучше расскажи, зачем вы так девочку запугали…
— А мы запугали?
— Феликс,— она улыбнулась, прищурив глаза.
Гай чуть отпрянул, настороженно глядя на девушку:
— Значит, вы узнали… Откуда?
— Ты думаешь, что только ты запустил лапы в наши ряды?
— Не лапы, а милую тонкую ручку с острыми ноготками,— он дернул уголком губ, обняв девушку за талию и прижав к себе. Она не сопротивлялась, только пристально на него смотрела.— И ты знаешь, от кого Лука получает информацию?
— Откуда? Ты же вряд ли делишься тем, с кем по ночам обнимаешься, черпая данные, со своими соратниками, а?— она чуть отклонилась назад, облизывая губы.
— А ты бы хотела, чтобы они знали о наших отношениях?
— А у нас есть отношения?— она приподняла вопросительно брови.
— Ну, они у нас, конечно, странные, но ведь обоюдоприятные, разве нет?— Гай следил за выражением лица девушки.— Так откуда вам известно о Феликсе?
— Я не знаю, я же сказала, со мной не делятся ничем таким…
— Лука не привечает девчонок?
Она фыркнула, закатив глаза:
— Восток, мой друг Гай, — это застоявшиеся стереотипы и нравы. Вы собираетесь и Феликса использовать?
— Зачем? Ящеру просто не повезло оказаться в родстве с Эйидль…
Девушка некоторое время молчала, постукивая пальцами по его плечам:
— Лука и Яков решили пока не трогать ее, наблюдать, как обычно…
— Мудрое решение, иначе нам бы пришлось выводить вас из игры.
— Будто у вас это бы получилось…
— Ну, мы всегда можем попытаться,— Гай ухмыльнулся, наклоняясь и срывая поцелуй с пухлых губ девушки.— Как жаль, что ты родилась на востоке, из тебя бы вышел прекрасный Дракон Запада…
— Мне вообще до Айсберга, какой я дракон, мне просто скучно,— пожала она плечами, снова впиваясь ногтями в его плечи.— И хочется власти…
— Ну, у них ты вряд ли ее получишь,— Гай наклонился, целуя ее в губы, но девушка лишь на секунду ему это позволила, тут же отстраняясь.
— Это мы еще посмотрим,— она лукаво сверкнула глазами.— Я ведь не просто так ночами по подземельям с тобой встречаюсь. Ты же должен мне информацию за то, что я рассказала тебе…
— Ну, ты мне ничего нового не рассказала,— пожал он плечами.
— Разве? Я тебе открыла план Луки…
— Я о нем и так догадывался,— Гай улыбнулся.
— И они начали самостоятельные поиски…
— Это тоже не ново: веками они ищут, но пока безуспешно…
— У них появилась зацепка,— хитро проронила девушка, глядя в его синие сейчас глаза.
— Зацепка?— Гай попытался скрыть беспокойство и любопытство, но у него не вышло.— Что ты хочешь взамен?
— Имена тех, кто в этом году вошел в ваш высший состав, хотя бы несколько.
— С ума сошла?— возмутился парень, чуть крепче сжимая ее в своих объятиях.
— Мне нужна ценная информация, иначе мне никогда не получить влияния,— заметила девушка, больно наступая ему на ногу. Гай отшатнулся, выпуская ее, раздумывая.— Так ты готов к сделке, Гай?
Он думал еще некоторое время, потом кивнул:
— Юлиана Йохансон и Димитрий Полонский, больше не скажу.
Девушка хмыкнула, сложив на груди руки:
— Ловкий ход, Гай: забрать себе бывшую девушку Ящера и его бывшего лучшего друга. Решили сразу взять контроль над ситуацией, обложили Ящера и Эйидль?
Он лишь пожал плечами, не собираясь говорить ничего сверх того, что уже сказал.
— Что за зацепка?
— Старая библиотека, путь к которой разбирают сейчас «гномы»,— проговорила она.— Ее нашли в конце прошлого учебного года вроде как случайно, отгадай кто?
— Вы?
— Да, потому что давно искали. В планы не входило, чтобы кто-то посторонний о ней узнал, но на разборках завалов ранило кого-то — так вся школа узнала о находке. Теперь мы ждем, когда в библиотеку станет возможно проникнуть.
— Что там ценного? Карта? Свитки?
