В духовной жизни выделяются структурные элементы, обладающие специфическими свойствами и в силу этого по-разному направляющие социальную жизнь Каждый человек, коллектив или общество имеют тот или иной запас витальных сил, которые находят выражение в аффективных настроениях и действиях. Любовная страсть или ненависть, воодушевление, гнев или апатия, ужас или прилив отвращения, охватывая индивида, становятся источником соответствующих поступков. Но и общество в целом может приходить в состояние энтузиазма или апатии, негодования или удовлетворения, агрессивности или усталости. Это зависит от складывающейся ситуации, от тех вызовов, с которыми ему приходится сталкиваться и которые в том или ином плане затрагивают (или не затрагивают) его коренные интересы. Важной характеристикой таких настроений является потребность в незамедлительном (или максимально быстром) удовлетворении страсти, владеющей индивидом или обществом, желание снять напряжение или выразить его — через митинг, пикетирование, агитацию, шествие, стачку, погром, голосование и т.д.
|
|
Образное познание и художественная регуляция такого поведения производится через художественную культуру. Религия подчиняет это поведение ценностям и нормам, имеющим безусловную сакральную санкцию. Политология учитывает влияние такого поведения на политические процессы. Детальный анализ таких состояний — сфера социальной психологии. Конечно, как социология культуры, так и социальная психология изучают в некоторой степени одно и то же “поле” — закономерности поведения и деятельности людей, обусловленные присущими им внутренними мотивациями, убеждениями и привычками. Эти внутренние мотивации неизменно соотносятся с какими-то внешними духовными факторами, формируемыми как коллективное сознание или же как бессознательное начало. Однако культура охватывает все же более постоянно действующие или долговременные, устойчивые и упорядоченные способы духовной регуляции. Если психология
учитывает состояния и движения малых групп, временных объединений, толпы или индивидов, то культура определяет характер социальных слоев,этнических или
[циональных групп или цивилизаций на протяжении ""лее длительных периодов времени. Конечно, и личность — существенная носительница культуры.
Так, в явлении моды несомненно присутствует культурный компонент, определяющий общий стиль развития моды, ее национальное своеобразие. Но психология оп-ргделяет ритмы смены деталей и орнаментики, степень их распространения, замедленную или ускоренную вариативность в одежде и внешнем облике. Конечно, влияние культуры сказывается и в том, что чем выше степень раз-нития культуры, тем более дифференцированными стано-иятся все ее элементы и компоненты, в том числе и мода. Этнические культуры обходятся набором постоянных вариантов одежды, вполне обозримым в хорошем музее этнографии. Столица обычно вмещает несколько домов моды, демонстрирующих новинки сезонов.
|
|
Еще М.Вебер формулировал свою концепцию преобразующего воздействия религии на человеческое по-недение как преодоление тех экстатических и оргиас-тических состояний, которые оказываются временными и преходящими и приводят человека в состояние опустошения, что на религиозном языке обозначается как “богооставленность”, а на светском — “бесцельность”
и “бессмысленность” бытия.
В более умеренных терминах описал эту позицию II. Сорокин, констатируя, что в естественных аффективных состояниях человека выявляются его переменчивые психологические характеристики, его непосредственные реакции на жизненные воздействия, подверженные ситуационным и преходящим настроениям.
Однако культура преобразует эти аффективные состояния, регулирует их и направляет на достижение значимых и долговременных целей человеческого бытия. На разных этапах и уровнях развития общества, в разных его сферах и структурах соотношение аффективных и культурно-регулируемых факторов может быть различным. Но они непременно присутствуют в некотором соединении как “возделывание человеческого материала”.
Обычаи
Самые простые типы поведения складываются прежде всего на основе целостных, привычных образцов. Образец укладывается в какую-то часть деятельности, ее отрезок, не подверженный четкому делению, изменению или рефлексии. Термин “обычай” может отождествляться с терминами “традиция”, “обряд”, “ритуал”, “нравы”. Однако традиция относится все же к более широкому кругу явлений и применяется к более дифференцированным формам регуляции деятельности, хотя и получает при этом семантическую перегрузку (о чем см. гл. VI). Обряд и ритуал — более формализованные варианты привычного поведения, принятые в определенных частях совокупной структуры культурной регуляции. Ритуал как формализованное и специализированное поведение служит целям упрочения связей либо между постоянными членами групп, либо во взаимодействии между группами, снимая напряжение, недоверчивость и повышая уровень коммуникативности.
В основном совпадает по значению с обычаями термин “нравы” как сложившаяся форма регуляции массового поведения. Впрочем, в культурологическом контексте нравы могут обозначать более подвижный, изменчивый и не уходящий далеко в прошлое слой нормативного поведения, подверженный дифференциации в зависимости от социальной среды, психологического состояния тех или иных слоев, исторической ситуации и т.д. Война и мир, революция, реформы, шоковая терапия, модернизация и другие подобные процессы подразумевают крупномасштабные перемены в нравах, которые и влекут за собой постепенный сдвиг в более широких сферах культуры, что отнюдь не означает утраты ею своей качественной определенности.
