Содержание основных прав и свобод личности

Личные права и свободы — это блок прав, предоставляющих конституционную защиту частной жизни граждан, свободы чело- века от непомерного и неправомерного вмешательства государст- ва во все те сферы его частной жизни, которые по терминологии американской юриспруденции охватываются ставшим интерна- циональным термином «прайвеси»^[354]. Это универсальные права и свободы, естественный характер которых подчеркивается законо- дателем особо. Личные права можно условно подразделить на две группы: первая, более общая группа, включает такие права, как право на жизнь, право на свободу личности, право на физическую целостность; вторая группа включает права, конкретизирующие те, которые содержатся в первой группе — право на свободу мыс- ли и совести, свободу частной жизни и коммуникаций, на непри- косновенность жилища, а также свободу передвижения и поселе- ния и уголовно-правовые и процессуальные гарантии личных прав и свобод.

Анализ формы закрепления и содержания личных прав первой группы в текстах целого ряда конституций стран мира позволяет сделать вывод о том, что они восприняли соответствующие поло- жения Всеобщей декларации прав человека 1948 г. (ст. 3—право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность, ст. 4 — запрет рабства и подневольного состояния, ст. 5 — запрет пыток и жесто- кого обращения)^[355].

Право на жизнь закреплено, например, в конституции Болга- рии следующим образом: «Каждый имеет право на жизнь. Пося- гательство на человеческую жизнь наказывается как тягчайшее преступление» (ст. 28). «Каждый обладает неотъемлемым правом на жизнь и человеческое достоинство, никто не может быть лишен их вследствие произвола», — записано в § 54.1 конституции Венгрии. Конституция Румынии содержит следующую формулировку: «Право на жизнь, физическую и психическую целостность человека гарантируется» (ст. 22).

Конституция Венесуэлы 1961 г., провозглашая право на жизнь, закрепляет положение о том, что «никакой закон не может уста- навливать смертную казнь или полномочие по приведению ее в ис- полнение»^[356]. Смертная казнь запрещается и Основным законом

ФРГ (ст. 102).

Закрепление в конституции запрета смертной казни, несомнен- но, является важнейшей гарантией права на жизнь: государство не оставляет за собой права на лишение жизни. По конституциям целого ряда государств смертная казнь, однако, допускается. Так, конституция Португалии 1976 г., признавая неприкосновенность человеческой жизни (п. 2 ст. 25), указывает, что «применение смертной казни допускается в исключительных случаях». Анало- гичная норма содержится в п. 2 ст. 20 Конституции РФ.

Конституционное право на жизнь, провозглашаемое в текстах основных законов, развивается в таких его положениях, как за- прет пыток, жесткого, негуманного, унижающего человеческое достоинство обращения, запрет проведения на человеке без его согласия медицинских и научных экспериментов (§ 54, 55, консти- туции Венгрии, ст. 26 конституции Португалии, ст. 17 конститу- ции Турции, 8-я поправка к конституции США). Оно также исполь- зуется в качестве аргумента сторонниками запрещения абортов, в частности, католической церковью, которая в ряде стран пользу- ется значительным влиянием^[357]. Так, в конституции Словакии вто- рое предложение абз. 1 ст. 15, провозглашающей право на жизнь, гласит: «Жизнь достойна охраны уже до рождения».

Конституционное право на жизнь включает и права на здоро- вую окружающую среду, на свободное развитие своей личности, на свободу и безопасность, которых никто не может быть лишен иначе, чем по определенным в законе причинам и на основе опре- деленной в законе процедуры.

Право на свободу мысли и совести является как бы продол- жением изложенных выше прав, но уже чисто в духовной жизни. Оно предполагает прежде всего свободу от какого бы то ни было идеологического контроля. Человек сам решает, каких духовных ценностей ему придерживаться. В этом смысле весьма демокра- тичны положения ст. 16 конституции Испании, гарантирующие индивидам и их сообществам свободу идеологии, религии и культовбез ограничений в их проявлениях, кроме тех, которые необхо димы для поддержания общественного строя, охраняемого законом.

Достаточно полно право на свободу мысли, совести и вероисповедания определено в п. 2 § 60 конституции Венгрии, согласно которой это право включает в себя свободный выбор или принятие религии или других моральных убеждений, свободу каждого испо- ведовать свою религию и выражать убеждения путем совершения религиозных действий, ритуалов или иным путем, лично либо сов- местно с другими, публично либо в узком кругу, воздерживаться от такого выражения и проповедовать их. В этой связи важно под- черкнуть различие между свободой совести и свободой вероиспове- дания. Первая шире второй, поскольку включает и свободу при- держиваться атеистических убеждений, а вторая образует часть первой.

Процитированное выше положение венгерской конституции, как явствует из текста, закрепляет не только свободу совести и вероисповедания, но и содержит позитивно закрепленную свободу атеизма. Это, однако, присуще далеко не всем конституциям. На- пример, автор «живой конституции» США — Верховный суд в своем толковании клаузулы 8-й поправки «о свободном исповеда- нии религии» не включает в контекст данного права свободу атеизма. И действительно, веротерпимость в американском обще- стве нередко оборачивается нетерпимостью к атеистам. Реалии общественного уклада США таковы, что человек, активно высту- пающий с позиций атеизма, рискует столкнуться с отчужденным отношением общины, работодателей, местных властей. Добропо- рядочный христианин всегда выглядит «надежнее» в глазах хо- зяев и власть имущих^[358].

Конкретизацией права на свободу совести и вероисповедания служит признаваемое целым рядом современных конституций право на отказ от военной службы по религиозным убеждениям (например, ст. 41 конституции Португалии).

Большинство современных государств являются светскими: в них не существует какой-либо государственной или обязательной религии, признается свобода религии и атеизма, религиозных и антирелигиозных взглядов, запрещается использование религиоз- ных учреждений и общностей в политических целях. Конституция РФ (ст. 14) также устанавливает, что Россия — светское государ- ство. Однако при этом определенная степень контроля за дея- тельностью церкви в таких государствах может существовать, на- пример, в сфере образования. «Обучение и преподавание по вопро- сам религии и этики осуществляется под контролем государства. Ознакомление с религиозной культурой и моральное образование обязательны в программах начальных и средних школ», — записано в ст. 24 (абз. 3) конституции Турции. В США же, напротив, по ряду дел, связанных с публичными школами, Верховный суд длительное время признавал неконституционной практику общих обязательных молитв для учеников, включения в школьные программы изучения Библии, организации проповедей для учеников в стенах школы в пределах учебного времени, исключения из программ дарвинистской теории происхождения человека как не соответствующей христианскому учению^[359].

Нередко провозглашение свободы совести и вероисповедания, а также светского характера государства не исключает призна- ния той или иной религии традиционной, как, например, в ст. 13 конституции Болгарии и в абз. 1 ст. 3 конституции Греции. В обо- их документах отмечается, что «традиционной» и «господствую- щей» в этих государствах является «религия восточно-православ- ной церкви Христовой». В данном случае представляется, что закрепление подобных положений — дань духовным и культурным традициям и ценностям, а не попытка создать правовые предпо- сылки для какой бы то ни было дискриминации по религиозному признаку. В любом случае бесспорно, что процитированные по- положения выглядят весьма «невинно», если вспомнить о том фактическом и юридическом статусе, который занимает религия, например, в исламских государствах.