— Я не знаю,— девушка пожала плечами, потом лениво взглянула на часы.— Мне пора, я очень устала…
— Не так быстро,— он схватил ее и пригвоздил к стене, начиная яростно целовать.— Узнай мне больше о библиотеке, о том, что они ищут…— он не давал ей шанса отстраниться, целуя.— В долгу не останусь…
— Попытаюсь,— выдохнула девушка, всего несколько мгновений отвечая на его поцелуи. Затем она оттолкнула его, вынырнула из-под его рук, легко и ловко вскарабкалась в лаз и растворилась в звуке шагов по песку. Гай еще некоторое время стоял, прислонившись к стене и взволнованно потирая подбородок.
* * *
Пространство и время были покрыты странной дымкой, через которую иногда прорывались звуки, шорохи, голоса, противный вкус, иногда он знал, что что-то пьет, чувствовал прохладу простыней и жар тела, отвратительный осадок на языке, жжение под твердой чешуей. Иногда кто-то звал его по имени, но он не открывал глаз, равнодушно созерцая внутреннюю дымку из воспоминаний.
Он повернулся на бок, на несколько мгновений вырываясь из тумана, сквозь ресницы замечая движение и свет — неяркий, но все равно бьющий по глазам, которые много времени оставались закрытыми. Кажется, вот та долговязая фигура — это школьный лекарь Павлов, а рядом с ним кто-то на кровати…
— …Я всего лишь хотел забрать обглоданные кости из вольера, а он как накинется…
Феликс снова сомкнул веки — все было неинтересно и пусто, даже слова почти перестали иметь значение. Хотелось лишь одного — двигаться. Он не знал, куда, но куда-то двигаться, чтобы в этом движении закончить все… Шагнуть — и конец…
Воспоминания приходили волнами, к которым он уже начал привыкать, не в силах прекратить или забыть. Он просто смотрел их, как картинки в детских книжках, которые они с мамой убирали на чердак много лет назад вместе с игрушками…
Воспоминания были иногда четкими, с красками, запахами и звуками, а иногда словно все в той же странной дымке, и они даже не ощущались, просто проходили мимо, потому что причинили бы новую боль… И эти воспоминания он любил больше — никаких голосов и ощущений, просто черно-белая пленка, как у мальчишки во дворе в его чудном аппарате…
Феликс зарылся под одеяло, утопая в жаре тела и жжении кожи под чешуей…
— Прикоснись, это не так страшно…
— Феликс, а ты что-нибудь чувствуешь?— ее длинные красивые пальцы неуверенно очертили несколько чешуек, словно она гладила кошку.— Хоть что-нибудь?
— Конечно,— ответил он глухо, прикрывая глаза: ее прикосновения к его новой коже были очень приятными, по позвоночнику проходила дрожь.— Не останавливайся…
— Такая холодная,— она прикусила губу, отдергивая руку, в глазах на миг сверкнуло что-то странное, но тут же исчезло. Ей просто нужно было привыкнуть…
— Зато внутри от нее жарко,— улыбнулся он, чувствуя, как перемещаются красные чешуйки на лице.— Мои глаза тебя не пугают?
— Нет, что ты! Ты стал… таким необычным,— она оглянулась, словно призывая всех посмотреть на нее и ее парня — уникального и немного устрашающего.— А правда, что ты можешь засунуть руку в огонь, и тебе ничего не будет?
— Ну, я чувствую прикосновение пламени, но мне не горячо,— он протянул осторожно покрытую чешуей руку и остановил ее в миллиметрах от ее лица, словно спрашивая разрешения.
— Мне пора, поправляйся,— она встала, поспешно застегивая мантию.
— Юлиана…
— Димитрий сказал, что зайдет к тебе вечером, а я загляну в субботу, а то у меня уроков много, ты ведь знаешь, что меня в этом триместре перевели к «драконам», мне бы не хотелось отстать от класса…
— Юлиана…
Дымчатая реальность ощущалась болезненно и жарко, он легко понимал, когда выныривал из воспоминаний, которые только усиливали желание куда-то идти, чтобы все закончить. Тогда он пытался сесть на постели и даже открывал мутные глаза, тяжело дыша — он чувствовал, как холодный воздух вырывался из сжатых легких, слышал, как чешуйки тихо шуршали, перемещаясь, переливаясь на мышцах.
— Феликс, ложись, тебе нельзя вставать,— мягкие, но сильные руки тут же укладывали его на подушку, голос шелестел, успокаивая, окуная в дымку, во рту снова был привкус чего-то.— Давай, малыш, надо поправляться…
И он покорно ложился, не чувствуя шевеления воздуха, проваливаясь в новую дрему, куда снова и снова, в ленту воспоминаний, прорывались голоса и звуки.
