Перспективы многопартийности

Политическое поле: партии и другие игроки

Наиболее наглядное проявление дефицита политического плюрализма и соревновательности в российской политической системе – низкий уровень развития политических партий. К объективным причинам – институциональной слабости парламента и слабой структурированности общественно-политического пространства – добавляется и субъективная.

Как отмечают многие эксперты, за последние годы межпартийная конкуренция искусственно сдерживалась, в итоге рядом с действительно развивающейся «партией власти» так и не появилось полноценных партийных «площадок», на которых могли бы формироваться альтернативные политические проекты.

Политическая «эксклюзия» – намеренные действия государства по ограничению политического участия определенных общественных сил, при опоре на поддержку или понимание большинства «политического класса» – достаточно частое явление в нестабильных демократиях. В ХХ веке она применялась против сил, которые опознавались как деструктивные, угрожающие процессу государственного строительства или достижению общественного консенсуса. «Инструментом» таких действий являлись манипуляции с избирательной системой или правоприменительной практикой, а «объектом» служили партии, занимающие крайние позиции в политическом спектре (например, коммунисты во Франции и Италии после Второй мировой войны, «постфашисты» в той же Италии, социалисты в странах Латинской Америки).

Российская демократия с самого начала рождалась как «инклюзивная» (т.е. не дискриминирующая никакие группы политиков и избирателей). После преодоления поляризации общества и элит, характерной для середины 90-х годов прошлого века, степень антагонизма в политических настроениях как общества, так и элиты существенно снизилась. Вряд ли когда-либо была реальной и угроза «цветной революции» – масштабных и затяжных уличных акций, оспаривающих результаты федеральных выборов, хотя попытка «имитации» такой «революции» (по сценарию Белоруссии-2006, Грузии-2007 или Армении-2008) не исключалась.

К числу политических сил, не вполне вписывающихся в общественно-политический консенсус, в сегодняшней России можно отнести:

- праворадикальные националистические движения, поднимающие «антимигрант-ские» лозунги (например, Движение против нелегальной иммиграции и другие участники так называемых «русских маршей»);

- леворадикальные националистические движения, обвиняющие государственный строй в авторитаризме (например «лимоновцы»);

- радикальные элементы в либеральном лагере, смыкающиеся с «лево-радикалами» на «маршах несогласных» (например «каспаровцы»);

- с существенными оговорками к числу «неконсенсусных» политических сил можно отнести и КПРФ, однако она не вписывается в консенсус только по некоторым программным основаниям, но ни в коем случае – не по методу политических действий (в этом смысле нынешняя КПРФ скорее похожа на «еврокоммунистов» 70-80-х годов прошлого века).

Эти силы либо заведомо не настроены на парламентскую работу («лимоновцы», радикальная часть «праворадикалов»), либо оказались вытесненными «на улицу» в результате ограничений на политическое участие («радикал-либералы», умеренная часть «праворадикалов»), либо отстаивают свою неконсенсусную программу почти исключительно парламентскими методами. В силу этого оснований для «эксклюзии» в российской политической системе практически нет. Речь должна идти лишь о постановке и четком соблюдении определенных рамок для политической деятельности и механизма их применения, который основывался бы на неформальных договоренностях, а «полицейские меры» считались бы применимыми лишь против намеренных и грубых нарушений таких договоренностей (откровенно шовинистические акции «праворадикалов», хулиганские акции «леворадикалов» и т.п.). Рамки таких неформальных договоренностей обозначены ниже, в данном случае фиксируется лишь тезис о неактуальности мер «исключения из политики» применительно к подавляющему большинству российских политических сил.

 

«Единая Россия»

Наличие одной крупной партии, доминирующей в политическом пространстве страны на переходных стадиях развития общества, — явление отнюдь не уникальное. Как отмечали эксперты, многие страны в период демократического перехода и социально-экономической модернизации переживали такие вещи.

За прошедшие годы «Единая Россия» не только завоевала большинство в законодательных органах всех уровней власти и местного самоуправления, но и превратилась (особенно на региональном уровне) в широкую коалицию различных элитных группировок. Неизбежные конфликты между группами экономических интересов, субрегиональными группировками, отдельными фигурами оказались встроенными в единую политическую вертикаль и находят разрешение внутри нее – не без издержек, но и без угрозы дестабилизации политической ситуации.

За последние годы «отстроились» механизмы принятия законопроектов и проведения избирательных кампаний, которые гарантируют реализацию интересов исполнительной власти соответствующего уровня. В то же время, по мнению экспертов, процесс не получил логического завершения в виде складывания полноценной доминантной политической партии. Монопольное лидерство «Единой России» в партийно-политической системе само по себе еще не обеспечивает ей роли подобной партии. Все эксперты убеждены в условности доминирования нынешней «партии власти», приводя при этом достаточно схожие аргументы.