Тайна частной жизни и коммуникаций. Неприкосновенность жилища. «Мой дом — моя крепость», — гласит старинная ан- глийская поговорка. У. Питт-старший, известный государственный деятель Великобритании XVIII в., выступая в парламенте в 1763г., так разъяснил ее: «Самый беднейший человек может объявить о неповиновении власти короны, находясь в стенах своей хижины. Она может быть развалюхой с содрогающейся от ветра крышей и пронизывающими ее насквозь сквозняками, в нее могут врывать- ся буря и дождь, но король Англии в нее ворваться не может. Вся его сила кончается у порога ветхого жилища»^[360].

Эта мысль, высказанная более двух столетий назад в стране, познавшей все «издержки» королевского абсолютизма, актуальна и сегодня. В эпоху информатизации, в условиях авторитарных и тоталитарных режимов существует серьезная опасность того, что получаемая информация может быть использована государством для контроля за частной жизнью граждан, для усиления своего господства над ними. Именно поэтому столь важное значение имеют конституционные гарантии неприкосновенности жилища и всех видов частной коммуникации граждан. Именно поэтому большинство современных конституций, гарантируя индивиду определенную сферу автономии от вмешательства государства, за крепляют за ним право на неприкосновенность жилища, тайну частной жизни и коммуникаций.

«Жилище неприкосновенно», — записано в ст. 31 конституции Сирии, в ст. 34 конституции Португалии, в ст. 14 конституции Италии, в ст. 29 конституции Республики Беларусь 1994 г., в ст. 25 конституции Казахстана 1995 г.

Конституция Венесуэлы, закрепляя право граждан на непри- косновенность жилища, поясняет: «Вторжение в него не допускает- ся, кроме как для предотвращения преступления или исполнения судебного решения, вынесенного в соответствии с законом».

Неприкосновенность жилища в англосаксонском праве всегда была тесно связана с запретом на необоснованные обыски и аре- сты (4-я поправка к конституции США, ст.ст. 8—14 конституцион- ной Хартии Канады 1982 г.). Подобная связь воспринята и некото- рыми современными конституциями. В абз. 2 ст. 27 конституции Узбекистана 1991 г. содержится, например, следующая формули- ровка: «Никто не вправе войти в жилище, производить обыск или осмотр, нарушать тайну переписки и телефонных разговоров иначе

1. как в случае и порядке, предусмотренных законом»

На недопущение в дальнейшем тоталитарных методов осущест- вления власти направлены часто цитируемые положения ст. 32 конституции Болгарии:

«I. Личная жизнь граждан неприкосновенна. Каждый имеет право на защиту от незаконного вмешательства в его личную и се- мейную жизнь и от посягательства на его честь, достоинство и до- брое имя.

2. Никто не может подвергаться слежке, фотографированию, киносъемке, записи или другим подобным действиям без своего ведома или вопреки выраженному несогласию, кроме случаев, предусмотренных законом».

Столь подробная регламентация обусловлена, видимо, печаль- ным опытом прошлого.

Свобода передвижения и поселения. Условия жизни современ- ного человека требуют, чтобы он имел возможность свободно пере- двигаться по своей стране и по всему миру и выбирать местожи- тельство там, где это представляется ему наиболее благоприятным.

Конституция Венесуэлы следующим образом формулирует рас- сматриваемую свободу: «Каждый может свободно передви- гаться по национальной территории, менять свой домицилий и местопребывание, покидать и возвращаться в Республику, ввозить и вывозить из страны свою собственность без каких-либо ограни- чений, кроме установленных законом» (ст. 64).

 

¹ Новые конституции стран СНГ и Балтии. Сборник документов. М., 1994. С 441.

Свобода передвижения и поселения закреплена как в конституциях западных стран (Италия, Канада), так и в конституциях стран «третьего мира» (Тунис). Данная свобода является прерогативой граждан Европейского союза (ст. 8 «а» Маастрихтского договора 1992 г.). Она, однако, отсутствует в конституциях КНР и КНДР, как отсутствовала и в советской. Это связано с тем, что любой тоталитарный режим стремится ограничить свободу передвижения и поселения, предписывая определенное местожитель- ство, в целях установления жесткого контроля за поведением лич- ности и пресечения возможных проявлений неповиновения вла- стям. Тем более показательно, что в проектах и в уже действую- щих конституциях практически всех республик бывшего СССР это важное проявление личной свободы индивида нашло закреп- ление (ст. 27 Конституции РФ, ст. 22 конституции Армении 1995г., ст. 30 конституции Беларуси 1994 г., ст. 17 конституции Грузии 1995 г., ст. 21 конституции Казахстана 1995 г.).

Свобода передвижения может быть, однако, ограничена вла- стями по различным основаниям, носящим, как правило, времен- ный характер. Наиболее полный перечень таких оснований содер- жится в ст. 11 (2) Основного закона ФРГ: «Это право может ог- раничиваться законом или на основе закона и только в случаях, когда отсутствует соответствующая материальная основа для его осуществления и в результате возникли бы особые тяготы для об- щества, или когда такие ограничения необходимы для предотвра- щения грозящей опасности основам свободного демократического строя Федерации или земли или их существованию, или когда они необходимы для борьбы с опасной эпидемией, для принятия мер против стихийных бедствий или особо тяжелых несчастных слу- чаев, для защиты молодежи от безнадзорности или предотвраще- ния преступных деяний». Как видно из текста, любые ограниче- ния свободы передвижения возможны только на основе закона. В условиях правового государства это является достаточно веской гарантией от возможного произвола со стороны властей.

Уголовно-правовые и процессуальные гарантии личных прав и свобод наиболее полно излагаются, как правило, в конститу- циях, принятых после ликвидации абсолютистских, авторитарных режимов и установления демократического строя в соответствую- щей стране.

Первая такая конституция была принята в США в 1787 г. Ос- новные формулировки Билля о правах являются как бы прямым отрицанием основных черт уголовного процесса эпохи абсолютиз- ма. Так, тайному ведению уголовного процесса в эпоху абсолю- тизма противопоставлена гласность судебной процедуры; обяза- тельному допросу обвиняемого под пыткой — его право не давать показания; праву суверена единолично и по собственному усмотре

нию вершить суд в отношении своих подданных — право на так

1. называемый суд равных, то есть суд присяжных, и т. п.

Уже упоминавшаяся 4-я поправка к конституции США содержит принцип защиты граждан от необоснованных арестов и обысков. «Право народа на охрану личности, жилища, документов и имущества от необоснованных обысков или арестов не должно нарушаться, и ордера на обыск или арест не будут выдаваться без достаточных оснований, подтвержденных присягой или торже- ственным обещанием. Такие ордера должны содержать подроб- ное описание места обыска, а также подлежащих аресту лиц или имущества».

Конституция Венесуэлы, регламентируя порядок проведения арестов, уточняет: «Никто не может быть лишен свободы за обя- зательства, невыполнение которых не было определено законом как преступление или уголовное правонарушение» (п. 2 ст. 60). Конституция Швеции (закон о форме правления 1974 г.) содер- жит следующую формулировку: «Никто не может быть подвергнут уголовному наказанию за действия, которые в момент их совер- шения не являлись преступлением» (ст. 10). Аналогичные поло- жения закреплены в большинстве современных конституций (ст. 21 конституции Туркменистана 1992 г., ст. 25 конституции Беларуси 1994 г., ст.ст. 33, 34 конституции Японии, ст. 23 конституции Эсто- нии 1992 г.). В ст. 20 конституции Литовской Республики закрепле- но следующее важное положение: «Задержанное на месте преступ- ления лицо в течение 48 часов должно быть доставлено в суд, где в присутствии задержанного решается вопрос об обоснованности задержания. В случае непринятия судом постановления об аресте лица задержанный немедленно отпускается»². Такая же норма за- креплена в п. 2 ст. 22 Конституции РФ.