— Я нашел эту карточку!
— Она не твоя!
— А ну, замолчали! Сейчас я вас буду приводить в божеский вид, ишь взяли моду устраивать дуэли из-за карточек от Шоколадных лягушек!
— Это не просто карточка! Это из английской коллекции!
— Она моя, я ее первым увидел!
— А я подобрал!
— Тихо! Где вы вообще ее нашли?
— В Зале Святовита, у колонн…
— Кто-то потерял, вы должны ее вернуть…
— Нет!
— Еще чего!
— Тихо, я сказал!...
Феликс застонал, пряча голову под подушку, окунаясь в дымку, которая быстро растворилась, сменившись новыми лентами воспоминаний, черно-белых, блеклых, что уже не задевали, словно отболели вместе с желанием жить…
— Я не могу даже смотреть на него …
— Юлиана, мы нужны ему…
— Я не могу! Я не могу его касаться! Ты бы видел, как он дрожит, стоит прикоснуться к этой его шкуре, он на меня такими алчными глазами смотрит, я его боюсь… Этот его глаз…
— Юлиана, пожалуйста…
— Дим, я. Не. Могу. Тебе не приходится его целовать!
— Потерпи еще хоть немного…
— Ты и терпи, если тебе так хочется!
— А я и терплю! Насколько ты помнишь, я уже несколько месяцев терплю! Тебя и его! Думаешь, мне не хочется, чтобы ты его бросила и стала моей девушкой?! Хочется, но только не так и не сейчас…
Юлиана улыбнулась, шагнув к Димитрию, обвивая его шею руками, и Димитрий не сопротивлялся, прикрыв глаза.
— Мы должны помочь ему…
— Ему уже не поможешь, а мы можем жить дальше…
— Юлиана, я не могу так…
— То есть ты хочешь, чтобы я ушла?
Он поймал ее за талию, с тихим вздохом целуя, прижав к себе…
Он вздрогнул, ища напряженно дымку, в которой можно потеряться, но не находил, потому что последнее воспоминание пробудило еще большее желание все закончить, встать и идти.
Феликс откинул одеяло и сел, голова кружилась, слабый свет пробивался из-под ресниц, ослепляя.
— Эй, Феликс, ты что?
Он нахмурился, не понимая, что это за голос, он был знаком, но кому принадлежал, парень понять так и не смог. Голова была мутной, глаза не видели ничего, кроме света. Мягкие теплые руки легко коснулись его плеч, толкая на постель, он покорно лег, смыкая веки.
— Как ты?
Девичий голос, все тот же. Его обладательница села на постель рядом с ним, а он все судорожнее пытался понять, кто она и что ей от него надо.
— Тебе надо поправляться, Феликс,— рука скользнула по его здоровому предплечью, даря немного прохлады.— Поправляйся, обязательно… Ты нужен Эйидль, очень ей нужен…
Эйидль. Это имя что-то ему говорило, оно тоже было подернуто дымкой, но болезненной, правда, уже почти не ощущаемой болезненно, как ничто уже не ощущалось.
— Эйидль,— он попытался вытолкнуть имя вместе с холодным воздухом, но у него не вышло, по крайней мере, он себя не услышал. И словно эта попытка прорвала плотину, которая не давала ему понять, что для него значит это имя.— Она…
Феликс сжался, пытаясь оттолкнуться от этого имени, оттолкнуться от воспоминаний, но он не мог, у него не было сил даже на это…
— Знакомься, сынок, это твой отчим Нильс и его дочь, твоя сестра, Эйидль… Она пойдет в твою школу в этом году…
— Привет, Феликс,— голос отчима звучит с певучим акцентом, он явно не так давно выучил немецкий.— Рад знакомству,— Нильс говорит на правильном немецком, не на австрийском.
— Сынок, не молчи, скажи что-нибудь…
— Все из-за вас,— прошипел он, глядя на девчонку и ее отца.— Ненавижу вас, убирайтесь!
— Феликс, извинись сейчас же!
— Все из-за вас! Вы во всем виноваты!
— Феликс!
— Феликс! Ты меня слышишь?
Все тот же голос вырвал его из дымки воспоминаний, в груди гулко билось сердце.
— Слышишь? Ты ей нужен!
