Глава 11. Избавление

За всеми происходящими событиями я могла на какое-то время отвлечься от переживаний и мыслей о той утрате, что меня постигла. И все же, даже не смотря на то, что в монастыре не так часто удавалось побыть одной и углубиться в свои раздумья, все же они настигали меня, иногда даже в то время, когда вокруг было шумно и многолюдно. Например, перед сном, когда в комнату собирались все постояльцы (нас было больше 10 жильцом в большой просторной комнате с множеством кроватей), слезы вдруг выступали на глазах, и я никак не могла их остановить. Я боялась, что, увидев это, другие начнут расспрашивать, что со мной, но видимо в монастыре есть какое-то негласное правило беречь личное пространство каждого и не вмешиваться, если это не требуется. Поэтому и меня не тревожили, казалось, никто и не замечал моей грусти, но думаю, что это все же было не так.

В один день я познакомилась с интересным и даже странным человеком. Он рассказал, что много ездит по монастырям, где живет и трудится. Выглядел он слабым и болезненным, но когда начинал говорить, проявлял себя парнем деятельным и очень бойким, проделавшим большой труд на пути к своему духовному спасению.

В простой беседе, не зная моей скорби, он рассказал, что ежедневно молится за многих людей, и живых, и мертвых. И что однажды он решил, будто молитвы его ничтожны, и молиться не стал. В это время он жил в военной части. И в эту же ночь двум солдатам и ему самому приснился один и тот же сон: будто пришли к нему люди, и с одной стороны стояли живые, а с другой усопшие, и спрашивают его: “Что же ты не молишься?”. Проснувшись, он решил сон этот никому не рассказывать, но к нему подошли по отдельности солдаты и рассказали, что видели. С тех пор он снова молится.

Этот рассказ странным образом словно зажег свет в моей голове, и то, что я итак давно знала, но, видимо, не верила в это до конца, стало вдруг простым и очевидным. Последней точкой в этом озарении стала песня, которую я услышала вечером в этот же день, исполняет ее группа “Ария” и называется она “Закат”. Там есть такие слова: “Два солнца у меня: на этом и прошлом свете… Там все живы, кто любил меня. И рассвет как праздник бесконечной жизни”.

Эти слова разбудили в памяти фразу, которую я много раз слышала, работая в Серпуховском монастыре: “У Бога нет мертвых и живых, у Бога все живы”. Как искра, как молния озарила мою душу: Он жив! Зачем я горюю, если он жив, если он в другом месте, но может бывать он среди нас, рядом!

И наконец, я поняла, что не могла отпустить его лишь потому, что невыносимо больно было осознавать, что его больше нет, нет нигде, и я надеялась, что хотя бы память сохранит его, и всё вспоминала и вспоминала различные моменты, боясь забыть, боясь, что когда забуду, его не станет совсем. И я цеплялась за свою боль и воспоминания о нем, как за соломинку, которая сможет оставить хоть малую часть его, такого доброго, светлого, самого лучшего и замечательного.

Теперь же я осознала и прямо таки почувствовала где-то внутри теплым комочком, что, даже умерев, он не исчез, что он по-прежнему существует, хотя нам и не дано знать до поры, где и как. Но раз мертвые могут приходить к живым и просить молиться за них, значит они продолжают существовать в другом месте и в другой форме, мало имеющей отношения к нашему миру, но все же поддерживая связь.

Я вспомнила, что на третий день после того, как Саша умер, мне и самой снился необычный сон, одно видение словно вклинилось в другое. Он пришел со мной попрощаться и сказал, что может побыть только до восхода солнца. И мы, обнявшись, сидели на берегу озера, а потом он исчез, и сон пошел по другому сценарию. И когда я проснулась, у меня было чувство, как будто он и правда приходил, и может быть с восходом солнца он ушел вовсе не из моего сна, а и правда оставил земной мир.

С этого дня я стала чувствовать свою потерю по-другому, так, словно я знала человека, но вдруг по какой-то причине мы с ним расстались. И я не знаю, где он, что с ним, что происходит в его жизни, жив он вообще и здравствует ли, и даже если нет, я не могу этого знать, и в мыслях моих он навсегда останется живым, а я могу лишь молиться, чтобы жилось ему хорошо и долго. Так же я буду молиться и о Саше.

