Сказание о знамении от иконы богородицы

ЛИТЕРАТУРА С ПРЕОБЛАДАЮЩИМИ ОБЛАСТНИЧЕСКИМИ ТЕНДЕНЦИЯМИ

(НОВГОРОДСКАЯ, ТВЕРСКАЯ, СМОЛЕНСКАЯ, ПСКОВСКАЯ)

Ещё в киевский период и затем позднее Новгород был весьма заметным книжным центром, но произведения новгородской пись­менности на первых порах в чисто литературном отношении не представляют собой чего-либо значительного. Ранняя новгород­ская летопись была по преимуществу фактична и не содержала в себе тех поэтических черт, которые были характерны для лето­писей южных. Остальная новгородская литература отличалась той я<е склонностью к документальности и к голому дидактизму. В XV в., в связи с явно определившейся тенденцией Москвы к подчинению себе Новгорода, в Новгороде возникает ряд произ­ведений легендарно-повествовательного и житийного характера, стремящихся окружить ореолом его историческое и религиозное прошлое. Эти произведения отражают идеологию новгородского боярства заинтересованного в неприкосновенности своих крупных земельных владений, и богатого купечества, которому невыгодна была конкуренция с Москвой в торговле с Западом. Новгородско­му боярству и купечеству, примыкавшему в большинстве к «литов­ской» партии, противостояли демократические слои Новгорода, тяготевшие к Москве с её сильной княжеской властью. Боярство и купечество находило себе поддержку у высшего духовенства. Политическая и идейная борьба между сторонниками литовской и московской ориентации нашла живое отражение в новгородской литературе, особенно усилившись ко времени окончательного по­корения Новгорода Москвой (1478 г.).

В деле апологии и возвеличения прошлого Новгорода очень потрудился новгородский архиепископ Евфимий. При нём, между прочим, составляются около 1432 г. «Софийский временник» и за­тем около того же времени другой свод — крупные летописные предприятия, в которых Новгороду отводится центральное место, хотя второй из упомянутых сводов носил уже общерусский ха­рактер. В большинстве сказаний о прошлом Новгорода фигури­рует популярное имя новгородского архиепископа Ильи-Иоанна (1163—1186).

В новгородском Трефологионе, или Патерике, это сказание, известное вообще в очень большом количестве списков, основанное на кратком летописном известии под 1169 г. и затем литературно обработанное Пахомием Логофетом, начинается издалека. После того как Ярослав Мудрый, отомстив Святополку за убийство Бо­риса и Глеба, переселился из Новгорода в Киев, «новгородцы от него за великое их исправление к нему и за премногую их добро­детель и помощь, юже показаша против врагов его, почтени быша самовластием». Им разрешено было иметь у себя от рода Яросла­ва «начальствующего князя по воле их, его же возлюбят они», и платить положенную дань, которой князья сначала никогда не Увеличивали. Такие привилегии новгородцев возбудили к ним за­висть со стороны многих городов. Потом же, по наветам «человеко-убийцы дьявола», новгородцы мало-помалу побеждены были само­властием и гордынею. Зачинщиками в нарушении договоров ока­зались новгородцы, но и князья иногда стали нарушать установ­ленный урок. Для вразумления новгородцев им было послано чудесное знамение, предвещавшее им беду: в княжение Андрея Бо-голюбского на трёх иконах богородицы потекли слёзы, которыми богородица хотела умолить сына своего о пощаде новгородцев. По­сле этого Андрей Боголюбский предпринимает поход на Новгород-цев в наказание им за то, что они прогнали его войска, бог же, что­бы удержать кровопролитие и защитить покровительствуемый им город, навёл на князя болезнь. «Но ума ненаказанного ничто же возможет исцелити»,— говорит автор сказания. Князь Андрей не оставил своих замыслов, но, дыша злобой, послал сына со всем войском Суздальской земли и с многочисленными русскими князь­ями, которых автор насчитывает более семидесяти, «на разорение единаго града онаго», вызывавшего зависть своим богатством и сво­бодным управлением. По адресу союзных князей автор разражает­ся упрёками за то, что они забыли о том, что все они «единокров-наго племени и по духу сродства святаго крещения, понеже вси един род.суть росийский».

В противоположность своим врагам, изображённым с отрица­тельной стороны, новгородцы изображаются очень сочувственно и положительно. Им неоткуда было ждать помощи, и всю надежду они возложили на бога и на богородицу, так как были очень благо­честивы, усердно прилежали к божиим церквам и к нищим были «податливы и милостивы». Помощь им пришла — повествует ска­зание — благодаря горячей молитве их архиепископа Иоанна пе­ред образом спасителя. Когда новгородцы в борьбе с врагами при­шли в полное изнеможение, Иоанн услышал от иконы, перед кото­рой он молился, голос, повелевавший ему идти в церковь Спаса на улицу Ильинку, взять там икону богородицы и поставить её на го­родской стене, против неприятельского войска. И тогда придёт спасение новгородцам. Господь, говорится в сказании, прославил образ матери своей, «да посрамятся иконоборцы, утвердятся же большею верою правовернии иконопоклонницы». Иоанн, созвав собор, посылает протодиакона взять икону, но она не трогается с места. Тогда к иконе отправляется архиепископ и совершает пе­ред ней молебен, после чего она двинулась и была перенесена на городскую стену, лицом к осаждающим. Но те ещё сильнее стали нападать, пуская стрелы в самый образ богородицы. Тогда икона повернулась лицом к Новгороду и пролила слёзы, которые Иоанн собирал в своё облачение. И разгневался окончательно господь на суздальцев, наслал на них тьму, и стали они друг друга сечь и из­бивать, а новгородцы преследовали их, взяв большую добычу и пленных.

Пристрастие автора-новгородца к своему городу выступает осо­бенно резко, если написанное им сравнить с тем, что об этом же событии говорит суздальский летописец, не отрицающий чудесной помощи иконы богородицы новгородцам, но всё же утверждающий, что бог наказал их рукой благоверногокнязя Андрея за клятво­преступление и за гордость, но милостью своею спас их город '.