Семнадцатый век и семнадцатый год

Одна из моих статей уже была посвящена некоторым вопросам, связанным с одной из величайших трагедий русской истории – церковной «реформой» XVII века, которая стала настоящей раной на Теле Церкви, не исцеленной до сей поры. Не вдаваясь в частности, укажу на один аспект, о котором нередко забывают. Много говорится о той клятве верности Дому Романовых за себя и за своих потомков, которую дал русский народ в 1613г., что и понятно, и правильно. Также много говорится и о грехе предательства царя, который лег на весь русский народ. Но при этом очень мало говорят (точнее сказать, об этом, как правило, речь вообще не заходит) о грехах тех царей, которые сделали возможным ересь цареборчества и падение Православной Империи.

Первым ударом стали чудовищные антицерковные «реформы» середины XVII столетия. Впервые власть (царская власть) посягнула на то, на что посягать права у нее не было: на священство и церковный чин, и при всем почтении к государю Алексею Михайловичу, нельзя отрицать того, что ответственность за это посягательство, вылившееся в разрушение симфонических церковно-государственных отношений и раскол, во многом лежит на нем.

Вторым ударом стал тот церковный и государственный погром, который организовал сын Алексея Михайловича, Петр I. Именно он разрушил фундаментальные церковные и государственные институты, необходимые для реализации во всей полноте симфонии властей. А именно:

1) Упразднил патриаршество, лишив Русскую Церковь каноничного возглавления.

2) Создал неканоничный Синод, которому было вручено решение всех текущих церковных дел, причем во всех вопросах «крайним судией» стал сам император, присвоив себе, таким образом, права не только патриарха, но и Освященного Собора.

3) Прекратил созывы церковных Соборов, тем самым поправ соборность церковного управления и Земских соборов, воплощавших соборный принцип церковно-государственного единства.

Несомненно, идеалом Петра и Феофана Прокоповича, его главного подельника по части церковного погрома, была протестантская система цезарепапизма: царь был объявлен «Главою Церкви». Именно этот «идеал» и был со всей откровенностью впоследствии отображен в Основных Законах Российской Империи. Правда, в примечании к известной статье 64-й (об императоре как защитнике Церкви и блюстителе веры и благочестия) было уточнено: «В сем смысле император в акте о наследии престола 1797 апр. 5 (17810) именуется Главою Церкви». Однако в статье 65-й указывалось: «В управлении церковном Самодержавная Власть действует посредством Святейшего Правительствующего Синода, Ею учрежденного». Эти статьи Основных Законов (наследие антиканоничных петровских реформ) с незначительными непринципиальными поправками дожили до 1917г. Царь из епископа для внешних дел юридически был превращен, не более и не менее, в главу Церкви.

Не менее примечательным является также и то, что в начале XVIII века (одновременно с посягательством на Священство – духовную власть) происходило, причем при одобрении самого императора Петра I, насаждение новой монархической идеологии – идеологии западного абсолютизма, которая фактически лишила царскую власть ее высочайшего долга – служения Богу, и подошла к идеологии царебожничества, то есть языческой сакрализации монархии. Наиболее ясно это отражено в труде упомянутого Феофана Прокоповича «Правда воли монаршей». Феофан, желая утвердить милую его сердцу идеологию цезарепапизма, опирается на идеи гуманистической теории общественного договора. Государство выступает уже не в роли внешней ограды Церкви, а в качестве всесильного «Левиафана», который является жестокой и вполне рационалистической необходимостью для спасения от «войны всех против всех». Соответственно, монарх, в качестве головы на этом питающемся кровью Левиафане, никому на земле не подсуден. Феофан, впрочем, оговаривается, что судить монарха может лишь только Бог, но при этом исключает всякую возможность церковного ограничения монаршей воли. Все это ведет к простому выводу: «Может Монарх Государь законно повелевати народу не только все, что к знатной пользе отечества своего потребно, но и все, что ему ни понравится…» (сравните с прп. Иосифом Волоцким). То есть император становится фактически непогрешимым – как лицо всевластное (по Божией воле – на сей счет Феофан оговаривается) и никому не подотчетное. Все ограничения, накладываемые на него христианскими заповедями, он оценивает самолично, и

127

действие их применительно к себе определяет исключительно по своей воле. В монархическом сознании русской элиты усилиями гуманистов -погромщиков (и в первую очередь Феофана) производится рационалистическая переоценка, и даже определенный сдвиг к язычеству.