 

Глава 12. Воскресенье, прощание с Женей и Олесей.

Девчонки уезжали домой, а я оставалась еще на два дня. На прощанье мы решили побывать все вместе на святом источнике Иоанна Крестителя. Удача нам сопутствовала всячески в осуществлении задуманного. Во-первых, мы не знали, как туда добраться, но нашли почти сразу провожатого, местную женщину. Во-вторых, мы и не догадывались, что именно по воскресеньям как раз в то время, когда мы оказались на источнике, читается акафист Иоанну Предтечи, но пришли точно вовремя, что бы облиться святой водой и прийти в часовню к самому его началу. В-третьих, в то время, как мы благоговейно и с тихой радостью внимали молитвам, в часовню пришел отец Гавриил, которого мы уже несколько дней не видели. Он был с ведром для обливания, в шлепанцах и как всегда сиял своим задорным взглядом. Девчонки тоже его увидели и очень обрадовались этой нечаянной возможности проститься перед отъездом со своим новым духовным другом. Думаю, и он был этому рад. И я запомнила  последнее совместное воскресенье светлым и во всех смыслах солнечным.

Глава 13. Сон.

В последнюю ночь перед отъездом я увидела странный сон. Как будто я на приеме у старца Псково-Печерского монастыря, хотя на самом деле к нему попасть ни мне, ни девчонкам за все дни так и не удалось. И вот во сне он говорит мне, что я должна как можно скорее ехать домой, т.к. я серьезно больна, и мне нужно срочно делать операцию, любое промедление может повлечь серьезные последствия.

В продолжении сна я вижу себя уже в коридоре больницы. Меня встречают два врача: девушка и мужчина. Я знаю, что они профессионалы и лучше них с этим делом никто не справится. Но с сожалением они сообщают, что у меня проблемы со связками, нужна операция и гарантии нет не только на то, что я смогу разговаривать после, но даже и на то, что я смогу пережить эту операцию.

Меня охватывает ужас. Я понимаю, что должна принять решение, и что правильного и безопасного выбора нет. В полном смятении я вдруг понимаю, что нужно просто поверить, все будет именно так, как и должно быть, любой исход будет лучшим для меня вариантом из всех возможных. Ведь на все воля Божия, и Он во всех путях со мной и в земной жизни и после. Но даже во сне отдать себя полностью в руки Господа, не рассуждать, не роптать, не умолять, а довериться полностью и лишь надеяться на Его милость, оказалось сложнейшим шагом. И все же я чувствовала, что должна. Что это самое верное решение, и что именно оно принесет мне покой и уверенность.

Сон закончился на том, что я отлично перенесла операцию, но какое-то время еще не могла разговаривать, однако это абсолютно точно было временно, и скоро я бы поправилась. Я помню, еще там был костер и люди сидели вокруг него, как бывает в лесу на пикнике, я подошла к ним, и было тепло и радостно в этой компании после всего мною пережитого.

Этот сон совершил очередной переворот в моей душе. Я поняла, насколько я полагаюсь на себя и совсем не умею доверять Богу и Его промыслу. В постоянной суете я гоняюсь то за одним, то за другим, прошу о большой зарплате, о деньгах на ремонт, о том же здоровье и много о чем. И не могу даже на миг остановиться, сделать глубокий вдох и одновременно с тем, как воздух проникает в мои легкие расслабиться и принять все то, что происходит со мной, что сейчас рядом и вокруг меня, принять все то, что Господь мне уже дал и благодарить Его за это. И научиться принимать всё то, что имеешь, как лучшее из всех возможных вариантов, выбранное для тебя Богом. Если нужно будет, Он даст и работу, и квартиру, и мужа, и детей. А что если нет? Значит что-то другое, более важное Он дает мне в жизни, просто я еще не могу это оценить. А может еще не время, и я сама не готова к тому, о чем прошу.

Глава 14. Отъезд.

И здесь не обошлось без чудес и прекрасных душевных подарков.

Билета на поезд у меня не было, т.к. я заранее не знала, когда именно захочу уехать. Как буду добираться до вокзала, тоже не было определенного решения. Один из живших в нашем корпусе паломников предложил меня подвезти. Я согласилась с радостью, но в душе чувствовала какую-то нерешительность и незавершенность.