Принцип, провозглашенный в 5-й поправке, получил в амери- канском праве название «привилегии против самообвинения». «Привилегия против самообвинения» гласит, что «никто не будет принуждаться в каком-либо уголовном деле свидетельствовать против самого себя». По американскому образцу указанная нор- ма вошла в конституцию Японии, получив развернутое закрепле- ние в ст. 38: «Никто не может быть принуждаем давать показа- ния против самого себя. Признание, сделанное по принуждению, под пыткой или под угрозой либо после неоправданно длительно- го ареста или содержания под стражей, не может рассматривать- ся как доказательство. Никто не может быть осужден или подверг-

 

¹ См.: Николайчик В. М. США: «Билль о правах» и полицейское расследо- вание M, 1973. С. 54.

² Новые конституции стран СНГ и Балтии. С. 546.

нут наказанию в случаях, когда единственным доказательством против него является его собственное признание». Конституция Монголии 1992 г. закрепляет за своими гражданами право «не давать показания против себя, членов своей семьи, родителей, детей» (п. 14 ст. 16).

С «привилегией против самообвинения» тесно связаны такие основные институты уголовного процесса, как презумпция невиновности и правило о бремени доказывания. Презумпция невинов- ности гласит, что «обвиняемый в уголовном процессе предполага- ется невиновным до тех пор, пока не доказано противоположное. В случае разумного сомнения, доказана ли его виновность долж- ным образом, он подлежит оправданию»^[361].

При рассмотрении уголовных дел обязанность доказывать (бремя доказывания) возлагается на обвинение. «Никто не может быть признан виновным в преступлении, если его вина не будет в предусмотренном законом порядке доказана и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Обвиняемый не обя- зан доказывать свою невиновность», — записано в ст. 26 консти- туции Республики Беларусь. Презумпция невиновности, являясь неотъемлемым компонентом уголовно-правовых гарантий прав и свобод личности, получила закрепление в конституциях большин- ства современных государств как признание цивилизованных под- ходов к решению вопроса о судьбе и жизни человека (например, § 57.11 конституции Венгрии, ст. 13 конституции Туниса, ст. 27 конституции Италии).

Смысл и значение презумпции невиновности на стадии пред- варительного расследования заключается в том, что закон считает человека, обвиняемого в совершении преступления, невиновным, пока в судебном процессе не будет доказана его вина и суд своим приговором не признает его виновным. Следственные органы должны исходить из этого и доказывать виновность подозревае- мого или обвиняемого, не требуя от них доказательств своей неви- новности.

5-я поправка к конституции США предусматривает привлече- ние к уголовной ответственности лишь по решению присяжных, запрещает неоднократное привлечение к ответственности за одно и то же деяние, лишение жизни, свободы и имущества без «надле- жащей правовой процедуры».

Право на защиту в уголовном процессе сформулировано в ст. 6 Билля о правах: во всех случаях уголовного преследования «обвиняемый может пользоваться помощью адвоката для защи- ты». Обвиняемый также вправе знать, в чем суть обвинений, вы- зывать свидетелей защиты, иметь очную ставку со свидетелями об- винения. Если обвиняемый не в состоянии оплатить услуги адвоката, то в соответствии с решениями Верховного суда США и за коном суд должен назначить защитника из числа адвокатов, работающих в ведомствах «публичных защитников» или конторах по оказанию юридической помощи населению, состоящих на государ- ственном бюджете. Положение о праве обвиняемого в уголовном процессе на защиту закреплено во многих конституциях (Монго- лия, Тунис, Сирия, Венесуэла, Италия, Португалия и др.).

Помимо предоставления защитника обвиняемый получает и другие гарантии надлежащего рассмотрения его дела в суде. Многие гарантии правосудия также получили закрепление на кон- ституционном уровне. Весьма компактно блок гарантий пра- восудия был сформулирован в ст. 16 конституции Заира в редак- ции закона от 5 июля 1990 г., принятого в условиях демонтажа тоталитарной системы (ныне этот текст отменен):

«...Только законным образом созданные суды и трибуналы уполномочены толковать закон. Ни под каким видом не могут быть созданы чрезвычайные комиссии или трибуналы; наказание не может быть тяжелее того, которое применялось

на момент совершения преступления; все решения должны содержать мотивировочную часть и дово-

диться до сведения публики; заседания судов и трибуналов должны быть открытыми, если только это не будет представлять угрозы общественному порядку или морали; каждый имеет право защищать себя или пользоваться услуга-

ми адвоката по своему выбору».

В конституции Монголии к числу рассматриваемых гарантий относится также право на справедливый суд, право на возмеще- ние понесенного ущерба, право на кассационную жалобу и хода- тайство о помиловании (ст. 16).

Важным элементом американского уголовного судопроизвод- ства является состязательность, то есть уголовный процесс пред- полагается как спор равноправных сторон перед лицом беспри- страстного суда.

Указанные выше конституционные принципы распространяют- ся на каждого гражданина. В плане уголовного процесса эти нор- мы не являются привилегиями, дарованными именно обвиняемо- му. Они представляют собой принципы теоретически равной для всех граждан уголовной процедуры. Для того, чтобы из теорети- чески равной эта процедура стала практически равной, необходи- мо, чтобы правосудие было вне политики. Как отмечает один из видных российских юристов, «политизированная юстиция... это

дар данайцев, троянский конь в концепции правового государ

1.

ства»

Политические права и свободы получили законодательное оформление во второй половине XVIII в. Декларация прав человека и гражданина 1789 г. в числе политических (в современном понимании) прав и свобод закрепляла следующие: 1) право на участие в законодательном процессе (ст. 6); 2) право на занятие любых должностей (ст. 6); 3) свободу мнений (ст. 10); 4) свобо- ду печати (ст. 11); 5) право требовать отчета у любых должност- ных лиц (ст.15).

За рамками этого документа остались такие важнейшие права и свободы, как свобода собраний, свобода союзов и свобода пети- ций.

Свободы собраний и петиций были впервые законодательно оформлены в Билле о правах конституции Пенсильвании, приня- той 28 сентября 1776 г. (ст. 16).

Отечественная история развития законодательства о политиче- ских правах и свободах, как, впрочем, и история политических прав и свобод в России в целом, начинает отсчет с принятия Ма- нифеста «Об усовершенствовании государственного порядка» от 17 октября 1905 г., которым населению даровались незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной непри- косновенности личности, свободы совести, слова, собраний и сою- зов. Эти основы гражданской свободы нашли закрепление в та- ком конституционном акте, как Основные государственные зако- ны Российской империи. Российским подданным предоставлялась свобода собраний (ст. 78), свобода печати (ст. 79), свобода сою-

2. зов (ст.80) и избирательные права (ст.101)

Политические права, как и права личные, часто назы- вают негативными в том смысле, что государство здесь, в отли- чие от обеспечения социально-экономических прав, не обязано предпринимать каких-либо положительных действий для их обес- печения, а должно воздерживаться от посягательства на полити- ческие права и свободы. Это свобода человека от государства, права человека на невмешательство государства.