Хотя в качестве основного регулятора поведения обычай выступает лишь в архаичных этнографических обществах, в устойчивой бытовой среде, инертных социальных группах, он присутствует и на всех более продвинутых ступенях. Социально признанные образцы складываются в обычаи, по которым накопленный опыт передается из поколения в поколение и от индивида
к индивиду. К обычаям можно отнести и традиционные трудовые приемы, формы поведения, жизненного уклада, воспитания. В повседневной жизни действуют привычные правила гигиены, сложившиеся варианты общежития. Обычаем регулируются часы и условия приема пищи, сна. Выбор пищи диктуется отнюдь не только потребностями организма. В России, например, не принято есть змей, собак, лягушек, кошек. Индусы не едят говядины, а мусульмане свинины. В обществах с традиционной кочевой культурой употребляют в пищу конину. Выбор в данном случае обусловлен не питательностью пищи, а традициями. При входе в жилище европеец первым делом непременно снимает головной убор, восточный человек прежде всего вспоминает об обуви. Не всегда можно прямо соотнести то и другое с ситуацией, но таков обычай. Обычаи общепризнаны и утверждены властью массовой привычки. Они большей частью не получают объяснения и могут не осознаваться самими членами коллектива. На вопрос “Почему вы так поступаете?” они отвечают: “Так принято”.
|
|
Обычаи играют немалую роль в воспитании, способствуя приобщению к культуре ребенка или же взрослого человека в инокультурной среде. Включение в культурную деятельность в данном случае сводится к знакомству с определенными образцами: “Поступай так, как поступает такой-то взрослый или окружающие”. Суть поведения не объясняют, а просто знакомят с обычаем, который выполняет функцию обязательного для исполнения образца поведения. Образец может быть положительным (так надо поступать) или отрицательным (так не надо поступать). Обычай может выступать как решительное вмешательство в жизнь индивида, резко поворачивающее его естественную или привычную жизнь. В некоторых племенных культурах принято подвергать юношей и девушек по достижении определенного возраста суровым испытаниям — инициациям, пройдя через которые они должны преодолеть свою прежнюю детскость и только после этого могут быть допущены в мир взрослых. Подобными церемониями, как правило, обставляется и бракосочетание, после которого молодожены утрачивают некоторые вольности, но приобретают и новые права.
Нормы
В отличие от обычая норма охватывает не весь от резок деятельности, а какой-то ее принцип, параметр, что составляет определенную меру вариативности по ведения. Любое общество или отдельная социальная ячейка и группа должны упорядочивать отношения в своей среде, ослаблять тенденции, ведущие к разладу и произволу, устранять влияние стихийных настроений. Оно должно также согласовывать действия отдельных личностей и групп, приводить их в соответствие с об щими интересами данной ячейки или общества. Наведение порядка может быть достигнуто через насилие и принуждение, через политическое, идеологическое и психологическое манипулирование обществом, что выходит за рамки собственно культуры и влечет за собой ответную психологическую реакцию отторжения источника такого принуждения. Разоблачение манипулирования ведет к росту недоверия, двоемыслия и цинизма, что также разрушает социальное взаимодействие. Поэтому устойчивое и действенное регулирование отношений достигается через нормы, которые обеспечивают добровольное и сознательное сотрудничество людей, опираются на внутренние мотивы и потребности, соответствующие общественно одобряемым целям, стимулируют устойчивые отношения в коллективе, опирающиеся на привычные ожидания (экспектации).
|
|
Функция нормы состоит в том, чтобы исключить влияние случайных, чисто субъективных мотивов и обстоятельств, психологических состояний, обеспечить надежность, предсказуемость, стандартность и общепонятность поведения. Норма формирует ожидаемое поведение, понятное окружающим людям.
Содержательная сторона норм определяется целями той конкретной сферы деятельности, к которой они относятся. При этом различные виды деятельности нормированы не в одинаковой степени, а содержание и способы нормирования различны в разных культурах. В сфере производства действуют технические нормы, обусловленные практическими интересами, устройством машин, свойством материалов. Сфера взаимоотношений
между гражданами и социальными институтами регулируется юридическими нормами. В большинстве куль-гур существуют довольно строгие нормы, касающиеся приема алкоголя и наркотиков, которые, правда, стираются в условиях городской массовой культуры. Нет обществ, в которых отсутствовали бы нормы, регулирующие сексуальные отношения. Более того, нет данных, указывающих, что такие общества вообще когда-либо существовали. Не произволен и выбор одежды. Допустимая степень обнаженности — объект строгого нормирования. Общество не безразлично к форме прически, длине волос, бороды, к манере ходить, говорить, пожимать руку, смеяться, смотреть на другого человека.
Классификация норм. Целесообразно обратиться к классификации норм, данной Т.Парсонсом:
1. Нормы, поддерживающие порядок в отношениях как в обществе в целом, так и в составляющих его группах. Во всяком обществе принято выполнять какие-то обязанности, например, мужчины должны выполнять сложные технические работы и служить в армии, а женщины — вести домашнее хозяйство и рожать детей.