«Единая Россия» в ее нынешнем состоянии в большей степени функционирует как некий механизм аккумулирования и согласования скорее внутриэлитных, чем общественных интересов.

Отличие современной «Единой России» от «классических» доминантных партий можно сформулировать в трех пунктах:

1. Классическая доминантная партия – самоуправляемая коалиция элит с развитой «внутрипартийной демократией», где конкурирующие элитные кланы достигают согласованных решений по ключевым кадровым и программным вопросам жизни страны и несут ответственность за их реализацию. Роль лидера (премьера, президента, канцлера) и госаппарата в управлении такой партией всегда достаточно высока, но партия не является «массовым придатком» к исполнительной вертикали, а обладает высокой автономией в формировании политической повестки дня. Единственная доминантная партия, которая похожа на «Единую Россию» с точки зрения де-факто подвластности президенту страны – мексиканская Институционально-революционная партия 1930-х годов – начала XXI века (и то возможности президента республики во взаимоотношениях с верхушкой элиты были не столь обширными, как в современной России) ֹ. В России же (как в Казахстане, закавказских республиках) «доминантная партия» и на федеральном, и на региональном уровне находится в почти полной зависимости от исполнительной власти, а ее важнейшая функция – урегулирование конфликтов в межэлитных отношениях – выполняется с гораздо большей долей «нажима» со стороны губернатора или структур федеральной власти.

2. Будучи «по природе» широкой коалицией, доминантная партия не может иметь четкой идеологии. Однако «классические» доминантные партии решали эту проблему через «успешный мобилизационный миф» – «творцов независимости» (Индия, Мексика), возрождения нации после поражения во Второй мировой войне (Германия, Япония, Италия). «Единая Россия» – на чем сходятся большинство экспертов – идеологии обрести пока не смогла. Представляется, что партия ведет «поиски идеологии» в правильном направлении, проповедуя идею «национального успеха» и поощряя (в последние месяцы) внутрипартийную идейную дискуссию. Однако эта проблема на данный момент остается нерешенной. Разумеется, доминантная партия всегда имеет программу, но она, как правило, калькирует систему приоритетов исполнительной власти.

3. «Классические» доминантные партии (не исключая и мексиканской) действовали в более плюралистичной среде. Другие партии, гражданское общество (например, профсоюзы, церковь), суды, СМИ выступали как существенные ограничители ее влияния, даже при том что о реальном поражении этой партии на выборах не могло быть и речи. В России же доминирование исполнительной власти над партией имело следствием и то, что для обеспечения высоких результатов государство пошло на намеренное ограничение конкуренции, создание предпочтений для «своей» партии и барьеров для конкурентов (см. раздел «Избирательная система»).

При всех своих недостатках как партийной структуры, «Единая Россия» показала свою способность к мобилизации всех провластных ресурсов и своей победой придала политической системе ощутимый запас прочности. В этих условиях у политической элиты нет прямой заинтересованности в пересмотре партийных предпочтений.

 

«Справедливая Россия»

Проект создания «провластной партии» левоцентристского толка имел под собой вполне рациональные основания. Во-первых, таким образом «улавливались» голоса умеренно-протестных и патерналистски настроенных избирателей, в целом лояльных государственной власти и ее курсу; во-вторых, ограничивался приток подобных голосов к коммунистической оппозиции; в-третьих, появлялась альтернативная площадка для консолидации периферийных элитных фигур и элит, которые по тем или иным причинам «не вписывались» в «Единую Россию». Третье основание представляется критически важным для дальнейшей эволюции российской партийной системы. На роль «второй истеблишментной партии» по разным причинам не подходят остальные существующие «игроки». В КПРФ и ЛДПР могут «приобретать мандаты» отдельные бизнесмены – но ради личных элитных карьер, а не системной политической работы; эти партии слишком «организационно жесткие» и идейно далекие от истеблишмента, к тому же с ограниченной политической перспективой (см. ниже). Либеральные партии, во-первых, находятся в глубоком кризисе, во-вторых, объективно стоят на той же (условно правоцентристской) площадке, что и «Единая Россия» (с существенно иными акцентами в области демократизации и иным позиционированием относительно исполнительной власти, но в целом совпадая по основным аспектам социально-экономической модернизации страны).

Однако проект «Справедливой России» оказался реализованным лишь частично по ряду причин.