Политические права — это, как правило, права только граж- дан данного государства. Они связаны с участием в политической жизни государства, в управлении государственными делами и, следовательно, на обладание ими не могут претендовать все лица, проживающие или находящиеся в пределах страны.

Существует несколько типологий политических прав и свобод. На наш взгляд, наиболее приемлема классификация, предложен-

 

¹ Савицкий В. М. Прошу у суда защиты//3ащита прав человека. М., 1993.

С. 18.

² См.: Конституция Российской империи. СПб., 1913. С. 13—14.

1 пая Ю. А. Дмитриевым и А. А. Златопольским. Они подразде ляют систему политических прав и свобод граждан на две подсистемы. Первая из них включает в себя права граждан, содержа- щие правомочия по участию в организации и деятельности госу- дарства и его органов, называемые также «права на участие». В эту категорию входят: избирательное право, право на референ- дум, право петиций. Вторая группа субъективных прав и свобод, входящих в систему политических, состоит из правомочий, пред- ставляющих собой неотъемлемые права граждан, целью реализа- ции которых является активное участие индивида в жизни обще- ства. Сюда относятся: свобода слова и печати, свобода союзов, свобода собраний.

Выделяемое в качестве самостоятельного право на участие в управлении государственными и общественными делами является, скорее, основополагающим принципом взаимоотношения между демократическим государством и его гражданами, а не правом, имеющим самостоятельное значение. На этот счет в научной лите- ратуре существует множество позиций, большинство из которых сводится к тому, что составляющие это право правомочия пред- ставляют собой самостоятельные политические права и свободы граждан и, следовательно, право на участие в управлении обще- ством и государством не имеет самостоятельного значения². Дей- ствительно, если допустить гипотетическую ситуацию, когда граж- дане будут лишены всех политических прав и свобод, за исключе- нием лишь права на участие в управлении государственными и об- щественными делами, то данное право останется декларативным и не сможет быть реализовано в связи с отсутствием конкретных правомочий по участию в управлении.

Тем не менее это право в том или ином виде закреплено в ряде современных конституций. Так, ст. 23 конституции Испании про- возглашает право граждан участвовать в публичных делах непо- средственно или через выборных представителей, а также право на равный доступ к публичным функциям и должностям в соот- ветствии с требованиями, указанными в законах. Обычно же рас- сматриваемое право содержится в конституциях в виде совокуп- ности различных прав и свобод и сопровождается подчас установ- лением соответствующих обязанностей.

Важнейшим компонентом принципа участия граждан в управ- лении государственными и общественными делами является из- бирательное право, включающее право избирать (активное право) и право быть избранным (пассивное право). Сюда также относится право требовать регистрации кандидатов в депутаты, публикации

 

¹ См.: Дмитриев А. А., Златопольский А. А. Указ. работа. С. 28—29.

² Подробнее см.: Демократия и правовой статус личности. М., 1987. С 91-112.

сведений об итогах регистрации кандидатов в депутаты, изготов ления плакатов и иных материалов с биографическими данными о зарегистрированном кандидате, право требовать внесения в списки избирателей, получения избирательного бюллетеня, учета своего мнения (голоса) при подсчете голосов и публикаций результатов выборов.

Наиболее полно отражающим активность граждан является такой компонент права на референдум, как стадия народной ини- циативы. Граждане могут стать инициаторами проведения рефе- рендума по любому вопросу, который допустимо решать подобным способом. Формой проявления активности граждан является также народная законодательная инициатива, подробно рассматривае- мая, как и референдум, ниже.

Право петиций — это право граждан обращаться с требо- ваниями, предложениями, жалобами, которые адресуются субъек- там политических отношений, в чью компетенцию входит осуще- ствление требуемых или предлагаемых в данных обращениях дей- ствий. Петиция (лат. petitio — иск, требование) — индивиду- альное или коллективное прошение, чаще всего подаваемое в пись- менном виде в органы государственной власти, как правило, выс- шие.

Право петиций, как уже отмечалось, было впервые закрепле- но на конституционном уровне в основном законе Пенсильвании 1776 г. «Право народа... обращаться к правительству об удовле- творении жалоб», — записано и в 1-й поправке к конституции США. Современная американская юстиция понимает «петиции о восстановлении справедливости», предусмотренные 1-й поправ- кой, не столько как «жалобы», сколько как возможность выразить мнение по любому аспекту государственной жизни. Граждане имеют право обращаться с петициями не только к конгрессу, но и в любые другие государственные органы, административные и судебные учреждения всех уровней. Содержание петиций не ог- раничивается просьбой «об удовлетворении жалоб» в узком смыс- ле, но может касаться любых вопросов функционирования госу- дарства, служить средством побудить государственные органы к определенным действиям в интересах заявителей и средством вы-

1. ражения политических взглядов

История США знает, однако, и прямые ограничения права на подачу петиций. В 1840 г., например, палата представителей кон- гресса в ответ на поток петиций об отмене рабства постановила: «Ни одна петиция, записка, резолюция или иной документ, хода- тайствующий об отмене рабства в округе Колумбия, в любом штате или территории Соединенных Штатов, в коем оно сущест- вует в настоящее время, не принимается палатой...». Во время

 

¹ См.: Мишин А. А., Власихин В. А. Указ работа. С. 188.

первой мировой войны лица, подавшие петиции об отмене законов о шпионаже и призыве к мятежу, подвергались лишению свобо- ды^[362].

Петиции отличаются, таким образом, от жалоб не только по степени общественной важности поднимаемых в них вопросов, но и по адресату. «От жалоб следует отличать петиции, адресатом которых являются представительные органы»^[363][364]. Так, в ст. 50 кон- ституции Италии устанавливается: «Все граждане могут направ- лять палатам (парламента. — Авт.) петиции с требованием зако- нодательных мероприятий или с изложением общественных нужд». В конституции Испании (ст. 29) данное право сформулировано несколько иначе:

«1. Все испанцы будут иметь право индивидуальной или кол- лективной письменной петиции в форме и с последствиями, опре- деляемыми законом.

2. Лица, состоящие в Вооруженных силах или учреждениях или в формированиях, подчиненных военной дисциплине, будут пользоваться этим правом только индивидуально и по правилам, установленным в соответствующем специальном законодательст- ве».

Как отмечают В. В. Маклаков и Б. А. Страшун, «опасение за- конодателя в отношении коллективных форм недовольства рас- пространяется только на военизированные и им подобные институ- ты, что с учетом недавнего авторитарного прошлого Испании, ви-

3. димо, имеет под собой определенные основания»

Право обращаться с петициями обычно является прерогативой граждан данного государства. Однако формулировка § 64 консти- туции Венгрии позволяет сделать вывод, что данное право призна- ется не только за гражданами: «В Венгерской Республике каждый имеет право лично или совместно с другими обратиться с письмен- ной просьбой или жалобой к компетентному государственному ор- гану». Хотя можно утверждать, что в данном случае речь идет не о петиции в строгом смысле слова.