2. Экономические нормы, дающие приемлемые критерии хозяйственной деятельности, целесообразности и профессионализма, практичности и эффективности. Они определяются как средняя величина, характеризующая принятую меру расхода ресурсов и выработки продукции, качество работы и т.д. Хотя в этой сфере норма зависит, конечно, прежде всего от состояния производи-гельных сил; требования выполнения нормы, предъявляемые работнику, не допускают излишних расходов материала, времени, собственных сил и диктуют обязанность работать профессионально, т.е. производить вещи или услуги, отвечающие принятым требованиям.
3. Политические нормы, фиксирующие обязанность поддерживать общие принципы политической системы своей страны, вести борьбу по правилам, соблюдая законы и конституцию.
4. Культурные нормы, поддерживающие устойчивые принципы коммуникации, взаимодействия между индивидами и различными группами. Так, принято говорить на своем языке, читать и писать, любить музыку своего народа, поддерживать стиль и символику своей культуры. Резкое выпадение из принятых норм может рас сматриваться как ненормальное поведение, если, конечно, оно не получит статус “оригинальности” или “талантливости”.
Принято различать нормы общечеловеческие, национальные, классовые, групповые, межиндивидуальные. Требования, вытекающие из этой разновидности норм, нередко расходятся. Группа может требовать от своих членов действий, осуждаемых обществом. Два лица могут следовать в своих отношениях правилам, которые они отнюдь не считают общезначимыми и даже возражали бы против попыток возвести эти правила во всеобщий закон.
Иногда группа проявляет терпимость к нарушениям норм, неукоснительное соблюдение которых требуется большим обществом.
Хорошо известно, что нормы имеют не только общенациональное значение, но и дифференцированы по социальным структурам. Они поддерживают и классовое разделение, дистанцию между профессиональными группами, сословиями, обеспечивая механизм распределения знаний и типов деятельности, а соответственно социального статуса и привилегий.
В таких случаях, когда совместная деятельность разных групп требует соблюдения социальной дистанции — как в отношениях между старшими и младшими, мужчинами и женщинами, начальниками и подчиненными, рядовыми и командным составом, студентами и преподавателями,— существуют особые нормы поведения, обращения, ритуалы, приветствия, этикет, через которые формализуются требования к участникам общения, выделяемого из массовой и обыденной деятельности.
Нормы отличаются друг от друга степенью обязательности. Можно выделить побуждающие нормы (самосовершенствуйся!) и запрещающие нормы (не лги!). Некоторые нормы (например, в хозяйстве, в научно-технической деятельности) устанавливаются сознательно, на основе расчета или соглашения. Другие (в сфере общественных отношений и быта) поддерживаются многовековой традицией. По отношению к наиболее силь
ным чувствам, например эротическим и честолюбивым, нормы обладают большой степенью императивности. Они препятствуют возникновению враждебных чувств у тех, кто должен жить и работать вместе, а также интимных связей, могущих нарушить социально-необходимую дистанцию.
Определенность норм зависит от специфики объекта нормирования. Нормы определенны в критериях грамотности и владения языком, в профессиональной деятельности. Более вариабельна практика воспитания — от жесткой требовательности закрытого заведения до распущенной уличной среды, в которой действуют свои нормы.
Нормируется и духовно-психологическая активность. Объем памяти, типы аффектации и другие психические процессы, поскольку они протекают в конкретной социальной среде, всегда в той или иной степени нормированы. Их содержание, направленность, интенсивность обусловлены не только физиологической активностью психики и ситуацией, но и сложившимися нормами.
Устойчивые нормы сохраняются в течение многих поколений, получают нравственное обоснование, нередко освящаются авторитетом религии и поддерживаются законом. Нередко нормы сохраняются еще долгое время после того, как они потеряли свою эффективность, превращаясь в пустые ритуалы, в устаревший стиль и т.п.
Ролевые функции. Именно с нормативностью социального поведения связаны ролевые функции человека в обществе и группе, обусловленные его статусом в;>той группе. Норма, внедряемая как в поведение индивида, так и в менталитет группы и общества, диктует ожидаемое поведение, его стереотип, представление индивида о своем должном поведении.
Детальное рассмотрение проблематики ролевых функций относится к сфере социальной психологии.
Нормы и право. Именно в сфере нормативного регулирования мы сталкиваемся с делением между моральной и правовой подсистемами культуры. И та, и другая действуют большей частью в одних и тех же сферах: в труде, быту, политике, семейных, личных, внутригрупповых, межклассовых и международных отношениях. Моральные нормы формируются большей частью в самой практике массового поведения, в процессах взаимного общения и отражают практический и исторический опыт. Выполнение требований морали может контролироваться всеми людьми без исключения и каждым в отдельности. Авторитет человека в области морали не связан с его официальными полномочиями, властью и богатством, но является авторитетом духовным, проявлением его общественного престижа и зависит от его способности адекватно выразить общий интерес, внутренне разделяемый всеми членами коллектива. Но мораль может быть и не связана с институциональным началом или персонифицирована кем-либо, а может существовать как общепринятое, как завет.