Во-первых, описанная выше логика максимизации результатов «Единой России» подвигла бюрократическую вертикаль на ограничение конкуренции в первую очередь со стороны «Справедливой России» – партии, которая также претендовала на «прокремлевскую роль».

Во-вторых, особо острую реакцию со стороны власти вызвали отдельные фигуры, пришедшие в «Справедливую Россию». Это были не «экстремисты» в привычном понимании, но фигуры либо эпатажные, отличающиеся по «габитусу» от большинства элитных фигур, либо находящиеся в остром личном конфликте с губернаторами.

В-третьих, партия не избежала искуса крайнего популизма, сформулировав свою программу в откровенно «распределительном» духе. Охотясь за популярностью у избирателя, она потеряла в «респектабельности», столь необходимой для утверждения в роли «вспомогательной партии власти».

«Справедливая Россия» смогла войти в федеральный парламент и многие региональные законодательные собрания. Предпосылки ее существования в российской партийной системе, обозначенные выше, продолжают сохранять актуальность. Но сохраняются и все «пороки», не позволяющие партии стать полноценным «игроком» на политическом поле. Для коррекции ситуации необходимы, с одной стороны, ограничения на применение «административного ресурса» против этой партии, с другой – существенная ревизия кадрового состава и идейно-политической платформы этой партии.

Остальные политические партии способны выполнять в российской политической системе важные, но не «системообразующие» роли.

КПРФ

КПРФ сохраняет свою уникальную роль как самая массовая (если не считать «Единой России», членство в которой формируется на иных основаниях) и «настоящая» партия. Она обладает устойчивой электоральной базой – избирателями, которые и по идейным, и по политическим основаниям сохраняют «советское мышление»: КПРФ адекватно отражает их устремления в политической сфере. Однако эта же база жестко ограничивает способность КПРФ к эволюции: страх перед потерей коммуникации с традиционным избирателем обусловил отказ партийного руководства от обновления своей программы, «языка» и символики.

С годами партия постепенно утрачивает роль «безусловно второй» по силе политической партии страны и «народного трибуна», защищающего всех обездоленных. Эта роль частично восстанавливается лишь на президентских выборах, где за кандидата от КПРФ по-прежнему голосуют не только «твердые» коммунисты, но и многие другие протестно настроенные избиратели. Утверждения лидеров Компартии о том, что «за КПРФ голосуют отнюдь не старики… средний возраст нашего [коммунистического] избирателя – от 30 до 55 лет, проживающего в городе», не подтверждается данными социологических опросов.

Согласно данным первого послевыборного опроса «Левада-Центра», 67% проголосовавших за КПРФ – старше 55 лет, а молодежь до 30 лет не составляет в этом электорате и 10%, т.е. «возрастной профиль» партии остался неизменным с 90-х годов. За коммунистов голосуют практически в равной степени во всех типах населенных пунктов, от села до мегаполиса, т.е. произошло выравнивание электоральной поддержки, тогда как в прошлом десятилетии за КПРФ, действительно, активнее всего голосовало село.

Эволюция КПРФ в сторону социал-демократии практически невозможна (что не исключает того, что отдельные ее лидеры де-факто стоят на социал-демократических позициях). Приход в КПРФ фигур из современного бизнеса не исключен – как «твердая» партия с гарантированным электоратом она будет сохранять привлекательность для «политических инвесторов», но такие случаи все же будут единичными. Соответственно, в перспективе ближайших 10 лет партия либо утратит свои позиции (по причине естественной убыли своего пожилого электората, которая лишь в малой степени компенсируется притоком молодежи), либо претерпит эволюцию. Такая эволюция возможна в сторону «социального омбудсманства» (о чем говорят сами лидеры КПРФ), но на этом направлении КПРФ ждет конкуренция со стороны «Справедливой России». Не исключено, что «омоложение» партии (которое тоже обозначается как стратегическая задача) приведет к росту «левачества» (условно – троцкистского толка) или националистических настроений. Однако пока эти сценарии можно обозначать только гипотетически – соответственно, трудно предсказать, как они скажутся на масштабах электоральной поддержки партии и ее позиционировании в политическом пространстве.

ЛДПР

ЛДПР не только сохраняется, но и обретает с годами более четкое идеологическое лицо. Ее избирателя отличают индивидуализм, склонность к авторитарным решениям, но в то же время – поддержка частной инициативы; по относительной доле молодых избирателей (особенно – в возрасте до 25 лет) ЛДПР является безусловным лидером. Партия приобретает отчетливый право-популистский образ. Такая партия имела бы вполне легитимную нишу в политической системе, однако перспективы ЛДПР не выглядят оптимистическими, потому что «удерживает вместе» этих избирателей лишь личность лидера, – следовательно, ее судьба всецело зависит от продолжительности его активной политической карьеры.

