Что сподвигло тебя заняться именно терапией искусствами?

Кит Лоринг: Эти люди стали моим вдохновением

Арт-терапия помогает разобраться с чувствами и эмоциями человека, о которых он не способен рассказать.

Это общепринятое название данного направления в психотерапии в русском языке. Однако, направление, в котором работает Кит — мультимодальная терапия искусствами, или терапия искусствами, поскольку он задействует в своей работе все cпособы (модальности), через которые человек может себя выражать: рисунок, музыку, скульптуру, драму, поэзию, творческое письмо и т. д.
Кит Лоринг) (Великобритания) — лицензированный терапевт искусствами и клинический супервизор. Является со-основателем и со-руководителем психотерапевnической службы арт-терапевтическойорганизацииRagamuffinproject в Южном Уэльсе и Камбодже вместе с Кэрри Герберт. (Рагамаффин — таким словом в Англии в начале ХХ века называли ненужных, брошенных, беспризорных детей

Кит, что тебе дает твоя работа?
Это великолепный вопрос! Моя работа дает мне ощущение полноценной жизни.
Мой клиент — личность: уже поэтому он обогащает мою жизнь. Иногда меня спрашивают: «Кит, как ты можешь каждый день слушать истории людей, находящихся в большом стрессе и переживающих боль, при этом не теряя ощущения, что в твоей жизни присутствуют и свет, и радость?»

Могу, потому что это один из подарков, который несет в себе арт-терапия: активное творчество действует исцеляюще не только на клиента, но и на терапевта тоже. Поскольку я глубоко эмпатичен, чувствителен к глубинной боли моих клиентов, то всё это, конечно же, на меня действительно сильно влияет.

Словарь Доктор.кз

Эмпатия (от греч.ἐν — «в» и πάθος — «страсть», «страдание», «чувство») — это способность к сопереживанию, умение разделять чужие эмоции и чувства.

Та боль, которую они переживают, есть и внутри меня тоже, ведь ей нужно быть замеченной. И когда глубинная боль находит своё выражение, тогда начинается путешествие, выходящее за пределы конкретного опыта, к своим глубинным ресурсам, которые были заблокированы этой болью.
Прекрасная особенность творчества состоит в том, что оно никогда не повторяется, здесь невозможно ничего скопировать, запланировать.
Каждый раз это что-то, что удивляет, и я чувствую, как творчество меня обновляет.

Каждый раз это что-то небывалое, и это меня обновляет.

Что сподвигло тебя заняться именно терапией искусствами?

Вспоминая об этом, не могу не улыбаться, потому что это были встречи с людьми, которые меня и затронули за живое, и вдохновили.

Прежде чем стать арт-терапевтом, я был музыкантом, актёром и писателем.

И вот однажды художественная галерея Барбикэн в Лондоне пригласила меня поработать с теми, кого принято называть трудными подростками. Их поведение носило разрушительный характер по отношению к чужой собственности, к окружающим людям и к самим себе тоже. Мы разработали программы, которые позволили подросткам, переживавшим трудные времена, быть услышанными. Мы предложили им способ выразить себя через творчество, а не через разрушение. Постепенно что-то с ними стало происходить, они стали меняться.

Один из ребят сказал: «Знаешь, когда я делаю что-то хорошее, то начинаю лучше к себе относиться…»

 

Думаю, это было чувство прекрасного, вера в потенциал, с которым мы все рождены.

Творчество — признак человека, его неотъемлемое качество. И из этой, довольно наивной уверенности я исхожу, когда говорю кому-то: «Давайте что-то придумаем — сочиним стих или создадим историю, разыграем сценку, создадим картину». Они начинают это делать и сами поражаются тому, что им удалось создать.

«Неужели это я сделал?!«— «Да, это ты сделал!»

 

Я обращаюсь к чему-то глубинному в человеке. Иногда мне кажется, что это глубину вижу только я, а для человека она как будто пока не доступна. По крайней мере это так переживается мной: часто люди не видят того, что находится у них внутри. Когда мы находимся в режиме выживания, мы дистанцируемся от самих себя, утрачивая соединенность с прекрасным в себе. Я могу это чувствовать в других, например, в тех ребятах, которых я привёл как пример. Их гнев был способом рассказать о самих себе. Это была коммуникация, но их ярость была их болью. Каждый их акт разрушения можно было бы передать словами: «Вот как у меня внутри болит!»

Один парень ударял кулаком в стену снова и снова до тех пор, пока не разбил руку в кровь.

 

Я был рядом, оставаясь очень спокойным. Это моя задача — понять, насколько ему больно внутри, и создать ту атмосферу спокойствия, которую он бы смог почувствовать и постепенно это помогло ему успокоиться.

Но это только один из примеров того, как я оказался вовлечён в арт-терапию. Был еще и второй. Мы провели выставку изобразительного искусства, посвященную теме потери, переживания утраты. Собственно говоря, материалы, которые создаются в процессе арт-терапии, редко выставляются на всеобщее обозрение, но в данном случае это являлось квинтэссенцией нашей работы с самого начала. От сердца к сердцу — именно так мы хотели говорить с теми людьми, которые пришли на нашу выставку.

В числе тех, кто пришёл к нам на это событие, был специалист, который на тот момент работал в хосписе. Когда всё закончилось, он подошёл ко мне и спросил: «Кит, а ты давно занимаешься терапией искусствми?».

До этого я ни разу не слышал, что существует такое направление, но тут же почувствовал, что да, это про меня.

 

Знаете, так бывает, когда примеряешь пальто и, не успев его надеть, сразу же понимаешь: «Это моё! Как по мне сшито!» Вот и у меня после этого вопроса как будто у меня в душе что-то соединилось: да, это то, чем я являюсь, и кем я хочу быть.

Именно тогда я интуитивно ощутил взаимосвязь между искусством и исцелением. И именно тогда понял, что искусство не столько служит тому, чтоб нас развлечь или отвлечь, сколько чтобы тому, чтоб исцелить нас изнутри. Вот тогда я и решил, что пора получать образование в этой области, становиться клиническим терапевтом искусствами.

Все эти люди, о которых я рассказал, и стали моим вдохновением.