Конституционно-правовой институт основных прав и свобод

Институт основных прав и свобод личности (в более узкой трактовке — гражданина) складывался постепенно, с поворо- тами и зигзагами, утверждался в государствах различных кон- тинентов. При рабовладельческом строе рабы квалифицировались в праве в качестве «говорящей вещи», в средние века крепостных крестьян помещики продавали и семьями, и поодиночке. Даже для отцов-основателей Соединенных Штатов Америки, которым отнюдь не чужды были гуманистические идеи XVIII в. о правах человека, естественным казалось сохранение рабства негров, от- сутствие политических прав у женщин и неимущих.

В наше время и в условиях фашизма, и при тоталитарном со- циализме, и в обстановке автократических режимов, иногда с «пожизненными президентами», человек нередко фактически, а то и юридически оставался бесправным. Тем не менее, несмотря на извращения тенденций мирового развития, идея прав человека ныне утвердилась в конституционном праве.

Большинство современных конституций признают «неотъемле- мые права человека». Конституция Италии 1948 г. в ст. 2, напри- мер, торжественно провозглашает: «Республика признает и га- рантирует неотъемлемые права человека — как отдельного лица, так и в социальных образованьях, где развивается его личность...». Статья XII § 54.1 конституции Венгрии в редакции закона от 19 июля 1990 г. гласит: «Каждый... обладает неотъемлемым пра- вом на жизнь и человеческое достоинство...», ст. 14 конституции Эфиопии 1994 г. устанавливает, что «каждый имеет нерушимое и неотчуждаемое право на жизнь, свободу и личную безопасность». Подобные положения о неотъемлемых правах личности содержат- ся и в некоторых других основных законах, гласящих, в частности, что человек, его жизнь, права и свободы являются высшими ценно- стями (Конституция РФ 1993 г., конституция Казахстана 1995 г. и др.).

Что же вкладывают законодатели в это понятие, каково его содержание с точки зрения современной доктрины и практики конституционного права?

Истоки современного понимания прав и свобод человека и гражданина следует искать в философско-правовом отношении к данным категориям, которое тесно связано с двумя основными направлениями юридической мысли: естественно-правовым и позитивистским. Если естественно-правовые теории рассматривают права человека как неотъемлемые, вытекающие либо из разума, либо из божественной воли, либо из неизменной природы самого человека, то позитивистское направление подходит к ним как к категории, установленной государством. Последнее, например, господствует в конституционном праве Австрии. Конституцион- ный суд этой страны — центральный специализированный орган по защите «конституционно гарантируемых прав» — изначально отказался от попытки трактовать основные права как надпози- тивные и строго придерживается позитивистской концепции прав человека. Определяющим для него является факт наличия в нор-

1. мативном предписании конкретного основного права

В современном мире, однако, редко встречаются в чистом виде как позитивистские, так и естественно-правовые теории, ибо лю- бой законодатель ограничен в своем правотворчестве определен- ными условиями и обстоятельствами. Эти объективные, а нередко и субъективные факторы, определяющие в конце концов волю зако- нодателя, и составляют то естественное право, на котором основы-

2     - вается право позитивное. Как отмечал X. Лаутерпахт, естествен но-правовые теории не построены исключительно или, главным образом, на спекулятивных, волевых умозаключениях. Они с са- мого начала явились обобщением практического опыта³.

Однако без воплощения этих предюридических правил, имею- щих характер либо нравственных норм, либо определенных при- тязаний или требований, в позитивном праве (в законах, обычаях, договорах, прецедентах) они не могут эффективно реализовывать- ся на практике. Тот же X. Лаутерпахт, высоко оценивавший роль естественного права в развитии норм в области защиты прав и свобод личности, тем не менее указывал, что оно никогда не смо- жет заменить позитивных законов⁴.

Посылка, согласно которой все люди наделены определенными «неотъемлемыми» правами в силу своей естественной принадлеж- ности к человеческому роду, правами, которые не могут быть про- игнорированы ни при каких обстоятельствах, является гипнотиче- ски завораживающей. Однако, как показывает опыт, ничуть не в

 

¹ См. Визер Б. Указ. работа. С. 38.

² См. Мюллерсон Р. А. Указ. работа. С. 5.

³ См. Lauterpacht H. International Law and Human Rights. L., 1960. P. 98. ⁴ Ibid.

большей степени, чем любая другая идеология, она определяет конкретные законодательные и судебные решения, которые влияют на благополучие людей. В конечном итоге «успех критики и предложений, делаемых во имя прав человека, требует того, чтобы в высшей степени общие заявления приобретали формы более конкретных определений с помощью специальных категорий, в которых решаются человеческие судьбы»^[320].

Уяснение конкретного смысла общих заявлений в сфере прав человека является абсолютно необходимым шагом, если стре- миться к тому, чтобы риторика прав человека оказала реальное воздействие на решение социальных проблем. Значение и объем каждого права должны быть уяснены, содержание и принадлеж- ность каждой коррелирующей этому праву обязанности должны быть сформулированы, а также уточнены допустимые пределы исключений и ограничений. Независимо от того, выполняется ли эта работа авторами конституций, законодателями в порядке обычной процедуры принятия нормативных актов или судами, она может рассматриваться как позитивизация прав человека по- средством права².

Наиболее важной формой этой работы является принятие кон- кретных конституционных положений, инкорпорирующих пере- чень или билль о правах, за которыми признается статус основ- ного права. Тем самым права человека, оставаясь нравственнополитическим императивом, приобретают юридическую форму и становятся важнейшим институтом конституционного права. При этом неотчуждаемость и естественный характер основных прав и свобод прямо фиксируется в самих конституциях (ст. 17 Кон- ституции РФ).

Перечисленные в конституции права рассматриваются как об- ладающие верховенством по отношению к обычным правам, за- крепленным в текущем законодательстве, и это служит основа- нием для того, чтобы признать юридически ничтожными любой за- конодательный акт, административные или другие правительст- венные действия, которые нарушают конституционные права или противоречат им.

Институционно такое лишение законной силы достигается ча- ще всего через механизм специальных судов, в задачу которых входит вынесение решений о конституционности обычного зако- нодательства и определение того, были ли нарушены основные права граждан. Функция конституционного контроля в данном случае может быть возложена либо на суды общей юрисдикции, либо на специализированные органы конституционного правосудия, рассмотренные выше. Подобный механизм — особенно это справедливо в отношении США и стран, воспринявших американскую модель конституционного правосудия, — предоставляет основные полномочия по позитивизации прав человека судам, поскольку тип решения, выносимого судом в порядке применения общих формул о правах человека к конкретным обстоятельствам, представляет собой создание детализированных норм, которые имеют решающее значение для фактических обстоятельств дела.

При этом следует помнить, что правовая практика — это в известной мере поиск компромисса в сфере прав человека. Слу- чается и так, что правовые процедуры, используемые для позити- визации прав человека, приводят к сужению объема соответст- вующих прав до такой степени, что оказывается совершенно не от- раженной моральная мотивация тех, кто говорит о необходимости защиты прав человека, имея в виду их конкретные ущемления. Во многом поэтому для личности имеет важное значение именно конституционное признание прав и свобод, которое составляет главное содержание ее правового статуса.