Либеральные партии

Либеральные партии – СПС и «Яблоко» находятся в затяжном кризисе, обусловленном целым комплексом причин: это и «моральный износ» лидеров, и объективно перехваченная властью «повестка дня» (по крайней мере – в части социально-экономического курса), и снижение популярности «западнического вектора», с которым они ассоциируются, и давление на них со стороны «административного ресурса». Реализация модернизационной повестки дня создаст объективные предпосылки для роста популярности либеральных идей (свобода, права человека, частное предпринимательство и т.п.), однако на сегодняшний день ни одна из политических сил либеральной ориентации не способна воспользоваться открывающимися возможностями. «Яблоко» предпочитает «стратегию малых дел», сосредотачиваясь на выборах местных органов власти. Не стали полноценными партиями два новых проекта с либеральной программой. Демократическая партия выглядела откровенно «спойлерским» проектом в парламентской кампании и «статистом» в президентской.

Несколько лучше выступила «Гражданская сила», но, выступив после парламентских выборов в качестве одной из четырех партий, выдвинувших кандидатуру Д.А. Медведева на президентский пост, практически не проявляла активности.

Представляет определенный интерес процесс создания новой либеральной партии путем слияния СПС, Демократической партии и «Гражданской силы» при практически нескрываемом «патронаже» Кремля.

Надежды на успех этого проекта связаны с двумя факторами: во-первых, данные социологических исследований свидетельствуют, что запрос на партию либеральной ориентации в обществе существует и существенно превышает рейтинги не только каждой из существующих либеральных партий, но даже их сумму: следовательно, «предложение на рынке» либеральных идей явно не соответствует «спросу» со стороны избирателей. Во-вторых, большая часть «неяблочного» либерального электората в целом лояльна курсу федеральной власти, хотя и критикует ее за отдельные действия, следовательно, предложенная рядом «традиционных» либеральных фигур линия на решительную оппозицию не могла иметь успеха (что и продемонстрировало голосование за СПС в декабре 2007 г.).

Однако и проблем у нового проекта немало: во-первых, в этом сегменте политического спектра не осталось ярких публичных лидеров, а в условиях России даже четкая идеологическая программа может не найти подхода к «своему» избирателю, если не будет озвучена привлекательным для него лидером. Во-вторых, либеральный избиратель достаточно ревниво относится к вопросу о самостоятельности «своей» партии: даже если ее позиция объективно носит «провластный» характер, он должен верить, что к такому решению партия пришла самостоятельно, а не «по указке сверху» – новой партии придется доказывать избирателю свою независимость от «патронов». В-третьих, фрагментация либерального лагеря с формированием новой партии сокращается, но не исчезает совсем, пока на этой площадке работает и «Яблоко», а общее число сторонников либеральной идеологии в России ограничено.

Тем не менее, заявка на новую партийную структуру либерального толка сделана, и она в перспективе может восполнить дефицит представленности либеральной партии в российском парламенте.

Прочие партии

Реформа партийной системы, заданная законом о партиях и поправками к нему, близится к своему логическому завершению; после избирательного цикла 2007-2008 гг. из 15 существовавших в России партий:

- две партии прекращают свое существование: ликвидируется за неучастие в выборах Партия возрождения России, сливается с «Единой Россией» Аграрная партия;

- Партия социальной справедливости сливается со «Справедливой Россией», тем же путем может последовать и партия «Зеленых»;

- еще две партии либерального толка – Демократическая и «Гражданская сила» сливаются с СПС в проекте, описанном выше.

Две из оставшихся трех партий (не считая описанных выше парламентских) – «Народный союз» и Партия мира и единства – не обладают практически никаким потенциалом для реальной политической деятельности. Несколько лучше состояние «Патриотов России», но пока трудно прогнозировать для них какую-либо значимую роль в партийной системе.

Становление российской многопартийности – длительный процесс, объективные и субъективные условия для которого могут сложиться только в целом комплексе процессов стратификации элит, укрепления гражданского общества, развития традиций политического участия.

На сегодняшний день партийную систему России нельзя назвать ни «многопартийной», ни даже, как иногда принято, «полуторапартийной». Как показано выше, «Единая Россия» пока не вполне способна исполнять роль «доминантной партии», хотя определенные признаки эволюции в этом направлении налицо. Ни одна из прочих партий сегодня не может выступать в качестве «программной альтернативы» ей и полноценно бороться за власть по институциональным правилам. В силу этого единственный путь на обозримую перспективу – сохранение «Единой Россией» роли самой крупной партии при обязательной ее эволюции и «внутренней демократизации» с одновременным устранением барьеров для развития, доступа к СМИ и другим ресурсам, полноценного участия в выборах других жизнеспособных политических партий.