Иногда в основном законе очерчивается круг вопросов, могу- щих стать объектом петиций. Так, конституция Японии к числу таких вопросов относит «мирные петиции о возмещении ущерба, о смещении публичных должностных лиц, о введении, отмене или исправлении законов, указов или предписаний, а также по другим вопросам» (ст. 16). В ней записано также, что «никто не может быть подвергнут какой-либо дискриминации за подачу таких пе- тиций».

Право петиций закреплено и в постсоциалистических конститу циях. Например, ст. 33 Конституции РФ закрепляет за граждана ми право на «индивидуальные и коллективные обращения», ст. 35 конституции Узбекистана предоставляет право «обращаться с заявлениями, обращениями и жалобами в компетентные органы, учреждения или к народным представителям». Аналогичные фор- мулировки содержатся в ст. 47 конституции Румынии 1991 г.

В ст. 17 Основного закона ФРГ, озаглавленной «Право пети- ций», последнее сформулировано следующим образом: «Каждый имеет право индивидуально или совместно с другими письменно обращаться с просьбами или жалобами в компетентные учрежде- ния или к народному представительству».

Приведенные формулировки позволяют сделать вывод о том, что современная конституционная практика весьма широко пони- мает петиции. Это любые обращения, жалобы, просьбы, коллек- тивные и индивидуальные, исходящие от граждан и адресованные политическим органам власти. Спектр поднимаемых в них вопро- сов также может быть весьма широк: от имеющих важное обще- ственное значение вопросов государственной политики до возме- щения ущерба, причиненного законным правам и интересам от- дельных граждан неправомерными действиями органов государ- ственной власти.

Петиция в широком смысле слова и в том виде, в котором пра- во петиции закрепляется в конституционной практике современ- ных государств, помимо и наряду со значением политической сво- боды (скажем, в процедуре проведения референдума на стадии народной инициативы) имеет и значение защитного права. В кон- ституции Турции, например, право петиций (ст. 40) закреплено не в разделе о политических свободах, а в гл. XV, посвященной механизму и способам защиты основных прав.

Блок политических прав, целью реализации которых является активное участие индивида в жизни общества, включает свободу союзов и объединений, свободу слова и печати, свободу собраний, митингов и демонстраций. В конституции Японии эти права гаран- тируются в ст. 21. В ней записано: «Гарантируется свобода собра- ний и объединений, а также свобода слова, печати и всех иных форм выражения мнений». Большинство же современных консти- туций посвящают каждому из перечисленных прав отдельные, иногда очень тщательно разработанные статьи.

Свобода слова и печати предполагает возможность каждого получать различную информацию, включающую и мнения отдель- ных индивидов, а также распространять собственное мнение в лю- бой допускаемой законом форме и пределах. Эта группа прав охва- тывается в современной литературе понятием «свобода информа- ции», «свобода коммуникаций», которое получило закрепление и в формулировках конституционных текстов (например, ст. 22 кон ституции Турции, ст. 31 конституции Румынии 1991 г., ст. 44 конституции Эстонии 1992 г., ст. 20 конституции Казахстана 1995 г.).

Весьма компактно и лаконично изложены права, охватываемые понятием «свобода информации», в ст. 16 конституции Македонии. В ней гарантируются: а) свобода убеждений, совести, мысли и публичного выражения мыслей; б) свобода слова, публичного выступления, публичного информирования и свободное основание средств для публичного информирования; в) свободный доступ к информации, свобода получения и распространения информа- ции; г) право на ответ в средствах публичной информации; д) пра- во на исправление в средствах публичной информации; е) право на защиту источника информации в средствах публичной информа- ции; ж) запрещение цензуры. Примечательно, что предусматри- вается не только защита средств массовой информации, но и за- щита человека от средств массовой информации.

Хотя в большинстве конституций содержатся положения, за- прещающие цензуру (ст. 21 конституции Японии, ст. 7 конститу- ции Нидерландов, ст. 37 конституции Португалии), это не озна- чает, что свобода выражения мнений является неограниченной и «абсолютной». Так, в американской юриспруденции считается, что чисто словесное выражение идей, взглядов и мнений должно в принципе минимально ограничиваться государством. В практике Верховного суда США установлено, однако, что некоторые его формы могут запрещаться и преследоваться в уголовном и граж- данском порядке, в частности, подстрекательство к совершению опасного преступления, провоцирование нарушений общественно- го порядка, распространение «непристойностей» (порнографии), заведомо клеветнических и порочащих сведений о государствен- ных должностных лицах, воспроизведение «агрессивных слов», призывы к мятежу и подрывной деятельности против государст- ва. Как отмечено в решении Верховного суда США по делу «Вис- консин против Митчелла» (1993 г.), в котором суд признал кон- ституционным закон штата Висконсин об усилении ответственно- сти за преступления, совершаемые из ненависти, главная пробле- ма по делам такого рода состоит в определении того, до какого предела общество, придерживаясь обязательства защищать чело- веческое достоинство, может подвергать цензуре выступления ра- систского, сексуального и человеконенавистнического содержа- ния^[365].

В Венгрии Конституционный суд занял по этому вопросу весь-

ма жесткую позицию, постановив, что разжигание расовой нена висти может быть запрещено, даже если оно немедленно не вле чет за собой каких-либо последствий. Другими словами, необязательно, чтобы разжигание расовой ненависти представляло собой

1. непосредственную и очевидную угрозу

Закрепляя достаточно широкие параметры свободы слова и печати, современные конституции содержат, как правило, ссылки на закон или конкретные основания, по которым эти свободы мо- гут быть ограничены. В ст. 7 конституции Нидерландов имеется например, такая формулировка: «Никому не требуется предвари- тельного разрешения для публикации своих мнений или сообра- жений в прессе без ущерба ответственности каждого лица в соот- ветствии с законом». Конституция Швеции, напротив, весьма под- робно излагает основания, по которым могут быть ограничены свобода выражения и свобода информации. К ним, в частности, относятся: соображения безопасности Королевства, а также на- циональной экономики, интересы сохранения общественного по- рядка и безопасности, соображения целостности индивида, свято- сти частной жизни и уголовного преследования за преступления (ст. 13). Вместе с тем. в абз. 2 этой же статьи указывается, что «при определении того, какие ограничения могут быть наложены на основе предписаний предыдущего абзаца, особое внимание сле- дует придавать важности максимально возможной свободы выра- жения и информации в политической, религиозной, профессио- нальной, научной сферах».

Во Франции закон от 30 сентября 1986г. №86—1067 «О свободе коммуникаций» содержит следующую формулировку: «Создание и эксплуатация телекоммуникационных устройств и пользование телекоммуникационными службами осуществляется свободно.

Эта свобода может ограничиваться на равных для всех осно- ваниях лишь в той мере, в какой это вызвано интересами нацио- нальной обороны, публичной службы, необходимостью охраны публичного порядка, свободы и собственности граждан и плюра- лизмом общественного мнения»².

Конституционные и законодательные стандарты в области сво- боды выражения и свободы информации охватывают широкий спектр правомочий, реализация которых и составляет юридиче- ское содержание рассматриваемых свобод.

В социалистических государствах реализация этих свобод, как правило, тесно связана с идеологическими задачами государства.

Характерны в этом отношении положения ч. 1 ст. 52 конституции

 

¹ См: Шайо А. Пропаганда ненависти и враждебно настроенные венгры// Конституционное право: восточно-европейское обозрение. 1994. № 2. С 47.

² Французская Республика. Конституция и законодательные акты. С. 400.