— Ненавижу,— вырвалось из груди, и он вздохнул легче, сердце словно перестало сжиматься. Он снова окунулся в дымку безразличия.
26.04.2010
* * *
Вторая ночь прошла без сна, она иногда погружалась в дрему, но тут же вздрагивала и садилась на постели, притягивая к груди колени и сдерживая слезы. Ей было страшно и горько.
Создавалось впечатление, что эта школа решила раздавить ее, подчинить себе: «неуды» сыпались весь вчерашний день, она засыпала на ходу, а мысли крутились только вокруг ночных приключений. Она искала выход — и не находила. Написать отцу? Но что он сделает? Заберет ее из школы? Как? Да и Феликс останется здесь, и за него девочка боялась еще сильнее, чем за себя.
На шкафу посапывала Кляйн, свернувшись клубком — она почему-то не улетела вечером в свою нору (или где она живет). Кажется, фее спалось сегодня хорошо потому, что следующий день был объявлен неучебным…
…Прибывали гости из Шармбатона и Хогвартса, но даже это не могло хоть ненадолго отвлечь Эйидль. Ведь приедут ребята, которым исполнилось семнадцать — значит, из ее бывшей школы не будет никого, кого бы она более или менее знала. Не будет подмоги, не будет друзей…
Она одна против этого сумасшедшего механизма Драконов.
…Искать, искать, искать… Это билось в голове навязчивой мыслью, но девочка понятия не имела, с чего начать, как искать? Может, залезть в какие-нибудь катакомбы — и сгинуть. Вот вам, пожалуйста, Драконы, довели девочку, доигрались…
Но она знала, что так не сделает. Она будет бороться, она будет делать то, что хотят эти жестокие подростки, она не позволит им причинить вред Феликсу…
…Угнетало одиночество, она словно была в вакууме — с ней никто рядом не садился, не разговаривал, на нее даже не смотрели, испуганно опуская взгляды, стоило ей показаться на горизонте. Словно она меченая…
А она и есть меченая…
…А еще она ждала — в испуге, настороженно. Должны же вторые Драконы — востока — тоже что-то предпринять, ведь это игра… Было страшно, что ее опять насильно куда-то поведут, но теперь она знает, чего ожидать, она готова ко всему…
…Жаль, что ей не семнадцать, тогда бы она могла попытаться стать Чемпионом Турнира, и тогда бы она оказалась под защитой Кубка, под защитой магического договора, о котором говорил профессор Яновских… Она бы бросила в Кубок свое имя…
— Кубок!— она даже подпрыгнула от неожиданной догадки. Кляйн с испуга свалилась со шкафа и только у самого пола сориентировалась и смогла взмахнуть крыльями.
— С ума сошла?! Тебя кентавр пнул, что ли? Всю школу поднимешь!— заворчала тут же фея, поправляя на себе одежду.
— А почему ты спишь в платье?— задала Эйидль совершенно абсурдный вопрос, а сама продолжала обдумывать то, что вспомнила. Со всеми этими Драконами она совершенно забыла про того странного мальчика, что так настоятельно просил ее бросить имя Феликса в Кубок.
…Зачем, если не для того, чтобы защитить брата? Ведь контракт с Кубком нельзя разорвать, так говорил директор! Значит, никто посторонний не сможет причинить вред Феликсу вне Турнира, а вмешаться в Турнир — это намного сложнее, чем подкараулить парня в темном коридоре…
Эйидль так хотела верить в эту мысль, что отмела всякие другие мысли: о том, что Драконы обладают властью и могут вмешаться в испытания Турнира, что, возможно, ее предположение ни на чем не основывается, что вред можно причинить и не пытаясь убить…
Нет, Кубок спасет Феликса! Все будет хорошо, а свои проблемы она решит сама…
— А почему я не могу спать в платье?— возмутилась Кляйн, одергивая передник. Она настороженно смотрела на Эйидль, у которой постоянно менялось выражение лица.— У меня нет пижамы, чтобы сто раз переодеваться, да и оно мне надо?
Девочка автоматически кивнула, вставая с постели: с мыслью о том, что есть возможность защитить Феликса, в ней проснулась кипучая энергия, страх за него уже не так сжимал все внутри. Все обойдется…
— Какой бы кентавр тебя ни пнул, я ему благодарна,— проворчала Кляйн, видя, как Эйидль переодевается, потом берет щетку и начинает расчесывать свои светлые волосы, убирая заколками.— Только почему у меня такое ощущение, что ты сейчас нанесешь боевую раскраску, возьмешь лук и стрелы и выйдешь на охоту?