Необходимость в эффективном механизме правовой защиты прав человека вообще и конституционных прав в частности свя- зана с тем, что конституционный статус гражданина характери- зуется не только тем, что содержит основные права, свободы и обязанности. Его специфика заключается также и в том, что нор- мы, закрепленные конституцией, носят преимущественно обобщен- ный, в значительной степени абстрактный характер^[321].

При всем том, что объем конституционного регулирования основных прав, свобод и обязанностей, как правило, постоянно расширяется, а само регулирование становится более четким, оп- ределенным и эффективным, оно продолжает отличаться и наи- большей (по сравнению с обычными законами) декларативностью, содержит больше, чем какие-либо другие нормативные акты, принципиальных положений. Это предопределяется, с одной сто- роны, тем, что конституция представляет собой основной закон, исходную базу для развития законодательства. Если конститу- ционные нормы первичны, являются в прямом смысле учредитель- ными, то другие нормы права должны исходить из первых и, даже развивая и конкретизируя их, строго им соответствовать.

С другой стороны, конституция не только выполняет системо- образующие функции, но и определяет основы государственного и общественного строя, выступая как бы правовой моделью соци- альной организации. Последняя же не может не быть отражением обобщенных свойств и черт². Это обстоятельство, а также особен- ности исторического и социально-экономического развития от-

дельных стран делают не всегда простым выявление принципи альных направлений формирования концепции конституционного статуса личности в различных странах. Помимо этого, проблема прав человека имеет глобальный характер и в процессе развития «внутреннего» конституционного права в данной области очевидно взаимовлияние и взаимообогащение правовых систем, всех членов мирового сообщества, что позволяет говорить о тенденции формирования «универсальной» концепции прав человека. Тем не менее представляется возможным выделить группы государств, обладающих существенными особенностями института конститу- ционных прав человека. Очевидно, что в западных, социалистиче- ских, постсоциалистических, развивающихся странах объем, регу- лирование и приоритеты в сфере основных прав и свобод лично- сти понимаются не одинаково, хотя нельзя не отметить уже упо- минавшуюся тенденцию к «универсализации» современной кон- цепции прав и свобод.

Едва ли вызовет возражения утверждение, что историческая заслуга «открытия» прав человека и гражданина принадлежит странам, которые принято называть «западными». В данном слу- чае речь идет не о географическом, а о геополитическом понятии.

В таких странах, как США и Франция, Швеция и Испания, Дания и Новая Зеландия существует определенная культурная традиция, в которой наследие христианства и воспоминания о промышленной революции тесно переплетаются с опытом и уро- ками буржуазных либеральных революций в Англии, Франции, США. Япония представляет собой особый случай, поскольку ее культура заметно отличается от культуры европейских стран. Однако находясь долгое время под сильным влиянием Запада, с эпохи Мэйдзи^[322], когда ее изоляции был положен конец, Япония после капитуляции в 1945 г. восприняла систему ценностей, кото- рая объединяет культ ее собственных традиций с западной кон- цепцией гражданских свобод и, в частности, плюралистической демократии. В результате в стране возникла оригинальная и слож- ная цивилизация, но в области прав человека ее характерные черты в настоящее время ближе Европе и Северной Америке.

Можно условно выделить три фазы, которые западные госу- дарства прошли в своем историческом развитии, приведшем к фор- мированию современной западной концепции прав человека.

Первую можно определить как период зарождения либераль- ной демократии. Это, например, Англия, где впервые в XVII в. совершилась либеральная революция; Соединенные Штаты Аме- рики, провозгласившие в конце XVIII в. либеральную демократию; Франция, где революция 1789 г. стала символом свободы и «могильщиком деспотизма»^[323].

Большинство других западных стран стали демократическими только после индустриальной революции, причем это нередко сов- падало с их объединением из конгломератов провинций и регио- нов (Германия, Италия) или с приобретением независимости бывшими колониями Англии (Канада, Австралия, Новая Зелан- дия, Ирландия). Иногда, однако, существовал значительный раз- рыв во времени между появлением современного государства и восприятием им демократических ценностей. Так, после Веймар- ской республики прошло полвека до появления современной Гер- мании, Итальянская республика появилась через 85 лет после объединения Италии. Республика Испания возникла только в 1931 г., а консолидация демократических сил произошла факти- чески после смерти Франко в 1975 г. Лишь Швейцария может гор- диться своим весьма продолжительным демократическим прош- лым, которое восходит практически к учреждению Швейцарской конфедерации в 1291 г.

Реально западные страны построили в своих государствах ли- беральную демократию и достаточно эффективную систему граж- данских свобод в XIX—XX вв.

Вторую фазу исторического развития, соединяющую современ- ные западные демократии, можно назвать «испытанием фашиз- мом» или иными формами авторитаризма и тоталитаризма (Гер- мания, Италия, Испания, Португалия, Венгрия, Румыния, Поль- ша, страны, оккупированные фашистскими войсками во время второй мировой войны, и другие государства), что привело к гру- бейшему отходу от принципов и ценностей демократии, подавле- нию прав и свобод личности.

Фашизм антилиберален по своей сущности. Он неотъем- лем от расизма, крайняя его форма — истребление евреев во имя мифа о превосходстве арийской расы. Фашизм по своей сути враждебен индивидуальной свободе человека, свободе выражения собственного мнения, даже свободе мысли: единственная партия является одновременно и воплощением государства, и слугой главы государства — ее вождя; не может быть и речи о том, чтобы индивид выражал свои убеждения, мыслил, действовал иначе, чем в строго направляемом и контролируемом единении с националь- ной общностью.

Третью фазу, связанную с обобщением исторического опыта, который западные государства получили после второй мировой войны, можно определить как период восстановления и укрепле- ния демократии. Важным элементом этого процесса стала разработка конкретной и детализированной концепции и системы за щиты прав и свобод личности.

Во внутреннем праве это нашло отражение в том, что права и свободы человека и гражданина стали стержневым институтом новых конституций (Основной закон ФРГ 1949 г. — разд. I «Основные права», 19 статей, конституции Италии 1947 г. — ч. 1 «Права и обязанности граждан», 41 статья, Японии 1947 г. — гл. 3 «Права и обязанности народа», 22 статьи, Испании 1978 г. — ч. 1 «Об основных правах и обязанностях», 45 статей).

Во всех западных государствах после 1945 г. были приняты законы, которые либо дополняют перечень гражданских свобод, Либо признают и гарантируют новые права, составляющие «новые поколения» прав человека. Большинство конституций этих госу- дарств признают «открытый характер» прав человека, то есть возможность предоставления конституционной защиты тем юри- дическим ситуациям, которые не были известны в период подго- товки основного закона и возникли позднее в ходе социального и технического развития. Речь идет о праве человека на здоровую окружающую среду, а также о ситуациях, связанных с реализа- цией права на свободу частной жизни и т. п.^[324]

На международном уровне западными государствами прила- гались значительные усилия для создания союзов этих государств либо под эгидой международных организаций, которые бы содей- ствовали формированию и укреплению общей для этих государств концепции прав и свобод человека, либо посредством принятия международно-правовых документов, специально посвященных международному признанию и обеспечению последних.