Моральные требования имеют в виду не достижение каких-то частных и ближайших целей, они “не практичны”, а указывают общие нормы и принципы поведения, оправдывающие себя лишь через состояние данной группы и общества в целом в какой-то перспективе. Мораль не может указать: чтобы достичь того-то, нужно поступать так-то. Она предстает как сумма требований, регулирующих состояние общества.
Нарушение норм и нормотворчество. Действенность норм, конечно, не абсолютна, так как все они так или иначе нарушаются. Однако их отнюдь нельзя считать среднестатистическими величинами. Они функционируют как морально или юридически признанные формы поведения или мышления, обладающие устойчивым признанием в обществе и пробивающиеся через все ситуационные препятствия и тенденции кримина-лизации общества, через корыстное нарушение индивидами или группами. И все же значение всяких норм условно и зависит от их функциональности, от состояния самого общества. Изменение деятельности требует изменения прежних норм или введения новых. Преодолевая застывшие нормы, нарушая запреты, открывая новые варианты деятельности или поведения, личность или общество меняют свою деятельность. Иногда запреты ломаются жестко и нормы вводятся указом властей или центральным регулирующим органом того или иного института. Мало считался царь Петр I со сло
жившимися нормами поведения, когда он резал бороды боярам, вводил немецкое платье и устраивал шутовские ассамблеи, переворачивавшие наизнанку представления, сложившиеся в верхах российского общества. Но еще до него патриарх Никон провел церковную реформу и запретил двоеперстие. В 20-х гг. XX в. декретами советской власти была изменена алфавитная система у ряда народов СССР. Хотя в каждом из этих случаев нововведение сохранилось, оно вызвало у общества сопротивление, породившее устойчивые противоречия в духовной и социальной жизни, явные или скрытые расколы.
Даже весьма, казалось бы, необходимые нововведения или запреты, не согласованные со сложившейся в обществе нормативностью, не адаптированные к типу массовых ожиданий или не скомпенсированные какими-то заменами, терпят провал, приводят к обратным результатам или порождают явное отторжение. В качестве уже почти классических примеров нелепого запрета принято приводить опыт введения “сухого закона” в США в 20-х'гг. и антиалкогольную кампанию в СССР, начатую в 1986 г.
Оба эти акта нормотворчества привели не к снижению уровня алкоголизма, как было задумано, а к громадному росту нелегального изготовления и продажи спиртных напитков.
Именно социологический анализ, учитывающий не только назревшую необходимость и функциональную целесообразность утверждаемой нормы, но и исторически сложившуюся систему социокультурной регуляции, в которую она вводится, помогает выявить ограниченность и противоречивость указного введения норм и те трудности, с которыми новая мера столкнется в социальной жизни. Возможности усвоения новых норм обусловлены типом культуры, историческими обстоятельствами, социальной структурой, наличными коммуникациями. Чаще всего старые и новые нормы сосуществуют — одни как ритуалы, другие как практические правила.
Для утверждения и защиты каждой нормы формируются критерии одобрения, поощрения, осуждения или запрета. Широта нормативности и тотальная потребность в ней приводят к тому, что поощрение обычно менее ярко выражено, чем осуждение и запрет.
В примитивной среде или обществах, где еще не выработаны достаточно дифференцированные и обдуманные формы регуляции поведения, существуют различные табу как непреложный и иррациональный запрет на совершение каких-либо действий. Даже внешне абсурдные запреты (в отношении еды, каких-либо поступков, произнесения каких-то слов и т.д.) приобретают важное значение в системе социального контроля, снижая уровень напряженности и блокируя разрушительное поведение.
Чем сложнее общество, тем дифференцированной должна быть и принятая в нем нормативная система, тем необходимее и определеннее нормативы и органы, которые поддерживают и регулируют такую систему. Помимо общественного мнения, большое место в такой регуляции занимают системы образования, воспитания и государственного управления. Последнее имеет в своем распоряжении как административно-бюрократические, так и судебно-правовые органы, в том числе исправительные учреждения. В том случае, когда нарушение норм принимает насильственный и неуправляемый характер, в действие обычно вводится армия, призываемая для наведения порядка. '
Вместе с тем обилие и жестокость запретов не только могут досаждать индивиду и сдерживать его инициативу. Они могут тем самым вредить и самому обществу, если они сковывают полезную инициативу. Нормативная избыточность, т.е. излишние запреты и ограничения, свойственна обществам с относительно бедной культурой, для которых внутренние расколы чреваты гибелью всего общества. Но избыточность такого рода часто сохраняется и на стадии относительной развитости культуры. В результате скрупулезной регламентации или чрезмерно жесткого нормирования поведения искусственно суживается и разнообразие действий и мыслей личности, тормозится культурное творчество, общество плохо приспосабливается к изменениям и приходит в состояние застоя.
Поэтому существует некоторый предел нормативности для всякого общества, даже того жесткого и ригористичного, которое подчас стремятся установить религиозные фундаменталисты.
Без допущения отклонений, поощрения самостоятельности и предприимчивости, хотя бы в специально выделенных сферах и ограниченных “свободных зонах”, общество оказывается скованным в своих возможностях приспосабливаться к изменчивой обстановке.