Девочка фыркнула, обернувшись к фее:
— А на Драконов охотятся с луком?
— С ума сошла?!— взвизгнула Кляйн, делая резкий бросок вперед и практически вцепляясь в волосы Эйидль.— А ну, брось эту затею, сейчас же брось!
— Какая ты трусиха,— девочка легко оттолкнула от себя фею, поморщившись.— Да и с чего бы тебе храбриться? Не тебя же ночью похитили и вытащили в снег, рассказывая странные сказки, а потом угрожая твоему близкому человеку, если ты не подчинишься!
Кляйн зашипела, забираясь на шкаф и снова поправляя свою одежду.
— Ничего они не сделают твоему Феликсу!
— Да? А ты уверена?
— Они всего лишь студенты, они не всесильны,— Кляйн говорила тихо, шепотом, будто противореча своим собственным словам.
— Да? Ты в этом уверена? А откуда тогда они знают о Феликсе? Откуда они знают о моей жизни в Шармбатоне? Я не удивлюсь, если они даже знают, что я ходить начала в девять месяцев, а говорить в полтора года,— презрительно ответила Эйидль, аккуратно надевая берет.— Я не хочу проверять, сделают они что-то Феликсу или нет…
Фея сморщила носик, наблюдая за девочкой:
— Сдался тебе этот Феликс! Кто он вообще тебе?
— Он мой брат… Сводный,— добавила Эйидль, сникнув и садясь на постель, руки ее чуть подрагивали.
— А ты влюблена в него?— тихо спросила Кляйн, пристально глядя на нее. Девочка вздрогнула, на глазах у нее сверкнули слезы.
— Он ненавидит меня.
— Он всех ненавидит,— поправила чуть небрежно ее фея.— И как ты можешь его любить? Он же… Ящер!
— Не говори так! Он хороший, просто очень несчастный,— Эйидль вздохнула, перебирая край своей юбки.
— Что не мешает ему быть Ящером, посмотри на Юлиану…
— Это кто?— девочка вскинула глаза на фею.
— На его бывшую девушку. Такой у них роман был — вся школа завидовала. Он ее на руках носил, она всем хвасталась, какой у нее замечательный парень, а потом раз! — и нет любви, стоило только ей пару раз на него в чешуе посмотреть… Ох, люди, люди, все у вас странно…
— Тогда не любовь это была!— рассердилась Эйидль, стукнув кулаком по кровати.— Не любовь, если она испугалась!
Кляйн закатила глаза, еще сильнее разозлив девочку: Эйидль запустила в фею расческой.
— Ты ничего о нем не знаешь!
— Да и хорошо, мне тебя достаточно, совсем уже…— Кляйн увернулась, показав маленькие зубки.— Надо учиться управлять негативными эмоциями, ты знаешь?
— Да пошла ты…!
— Пойду-пойду, только сначала я тебе напомню, что через пятнадцать минут надо уже быть в зале Святовита, чтобы встречать гостей, а ты даже не позавтракала, а ведь твоему эмоциональному организму требуется большое количество питательных веществ, среди которых…
Эйидль только тихо зарычала, встала и пулей вылетела из комнаты.
* * *
Зал Святовита был как никогда наряден и полон торжественного ожидания. На одной из стен красовался огромный гобелен с вышитым на нем гербом школы. На другой также были развешаны гобелены: от вида одного у Эйидль тоскливо сжалось сердце, когда она вошла в одиночестве в Зал. Герб Шармбатона — перекрещенные волшебные палочки на голубом фоне со вставшим на дыбы единорогом — соседствовал с эмблемой, видимо, Хогвартса, где изящная буква «Х» словно охранялась четырьмя животными.
Возле скульптур гнома, волшебника и дракона появился резной постамент, на котором возвышался уже знакомый всем ящик с Кубком огня. На стенах зажжены факелы, которые отражались от ярких кристаллов, вделанных в изображения на стенах. Красные, синие, желтые лучи то и дело проскальзывали через зал, на миг ослепляя.
Эйидль подошла ближе к ученикам, что уже собрались посредине Зала, ими командовал Гай, от вида которого девочку передернуло. Так было с ней каждый раз, когда в школе она встречала знакомое по Совету «в снегу» лицо. Сейчас Гаю помогала незнакомая девушка с длинными темно-русыми волосами, волнами спадавшими ей до пояса. Ее голос звучал плавно и успокаивающе.