К первой категории можно отнести деятельность Европейско- го экономического сообщества (ЕЭС), философия которого под- разумевает строительство солидарной, пацифистской и либераль- ной Европы, а также Совет Европы, деятельность которого имеет более ярко выраженный политический характер.

Ко второй категории могут быть отнесены такие документы, как Американская (межамериканская) декларация прав и обязанно- стей гражданина или Европейская конвенция защиты прав чело- века и основных свобод, Европейская социальная хартия, явив- шиеся результатом работы Совета Европы. Без активного содей- ствия западных государств едва ли мог появиться такой доку- мент, как Заключительный акт Совещания по безопасности и со- трудничеству в Европе, охватывающий широчайший спектр про- блем и направлений гуманитарного сотрудничества.

В понимании западными государствами прав и свобод личности имеется ряд общих черт, что позволяет говорить о существовании единой западной концепции прав и свобод. Главная особенность последней состоит в ее эволюционистском характере. Это означает, что, подтверждая традиционные «классические» (в зна- чительной мере личностные, индивидуалистические) права чело- века, она в то же время признает экономические и социальные права, а также права третьего поколения. Как отмечает в этой связи французский исследователь Ж. Коста, «в... общей еди- ной концепции существуют различные страны, прогрессивное от- ложение (сегментация) гражданских свобод»^[325]. В результате имен- но западная концепция становится оптимальной для универсаль- ной трактовки прав и свобод личности.

Вместе с тем рассматриваемая концепция не лишена противо- речий. Признание социально-экономических прав, которые полу- чили в теории конституционного права этих стран наименование «права-поручения» (франц. droits-creances), не примиряется лег- ко с классическими свободами, такими как личная свобода или право частной собственности. Если несколько упростить пробле- му, то можно сказать, что «не просто быть одновременно соци- альным и либеральным». Именно поэтому неолиберализм, рату- ющий за возврат к традиционным ценностям свободы, на практи- ке совсем не благосклонен к экономическим и социальным пра- вам: между экономической свободой и правами-поручениями он отдает предпочтение первой. Индивидуалистический подход к пра- вам человека, присущий истокам западной концепции, в какой-то мере обнаруживается и сейчас.

Другое противоречие, которое характеризует западную концеп- цию прав и свобод личности, касается роли государства. С од- ной стороны, последнее должно быть как можно менее тоталитар- ным, как можно более либеральным, максимально уважающим ав- тономию индивида, частную жизнь и ответственность каждого. С другой стороны, государство должно гарантировать права, ко- торые оно признает, и нести ответственность перед своими граж- данами, идет ли речь о классических свободах, о социально-эко- номических правах или о правах третьего поколения. Государст- во-жандарм, государство-покровитель должно быть одновременно и организатором, и гарантом соблюдения прав своих граждан. Иными словами, западное общество постоянно колеблется, не всегда находя точку равновесия между свободой каждого и соли- дарностью всех.

Наряду с общими представлениями о системе ценностей в ме- ханизме защиты прав и свобод личности в ряде государств этой группы имеются и некоторые особенности, связанные с историче- ской и правовой спецификой становления их государственных и общественно-политических систем.

Так, Великобритания является, с одной стороны, государст вом, давно разрабатывающим систему признания и уважения гражданских свобод: Великая хартия вольностей 1215 г., Петиция о правах 1628 г. и особенно Билль о правах 1689 г. — первые документы такого рода в мире. «Хабеас корпус», запрет жестоких наказаний и чрезмерных штрафов, учреждение института присяжных и многие другие права восходят также к XVII в.

С другой стороны, несмотря на свою древность, юридическая демократия в Великобритании не является безупречной. И причи- на здесь не в отсутствии писаной конституции. С точки зрения пра- ва, здесь сохраняются некоторые архаизмы, которые не соответ- ствуют или не вполне соответствуют западному пониманию прав и свобод личности. Так, законодательство о правах душевноболь- ных весьма устарело, право заключенных на переписку очень ограничено, законодательство, регулирующее стандарты для оп- ределения того, является ли порнографическим то или иное пе- чатное издание, все еще несет следы пуританизма викторианской эпохи, физические наказания все еще применяются в школах Шотландии, а в Северной Ирландии гомосексуализм по-прежнему преследуется по закону. Имели место и нарушения прав человека со стороны властей: жестокие подавления расовых беспорядков в пригородах больших городов, война в Северной Ирландии.

Определенные особенности присущи и системе прав и свобод личности в Скандинавских странах. Демократическая традиция и определенный общественный консенсус по поводу концепции мир- ных и терпимых социальных отношений содействовали развитию здесь весьма обширной и полной системы гражданских свобод. Несомненно, что нигде в западных странах провозглашенное рав- ноправие между мужчиной и женщиной не является настолько же реальным, нигде права иностранцев не защищены лучше, ред- ко социальные маргиналы, включая противников войны по моти- вам совести, заключенных, душевнобольных, получают со стороны государства и общества более терпимое обращение. Красноречи- во говорит само за себя и то обстоятельство, что Дания, Швеция, Норвегия почти не упоминаются в ежегодных докладах органи- зации «Международная амнистия». Шведский омбудсман (упол- номоченный по правам человека) — институт, рецепированный сначала соседями Швеции, а ныне ставший практически универ- сальным, — представляет собой оригинальную конструкцию, ко- торая, во всяком случае, в контексте механизма государственной защиты прав человека и гражданина в Скандинавии, явилась удач- ным дополнением контрольных полномочий судов для стимулирования государства к осуществлению своих властных полномочий наиболее благоприятным для его граждан образом.

Другой феномен представляет собой Италия. Это государство, не имеющее великих исторических традиций в области провозгла- шения и защиты прав и свобод человека, создало собственную систему, основанную на слабости центрального правительства, утверждении инициативы, доходящей нередко до совершенно не- цивилизованного индивидуализма, свободы регионов, местных об- щин, ассоциаций, партий, профсоюзов, творческих союзов. Тем не менее это государство, которое нередко упрекали в беспомощ- ности перед красными бригадами и мафией (или просто за не- способность справиться с многочисленными финансовыми мо- шенниками), государство, расшатанное двадцатью годами фа- шизма, сумело жить, уважая свободу, и пережить происки врагов свободы.

Как общие, так и индивидуальные особенности системы и за- щиты прав человека и гражданина в западных государствах имеют своей позитивно-юридической основой соответствующие нормы и принципы конституционного права. В соответствии с идеологией западных государств в этой сфере строится и их нор- мативно-правовое закрепление: в широком смысле слова для го- сударств рассматриваемой группы публичные свободы — это пра- во самоопределения индивида, которое публичная власть при- знает, определяет, поддерживает и гарантирует посредством по- зитивного права, посвященного порядку реализации указанных прав и свобод, их пределов, режима и механизма защиты.