Вещи были уже сложены, до отъезда еще было долго, и я отправилась в последний раз побродить по родным камням горки и еще раз заглянуть в храмы. Неожиданно у иконной лавки я услышала разговор двух женщин-паломниц.

- Наша, - сказала одна, указывая на икону в витрине, - Матронушка Московская.

И тут у меня появилась идея, и я с надеждой спросила:

- Вы из Москвы?

-Да, - удивленно посмотрели на меня.

- А у вас место в автобусе есть? Я тоже из Москвы, может быть вы меня с собой возьмете?

Поначалу был дан резкий отказ. Но через секунду вторая женщина добавила:

- А вообще-то это у нашего батюшки благословляться нужно, он старший группы и всё решает.

Мне указали на совсем еще молодого светловолосого улыбчивого священника, окруженного шумной группой. Я поспешила к нему. Отец Илья сначала тоже замялся, а потом вдруг сказал, что есть место и меня возьмут. Я чуть не прыгала от радости. Батюшка объяснил мне их программу на сегодня и во сколько мне быть у автобуса.

И вот мы уже едем домой. По пути я услышала интереснейший рассказ экскурсовода о Пскове, о его военной доблести в первую и вторую Чеченскую компанию, о первом военном храме и о священнике Олеге Торе, чья смелость и самоотверженность в тяжелое для Пскова и всей России время, потрясают до глубины души и заслуживают уважения, равного героям сражений.

Оказалось, что по пути намечена еще одна экскурсия, в Свято-Успенский Святогорский монастырь, где, как оказалось, провел последние дни и похоронен великий русский поэт и гений языка А.С. Пушкин.

Александр… Не знаю, связала ли я это имя со своей утратой или дало себя знать филологическое образование и любовь к литературе, и к лучшему ее представителю, и я пережила народную утрату, невосполнимую горькую потерю для нашей нации, как свою личную, а может это тонкая душевность рассказа экскурсовода увлекла меня за собой, но вдруг горячие неудержимые слезы потекли из моих глаз и я стояла и плакала перед стелой с венками. Пока лились слезы, я думала и о его судьбе, и о России с её сложной историей, и о себе, и о моем Саше. И это было как последнее прощание с чем-то светлым, что было утрачено, и все же оставалось с нами каждый день.

Вот так необычно завершилось мое путешествие. Всё мною пережитое и осмысленное помогло мне очистить сердце, просветлить разум, прогнать дурные мысли, страхи и страсти, расставить всё по местам и вернуться домой с ожившей душой, готовой к новой дороге, новому служению Богу и людям, к осознанию себя другой.

Я поняла, что эта история закончена, а новая?.. Что будет в ней? Это лишь надежда и упование на волю Божию, и сама жизнь откроет ее передо мной как новый путь. Главное, что я могу дышать, жить и верить, и даже с большей силой теперь, чем прежде.

[1] Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день. Дай мне всецело предаться воле Твоей святой. На всякий час сего дня во всем наставь и поддержи меня. Какие бы я ни получал известия в течение дня, научи меня принять их со спокойной душою и твердым убеждением, что на все святая воля Твоя. Во всех словах и делах моих руководи моими мыслями и чувствами. Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою. Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не смущая и не огорчая. Господи, дай мне силу перенести утомление наступающего дня и все события в течение дня. Руководи моею волею и научи меня каяться, молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать, благодарить и любить. Аминь.

[2] Так называют задание или поручение и любую работу, которую выполняет монах или трудящийся в монастыре мирянин (прим. авт.)

[3] В значении «испытание» (см. О.А. Седакова «Церковнославяно-русские паронимы. Материалы к словарю» стр. 147

[4] Крутой спуск почти от входа в монастырь и к центральной площади, еще его называют «Кровавой горкой» (прим. авт.)

[5] Идея, именно так начинать свой день, подсказана мне моим добрым и светлым душой другом задолго до посещения монастыря, и вот к каким выводам в итоге она привела.

[6] монах, посвященный в схиму; схима — высшая степень монашества, предписывающая затвор и соблюдение строгих правил. Такие монахи не выполняют никаких послушаний (трудов), кроме поста (более строгого, чем у других монахов) и молитвы. Часто схиму принимают пожилые монахи или те, кто при смерти (прим. авт.).

[7] Ладонь