Кубы: «За гражданами признается свобода слова и печати в соот ветствии с целями социалистического общества. Материальные условия ее осуществления заключаются в том, что печать, радио, телевидение, кино и другие средства массовой информации являются государственной или общественной собственностью и ни в коем случае не могут быть объектом частной собственности, чем обеспечивается их использование исключительно на службе трудовому народу и в интересах общества». В чьих интересах реаль- но осуществляется эта служба и что она из себя представляет, можно убедиться, ознакомившись с кубинскими газетами, кото- рые заполнены славословием режиму и его вождю, но всячески избегают анализа действительных общественных проблем^[366].

Свобода собраний и манифестаций выступает в качестве ин- тегрирующего субъективного права, позволяющего сочетать эф- фект коллективности и возможность оперативно и независимо (в отличие от участия в деятельности какого-либо общественного объединения) выражать собственную позицию по тому или иному вопросу общественной жизни.

Свобода собраний — это неограниченная возможность соби- раться в закрытых помещениях, доступ в которые в принципе мо- жет быть ограничен устроителями собрания, но это не обязатель- ный признак собрания. В данном случае действует, как правило, уведомительный порядок, если собственник помещения согласен на проведение подобной акции.

Термин «манифестация» употребляется либо как синоним тер- минов «демонстрация», «шествие», либо как обобщающее понятие для любых выступлений под открытым небом, а именно: митингов, демонстраций, шествий, пикетов. В случае проведения публичных мероприятий под открытым небом для территорий, специально отведенных для этих целей, действует, как правило, уведомитель- ный порядок, а для других территорий — уведомительно-согла- сованный.

Большинство российских авторов отвергают разрешительный порядок реализации свободы собраний и манифестаций, предла- гая апробированный мировой практикой — уведомительный (ко- торый может быть нормативно-явочным или заявительным)². По форме закрепление рассматриваемых свобод в конституционных текстах может быть различным. В ряде конституций (ст. 32 кон- ституции Казахстана 1995 г., ст. 27 конституции Туркменистана 1992 г.) они сформулированы как гарантии, предоставляемые ин- дивиду государством, без закрепления принципиальных конституционных параметров регулирования. Чаще конституции опреде ляют порядок реализации этих свобод. В ст. 34 конституции Тур ции 1982 г. право и свобода проведения собраний и манифестаций закреплены следующим образом: «Каждый имеет право проводить невооруженные митинги и демонстрации без предваритель- ного разрешения». При этом компетентные органы вправе «опре- делять маршрут и место демонстрации с тем, чтобы предотвратить нарушение порядка городской жизни». Конституция Венесуэлы определяет режим проведения публичных мероприятий, закрепляя за каждым право «собираться с другими в частном или публичном порядке без предварительного разрешения, в законных целях и без оружия» (ст. 71).

В законодательстве, как правило, оговорен строго ограничен- ный перечень оснований, по которым публичное мероприятие мо- жет быть признано незаконным. Так, в абз. 4 ст. 34 конституции Турции содержится следующая норма: «Компетентный орган, оп- ределенный законом, может запретить отдельный митинг и демон- страцию или отложить их на срок, не превышающий двух меся- цев, когда существует большая вероятность возникновения беспо- рядков, которые представляют серьезную угрозу общественному порядку, когда будут нарушены требования национальной безо- пасности, или во время которых могут быть совершены действия, грозящие разрушению основных принципов Республики».

Наиболее типична в этом отношении формулировка ст. 47 кон- ституции Эстонии: «Все люди имеют право без предварительного разрешения мирно собираться и проводить собрания. Это право может быть ограничено в установленных законом случаях в по- рядке и целях обеспечения государственной безопасности, общест- венного порядка, нравственности, безопасности дорожного движе- ния и участников собрания, а также для пресечения распростра- нения инфекционных заболеваний». Признавая право собраний, конституция Нидерландов устанавливает, что данное право реа- лизуется «без ущерба ответственности каждого в соответствии с законом» (ст. 9).

Нередко конституционные предписания относительно порядка реализации свободы собраний и манифестаций получают более де- тальную регламентацию в текущем законодательстве. Это пред- определяется и тем, что соответствующие статьи конституций ча- сто содержат отсылочные положения. В ФРГ, например, консти- туционно-правовое регулирование свободы собраний и манифеста- ций (ст. 8 Основного закона) конкретизируется и развивается в законе о собраниях и демонстрациях от 24 июля 1953 г. (с после- дующими изменениями).

Наряду с закреплением в законодательстве строго ограничен- ного перечня оснований, по которым публичное мероприятие мо- жет быть признано незаконным, для пресечения ущемлений прав граждан, с одной стороны, и защиты их от злоупотреблений пра вами и свободами — с другой, необходимо использование «третьей силы» — независимого суда — при разрешении спорных моментов^[367]. Роль судов в механизме защиты основных прав и свобод весьма значительна, например, в странах общего права, в частности, в Соединенных Штатах. Здесь право граждан на митинги, демонстрации, манифестации и т. п. вытекает из положений 1-й поправки о свободе слова и праве на «мирные собрания» с целью подачи пети- ций. Но поскольку демонстрации связаны с действиями, которые могут нарушить общественный порядок, их проведение подлежит более строгой регламентации, чем «слово в чистом виде». Еще в 1941 г. в решении по делу «Кокс против Нью-Хэмпшира» Верховный суд США постановил, что в целях охраны общественного порядка законодатель вправе регламентировать время, форму и место про- ведения демонстраций в общественных местах. Главное условие проведения демонстраций — «мирность», организованность и нали- чие специального разрешения от городских властей; соответствую- щие положения нормативных актов должны быть изложены четко и недвусмысленно, не допуская расширительного толкования, и при- меняться неизбирательно.

Свобода союзов, или, как определяет ее законодатель, право граждан на объединение в общественные организации, — это «до- бровольное объединение граждан, основанное на общности интере- сов его членов и преследующее цель их удовлетворения»^[368]. Общест- венные объединения должны быть постоянными, то есть предпола- гать длительность своего существования. Основной целью таких союзов не может быть извлечение прибыли. Например, в ст. 48 кон- ституции Эстонии записано, что «каждый имеет право вступать в некоммерческие общества и союзы». Такое требование объясняется тем, что статус коммерческих объединений регулируется не кон- ституционным, а гражданским, торговым, промышленным, сель- скохозяйственным правом.

Основными видами объединений являются объединения поли- тической направленности (в ст. 49 конституции Италии, напри- мер, записано, что «все граждане имеют право объединяться в политические партии, чтобы демократическим путем содейство- вать определению национальной политики») и объединения, со- зданные для защиты иных интересов своих членов (экономиче- ских, творческих, спортивных и т. д.).

В ряде современных конституций наряду с общим провозгла- шением права на объединение определяются основы статуса от- дельных видов объединения: политических партий (ст. 21 Основ-

ного закона ФРГ, ст. 4 конституции Франции, ст. 20 конституции Македонии и др.), профсоюзов (ст. 39 конституции Италии, абз. 1 ст. 23 конституции Греции, ст. 43 конституции Хорватии и др.), предпринимательских союзов (ч. 2 ст. 37 конституции Испании, § 4 конституции Венгрии и др.).