Во всех западных государствах правовые и государственные институты, законы и традиции основываются на идее изначальной автономии, достоинстве и ценности человеческой личности. Все эти государства в настоящее время в той или иной степени яв- ляются «социальными», признающими ценность и необходимость социально-экономических прав личности и социальной роли госу- дарства, все они в той или иной степени организуют социальноэкономическое прогнозирование и планирование. Однако в них по-прежнему сильно противодействие идее пожертвования инди- видумом во имя еще большего благосостояния всех (кроме исклю- чительных, временных, жизненно необходимых ситуаций, таких как война или чрезвычайное положение)^[326]. Права человека в рас- сматриваемой группе государств неразрывно связаны с тем, что эти государства экономически, политически и социально развиты и стабильны и в силу традиций и других обстоятельств здесь су- ществует «открытое общество». Государственное правление яв- ляется представительным, существует политическая оппозиция и более чем одна партия, всеобщее избирательное право. Прави- тельство несет ответственность и подотчетно народу, большая часть граждан политически активна, чтобы сделать эту ответственность имеющей смысл. Судебная власть независима, правосу дие в значительной степени свободно от политического влияния. Граждане знают о своих правах, а официальные органы не могут их игнорировать. Существует свободная пресса, доводящая до сведения общественности факты нарушения прав человека, имеются институты и механизмы для защиты и восстановления этих прав.

Две другие большие группы государств — это бывшие госу- дарства социалистического лагеря (в первую очередь республики бывшего СССР и страны Восточной Европы), а также государст- ва «третьего мира».

Бывшие социалистические государства совершают переход к рыночной экономике и построению правового государства, даже в немногих сохранившихся ортодоксальных социалистических странах в экономической сфере происходят более или менее зна- чительные сдвиги. С этим связаны активная модификация и ре- формирование конституционного права постсоциалистических го- сударств.

В качестве характерной особенности процесса конституцион- ных реформ можно выделить то внимание, которое в новых кон- ституциях этих стран уделяется регламентации прав и свобод граждан. Имея совместный исторический опыт существования в условиях тоталитарных режимов, конституции которых только декларировали права человека, не закрепляя ни их реальных га- рантий, ни эффективного механизма их защиты, эти государства создают основные законы, в которых воспринимается наиболее прогрессивный опыт как других цивилизованных государств, нор- мы и принципы международного права, так и возрождаются соб- ственные исторические традиции (например, ст. ст. 10—39 консти- туции Казахстана 1995 г., ст.ст. 24—59 конституции Молдовы 1994 г., ст. 26 конституции Азербайджана 1995 г.).

Тот, кто возьмется сегодня, например, за написание «билля о правах» для Венгрии, должен будет изучить «Золотую буллу» 1222 г., которая в истории Венгрии занимает такое же место, как Великая хартия вольностей в истории Англии, а также влияние идей Просвещения в Венгрии XVIII в. и реформистский потен- циал революции 1848 г. Точно так же автор проекта конституции Польши едва ли не обратится к наследию польского конституцио- нализма, в частности, к известной конституции от 3 мая 1791 г. — второй национальной конституции в истории человечества (после конституции США 1787 г.).

Постсоциалистические государства провозглашают себя демо- кратическими, правовыми (п. 1 § 1 ст. 1 конституции Венгрии, преамбула конституции Болгарии 1991 г., п. 1 ст. 1 Конституции РФ 1993 г.), утверждают в качестве верховного принципа права личности, ее достоинство и безопасность. Раздел о правах и свободах следует в этих конституциях сразу после изложения основных начал конституционного строя (конституции Болгарии 1991 г., Грузии 1995 г., Конституция РФ 1993 г.). В изложении основных прав очевидно стремление авторов конституций к утверждению принципа равноценности, взаимообусловленности, неделимости и взаимозависимости всех категорий прав. Идея примата социальноэкономических прав, характерная для социалистических госу- дарств, остается в прошлом. В этих конституциях отражен весь спектр «классических» прав человека, признается право частной собственности и предпринимательской инициативы (ст. 35 Консти- туции РФ, § 59 ст. 1 конституции Венгрии). Государство гаранти- рует жизнь, достоинство и права личности и обязуется создать ус- ловия для свободного развития человека и гражданского общества (ст. 4 (2) конституции Болгарии).

Трудно прогнозировать, как на практике будут «работать» но- вые конституции бывших социалистических стран, удастся ли создать эффективный механизм реализации тех основных прав, которые в них закреплены. Сомнения в этом существуют, ибо в некоторых из них (в частности, в большинстве постсоветских рес- публик Азии) не только сохраняются, но и усиливаются автори- тарные черты, наблюдаются массовые нарушения тех прав, кото- рые провозглашены конституциями. Одно бесспорно — закрепле- ние на конституционном уровне широкого перечня прав и свобод человека создает правовую базу для их защиты с помощью меха- низма судов и других институтов, является непременным условием функционирования демократического государства, приверженного идее свободы и самоценности человеческой личности.

Что же касается стран «третьего мира», то эта группа государств достаточно многочисленна и разнородна. Концепции стран «треть- его мира» в области прав и свобод человека плохо поддаются син- тезу. Некоторые из рассматриваемых стран прозападные, другие тяготеют к социалистической идеологии. В этот блок входят, напри- мер, Эфиопия, Египет, Либерия, Аргентина и совсем молодые госу- дарства, мусульманские, буддистские, христианские и светские, страны с сильным влиянием анимистических религий, государства демократические, а также такие, которым известны только военные хунты и диктаторские режимы; бывшие колонии Франции и Анг- лии, вдохновленные моделью бывших метрополий, и страны, ко- торые отстаивают право на возрождение своей самобытной куль- туры, отвергая наследие колониализма. Что касается экономиче- ского богатства и уровня жизни населения, то вхождение в эту группу таких государств, как, например, Чад и Кувейт, также от- нюдь не облегчает задачу такого синтеза.

До недавнего времени (для африканских стран — это рубеж

80—90-х годов) в большинстве стран «третьего мира» политическая власть находилась в руках одной партии. Независимо от при чин существования такого феномена его последствия для граждан были очевидно негативными. Политическая демократия находилась в эмбриональном состоянии, ибо политические дебаты внутри партии не могут заменить всеобщее избирательное право. Политическая оппозиция, как правило, находилась вне закона, а как следствие этого — существование политического сыска, поли- тического преследования, подавление инакомыслия. Даже в том случае, когда существование определенной оппозиции допуска- лось, как, например, в Сенегале и Марокко, возможность манев- рирования оппозиции по отношению к власти была очень ограни- чена. Пресса, радио и телевидение целиком или почти целиком находились в руках правительства, действовала цензура. Религия редко была свободной, если только она не являлась единственной государственной религией или не господствовала над государст- вом (как в Иране) либо не оказывала на него давление. Нередко культивировалась (да и сейчас продолжает культивироваться) религиозная нетерпимость.

Правда, и в таких условиях во многих странах «третьего мира» действовали конституции, включающие «билли о правах», многие из которых были разработаны после второй мировой войны на основе модели американского Билля о правах (первые 10 попра- вок к федеральной конституции США 1789 г.), французской де- кларации 1789 г., Всеобщей декларации прав человека 1948 г., Европейской конвенции прав человека. Эти билли о правах не от- личались сильно один от другого, хотя одни и те же слова не всег- да имели один и тот же смысл, а многие конституции несли следы местных традиций и специфики исторического и политического развития. На практике положения биллей, как правило, не осу- ществлялись.