Классическое художественное описание нормативного поведения мы находим в той “энциклопедии русской жизни”, которой явилось произведение А.С.Пушкина “Евгений Онегин”:
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрел,
Кто постепенно жизни холод
С годами вытерпеть сумел; '
Кто странным снам не предавался,
Кто черни светской не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился От частных и других долгов, Кто славы, денег и чинов Спокойно в очередь добился, О ком твердили целый век:
N.N. прекрасный человек.
Впрочем, весь драматический сюжет романа построен на том, что основной персонаж не может смириться с этой нормативностью, превращающей жизнь в томительный обряд и череду привычных событий. Евгений Онегин уже не разделяет общие мнения, а испытывает постоянную хандру от окружающего его общества, где бы он ни оказался: в бессердечном и пустом высшем свете или среди “мирной деревенской тишины” и даже в путешествиях, в которые он отправляется, совершив, казалось бы, крайне обременительный поступок,— “убив на поединке друга”.
Поступок был совершен в полном соответствии с правилами дуэли, а значит, тоже соответствовал принятым нормам. Главная интрига романа — двойная встреча Онегина и Татьяны Лариной — грозит подорвать нормативный ход событий. Но романтика, присущая на определенном этапе всей европейской культуре, быстро исчерпала себя и в России, уже в творчестве самого Пушкина. Сначала Онегин отвергает любовь Татьяны, опасаясь неизбежного превращения семейных связей в привычку, а затем роли меняются и он сам получает
отказ — из-за опасения нарушить норму супружеской верности.
Принято вслед за Онегиным в ряду “лишних людей” перечислять лермонтовского Печорина, которому присуще еще более активное отвращение от обычной жизни. Но он нарушает эти нормы без особых внутренних затруднений, не преследуя при этом какой-либо серьезной цели.
Гораздо более серьезное нарушение норм допускают некоторые персонажи Достоевского, прежде всего Раскольников, который сознательно совершает убийство, оправдывая его высокими соображениями, но затем не выдерживает внутренних угрызений, позволяет раскрыть себя и отправляется на каторгу. Пагубные последствия разрушения “простых человеческих норм” — сюжеты
таких романов Достоевского, как “Братья Карамазовы” и “Бесы”.
Идея, которую вновь и вновь подчеркивает писатель, сводится к тому, что сознательный умысел против при нятых моральных норм со стороны людей, не видящих
их целесообразности, еще более опасен, чем прямое пра вонарушение.
Новый поворот проблема нормативности получает у Толстого. По существу, Анна Каренина под влиянием внутреннего чувства нарушает нормы брака с человеком, к которому она не питает какой-либо привязанности. Однако выясняется, что с этими, казалось бы, обременительными условностями связаны слишком многие существенные отношения между людьми, из-за чего происходит ее отторжение от своей среды, приводящее героиню романа к гибели. Путь исправления последствий, вызванных нарушением нормы, Толстой утверждает в романе “Воскресение”. Угрызения совести заставляют князя Нехлюдова предпринять массу усилий и потр.” тить много средств на то, чтобы искупить свой погтупок
Хорошо известно, что в отличие от западной литературы критического реализма (Бальзак, Диккенс и т.д.), где многие персонажи на протяжении длительного времени судятся по различным поводам, в русской литературе на страже норм стояла прежде всего мораль, а отношение к праву было скептическим, как о том свидетельствует и творчество уже упомянутых писателей.
Таким образом, выход за рамки нормативности не обязательно ведет к возвышению человеческого качества, но и чреват разрушением принципов, поддерживающих необходимые социальные отношения. Конечно, художественная литература не сводится к морализаторству по поводу недопустимости нарушения норм. Она раскрывает соотношение норм и более высокого принципа регуляции человеческих отношений, связанного с ценностными ориентациями.
Нарушение норм — в широком плане предмет нравственных отклонений, аномалии, противоправное отклоняющееся поведение или сфера преступных действий. Каждое общество выполняет разносторонние формы контроля и имеет институты, которые должны соблюдать нормы и вести борьбу против их нарушения. Но хорошо известно, насколько неоднозначным предстает нарушение норм и в правовой сфере, вводящей многие градации девиантного поведения, и в морали, которая может с несомненностью оправдать несправедливо осужденного, и тем более в литературе и искусстве, для которых нарушение норм очень часто становится лишь •лементом занимательного сюжета, фоном для многих (обытий или для освещения глубинных процессов в человеческих душах и судьбах.
Различие между нормой и ее нарушением оказывается весьма условным. Незаконный бизнес или теневой капитал не только в ряде существенных функций переплетаются с законным бизнесом и государственным гсктором, дополняя друг друга. Они могут меняться местами, если общественно полезное предприятие оказывается экологически опасным, а считавшееся до сих пор незаконным частное предпринимательство получает юконную основу для своего существования и необходимый престиж в обществе Наркобизнес, азартные игры, проституция или наемничество могут считаться морально осуждаемыми профессиями, но от них зависит не только существование многих людей — поставщиков услуг, но и поставка на рынок этих самых услуг, столь необходимых потребителям. Это означает, что моральная и правовая антинорма может являться нормой в экономическом плане, находя в этом соответствующее утилитарное оправдание.