Без сохранения ведущей роли этой партии как самой опытной, вобравшей в себя значительную часть политического класса, возник бы риск «разрыва» между исполнительной властью и партийно-парламентским пространством. В то же время «внутренняя перестройка» «Единой России» едва ли может быть эффективной без полноценной конкуренции идей, программ и личностей с другими партиями.

Дальнейшие пути эволюции «Единой России» в контексте модернизации и развития партийной системы видятся как:

1. Выстраивание новых, «менее ассиметричных» отношений между партией и исполнительной властью как на федеральном, так и на региональном уровне. Для этого «Единой России» целесообразно:

· играть более активную роль в парламентской деятельности, исполняя роль конструктивного критика и эксперта в работе над законопроектами;

· переопределить характер деятельности в региональной власти, играя более активную роль в назначении губернаторов (см. ниже) и контролируя их деятельность, в первую очередь – с точки зрения эффективности реализации федеральных модернизационных программ на территории региона. В этом смысле «Единая Россия» должна стать «федеральным инспектором», отслеживающим реализацию политики федерального центра на местах;

· создать свой «кадровый резерв», в т.ч. для выдвижения на должности в исполнительной власти (для начала – на местном и региональном уровнях);

· поощрять внутрипартийную дискуссию и управляемую «конкуренцию платформ» внутри «Единой России» с целью создания адекватной национальной повестке дня идейно-политической программы партии, созвучной и развивающей модернизационные программы федеральной власти;

· развивать диалог с другим партиями в федеральном и региональных парламентах, даже при наличии необходимого большинства для утверждения решений без дискуссии. Парламенты, переставшие быть «местом для дискуссий», не способны обеспечить должное качество законодательных решений и разъяснение этих решений обществу.

2. Недопустимость искусственного ограничения конкуренции между «Единой Россией» и партиями с конструктивной, «вменяемой» политической линией.

Из мер, стимулирующих развитие остальных партий, можно выделить:

1. Создание рамок для переформатирования партийной системы:

▪ свести к разумному минимуму контроль над партиями органов исполнительной власти в межвыборный период. Разумеется, должны строго соблюдаться и контролироваться финансовая отчетность партий и другие положения, требуемые законом, но этот контроль не должен принимать форм, противоречащих духу действующего законодательства, и ущемлять гражданские свободы (например, проверки численности партий не могут подразумевать требования к гражданам лично подтверждать представителям органов внутренних дел свою принадлежность к партии или факт участия в партийных мероприятиях);

▪ создать условия для полноценного, не подверженного административному нажиму участия партий в избирательных кампаниях в региональную и местную власть.

2. При «доброжелательном посредничестве» президентской власти побудить партии к заключению неформального «пакта о национальном консенсусе». Такой пакт не обязательно должен принимать форму публичного акта – подобных было немало в последние годы, и они оказывались малодейственными с любой точки зрения. Смысл подобного неформального согласия в том, чтобы гарантированное исполнительной властью расширение политической конкуренции до нормальных пределов встретило ответные обязательства партий (включая, разумеется, и «Единую Россию») по содержанию и формам своей деятельности.

Возможные составляющие такого пакта:

· консенсус по вопросам внешней политики и политики безопасности российского государства, защиты национальных интересов, недопустимости давления и вмешательства иностранных государств во внутренние дела страны (Примечание: консенсус по этому и другим «программным положениям» должен распространяться на принципиальные шаги, но не исключать права на конструктивную критику конкретных действий или законопроектов власти);

· консенсусное признание основ конституционного строя и основных направлений развития России: критика по этим основаниям возможна только «парламентскими методами»;

· отказ от крайне популистских шагов и предложений, способных подорвать основы финансовой системы государства (вряд ли выполнимо в полном объеме – вопрос в том, чтобы попытаться ограничить такие «поползновения» некими рамками);

· согласие по методам политических действий. В «позитиве» – обязательство не уклоняться от содержательных споров и дискуссий (как в парламенте, так и в публичном пространстве, как во время избирательных кампаний, так и в межвыборный период) и право на использование всех форм политических действий, включая массовые акции. В «негативе» – обязательство не допускать и совместно противодействовать всем формам экстремизма, решительно пресекать любые шовинистические лозунги и попытки провокационных действий во время массовых акций, обязательство не прибегать к бойкоту работы органов законодательной власти.