Крушение тоталитарных систем во многих странах Европы и некоторых государствах Азии на рубеже 80—90-х годов оказало заметное влияние на развивающиеся страны, особенно в Африке. Во многих из них произошел разрыв с авторитаризмом, была про- возглашена многопартийность, избраны новые президенты, созда- ны новые правительства, приняты конституции, отвергающие то- талитаризм, расширившие перечень прав человека и усилившие их гарантии. Институт прав человека в своем юридическом выраже- нии стал подобен западной модели. Однако и в настоящее время он имеет в развивающихся странах ряд особенностей.

Выделение некоторых общих принципов позволит составить представление об особенностях концепции стран «третьего мира» в области прав человека. К таким принципам относятся: принцип самоопределения, принцип равноправия, принцип запрета дискри- минации, а также право на развитие.

Многие государства «третьего мира» признают более или менее откровенно идею о том, что развитие является приоритетным по отношению к формальным свободам. Они жертвуют последними в ожидании, что достаточно высокий уровень экономического раз- вития позволит обеспечить эти права и свободы в будущем. Отли- чительной чертой указанных стран является существенный раз- рыв между юридическим статусом личности, официально устанав- ливаемым государственной властью, и ее фактическим (социаль- ным) статусом. В основе этого разрыва — очень низкий жизнен- ный уровень большинства населения, что затрудняет для лично- сти возможность удовлетворения своих социальных нужд, нераз- витость инфраструктуры и недостаточность средств, позволяющих руководству страны претворять в жизнь свои программные реше- ния, а зачастую — и авторитаризм государственной власти.

При объяснении причин фактического расхождения юридиче- ского и социального статуса личности в развивающихся странах надо учитывать и особую устойчивость во многих из них норм традиционного — религиозного и обычного — права в данной сфере правового регулирования, все еще низкий культурный уро- вень населения.

В силу структурных особенностей права во многих развиваю- щихся странах устанавливаемый статус личности не сводится только к содержанию соответствующих норм конституционного права, отраслевого законодательства и судебной практики. В рам- ках правовых систем общетерриториальное законодательство (lex loci) и судебная практика, которые в типологическом отношении играют различную роль, сочетаются с элементами персонального докапиталистического религиозного (мусульманского, индусского, буддистского и т. д.) обычного права, все еще действующего в от- носительно широкой сфере общественных отношений. Соответст- венно и правовое положение личности в этих странах характери- зуется противоречивостью и неоднородностью, что выражается в существовании наряду с общетерриториальным статусом лица (основу которого составляет прежде всего его конституционный статус) персонального статуса личности, регулируемого нормами либо религиозного, либо обычного права и далеко не всегда сов- падающего с ее конституционным статусом.

Выше уже говорилось об особенностях марксистско-ленинской концепции правового статуса личности. В конституционном регу- лировании она нашла выражение в ограничении свободы лично- сти интересами общества и государства, причем эти интересы по- нимаются односторонне, в их марксистско-ленинском истолкова- нии. Примеры тому — конституции Китая, КНДР, Кубы, в мень- шей степени — Вьетнама. Права личности зависят от ее социаль- ного статуса. Выделяются отдельно права трудящихся граждан и права нетрудящихся граждан. Последние относятся к катего рии эксплуататоров, и ограничение их прав, особенно политических, является конституционно закрепленной государственной политикой. Ограничиваются также права граждан независимо от их социального статуса (на собственность, на свободу выражения мнений, поскольку «антисоциалистическая» пропаганда и агита- ция жестоко карается в уголовном порядке, и т. д.).

Различные права человека, как отмечалось выше, ранжируют- ся. Главное значение придается социально-экономическим правам, значение остальных, особенно личных свобод, принижается. Уста- навливается достаточно широкий объем обязанностей человека перед обществом и государством, но этому не корреспондируют соответствующие обязанности и ответственность общества и осо- бенно государства перед человеком. Ответственность имеет одно- сторонний характер. Есть и другие особенности (выдвижение на первый план коллективизма и др.). Мы не останавливаемся на них детально, ибо эта модель, принижающая человека, не выдер- жала испытания временем, и хотя некоторые ее элементы могут иметь позитивные черты и продолжают оказывать свое влияние (например, идея социально-экономических прав), в целом не имеет будущего.

Особая модель института прав человека сложилась в тотали- тарных социалистических странах. Хотя в настоящее время число таких стран сократилось в несколько раз, а в оставшихся проис- ходят некоторые сдвиги, характеризующие сближение этого ин- ститута с западной моделью, влияние опыта стран тоталитарного социализма продолжает сохраняться, в том числе и в конститу- ционном регулировании правового статуса личности в ряде разви- вающихся государств, отнюдь не относящихся к странам, ори- ентирующимся на социализм (например, Индия, Египет, Брази- лия). Такое влияние наблюдается и в постсоциалистических стра- нах.

Что касается конституционных обязанностей, то согласно су- ществующим взглядам, они не составляют отдельного института, а скорее, являются логичными и обязательными «парными» ана- логами соответствующих прав. Однако обязанности — относи- тельно самостоятельный институт, имеющий свое назначение в системе норм, образующих конституционный статус гражданина. Их значение определяется прежде всего тем, что выполнение обя- занностей служит одной из важных предпосылок реализации прав и свобод. Обязанность (юридическая), согласно постулатам общей теории права — это мера должного поведения. Человек должен подчиняться определенным правилам, чтобы при исполь- зовании своих прав и свобод не наносить неоправданного ущерба другим, не делать невозможным нормальное общежитие. Именно поэтому конституции, изначально делая упор на правах и свободах, тем не менее не могут обойти вопрос о конституционных обязанностях.

Большинство демократических конституций ограничиваются установлением минимума конституционных обязанностей: например, в Конституции РФ 1993г. им отведено всего три статьи (ст. ст. 57,58 и 59) из 47, входящих в главу, посвященную правам и свободам человека и гражданина. Авторитарные же конституции, прежде всего «социалистические», содержат довольно широкий пере- чень обязанностей граждан. Здесь обнаружилась тенденция к кон- ституционализации ряда обязанностей, характерных для других от- раслей права. Например, обязанность блюсти дисциплину труда, вошедшая, по советскому образцу, в конституции многих социали- стических стран (например, ст. 53 конституции КНР 1982 г.), не является по природе своей общегражданской обязанностью: это элемент трудового договора и распространяется только на лиц, ра- ботающих по найму или, в крайнем случае, состоящих в производ- ственных кооперативах, где соответствующая норма предусмотре- на уставом.

Несмотря на то, что конституционные обязанности составляют самостоятельный институт конституционного статуса гражданина, нетрудно заметить, что они находятся в тесной, коррелятивной связи с конституционными правами и свободами. Так, когда гово- рят о равноправии, то при этом имеют в виду равенство всех прав, свобод и обязанностей, то есть равенство в основном в тех правах, свободах и обязанностях, которые существенно важны для жизни человека и поэтому получают свою гарантию в конституции. Менее существенные права, свободы и обязанности могут, в зависимости от обстоятельств, оказаться различными для различных групп лю- дей, но в этом случае внутри таких групп принцип равноправия должен соблюдаться в полной мере. Например, если введены ка- кие-либо ограничения для иностранцев, они должны быть в прин- ципе равными для всех иностранцев¹.