Разрушение соборных институтов дало результат, о котором Петр, очевидно, просто не способен был задумываться. Убрав «конкурента» в лице канонично возглавляемой Церкви – «конкурента», который никогда в русской истории собственно на царскую власть не претендовал, он нанес страшный удар главнейшей духовной опоре Самодержавия, каковой «Ведомство Православного Исповедания» (официальное юридическое название Русской Православной Церкви до 1917г.) быть уже не могло. Монархия не могла обрести в России, подобно Японии, Китаю, Таиланду и т.д., языческого сакрального статуса, найти священную санкцию своему бытию, так сказать, в себе самой. Поэтому очень скоро монархическая идея начинает осмысливаться вне религиозных понятий, исключительно рационалистически.

Так, Н.М. Карамзин (бывший человеком, казалось бы, правых взглядов) необходимость Самодержавия в России выводит из того, что этого требует ее огромная территория, а также не слишком высокий нравственно-образовательный уровень абсолютного большинства ее жителей. Идеи Русского Царства как Третьего Рима, Ковчега истинной Христовой веры, при котором царская власть несет служение его Хранителя и Защитника, в этой концепции уже нет. Дальнейшее развитие этих воззрений происходит по вполне естественной схеме. Дворянство, возвысившееся над всеми прочими сословиями вследствие падения социального статуса духовенства, начинает рассматривать императора лишь как первого среди равных (вполне в духе западных традиций). Логичным продолжением данной тенденции стало развитие конституционалистских, либеральных настроений в среде российской элиты. Весьма показательно, что не избежали этих веяний и русские государи (вспомним хотя бы «дней Александровых ужасное начало» или реформы Александра II, которые вполне могли завершиться установлением конституционного правления). По большому счету, традиционное православно-христианское осознание Самодержавия вновь становится заметным лишь в царствование Государя Императора Александра III и в дальнейшем продолжается при его святом наследнике – Государе Николае II (неслучайно именно с Александра III начинается эпоха бурного развития русской национальной культуры во всех ее проявлениях). Однако и в это время соборные институты, без которых (по крайней мере, во всей полноте) симфония властей реализована быть не может, к сожалению, не были восстановлены.

Исходя из всего этого и нужно оценивать действия русских архиереев в феврале 1917г. Конечно, было бы совершенно справедливым обличать их как еретиков, если бы не встал на защиту царя патриарх и Освященный Собор, но вот только не было патриарха – со времен Петра I не было. Да и Освященного Собора тоже не было. Сами же синодальные архиереи – с точки зрения законов Империи – были лишь функционерами «Ведомства Православного Исповедания», подконтрольными, к тому же, государственному чиновнику, обер-прокурору, лицу вполне мiрскому…

Посеянное в XVII-XVIII столетиях дало свои всходы: действия государства, вмешавшегося

в духовно-канонический строй Церкви и нанесшего ему множество ран в 1650-60-х гг., а затем и прямо объявившего Церковь своим учреждением в XVIII веке, лишили духовной опоры самое государство. Ересь цареборчества – это ведь очень интересное явление, и его специфику некоторые его ревностные обличители, похоже, плохо понимают. Не понимают, кроме прочего, и того, что ересь царебожничества является, в известном смысле, формой цареборчества, ее обратной стороной. Ведь царебожники (тот же Феофан Прокопович) стремились к умалению Священства, а умаление православного Священства неизбежно ведет к умалению Царства.

Именно это и объясняет тот факт, что в феврале 1917г. даже многие архиереи-монархисты не встали на защиту Православного Самодержавия. Не были они «попами-революционерами», просто многое в русской симфонии властей было порушено задолго до них, а защищать то, что уже разрушено, было едва ли возможно с успешным результатом. Церковно-государственные отношения, увы, были далеки от православного идеала, и такое состояние длилось к тому времени не годами – столетиями! Но о подлинных цареборцах-царебожниках XVII-XVIII веков, повинных в этом, как-то редко вспоминают, и призывать на них анафемы не спешат.

Потому, признавая косвенную сопричастность большинства русского духовенства общенародному греху предательства царя, мы не можем утверждать, что анафемы оно заслуживает более, чем кто-либо другой из русских людей того времени. Тем более, немыслимы

128

такие анафемы в отношении Новомучеников – тех, кто своей кровью запечатлел верность Христу. Да, некоторые из них не были до конца верны идеалу православной симфонии властей, но извиняет их то, что и царская власть на протяжении двухсот лет также не была вполне верна этому идеалу.

Напоследок, нельзя не вспомнить о том, что свободная часть Русской Церкви – Русская Православная Церковь за границей, до самого последнего времени твердо отстаивала православное учение о царской власти. Показательно, что уже в 1921г. Всезаграничный Церковный Собор в своем послании открыто заявил: «Издревле спасалась и в веках строилась русская земля верою, молитвами святителей и подвижников, трудами царственных Помазанников своих. И ныне пусть неусыпно пламенеет молитва наша, да укажет Господь пути спасения и строительства родной земли, да даст защиту Вере и Церкви и всей Земле Русской, и да осенит Он сердце народное, да вернет на всероссийский Престол Помазанника, сильного любовию народа, законного православного царя из Дома Романовых».

