Войцеху Гжимале в Париж

Лондон, 17 и 18 Oct. [ноября 1848] (Датировка: «Oct[obre — октябрь]» — явная описка Шопена; должно быть — «Nov [embre — ноябрь]».)

Моя Жизнь.

Я болен вот уже 18 дней, со дня приезда в Лондон. Я совершенно не выезжал из дому, такой у меня приступ насморка с головной болью, удушьем и прочими моими дурными симптомами. Меня ежедневно навещает доктор (гомеопат, д[октор] Маллан, которого знают мои шотландки; он известен здесь, женат на племяннице леди Гейнсборо). Он починил меня настолько, что я смог играть вчера на этом польском концерте и балу (который был превосходен) (Ежегодные балы «Друзей Польши», устраиваемые Литературным обществом друзей Польши, были одной из форм пропаганды в Англии идеи освобождения Польши. Эти балы широко посещались английской аристократией.). Сыграв, я тотчас вернулся домой, но не мог уснуть всю ночь. Кроме кашля и астмы, сильно страдаю головной болью. Пока здесь еще не начинались сильные туманы, но по утрам, несмотря на холод, я вынужден приказывать открывать окна, чтобы глотнуть немного воздуха. Я нахожусь 4, St. James’s Place, где хвораю уже 2½ недели. Вижу славного Шуль [чевского], Бродвуда, пани Эрскайн (которая с п[анной] Стирл[инг] приехали сюда вслед за мной, как я писал Тебе из Эдин [бурга]) и, в особенности, князя Александра (Князь Александр Чарторыский.) с супругой. Кн [яги]ня Марцелина так добра, что приходит ко мне чуть ли не каждый день, как в больницу. Адресуй мне всегда на Шульч[евского]. — Итак, я сейчас не могу вернуться в Париж, но думаю, как бы сделать так, чтобы там быть. Здесь, в этой квартире, которая хороша для всякого другого здорового célibataire [холостяка], члена парламента, я не могу оставаться, хотя она [и находится] в прекрасном месте и не дорога — 4½ гинеи в неделю с отоплением, бельем и т. д., по соседству с лордом Стюартом, который сию минуту от меня вышел; добрая душа, — пришел справиться, как я себя чувствую после вчерашней игры. — Так вот, я, вероятно, перееду в другую квартиру, поблизости отсюда, с комнатами побольше, где мне легче будет дышать. En tout cas [во всяком случае], узнай, пожалуйста, нет ли где-нибудь [квартиры] на бульварах, начиная от Rue de la Paix или Rue Royale — где-нибудь на первом этаже, на юг, около Магдалины (Церковь Мадлен (Магдалины) в Париже.) или на Rue des Maturins. Лишь бы не [улица] Godot или какая-нибудь другая унылая теснота. И чтобы для слуги была комнатка. — Если бы в Сквере в [№] 9 (где славная пани Этьен; например], кв[арти]ра Франка, которая сдавалась над моей). Моя теперешняя, я уже знаю по опыту, не годится на зиму — если бы по крайней мере на той же лестнице была бы комнатка для слуги. Я бы держал, кроме него, и пани Этьен. Но мне бы не хотелось отпускать моего теперешнего, который, если бы я захотел или смог вернуться в Англию, уже всё знает.

Зачем, для чего я утруждаю Тебя всем этим, не знаю — мне ведь ничего не хочется. — Но так как я якобы обязан думать о себе, то поэтому помоги мне в этом вопросе — и напиши свое мнение. — Я никого никогда не проклинал, но сейчас мне уж так невыносимо, что, кажется, мне было бы легче, если бы я мог проклясть Лукрецию (Подразумевается Жорж Санд, которая в романе «Лукреция Флориани» вывела себя под этим именем.). Однако и там, наверно, страдают, и страдают тем больше, что, наверно, стареют в злобе. — Мне вечно жаль Соль. — Мир живет сейчас не по-божески. Араго (Намек на получение ордена французским послом в Берлине Э. Араго.) — с орлом на груди! Представляет Францию!!! — Луи Блана (Несмотря на то, что Луи Блан не принимал участия в Июльском восстании 1848 г. и даже враждебно к нему относился, он был подвергнут победившей буржуазией судебным преследованиям. В августе 1848 г. эмигрировал в Англию.) здесь совершенно не уважают. — Национальные гвардейцы выгнали Коссидьера (Марк Коссидьер после Июльского восстания уехал в Англию, где подвергался оскорблениям со стороны французских эмигрантов — сторонников Луи Филиппа.) из гостиницы de la Sablonnière (Leicester Square) из-за table d’hote [общий стол, здесь — из зала ресторана], куда он пришел — ему сказали, что Vous n’êtes pas Français [Вы не француз]... и вытолкали кулаками. Хозяин гостиницы должен был сам сопровождать его через Сквер, чтобы его не исколотили — потому что и лондонские бездельники уже начали показывать кулаки. — Поблагодари п[анну] де Розьер, так как я ей не пишу, потому что был болен и у меня не было сил искать записку от сестры (которую, мне, однако, кажется, я переслал ей раньше). — Если бы я мог иметь там наверху какую-нибудь комнату для слуги. — Ты мне ответь, так как, может быть, придется сразу же топить камины. — Только зачем мне возвращаться! — Зачем господь бог так делает: не убивает меня сразу, а постепенно — и лихорадкой нерешительности. Кроме того, мои славные шотландки опять мне надоедают. — П [ани] Эрскайн, очень религиозная протестантка, добрая душа, вероятно, хотела бы сделать из меня протестанта — так как приносит мне Библию, говорит о душе — выписывает мне псалмы — религиозная, добрая, но слишком хлопочет о моей душе — всегда говорит мне, что тот свет лучше этого, — а я это знаю наизусть и отвечаю цитатами из с [вященно] го писания и объясняю ей, что всё это я знаю и ведаю. Сердечно обнимаю Тебя. Пиши и прости, что я зол и нетерпелив, но я болен.

Твой до смерти Ш.

Если бы я был здоров, то, давая ежедневно по 2 урока, мог бы здесь прилично жить, — но я болен, и съем всё, что у меня есть, за 3 или, самое большое, 4 месяца.

Если найдешь какую-нибудь квартиру, не нанимай, не написав, и не давай congé (— не отказывайся от квартиры) моей.

Концерт и бал, о котором тут упоминает Шопен, состоялся 16 ноября 1848 г. в зале Гилд-холл; это было последнее публичное выступление Ф. Шопена.