Объединения создаются, как правило, в диспозитивно-регист- рационном порядке, то есть регистрация осуществляется на доб- ровольных началах. Объединения, не прошедшие государственную регистрацию, не обладают правами юридического лица и, следова- тельно, могут участвовать только в общественной жизни. Для во- енизированных обществ и союзов требуется предварительное разрешение, условия и порядок выдачи которого устанавливают- ся законом (например, абз. 2 ст. 48 конституции Эстонии).

Нередко в конституциях закрепляется требование относитель- но демократического характера внутренней организации и дея- тельности общественных объединений. В § 63.2 конституции Венг- рии записано: «На основе права на объединения не могут быть созданы вооруженные организации, служащие политическим це- лям». Общественные объединения, не отвечающие этим требова- ниям, могут быть запрещены. В абз. 2 ст. 9 Основного закона ФРГ основания для запрета общественных объединений определены следующим образом: «Объединения, цели и деятельность которых направлены против конституционного строя или против идеи взаимопонимания народов, запрещаются». В ст. 35 конституции Литвы это же требование сформулировано мягче: «Гражданам гарантируется право на свободное объединение в общества, поли- тические партии или ассоциации, если их цели и деятельность не противоречат конституции и законам». Вопрос о запрете того или иного общественного объединения решает, как правило, суд (абз. 2 ст. 21 Основного закона ФРГ, абз. 4 ст. 48 конституции Эстонии).

Положения конституций о свободе союзов и объединений полу- чают более подробную регламентацию в текущем законодательст- ве (законы о политических партиях, об объединениях и другие ак- ты приняты в Германии, Венгрии, Латвии, Мексике, Анголе и т. д.; в России после распада СССР до 1995 г. продолжал действовать союзный закон 1990 г., регулировавший положение политических партий и общественных объединений).

Среди множества правомочий, включаемых в механизм право- вого регулирования политических прав и свобод, нами были вы- браны лишь те, которые принадлежат индивидуумам, выступаю- щим в качестве граждан. По этой причине не были рассмотрены, например, правомочия организатора демонстрации или члена руководства общественного объединения.

Перечисленные выше правомочия могут быть определены сле дующим образом:

основной элемент юридического содержания прав на участие— это правомочия-требования, адресованные государству в целом и характеризуемые как требование обеспечить участие граждан в управлении государственными и общественными делами посредством различных форм представительной и непосредственной демократии, центральными из которых являются выборы, референ- дум и петиции; основной элемент политических свобод — это правомочия на положительные действия со стороны государства, гарантирующие индивиду свободу слова, собраний и манифестаций, свободу объе- динений.

Экономические, социальные и культурные права и свободы, являясь превалирующими в социалистической концепции прав че- ловека и гражданина, в западной доктрине всегда интерпретиро- вались как имеющие особый характер, противопоставлялись лич- ным и политическим правам. Если «классические» права считают- ся западными правоведами абсолютными, подлинными субъектив- ными правами, так как связанность государства ими безусловна и обеспечиваются они защитой в судебном порядке, то степень и формы гарантированности социальных и экономических прав со стороны государства находятся в зависимости от состояния эко- номики, то есть «социальной дееспособности» государства. По этой причине конституционно-правовой режим их регулирования, согласно западной доктрине, должен быть оптимально гибким и отлитым в «систему общих установок на социальную защищен- ность»¹.

Понимание социально-экономических прав в странах Запада тесно связано с концепцией социального государства, ядром кото- рой является принцип ответственности последнего за обеспечение прожиточного минимума, который первоначально реализуется в законодательстве о бедных и помощи нуждающимся гражданам на уровне общин. На признание этой группой государств социаль- но-экономических прав в качестве необходимого компонента ос- нов правового статуса личности значительное влияние оказал опыт регламентации этих прав в конституциях социалистических стран, а также их признание и закрепление на международном уровне и прежде всего в таком документе, как Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. Кроме того, Международной организацией труда было принято более 200 конвенций и рекомендаций относительно защиты трудо-

2. вых прав трудящихся

 

¹ Ледях И. А. Социальное государство и права человека//Социалыюе госу- дарство и защита прав человека. М, 1994 С 27.

² См.: Карташкин В. А. Международное право и защита прав человека в условиях перехода к рынку//Тамже. С. 45.

Формула о социальном правовом государстве впервые появилась в конституции Веймарской республики, а затем в Основном законе ФРГ 1949 г. Ее смысл состоит в том, что государство, базирующееся на конституции и праве, должно нести ответственность за обеспечение в стране социальной справедливости и соци- альной защищенности. В современных конституциях социальная ориентация государства отражается по-разному. Конституции Франции (абз. 1 ст. 2), Испании (абз. 1 ст. 1), Турции (ст. 2) воспроизводят модель в духе положений Основного закона ФРГ. Конституции Дании (ст. 75), Греции (абз. 2 и 3 ст. 21), Италии

(ст.ст. 2—4), Нидерландов (ст. 18), Швеции (ст. 2 гл. 1 закона о правлении в редакции от 1 января 1975 г.) содержат различные формулировки о целях социального государства. В таких стра- нах, как Норвегия, Австрия и Швейцария используется формула «государство благоденствия». Здесь мы не находим текстуально- го закрепления в конституциях указаний на социальные цели или социальные программы.

Важнейшим элементом правового статуса индивида в усло- виях социальной рыночной экономики является частная собствен- ность, которая включает право индивида владеть ею, пользоваться, распоряжаться, наследовать и извлекать доходы. И только в со- вокупности всех этих свойств и гарантий слагается право частной собственности. Государство же обязано гарантировать защиту частной собственности. Понимавшееся в прошлые времена как священное, право частной собственности в настоящее время про- возглашается как социально обусловленное. «Частная собствен- ность признается и гарантируется законом, который определяет способы ее приобретения и пользования, а также ее пределы с целью обеспечения ее социальной функции и доступности для всех», — записано в абз. 2 ст. 42 конституции Италии. В консти- туции Японии та же идея закреплена следующим образом: «Пра- во собственности определяется законом, с тем чтобы оно не проти- воречило общественному благосостоянию» (абз. 2 ст. 29).

Установка конституций на то, что частная предприниматель- ская деятельность не может входить в противоречие с интересами общества и его благом, должна соответствовать социально значи- мым целям, увязывается с требованием обеспечения социальной функции и доступности частной собственности для всех. Консти- туция Испании закрепляет следующее положение: «Признается свобода предпринимательства в рамках рыночного хозяйства. Публичные власти гарантируют и охраняют ее осуществление в соответствии с общими экономическими требованиями, включая необходимость планирования» (ст. 38). В конституции Италии указывается, что свобода частной хозяйственной инициативы не может осуществляться в противоречии с общественной пользой, а

закон определяет программы мероприятий и контроля, с помощью которых публичная и частная экономическая деятельность может быть направляема и координируема в социальных целях (ст. 41). В этих юридических позициях свобода предпринимательства и частная собственность утверждаются как конституционные ценности, характеризующие социально-экономическую систему, функции государства и одновременно ориентацию политической демократии на уважение личности.

Право частной собственности получило закрепление практиче- ски во всех постсоциалистических конституциях. Так, в § 9 кон- ституции Венгрии записано, что экономика страны — «это такое рыночное хозяйство, в котором общественная и частная собствен- ность равноправны и пользуются одинаковой защитой». Право собственности закреплено в конституциях Беларуси (ст. 44), Казахстана (ст. 26), Российской Федерации (ст. 35), Узбекиста- на (ст. 36).

