Войцеху Гжимале в Париж

 

Марсель, 27 марта [1839]

 

Мой милый!

Я гораздо здоровее и могу крепче поблагодарить Тебя за присланные мне деньги. Ты знаешь, я удивляюсь Твоей доброте, но и во мне Ты имеешь если и не внешне, то в душе благодарного человека. Ты так добр, что возьмешь к себе мою мебель; будь же так добр, уплати за перевозку. На это я могу рискнуть, потому что знаю, что сумма невелика. Сохрани бог, что делается с моими доходами! Дурак Пл[ейель] заварил кашу, но с этим ничего не поделаешь; стену головой еще никто не прошибал.

Летом увидимся. Я расскажу Тебе, — сколь меня всё это радует. Сейчас моя (Речь идет о Жорж Санд.) закончила великолепную статью о Гете, Байроне и Мицкевиче (Эта статья появилась в декабрьском номере (1839) «Revue des deux Mondes» и была озаглавлена «Essai sur le drame fantastique: Goethe, Byron et Mickiewicz» — «О фантастической драме: Гете, Байрон и Мицкевич». В ней Жорж Санд, сравнивая «Фауста», «Манфреда» и «Дзядов», отдавала преимущество «Дзядам» за глубину идей, силу чувств и яркость образов. Как видно из письма, Жорж Санд собиралась поместить свою статью в качестве предисловия к новому французскому переводу «Дзядов».). Нужно прочесть, чтобы сердце порадовалось. Представляю себе, как Ты доволен. И всё такая правда, такие удивительные наблюдения, с таким огромным размахом, без натяжек и преувеличенных похвал. Сообщи мне, кто переводил. Если бы Миц[кевич] захотел сам приложить к этому руку, то она охотно просмотрела бы текст и то, что она написала, могло бы быть напечатано вместе с переводом как discours preliminaire [вступительная статья]. Все бы читали, и можно было бы сбыть много экземпл [яров]. Она об этом напишет Тебе или Мицк[евичу].

Как Ты поживаешь? Дай Тебе бог хорошего настроения, здоровья и силы; это такие нужные вещи. — Что скажешь о Нурри? (Адольф Нурри покончил с собой 8 марта 1839 г. в Неаполе. Его останки были перевезены в Марсель, где 24 апреля во время заупокойной литургии в церкви Notre-Dame du Mont Шопен играл на органе любимую песню покойного — «Созвездия» Шуберта. Жорж Санд писала Ш. Марлиани: «... Он [Шопен] взял наименее пискливые регистры и сыграл «Созвездия» Шуберта не тем победоносным и восторженным тоном, как пел Нурри, а жалобным и нежным, точно отголосок иного мира...») Нас это сильно удивило. — Мы часто мысленно берем Тебя на прогулку. Ты не поверишь, как нам хорошо в Твоем обществе. Марсель некрасив. Старый, но не старинный город: он нам немного надоел. — В будущем месяце, вероятно, тронемся в Авиньон, а оттуда в Ноан. Там, наверное, обнимем Тебя не письменно, а усатно, если только Твои усы не разделили участи моих бакенбард. Ручки и ножки поцелуй, но не себе. Тебе я пишу с неугасающим высоким чувством

истинного камедульского (Камедулы (собственно, камальдулы) — монашеский орден, основанный в XI в.; назван по имени местности в Апеннинских горах; монахи этого ордена вели отшельнический, строго уединенный образ жизни.) [монаха].

Ш.

 

ЭРНЕСТУ КАНЮ В ПАЛЬМУ

 

Милостивый государь.

Уже больше месяца, как я получил от Плейеля письмо относительно фортепиано. Я медлил с ответом, надеясь получить от Вас известие, и только теперь ответил ему, что Вы приобрели этот инструмент за тысячу двести франков.

Так как мое здоровье совершенно восстановлено, то я немедленно покидаю Марсель; но я не отправляюсь прямо в Париж и поэтому, во избежание всякой задержки, считаю своим долгом просить Вас, чтобы Вы соблаговолили адресовать плату в Париж, Г-ну К.Плейелю и К°, rue de Rochechouard, № 20, о чем они предупреждены.

Примите, милостивый государь, уверение в моем глубоком уважении.

Ф. Шопен.

 

Марсель, 28 марта 1839

 

Оригинал на французском языке. Адрес на обратной стороне: «Monsieur Canut, Palma».

 

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

 

Марсель, 12 апреля 1839

 

Мой милый.

Мар [лиани] писала нам, что Ты еще болен и что кровопускание мало Тебе помогло. Как Ты увидишь из вчерашнего письма, мы тут думали, что Ты уже совсем здоров, а тут вдруг сегодня такое deconfiture [разочарование]! В том же письме Мар [лиани] также пишет, что ходят слухи, будто моя мать, встревоженная за меня, приезжает в Париж. Хотя я этому не верю, однако пишу письмо моим (которое, будь добр, отправь на почту), чтобы они не беспокоились. Это будет 3-е из Марселя. Если Ты что-нибудь об этом слышал, напиши мне словечко. Нужно, чтобы случилось нечто необыкновенное, чтобы моя мать оставила отца. Отец хворает и нуждается в ней больше, чем кто бы то ни было; такая разлука была бы мне непонятна. Мои Ангелы кончают («Мои Ангелы...» — так в оригинале.) новый роман Габриэль («Габриэль» (1839) — роман Жорж Санд.). Сегодня целый день пишет в постели. Знаешь, Ты бы ее еще больше любил, если бы знал ее так, как я теперь ее знаю. — Представляю себе, как Тебе должно быть скучно, если Тебе запрещено выходить. Почему мне нельзя быть и здесь, и вместе с Тобой! Как бы я за Тобой ухаживал! Я теперь знаю, что значит ухаживать за больными! К тому же мое ухаживание было бы Тебе приятно, так как Ты знаешь, как сердечно я к Тебе отношусь. Я никогда ничем не был Тебе полезен, но теперь я, возможно, сумел бы ухаживать за Тобой. Наш генуэзский проект, кажется, уже и сейчас изменен (Речь идет о плане поездки в Геную, который и был осуществлен в мае этого же года.). Вероятно, в середине мая мы увидимся и обнимем друг друга у нее в деревне. Пусть небо как можно скорее пошлет Тебе здоровье. Ручки [целуй] знаешь кому...

Твой Фриц.

 

[Приписка Жорж Санд:]

Дорогой, поправляйся. И сообщи нам о себе. Мы огорчены, потому что Шарлотта написала мне сегодня утром, что Ты всё еще болен. На меня нашло вдохновение. Работаю не вставая. Я произвожу на свет новый роман, и без щипцов не обойдется. Целую Тебя. Мы Тебя любим.

 

[Приписка Шопена:]

Мое письмо (то есть письмо родителям) пошли биржевой почтой. Так всегда доходит.