Это расхождение невозможно устранить, возводя в идеальную норму только один из противостоящих принципов. Абстрактное морализаторство не избавляет общество от порока, а загоняет его вглубь. С другой стороны, если считать единственно верным принцип “покупатель всегда прав” или же “рынок — это свобода покупать и продавать”, то размываются границы между законной деятельностью и преступностью и наступает разлад, что заставляет общество прибегать к чрезвычайным авторитарным мерам. В нормально функционирующем обществе каждая сфера — экономика, социальные структуры, политика и культура — создают специфические средства регуляции деятельности, которые дополняют друг друга.
Нормативная сфера располагает своим набором средств для того, чтобы ограничить нарушения, воспрепятствовать им в наиболее важных сферах социальной жизни. Конечно, важнейшим фактором регуляции нормативности являются общественная мораль и право. Но в культурной сфере важным средством налаживания нормативности являются ценности.
Ценности
На более продвинутом уровне культурная регуляция человеческой деятельности осуществляется через систему ценностей. В отличие от норм, которым следуют, ценности подразумевают выбор того или иного объекта, состояния, потребности, цели, которые имеют более высокое существование. Ценности помогают обществу и человеку определить хорошее и плохое,идеальное или избегаемое состояние, истину и заблужде
ние, красоту и безобразие, справедливое и несправедливое, допустимое и запретное, существенное и несущественное и т.д.
Из сопутствующих понятий следует упомянуть “ин-гсрес”, “потребность”, “стремление”, “долг”, “идеал”, “ориентация” и “мотивация”. Однако объем этих понятий обычно уже, чем “ценность”. Под интересом или потребностью обычно понимаются социально обусловленные влечения, связанные с социально-экономическим положением различных слоев, групп или индивидов, и в этом случае остальные ценности (“идеалы”) — лишь отвлеченное отражение интересов. Мотивация скорее нключает в себя те субъективные побуждения — разной направленности! — которые рассматриваются Социальной психологией. Позитивные мотивации опираются на ценности, которые осваиваются индивидом и становятся ценностными ориентациями, направляющими его со-.шание и поведение.
Между ценностью и действенной ориентацией может возникать разрыв, определяемый как расхождение между долгом и желанием, должным и практически реализуемым, идеально признаваемым состоянием и жизненными условиями, которые не дают шанса человеку. По такое расхождение между признанием высокого значения какой-либо ценности и ее недостижимостью могут осваиваться человеком по-разному. Причина может усматриваться во внешних обстоятельствах (“среда заела”), “происках” соперников или врагов или же в недостаточной активности и эффективности деятельности самого человека. Классический пример драматического расхождения между ценностью и действием, ориентированным на ее достижение, мы находим в пьесе Шекспира “Гамлет”. Почти до самого конца пьесы принц оттягивает свое действие (а если и действует, то ситуативно, по настроению) — и не только для того, чтобы удостовериться еще и еще раз в преступлении, совершенном королем, но и потому, что глубоко сомневается в необходимости действовать.
В отличие от него герой романа Достоевского Раскольников не только убедил себя в том, что не имеет ценности жизнь “вредной старушонки”, но и в самом деле убивает ее, что влечет за собой глубокое раскаяние.
Классификация ценностей. Всякая классификация ценностей по типу и уровню неизменно условна в силу того, что в нее вносятся социальные и культурные значения. К тому же трудно вставить ту или другую ценность, имеющую свою многозначность (например, семья), в определенную графу. Тем не менее мы можем дать следующую условно упорядоченную классификацию ценностей.
Витальные: жизнь, здоровье, телесность, безопасность, благосостояние, состояние человека (сытость, покой, бодрость), сила, выносливость, качество жизни, природная среда (экологические ценности), практичность, потребление и т.д.
Социальные: социальное положение, трудолюбие, богатство, работа, семья, единство, патриотизм, терпимость, дисциплина, предприимчивость, склонность к риску, равенство социальное, равенство полов, способность к достижениям, личная независимость, профессионализм, активное участие в жизни общества, ориентированность на прошлое или будущее, экстралокальная или же земляческая ориентация, уровень потребления.
Политические: свобода слова, гражданские свободы, хороший правитель, законность, порядок, конституция, гражданский мир.
Моральные: добро, благо, любовь, дружба, долг, честь, честность, бескорыстие, порядочность, верность, взаимопомощь, справедливость, уважение к старшим и любовь к детям.
Религиозные: Бог, божественный закон, вера, спасение, благодать, ритуал, Священное Писание и Предание.
Эстетические: красота (или, напротив, эстетика безобразного), стиль, гармония, следование традиции или новизна, культурная самобытность или подражание.
Рассмотрим некоторые из них более подробно, принимая, что деление по указанным категориям условно и одни и те же ценности могут быть приняты в разных сферах.