Преподаватели стояли чуть в стороне, перед большим камином, в котором пылало высокое яркое пламя. На пол был постелен темно-красный ковер, возле него, как на посту, замер Хранитель. Эйидль поспешно отвела от него глаза — гном пугал ее почти так же, как Драконы.
— По ногам топтаться обязательно?
Эйидль вздрогнула, поднимая глаза на черноволосого парня с нашивкой «гнома». У него было суровое, словно выточенное из гранита, лицо с угрюмыми глазами, и эти глаза, к удивлению девочки, смотрели прямо на нее. Странно, а ведь она уже даже начала привыкать, что ее никто не замечает…
— Ты это мне?— сипло спросила исландка, задирая голову, чтобы не свернуть себе шею, и глядя на парня. Она была и обрадована, и испугана — а вдруг это подвох? Но, с другой стороны, он же «гном»!
— Нет, это я фее, она мне по ногам прошлась,— буркнул парень, пожав большими плечами. Он вообще был похож на поджарого медведя, или на выточенную из камня скульптуру этого самого медведя.— Под ноги смотри, когда идешь…
Эйидль даже растерялась:
— А разве мне это надо? Обычно все сами отскакивают с моего пути…
— Правда?— фыркнул парень, прислонившись к стене.— Ты принцесса какая-то или дочка Яновских? Хотя… вряд ли он может иметь детей…
— Я… Меня разыгрывают Драконы,— прошептала девочка, опуская взгляд.
— Да? Поздравляю…
— То есть ты этого не знал?— с легким удивлением спросила Эйидль, снова глядя на парня.
— Понятия не имел, мне не до школьных сплетен, тружусь, как гном… Черт, я же и есть «гном».
Эйидль видела, что в их сторону то и дело косятся, но она была так рада, что кто-то с ней разговаривает, что ей было все равно. Правда, все еще оставался страх, что это все подстроено.
— А что ты делал?
— Камни таскал, снег расчищал,— пожал плечами студент, словно все это стало обыденным, и он не придает особого значения.
— Устал?
Парень хрипло рассмеялся, своей огромной ладонью потрепав девочку по плечу — у нее чуть колени не подогнулись.
— Так как тебя зовут, островитянка?
— Эйидль. А разве ты не боишься со мной общаться?
— Привет, Эй, я Ай,— он опять рассмеялся.— Я Айзек, и я ничего не боюсь, хотя бы потому, что меня в своей время самого так развели…
Эйидль удивленно и обрадовано смотрела на Айзека, не веря в то, что в этой сумасшедшей школе есть хоть один адекватный человек. Она уже открыла рот, чтобы заговорить, — ей так хотелось обсудить все, что с ней происходит, с человеком, который все знает и ее поймет — но раздался громкий голос профессора Яновских:
— Встали в ровные шеренги, по возрасту. Впереди — первый год, позади — седьмой. Поторопитесь, гости скоро будут. Гай, Мария, помогите им,— и директор опять повернулся к другим преподавателям. Все они были одеты в нарядные мантии с красными и зелеными оторочками, было заметно, как профессора волнуются.
— Ладно, увидимся,— к огорчению Эйидль, Айзек махнул рукой и поспешил к строящимся шеренгам, втискиваясь в предпоследнюю. Девочка последовала за ним, робко вставая с самого края третьего ряда. Она оказалась рядом с Хельгой — бывшая подруга отвела взгляд, но не отстранилась, видимо, разбивать шеренгу ей бы не позволили. Эйидль вздохнула, поджав губы, потом подняла взгляд на пылающее в камине пламя.
— Гости из Шармбатона прибудут с минуты на минуту,— провозгласила профессор Сцилла, и, к удивлению Эйидль, все повернулись от камина к большим дверям, что вели в голову «дракона». Преподаватели ходили вокруг шеренг, делая замечания и выравнивая ряды.
— Коллинз, берет!
— Йоссель, что у тебя на носу?
— Белов, перестань зевать, как медведь после спячки…!
Школьники тихо засмеялись, когда в ответ на замечание профессора Волонского Белов только еще более сладко и звучно зевнул.
— Тихо!— почти рявкнул Яновских, сверкнув глазами. Студентов почти опалило тихой яростью, но через мгновение на лице директора уже расплылась успокаивающая улыбка.— Будем немного серьезнее, не опозорим школу… Хранитель?