С этой точки зрения, на наш взгляд, чрезвычайно интересна трактовка конституционных прав американским ученым К. Уэл- лманом, предложившим оригинальную модель взаимосвязи и

2          сущности конституционных прав, свобод и обязанностей. Свою парадигму конституционного права К. Уэллман строит путем син- теза двух концептуальных моделей.

Первая модель разработана профессором Стэнфордского уни- верситета США У. Хохфельдом, который еще в начале XX в. пред- ложил свою классификацию прав человека, определив их следую- щим образом: права-притязания, права-полномочия, права-при-

 

¹ См.: Конституционное (государственное) право зарубежных страя Т. 1. С 77.

² Wellman С. Theory of rights: Persons under laws, institutions and mo- rals. Totowa, 1985.

вилегии, права-иммунитеты. Право-притязание У. Хохфельд опре делил следующим образом: Х имеет юридическое право-притязания по отношению к У, если на У лежит юридическая обязанность совершить определенные действия в отношении X ^[327] . Именно это определение права-притязания было позже использовано К. Уэллманом.

Вторая модель принадлежит видному представителю теории волевой природы прав человека английскому юристу Г. Харту, считавшему, что «в строгом смысле, которого придерживаются большинство английских юристов, лицо, обладающее правом — это лицо, по своему усмотрению имеющее возможность потребо- вать выполнения обязательств, которые по отношению к нему имеет другая сторона, или же отказаться от них»^[328]. Из этой посыл- ки Г. Харт сконструировал модель юридического права как имеющую своим ядром «биномную свободу», то есть свободу поступать или не поступать определенным образом, обрамленную «защитным периметром» юридических обязанностей.

Если У. Хохфельд считал конституционные права и свободы исключительно правами-иммунитетами (право-иммунитет опреде- ляется им следующим образом: «X обладает правом-иммунитетом по отношению к У в связи с каким-либо правоотношением только в том случае, если У не может совершить никакого действия, кото- рое изменит это правоотношение для X»), то К. Уэллман, исходя из «состязательного языка» юридических прав и, следовательно, из возможности их защиты в судебном порядке, пришел к выводу, что конституционные права — это главным образом права-притя- зания, а зафиксированные в конституции иммунитеты от злоупо- требления властью прежде всего со стороны государства входят в защитный периметр любого права-притязания, то есть фактиче- ски являются его формально-юридическими гарантиями.

По мнению К. Уэллмана, ядром конституционного права, его центральным элементом может быть не только право-притязание, но и биномная свобода, которая является сущностным содержа- нием юридического права по Г. Харту. Примером такой свободы может служить закрепленная 1-й поправкой к конституции США и признаваемая в качестве субъективного конституционного пра- ва свобода слова.

Поправка гласит: «Конгресс не должен издавать ни одного за- кона... ограничивающего свободу слова». Это положение предо- ставляет индивиду, подпадающему под юрисдикцию США, имму- нитет от законодательства, ограничивающего свободу слова. «Не- дееспособность» федерального конгресса состоит в данном случае в защите предполагаемого, естественного и неотъемлемого права каждого лица на свободу слова. Это прочтение 1-й поправки закреплено в решении Верховного суда США. Решение гласило: «1-я поправка к федеральной конституции постановляет, что конгресс не может издавать законы, ограничивающие свободу слова или прессы... Хотя это положение и не является ограничением полномочий штатов, штатам запрещается ограничивать свободу слова и прессы в силу клаузулы о надлежащей правовой процедуре...». Заметим, что клаузула, содержащаяся в 5-й поправке к конститу- ции США, первоначально понималась как общее требование со- блюдения законности во всяком официальном производстве. В кон- тексте же 14-й поправки и последующей практики Верховного суда США она стала считаться требованием законности, обращенным не только к нормам процессуального права и соответствующей практике, но и к нормам материального права по любому предмету регулирования, так или иначе затрагивающим «свободу, жизнь и собственность граждан». В решении по делу Grossjean v. Ame- rican Press C° (1936 г.) содержится вывод Верховного суда: «Сло- во «свобода»... в этой (первой. — Авт.) поправке охватывает не только право человека быть свободным от физического ограниче- ния, но и право быть свободным в использовании всех своих спо- собностей».

Практика толкования Верховным судом США 1-й поправки свидетельствует также о том, что ядром свободы слова является не просто свобода, а «биномная свобода» — право на свободу слова предоставляет индивиду свободу молчать, равно как и сво- боду выражать свое мнение^[329]. Это право инкорпорирует и защит- ные обязанности невмешательства как со стороны других граж- дан, так и со стороны органов федерального правительства и правительств штатов, как это было констатировано судьями Вер- ховного суда США Г. Блэком и У. Дугласом в 1961 г. в решении по делу Фейнера^[330]. Иными словами, если пользоваться терминоло- гией Г. Харта, иммунитет от законодательства федерального конгресса и легислатур штатов суть «защитные обязательства невмешательства», принадлежащие скорее к «защитному перимет- ру» этого права, а не к его ядру.

Таким образом, следуя логике К. Уэллмана, обладание юри- дической свободой означает не просто наличие позиции, к которой неприменимо право, то есть имеющей исключительно, негативный контекст, но существование такой правовой позиции, которая за- конно признается правом как защита, имеет определенный пози- тивный контекст.

Подобная интерпретация конституционных обязанностей не сколько шире их традиционного понимания как обязанностей только физических лиц, то есть граждан. Она инкорпорирует и конституционные обязательства государства, его органов и должностных лиц в части защиты и обеспечения закрепленных и признанных основным законом прав и свобод человека. Причем такое понимание конституционных обязанностей — особенность не только теоретических и концептуальных моделей, оно получило закрепление в действующих конституциях. Так, в конституции Монголии после изложения основных обязанностей граждан за- креплена следующая норма: «Государство несет перед граждана- ми обязанность по защите прав и свобод человека, по обеспечению их экономических, социальных и юридических гарантий...»

(ст. 19-1).

Круг конституционных обязанностей постоянно изменяется в зависимости от тех задач, которые законодатель ставит перед собой, определяя параметры конституционного статуса граждани- на. В условиях социальной рыночной экономики, в которой диа- лектика взаимоотношений государства, общества и личности по- строена на принципе взаимопомощи, неотделимом от ответствен- ности гражданина и его свободы выбора, важное значение приоб- ретает такая конституционная обязанность, как уплата налогов. Социально ориентированная рыночная экономика нуждается в сильном государстве, способном защитить свободу конкуренции и предпринимательства, гарантировать защиту частной собствен- ности и свободу выбора профессии, экономический и политиче- ский плюрализм, господство права и закона. Поэтому необходи- мым условием существования государства является налог, важ- нейший признак которого — обязательный характер изъятия, осу- ществляемого в интересах общества^[331].

Указанная конституционная обязанность впервые закреплена в новых конституциях постсоциалистических государств (России, Венгрии, Румынии, Болгарии, Казахстана, Молдовы), хотя в за- падных странах она получила статус конституционной нормы еще в XVIII в. В Декларации прав и свобод человека и гражданина 1789 г., например, этому вопросу посвящены две из семнадцати статей, устанавливающие обязанность граждан делать «об- щие взносы» на содержание вооруженных сил и расходы по управ- лению. В последнее время в конституционной практике делались попытки объяснить обязательный характер налогового изъятия. «Собственность обязывает. Пользование ею должно одновремен- но служить общему благу», — записано в Основном законе ФРГ

(п. 2 ст. 14).

