Кит, мне очень понравилась фраза о том, что нужно чувствовать свою силу. Нельзя ли это расшифровать поподробнее?

Это очень важный вопрос! Это действительно очень красивый опыт переживания. Чаще всего (я сейчас, конечно, немного преувеличиваю) клиент или пациент думает, что он ничего не знает, а я знаю всё. Я практически переворачиваю это с ног на голову. «Нет, это ты знаешь всё, а я — ничего… про твой опыт, про твою жизнь, про твои страдания».

Я не могу их исцелить сам, но в процессе творчества приобретается исцеляющий ресурс, который дает шанс выйти из пассивного состояния в состояние активного созидания, клиент становится автором своего исцеления. Когда я работаю с пациентом, то предлагаю ему: «Давай мы вместе что-нибудь придумаем!».

Это может быть что-то совсем простое. (Рвет салфетку)

Пусть это будет, к примеру, порванная салфетка. Мы вместе будем смотреть на этот объект искусства, а затем я попрошу: «Расскажи мне про нее!». По смысловой нагрузке такая просьба очень сильно отличается от фразы «Давай-ка я тебе сейчас расскажу, что это значит», не говоря уже о том, что я не могу себе позволить сказать: «Да тут ничего такого, это просто мусор», потому что такие слова могут быть соотнесены с тем, что они думают о себе: «Значит, я ничто? Я ничего не значу?!». У меня нет права делать такие предположения, хотя я осознаю, что чаще всего клиент так к себе и относится.

Я могу осторожно спросить: «Ты можешь к этому прикоснуться?» и услышать в ответ: «Нет, это будет слишком больно». Тогда мы сделаем паузу…

Эта тишина позволит вывести на поверхность те мысли, которые лежат в глубине. Исцеление нельзя провести мгновенно. Я не занимаюсь срочной починкой.

Это не фастфудовая терапия, не каша быстрого заваривания. Это требует такой же бережности, как операция на сердце, на мозге.

Вы же никогда не скажете кардио- или нейрохирургу: «Поторопитесь, пожалуйста, с операцией! У меня очень мало времени!» А вот я могу услышать эту фразу от клиентов, но только тогда, когда они ушли в глухую защиту и хотят быстрых результатов. У меня такое бывало, и это ужасно, потому что арт-терапия как система вообще не приспособлена к тому, чтобы что-то происходило быстро, будь то процесс исцеления или восстановления. Спешка разрушает процесс.

А ведь всё это время пациент или клиент (от того, как мы его назовём, ничего не изменится) провёл с этим образом. Разве теперь не будет слишком больно к нему прикоснуться? Я чувствую, насколько глубоко лежит эта боль. И вот этот взаимный обмен чувствами, которые скрыты в глубине, гораздо важнее «дежурного» вопроса «Как дела?» А потом он или она может однажды сказать: «Ты не знаешь, что там у меня… Я всю жизнь провёл (или провела), пытаясь забыть об этом, отделиться от этой части себя».

Когда человеку угрожает чувство боли, страха, ранимости, уязвимости, переживание того, что это есть где-то там, глубоко внутри, все это приводит к попыткам убежать от этого в поисках обезболивающего, чтобы отключить чувства.

Но каким бы ни был этот «анальгетик», человек к нему привыкает, уже не думая о том, что нужно оставить, а что нет. Обезболивающее отключает все чувства и человек от себя отсоединяется.

Как обнаружить себя, если ты для самого себя потерян?!

Процесс восстановления материала, который сейчас забыт и находится в бессознательном, ждёт момента, достаточно безопасного, чтобы всплыть на поверхность. В своих обучающих программах я учу людей не проводить арт- терапию, а просто быть арт-терапевтом — человеком, чьё присутствие может запустить процесс исцеления и восстановления чувства надежды и веры в самого себя, чтобы у человека хватило мужества и вдохновения встретиться лицом к лицу с чем-то, что прежде невозможно было вытерпеть.

Человек может меня спросить: «А ты можешь с этим быть?» И я буду показывать самыми разными способами, что да, могу. Не только выражение моего лица, а сам факт моего присутствия показывает: я здесь, с тобой, и я не боюсь твоей боли.

И вот что важно: чего мы боимся внутри себя, того мы боимся и в других. Это так или иначе транслируется. То, чего я боюсь и избегаю внутри себя, того же будет бояться и избегать мой пациент, а раз так, то никакое владение специально придуманной техникой не создаст исцеляющую атмосферу.

Весь процесс нацелен на то, чтобы отдать клиенту в его собственные руки его силы, чтобы он мог начать поиски своего пути исцеления. То, что человек не всегда может выразить словами, он может выразить через искусство. Поначалу это довольно часто происходит косвенно.

Нельзя ведь человеку сказать: «Расскажи про свою травму! Что с тобой случилось?» Это может показаться въедливым, неуважительным проникновением через его личные границы. Собственно, так можно и напугать клиента. Человек тогда не просто замолчит, он онемеет, у него горло начнёт сжимать, дыхание станет прерываться, он не сможет и слова вымолвить…

Это очень деликатный, непрямой подход. Работа арт-терапевта такая же нежная, как само искусство. Когда я работаю с такой формой искусства, как драматургия, то человек может поведать мне о том, что с ним случилось через своего персонажа, который фактически будет говорить от имени своего «режиссера». Этот персонаж может быть маленьким ребенком или героем сказки, фильма, а то и «мыльной оперы». Можно время от времени останавливать действие и интервьюировать персонажа. Это поможет получить представление о том, что сейчас происходит с человеком, что он чувствует. Он может наружно излучать уверенность и силу, а то и агрессию, а внутренне быть близок к ужасу и слезам.

Когда мы заканчиваем этот процесс драматургии, то велика вероятность того, что человек осознает, что на самом деле этот персонаж говорит от его имени. Я говорю только о возможности, потому что обычно жду, пока мой клиент сам не заговорит, даже если знаю наверняка, что его персонаж — это он сам.

А потом человек произнесет: «Я никогда не знал, как на самом деле себя чувствовал, пока не услышал его (персонажа), он будто играл меня самогл. Один парень так и сказал: «Я никогда не занимался своими чувствами, я просто злился, да что там — я просто взрывался. Драма дала мне возможность почувствовать, послушать себя и проанализировать, услышать заглушенную часть самого себя…» (Услышать, к примеру, как он себя чувствовал, когда отец-алкоголик избивал мать.)

Это и есть процесс восстановления, возвращения силы, исцеления.

Другой пациент поделился: «Я не чувствую себя счастливым, но очень хочу поведать свою историю. До этого момента я просто никогда не подходил к ней так близко, я просто притворялся, что это случилось не со мной, но это был я. И я хочу быть собой. Хочу быть с тем, кто я есть. Хочу быть живым и присутствовать в этом мире».

Это простой пример про возвращение силы. Он же даёт представление о том, что я получаю от своей работы.