В условиях полной свободы, при явных либеральных предпочтениях правительств тех стран, где нашли приют русские эмигранты, Русская Православная Церковь открыто объявила о своей верности Православному Самодержавию и о стремлении его восстановить. Поступок для «цареборцев» и «попов-революционеров» более чем странный, но зато совершенно естественный для православных христиан, православных монархистов.

Еретическое учение царебожников в настоящее время еще мало влиятельно среди русских православных монархистов. Однако все может измениться очень быстро, особенно если у царебожничества появятся более-менее влиятельные и «талантливые» пропагандисты.

Относительно недавно, в начале 90-х гг. так называемое «русское» язычество никем всерьез не рассматривалось. Разные психически неустойчивые персонажи, зараженные новодельным идолопоклонством, были просто неиссякаемым источником разного рода анекдотов русской патриотики – и не более того. Но прошло чуть более десяти лет, и обнаружилось, что среди русских националистов количество язычников увеличилось настолько, что численность их не намного уступает численности христианских националистических организаций. Огромное количество людей оказалось отторгнуто от православной Церкви, а Русское Национально-Освободительное Движение было расколото, и преодолеть этот раскол теперь очень непросто.

Аналогичная ситуация сложилась и с так называемым «православным» сталинизмом. Течение, которое поначалу воспринималось как некая экстравагантная форма советского псевдомонархизма (точнее – национал -большевизма), разделило монархическое движение на два лагеря, и сегодня превратилось в эффективный инструмент кремлевских политических махинаций. При этом можно с большой долей уверенности предположить, что все эти псевдорусские идеологии зародились без какой- либо помощи «компетентных органов», в головах различных мыслителей, пребывающих в том или ином «пограничном» состоянии (духовном, психическом, образовательном). Однако вскоре были вышеназванными «органами» и их еврейскими друзьями -спонсорами подобраны и раскручены по технологии очередного идеологического «треста».

Пока Русское Национально-Освободительное Движение не победило, такие «тресты» будут появляться вновь и вновь. Противник постоянно будет ставить нам новые духовно-идеологические ловушки, которые будут уводить нас с пути Православного Сопротивления. Сегодня царебожничество – сектантская и по духу своему чуждая Православию идеология – может стать основой для очередного «треста», который не только внесет новое разделение в среду православных монархистов, но и сыграет свою роль в великодержавной маскировке нынешнего нелегитимного режима. И судя по всему, проект такого «треста» уже заготовлен.

В силу этого, сегодня нужно быть как никогда осторожными, стремиться сохранить христианское трезвомыслие во всех наших делах и поступках, в том числе, не соблазняться поверхностной логичностью мнимого «ревнительства», которое удаляет нас от истинного служения Богу и России. В частности, необходимо трезво оценивать историю русского народа и Русского Царства, ясно понимая, что всякая искусственная идеализация ее для дела православного монархизма только вредна, в том числе вредна и идеализация тех монархов, которые от идеала были явно далеки. Православное Самодержавие не перестанет быть Богоустановленной формой государственного устройства оттого, что мы честно призна ем: дореволюционная Россия не была «земным небом», а населявшие ее люди в большинстве своем

129

не были земными ангелами. Также необходимо осознавать, что катастрофа 1917г. зародилась не

в одночасье. Без семнадцатого века не было бы семнадцатого года. И поскольку наша задача – преодолеть 1917г., нам необходимо понять: преодолеть этот проклятый семнадцатый год полностью мы сможем лишь тогда, когда преодолеем семнадцатый век. Осознание же всех этих факторов и исторических реалий, с Божией помощью, позволит нам избежать различных искушений сознания, которое можно было бы назвать «сознанием идеальных иллюзий», в том числе и искушение «царебожничеством».

В данной статье автор (Димитрий Саввин) раскрывает суть царебожнической ереси, которая сегодня так активно внедряется в сознание православных людей. При этом, несмотря на высокую степень критичности, автор не критикует саму богоустановленную форму монархического правления, как это кажется некоторым не совсем свободным от царебожнической ереси людям, а, напротив, помогает лучше понять, какой на самом деле должна быть монархия, и как мы должны к ней относиться. Вся наша беда в том, что мы настолько заблудились, что не видим подмен в христианском вероучении. Потому-то дьявол и вертит нами, как хочет, пряча свою волчью сущность в овечью шкуру.