Семья, родственники, старшее поколение. Во всех культурах существует большая или меньшая степень уважения к этим социальным элементам, что получает выражение как в поведении людей (уважение младших к старшим), так и в формах обращения.
В азиатских и африканских культурах возраст почитается обычно как признак мудрости и опыта и становится подчас одним из стержней культуры. Идентификация индивида осуществляется в идентификации его с предками, хотя существует широкая вариативность в решении этого вопроса для различных культур. Если у ряда кочевых народов считается делом чести помнить о 9—12 предшествующих поколениях в разных ответвлениях, то в современном индустриальном обществе человек редко хранит память больше чем о двух поколениях предков по прямой линии.
Межличностные отношения. Установка на равенство или иерархичность в отношениях с другими людьми является одним из критериев различия культур. То, что европеец воспринимает как покорность, послушание, отказ человека от своей свободы, для других культур означает признание права уважаемого и влиятельного человека на руководство. Ориентация на индивидуализм или солидаризм во многом различает Запад и восточные культуры, что подробнее будет рассмотрено в последующих главах.
Богатство. Материальное богатство как ценность присуще, казалось бы, всем культурам. Однако в действительности отношение к нему весьма различно и сам предмет богатства зависит от характера хозяйства. Для кочевых народов важнейшее богатство — скот, для оседлого крестьянина — земля, в феодальном обществе ста-гус индивида был напрямую связан с богатством, демонстрируемым в образе жизни.
Отношение к богатству зависит во многом от доминирующего фактора социальности. В доиндустриальном обществе демонстративное богатство играло важную роль, так как было наиболее очевидным свидетельством могущества и влияния его обладателей, их принадлежности к высшему классу. Накопление богатства, столь необходимое во всяком обществе, снижало статус владслоца, если только оно не было предназначено для последующей раздачи или употребления на общее благо. Сословия, владеющие денежным богатством,— купцы и ростовщики — пользовались большей частью низким престижем, а особенно ростовщики как люди, извлекающие пользу из затруднений других людей.
Положение радикально меняется в индустриальном обществе. По мере роста капитализма именно накопленный и скрытый капитал, пущенный в оборот, приобретает наибольшую ценность в общественном сознании. Влияние и мощь владельца зависят от движения капитала по невидимым финансовым каналам, хотя бы сам владелец вел относительно скромный образ жизни. На более позднем этапе, в период массового производства, наступает новый поворот, растет расширенное потребление, переходящее в демонстративное, при котором товары и услуги приобретаются не в силу их собственных свойств, а потому, что они дороги,т.е. доступны только состоятельным людям. Обращение к демонстративному потреблению не только доставляет удовлетворение, но и повышает статус богатых во мнении и отношении окружающих. Эта тенденция проникает и в другие слои, которые могут испытывать удовлетворение от приобщения к престижному расточительству.
Труд как ценность. Труд имеет отнюдь не только хозяйственное значение или служит фактором, определяющим социальные отношения. Труд еще и важная культурная ценность. Это всегда присутствует как в народной мудрости, так и в более сложных системах морали или идеологии. Так, во многих языках существуют сходные пословицы: “Терпение и труд все перетрут” (и наоборот: “Под лежачий камень вода не течет”). В художественной литературе изящно выразил свое отношение к труду Вольтер: “Труд устраняет от нас три большие напасти: скуку, порок и нужду”. Правда, в духе своего аристократического круга он поставил на первое место скуку.
Конечно, отношение к труду, как и к другим ценностям, определяется не только духовными или моральными критериями, а оказывается противоречивым, зависимым во многом от других факторов, среди ко-
J •* “
юрых следует выделить следующие: а^ производственные, т.е. классовый статус человека и его отношение к собственности, так как оценки своего положения для предпринимателя и работника по найму могут резко различаться; б) профессиональные, охватывающие престиж той или иной профессии; в) технологические, т.е. отношение человека к той или иной стороне производства (станку, конвейеру, компьютеру), которое может варьироваться от высокой заинтересованности до равнодушия и даже враждебности.
По перечисленным параметрам, очевидно, отношение к труду может быть и негативным как к источнику угнетения, зависимости, как к фактору, сковывающему личностное развитие и подавляющему жизненные силы. Еще в Древней.Греции возник миф о Сизифе, обреченном выполнять тяжелый и бессмысленный труд. В христианском или же мусульманском рае человек навсегда был освобожден от труда и мог лишь предаваться чувственным или духовным радостям. В народных сказках зачастую ленивый дурак, лишенный алчности, но обладающий добрым сердцем, больше преуспевает, чем постоянно озабоченный и прижимистый накопитель.
Во всякой классово дифференцированной системе субъективная незаинтересованность трудящихся в своей работе замещается принуждением, которое может носить характер прямого принуждения (работа “из-под палки”, под угрозой наказания) или же чисто экономической необходимости, т.е. физического выживания, в поддержании своей семьи.
Конечно, существует и общественно бесполезная и вредоносная трудовая деятельность и то, что отвечает интересам отдельного человека, группы или коллектива, но может расходиться с интересами общества в целом. Поэтому регуляция трудовой деятельности требует соединения трудовых ориентации с моральными мотивами.