Другая конституционная обязанность, которая традиционно присутствует в текстах основных законов — обязанность граждан защищать свое отечество. Политическая конституция Мексиканских Соединенных Штатов относит, например, к числу обязанностей своих граждан следующие: «I) являться в муниципалитет по месту жительства в установленные дни и часы для прохождения курса гражданского и военного обучения, которое предусматривает подготовку к осуществлению прав гражданина^[332], а также приобретение навыков владения оружием и ознакомление с воин- ской дисциплиной; 2) состоять в списках и служить в Националь- ной гвардии согласно соответствующему органическому закону для обеспечения и защиты независимости, территории, чести, прав и интересов Родины, а также внутреннего спокойствия и порядка». В ст. 47 конституции Хорватии указывается, что «воинская обязан- ность и оборона Республики — повинность всех способных к это- му граждан».

Помимо традиционно закрепляемых на уровне основного зако- на обязанностей граждан могут быть названы и другие. Напри- мер, в ст. 58 Конституции РФ записано, что «каждый обязан со- хранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам». Аналогичная обязанность граждан пре- дусмотрена в ст. 38 конституции Казахстана 1995 г.

Классификация основных прав, свобод и обязанностей пред- ставляет собой закономерное следствие широкого теоретического анализа всего спектра конституционных норм, определяющих в своей совокупности практически все стороны общественной жиз- недеятельности человека. Развитие конституционного статуса гражданина ведет к расширению основных прав, свобод и обязан- ностей. Это характерная черта всех конституций, принятых в по- следнее время в различных государствах, особенно в постсоциа- листических и развивающихся странах. Кроме того, четко выра- женной тенденцией является дальнейшее обогащение конститу- ционного статуса гражданина практически по всем направлениям. Отсюда — увеличивающееся количество групп основных прав, сво- бод и обязанностей, растущая детализация классификаций.

Самое общее деление прав и свобод индивида связано с тем, что индустриальный строй характеризуется дуализмом граждан- ского и политического общества. Как член гражданского общест- ва человек равноправен со всеми другими, но как член политиче- ски организованного общества он равноправен только лишь с те- ми, кто, как и он, принадлежит к данному государству; у него больше прав и обязанностей в своей стране, чем у тех, кто к дан- ному государству не принадлежит.

Хотя на заре конституционализма были идеологи, отрицав шие необходимость различения этих двух групп прав, конституционные документы того времени такое различие обычно проводили, и в дальнейшем оно утвердилось. Во многих конституциях различие между правами человека и правами гражданина проводится в формулировках соответствующих статей. Для обозначения субъекта прав человека обычно употребляются формулы «каждый», «все», «каждый человек», «никто», «ни один человек» или безличные типа «признается право», «гарантируется свобода» и т. п. Например, § 59.1 конституции Венгрии в редакции закона 1990 г. гласит: «...Каждый имеет право на доброе имя, на непри- косновенность жилища, а также право на защиту личной тайны и личных данных». В конституции Болгарии (ст. 31—2) записано: «Никто не может быть принуждаем признавать себя виновным и не может быть осужден только на основе своего признания». При- менительно же к правам гражданина в статьях прямо указывает- ся: «граждане имею право», «гражданин может». Так, ст. 31 Кон- ституции РФ закрепляет: «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование».

Иногда вместо употребления слов «гражданин», «граждане» указывается на принадлежность к нации, например, «все немцы», «каждый испанец». При этом следует иметь в виду, что в запад- ных странах термин «нация» означает не этническую, а полити- ко-государственную общность, человеческий субстрат государства.

В конституционном праве отдельных государств понимание соотношения прав гражданина и прав человека, а также значения закрепления последних позитивным правом имеет свою специфи- ку. Так, во Франции закрепление в Декларации 1789 г. прав граж- данина рассматривается как формальное признание за государст- вом обязанности защищать права человека в рамках гражданского общества. Эта миссия возложена здесь на законодателя. Закон за- щищает права человека, так как осуществление естественных прав человека ограничено лишь теми пределами, которые выте- кают из самого понятия свободы: при этом «пределы свободы мо-

1. гут быть определены только законом»

Соотношение между правами человека и правами гражданина даже в демократических государствах различно и нередко зависит от субъективного выбора составителей той или иной конституции.

Одно и то же право может быть в одной конституции сформули-

 

¹ Цоллер Э. Защита прав человека во Франции//3ащита прав человека в современном мире. М., 1993. С. 102.

ровано как право человека, а в другой — как право гражданина, хотя есть такие права, к характеристике которых все демократические государства подходят одинаково.

Понятие «права человека» играет в демократических государствах важную идеологическую роль в борьбе за гражданские права. Правоведение этих стран относит понятие «гражданские права» либо главным образом к политическим правам, либо к личным свободам, либо ко всем конституционным правам, закреплен- ным в конституции, вследствие чего понятия «гражданские права» и «конституционные права» часто употребляются как тождествен- ные.

Иногда в понятие «гражданские права» может вкладываться и специфический смысл. Так, в США «гражданские права» — это идеальные нормы, воплощающие и символизирующие требования последовательного осуществления равноправия^[333]. Выражение «борьба за гражданские права» может означать как деятельность в пользу полной реализации уже закрепленных конституцией и законодательством прав (например, развернувшееся в 60-х годах XX в. движение американских негров за право голоса, формально предоставленное им еще в 1870 г. 15-й поправкой к федеральной конституции), так и борьбу за конституционное закрепление определенных требований в отношении прав человека (например, кампания за ратификацию поправки о женском равноправии).

Гражданские свободы толкуются при этом как установленная и гарантированная законом сфера автономии гражданина по от- ношению к государственной власти и другим гражданам. Это ли- бо свобода определенных действий, волеизъявлений, прежде всего свобода выражения мнений, требований и суждений политиче- ского порядка, либо право гражданина на невмешательство орга- нов государства и других граждан в сферу его личных убежде- ний^[334].

В настоящее время в западной правовой доктрине достаточно остро стоит проблема типологии и классификации прав человека. Профессор Сиднейского университета, президент Международной ассоциации правовой и социальной философии А. Сун-Тай при- знает, что пока не найдено достаточных и общепризнанных кри- териев такой типологии^[335]. По ее мнению, заслуживает внимания разделение прав человека на «моральные» и «позитивные». Пози- тивные права могут быть проверены эмпирическим путем. Мораль- ные права выражают, скорее, «долженствование». Она положи- тельно оценивает течение, именуемое «логический позитивизм»,

представители которого заняты лингвистическим и юридическим анализом таких понятий, как права-свободы, права-иммунитеты, права-притязания, права-полномочия в целях повышения степени точности и определенности юридического языка.

Что же касается наиболее широко используемой юристамипрактиками в области прав человека классификации последних, то она подразделяет права человека на три поколения: 1) граж- данские и политические права, провозглашенные буржуазными революциями; 2) социально-экономические права, имеющие в своей основе социалистические учения; 3) коллективные или со- лидаристские права, провозглашенные главным образом страна- ми третьего мира^[336].