В странах «третьего мира» многие конституции никаких других социально-экономических прав, кроме права собственности, до 80—90-х годов вообще не называли. Но это право в ряде из них подвергается различного рода ограничениям, одной из практиче- ских целей которых является обеспечение условий для расшире- ния государственно-капиталистического сектора экономики в рам- ках осуществляемых преобразований. Лишь в немногих странах (например, в Тунисе, Ливане) конституции сохраняют старый классический принцип «неприкосновенности» частной собствен- ности.

Как в государствах «третьего мира», так и в западных государ- ствах конституции закрепляют положения, согласно которым кон- фискация частной собственности возможна только на основе зако- на и при наличии государственного и общественного интереса, за соответствующую компенсацию, нередко незамедлительную и пред- варительную (ст. 27 конституции Мексики, ст. 42 конституции Ни- герии 1989 г., ст. 41 конституции Румынии, ст. 18 закона о форме правления Швеции и т. д.). Так, конституция Румынии содержит следующее положение: «Экспроприация допускается лишь в слу- чае общественной пользы, согласно закону, при справедливом и предварительном возмещении». Конституция Нидерландов также закрепляет, что экспроприация частной собственности возможна только в общественных интересах и в соответствии с порядком, установленным законом (ст. 14).

«Социалистические» конституции обычно говорят о собствен- ности граждан (частной и личной) лишь в связи с экономическим строем, ограничивая ее объекты преимущественно предметами по- требления. Например, конституция КНР, даже с «либеральными» поправками 1988 и 1993 гг., рассматривает единоличное и частное хозяйство лишь как дополнение к «социалистическому обществен- ному хозяйству», хотя в ней содержится положение об охране го- сударством законных прав и интересов единоличных и частных хозяйств.

Право на труд и связанные с ним права и свободы граждан в конституциях западных государств часто закрепляются в виде принципа государственной политики, а не в виде субъективного права, гарантируемого государством. Это связано с тем, что со- ставители конституций, формулируя право на труд, искали выход в использовании таких юридических конструкций, которые позволя- ли бы, провозгласив данное право и удовлетворив тем самым со- циальные ожидания, не допустить все же предъявления в судах исков к государству с требованием предоставить рабочее место на основании конституционной нормы. Так, в конституции Италии право на труд закреплено в вводной части «Основные принципы» в виде следующей формулы: «Италия — демократическая респуб- лика, основанная на труде» (ч. 1 ст. 1).

Однако в тех государствах, в которых положения конституций конструировались с учетом требований Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г., на- ряду с весьма взвешенными имеются и достаточно категоричные положения. Конституция Португалии 1976 г. в разд. III «Права и обязанности граждан в экономической, социальной и культурной областях» закрепляет право и обязанность трудиться, а также право каждого португальца на свободный выбор профессии. В ст. 52 того же раздела закреплена обязанность государства га- рантировать право на труд посредством проведения плановой по- литики и тем самым обеспечить: а) полную занятость и право на материальное обеспечение лицам, лишившимся работы по незави- сящим от них обстоятельствам; б) гарантию занятости и запрет на увольнения без должных оснований; в) равенство возможнос- тей в выборе профессии и рода трудовой деятельности. Конститу- ция Испании также закрепляет достаточно жесткие параметры права на труд: «Все испанцы обязаны трудиться и имеют право на труд, на свободный выбор профессии или занятия, на продви- жение посредством труда и на вознаграждение, достаточное для удовлетворения своих потребностей и потребностей своей семьи, причем ни в каком случае не может осуществляться дискримина- ция по признаку пола». Однако, несмотря на приведенные поло- жения конституции, безработица в этих государствах имеет до- вольно значительные масштабы.

В странах «третьего мира» право на труд не рассматривается, как правило, в виде права трудящихся на получение гарантированной работы. В содержание этого права вкладывается только понятие равной возможности граждан на получение работы без дискриминационных ограничений. В ст. 6 конституции Бразилии 1988 г. одновременно говорится о праве на труд и о помощи безработным, о праве на тринадцатую зарплату, на участие в прибылях и результатах труда, в управлении предприятием. Право на труд, которое в западных странах получило конституционное закрепление в результате влияния социалистической доктрины и права социалистических стран, в самих этих странах неразрывно связано, по существу, с юридической обязанностью трудиться. Не секрет, что обязанность трудиться, которая в демократических странах имеет, скорее, моральное, чем юридическое значение, в странах «социализма» подчас оборачивается принуждением к тру- ду (борьба с «тунеядством» и т.п.).

В ряде конституций провозглашение свободы труда связы- вается с запрещением принудительного труда. Так, п. XIII ст. 5 конституции Бразилии предусматривает право каждого свободно осуществлять любой труд, занятие или профессию в соответствии с профессиональными квалификациями, установленными законом. Провозглашая право каждого на свободу труда, свободный выбор деятельности и профессии, конституция Республики Казахстан 1995 г. в п. 1 ст. 24 закрепляет следующую норму: «Принуди- тельный труд допускается только по приговору суда либо в ус- ловиях чрезвычайного или военного положения».

В постсоциалистических государствах право на труд и другие связанные с ним права и свободы получают достаточно разверну- тое закрепление на конституционном уровне. Пример тому — по- ложения ст. 41 конституции Беларусь. Определяя право на труд как «право на выбор профессии, рода занятий и работы», а так- же право «на здоровые и безопасные условия труда», конституция обязывает государство создавать условия для полной занятости населения. При этом гарантируется право на пособие по безра- ботице в соответствии с законом, «право на защиту... экономичес- ких и социальных интересов, включая право на объединение в профессиональные союзы, заключение коллективных договоров (соглашений) и право на забастовку». В конституциях практиче- ски всех бывших республик СССР, принятых после приобретения ими независимости, право на труд регламентируется весьма тща- тельно (ст. 31 конституции Туркменистана, ст. 29 конституции Эстонии, ст. 37 конституции Узбекистана и т.д.). Исключение по- ка составляет только конституция Латвии, которая фактически не содержит ни перечня, ни гарантий социально-экономических прав. Единственным правом, относимым обычно к категории со- циально-экономических и закрепленным в конституции Эстонии, является право собственности. Да и закреплено оно не как субъ- ективное право гражданина, а скорее, как принцип: «Собствен- ность неприкосновенна» (ст. 23).

В демократических государствах право на забастовку обычно упоминается как одно из средств защиты трудовых интересов граждан и подробно регламентировано в текущем законодательстве (Великобритания, Франция, США и др.). В странах «третье- го мира» право трудящихся на забастовку в защиту своих эконо- мических интересов закреплено в конституциях Мексики (ст. 123), Панамы 1972 г. (ст.ст. 63, 64), Бразилии 1988 г. (ст. 9) и др.

Законодательство разрешает забастовки с экономическими требованиями. Политические забастовки, всеобщие забастовки, стачки солидарности законами, как правило, запрещены. Не раз- решаются забастовки в отраслях жизнеобеспечения (снабжение водой, энергией, газом, и т.д.), запрещены забастовки многим ка- тегориям государственных служащих. До объявления забастовки обычно должно быть проведено третейское или судебное разбира- тельство, предприниматель должен быть предупрежден о забас- товке заранее (обычно за пять — семь дней). Забастовки, нару- шающие эти требования, считаются незаконными и влекут за со- бой штр