Хотя такое деление всех прав и свобод на указанные поколе- ния не является абсолютным, с некоторыми оговорками его мож- но принять. Действительно, когда в эпоху буржуазных револю- ций стали появляться первые декларации прав человека (уже неоднократно упоминавшиеся Билль о правах 1689 г., Декларация прав человека и гражданина 1789 г., Билль о правах, вынесенный в качестве 10 первых поправок к конституции США 1789 г.), речь шла только о гражданских и политических правах.

Социально-экономические права (второе поколение) стали появляться в результате борьбы трудящихся за улучшение своего положения в капиталистическом обществе. По словам Б. Уэстона, они явились ответом на злоупотребления и недостатки капитали- стического развития, в основе которого лежала абсолютная кон- цепция индивидуальной свободы, что вело к эксплуатации рабо- чего класса и колониальных народов².

Третье поколение прав содержат целый ряд притязаний, вы- двинутых государствами «третьего мира» (например, право на раз- витие), хотя некоторые из них появились задолго до возникнове- ния новых государств на месте колониальных империй. Если пра- ва и свободы, относимые к первым двум поколениям, это права и свободы, принадлежащие каждому индивиду как таковому, то права третьего поколения можно назвать правами человека и на- родов. Так, право на мир, на здоровую окружающую среду или на социальное и экономическое развитие принадлежит как каждому человеку, так и каждому народу, человечеству в целом^[337].

При этом следует иметь в виду, что отдельные права, входя- щие в 1-е и 2-е поколение, также могут осуществляться коллек- тивно, то есть их можно разделить на индивидуальные и коллек- тивные. Разумеется, индивидуальное право может осуществляться коллективно (например, право на обжалование неправомерных действий государственных органов, ущемляющих права человека), но его отличие от коллективного права состоит в том, что оно также может осуществляться и защищаться индивидуально, тогда как права коллективные по своей природе индивидуально осуществлять невозможно. Например, право на забастовку — коллективное, потому что индивидуальная забастовка есть не забастов-

1. ка, а прогул

В новых конституциях, особенно принятых после крушения то- талитарных режимов, перечень коллективных прав расширен. В конституциях ряда развивающихся стран закреплено право на сопротивление угнетению мирными средствами, на гражданское неповиновение. Например, в конституциях Португалии, Колумбии говорится о правах политической оппозиции. В конституции Эфио- пии 1994 г. обширные статьи посвящены правам женщин, детей, наций, народностей и народа (ст.ст. 35, 36, 39).

По другой классификации возможно выделение общих и осо- бенных прав, свобод и обязанностей граждан. Критерием диффе- ренциации здесь служит то, что в одних случаях они относятся ко всем гражданам, а в других — только к определенным (отдель- ным) группам граждан (например, п. 2 ст. 68 конституции Порту- галии закрепляет: «Трудящиеся женщины имеют право на отпуск до и после родов с сохранением заработной платы и других льгот»). Несомненно, основным принципом системы прав, свобод и обязан- ностей граждан должна быть всеобщность. Отступления от нее могут быть оправданы лишь при условии, что они служат цели справедливой реализации принципа равенства, а их объем, в свою очередь, не превышает уровня, необходимого для достижения этой цели, и что отступления введены в соответствующей право- вой форме. Примером таких отступлений от принципа всеобщно- сти служат права беременных женщин, права детей, националь- ных меньшинств, права участников войны и т. д.

На основе конституционных норм можно также разграничить права и обязанности по степени их абсолютизации:

1) комплекс прав в силу их абсолютности не может быть от- менен даже в случае введения чрезвычайного положения (ст. 4 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г.). Сюда относятся право на жизнь, запрещение пыток и подневольного состояния, запрещение заключения в тюрьму по причине невозможности выполнить договорные обязательства, принцип «nullum crimen sine lege», a также принцип неухудше- ния положения подсудимого и право на свободу мысли, совести и вероисповедания. Последний воспринят внутренним правом го- сударств, ратифицировавших пакт, и закреплен в их конститу- циях;

 

¹ См.: Конституционное (государственное) право зарубежных стран. Т. 1.

С. 73.

ст. 18 Основного закона ФРГ. В ней записано: «Каждый, кто использует свободу выражения мнений, в особенности свободу печати (ст. 5), свободу преподавания (ст. 5), свободу собрания (ст. 8), свободу образования союзов и обществ (ст. 9), тайну переписки, почтовую, телеграфную и телефонную связь (ст. 10), собственность (ст. 14) или право убежища (ст. 16) для борьбы против основ демократического строя, лишается этих основных

прав»

. Таким образом, создатели Основного закона поставили

2) конституция сама устанавливает нормы прямого действия. Они применяются непосредственно, кроме случаев, когда соглас- но конкретному конституционному предписанию их реализация происходит в рамках, предусмотренных законом. В качестве при- мера последнего можно привести положения п. 1 ст. 62 Конститу- ции РФ: «Гражданин Российской Федерации может иметь граж- данство иностранного государства (двойное гражданство) в соот- ветствии с федеральным законом или международным договором Российской Федерации». Это позволяет выделить две группы прав и свобод граждан: не подлежащие законодательным ограни- чениям (например, свобода слова в формулировке 1-й поправки к конституции США) и подлежащие таким ограничениям. Наибо- лее часто цитируемым примером последних являются положения

реализацию целого ряда политических прав в прямую зависи- мость от политических убеждений граждан, предписывая им ло- яльно относиться к существующему конституционному строю^[338].

Основные права и свободы могут быть также классифициро- ваны как основные и дополнительные. Например, право участво- вать в управлении государством — основное право, а избиратель- ное право производно от него, суть одно из его проявлений^[339].

Классификация может осуществляться по различным основа- ниям. В результате одни и те же свобода или право могут одно- временно принадлежать к двум или более классификационным группам, а основания, по которым права и свободы объединяются в эти группы, могут быть весьма эклектичны. Об этом свидетель- ствует, например, классификация основных прав и свобод лично- сти, предлагаемая Ж. Коста. Ученый группирует права и сво- боды следующим образом: свободы индивида (равноправие, сво- бода передвижения, защита от судебного произвола, право соб- ственности); свободы групп индивидов (право объединений, пра- во собраний, право проведения шествий и демонстраций, свобода профсоюзов, право на забастовку); свобода мысли и ее выраже- ния (свобода мнения, свобода религии, свобода прессы, свобода аудиовизуальных средств информации); «реальные» свободы (право на труд, право на социальное обеспечение и здравоохранение, право на защиту своей семьи, свобода образования); новое поколение прав, связанное с научно-технической революцией

(права, связанные с процессом информатизации, право на «про-

1. зрачность» управления, права, связанные с медицинской этикой) Нетрудно заметить, что автор данной классификации использует различные из уже перечисленных выше оснований для своей ти- пологии.

Права и свободы граждан могут быть также сгруппированы по сферам жизнедеятельности индивида, к которым они относят- ся. Такого рода классификация представляется особенно важной, потому что показывает рамки охраны прав граждан в различных сферах его существования. Подобное подразделение облегчает адаптацию формы нормативных решений к характеру