Обращение к морально-ценностной ориентации — важная предпосылка успешного хозяйственного развития. Каждая мировая религия поощряет труд, хотя и подчиняет его более высоким ценностям спасения. Но именно в этом находила свое разрешение ценностная двойственность труда, его основная масса направлялась дельца, если только оно не было предназначено для последующей раздачи или употребления на общее благо. Сословия, владеющие денежным богатством,— купцы и ростовщики — пользовались большей частью низким престижем, а особенно ростовщики как люди, извлекающие пользу из затруднений других людей.
Положение радикально меняется в индустриальном обществе. По мере роста капитализма именно накопленный и скрытый капитал, пущенный в оборот, приобретает наибольшую ценность в общественном сознании. Влияние и мощь владельца зависят от движения капитала по невидимым финансовым каналам, хотя бы сам владелец вел относительно скромный образ жизни. На более позднем этапе, в период массового производства, наступает новый поворот, растет расширенное потребление, переходящее в демонстративное, при котором товары и услуги приобретаются не в силу их собственных свойств, а потому, что они дороги,т.е. доступны только состоятельным людям. Обращение к демонстративному потреблению не только доставляет удовлетворение, но и повышает статус богатых во мнении и отношении окружающих. Эта тенденция проникает и в другие слои, которые могут испытывать удовлетворение от приобщения к престижному расточительству.
Труд как ценность. Труд имеет отнюдь не только хозяйственное значение или служит фактором, определяющим социальные отношения. Труд еще и важная культурная ценность. Это всегда присутствует как в народной мудрости, так и в более сложных системах морали или идеологии. Так, во многих языках существуют сходные пословицы: “Терпение и труд все перетрут” (и наоборот: “Под лежачий камень вода не течет”). В художественной литературе изящно выразил свое отношение к труду Вольтер: “Труд устраняет от нас три большие напасти: скуку, порок и нужду”. Правда, в духе своего аристократического круга он поставил на первое место скуку.
Конечно, отношение к труду, как и к другим ценностям, определяется не только духовными или моральными критериями, а оказывается противоречивым, зависимым во многом от других факторов, среди ко-
юрых следует выделить следующие: а) производственные, т.е. классовый статус человека и его отношение к собственности, так как оценки своего положения для предпринимателя и работника по найму могут резко различаться; б) профессиональные, охватывающие пре-1 гиж той или иной профессии; в) технологические, т.е. отношение человека к той или иной стороне производ-| гва (станку, конвейеру, компьютеру), которое может нарьироваться от высокой заинтересованности до равнодушия и даже враждебности.
По перечисленным параметрам, очевидно, отношение к труду может быть и негативным как к источнику угне-гения, зависимости, как к фактору, сковывающему личностное развитие и подавляющему жизненные силы. Еще и Древней.Греции возник миф о Сизифе, обреченном выполнять тяжелый и бессмысленный труд. В христианском или же мусульманском рае человек навсегда был освобожден от труда и мог лишь предаваться чувственным или духовным радостям. В народных сказках зачастую ленивый дурак, лишенный алчности, но обладающий добрым сердцем, больше преуспевает, чем постоянно озабоченный и прижимистый накопитель.
Во всякой классово дифференцированной системе субъективная незаинтересованность трудящихся в своей работе замещается принуждением, которое может носить характер прямого принуждения (работа “из-под палки”, под угрозой наказания) или же чисто экономической необходимости, т.е. физического выживания, в поддержании своей семьи.
Конечно, существует и общественно бесполезная и вредоносная трудовая деятельность и то, что отвечает интересам отдельного человека, группы или коллектива, но может расходиться с интересами общества в целом. Поэтому регуляция трудовой деятельности требует соединения трудовых ориентации с моральными мотивами.
Обращение к морально-ценностной ориентации — важная предпосылка успешного хозяйственного развития. Каждая мировая религия поощряет труд, хотя и подчиняет его более высоким ценностям спасения. Но именно в этом находила свое разрешение ценностная двойственность труда,его основная масса направлялась в общественно значимые сферы. Именно в освящении общественно полезного труда и стимулировании постоянной полезной деятельности состояло основное достижение религиозной реформации (см.гл. XI). Но и в условиях секуляризации сохраняется этическая ориентация труда.
Труд принимает различное содержание в зависимости от того, связан ли он с наемным трудом или предпринимательством.
Как уже упоминалось, различие здесь зависит во многом от положения человека в системе производства. Живой труд и даже в его развитой профессиональной форме обычно имеет низший статус по сравнению с предпринимательством, бизнесом в разных его вариантах. Но этические принципы применимы по обе стороны этого совокупного процесса. От рабочего требуется добросовестность, дисциплина,сноровка, профессиональная ориентация.
Вместе с тем важное значение имеет и этическая ориентация предпринимательства.
Вот что писал по этому поводу известный российский социолог Ю.А.Замошкин: “Хотя труд в сфере бизнеса открыто признается прежде всего средством обеспечения благосостояния, комфорта, богатства, однако немалое внимание уделялось и уделяется труду в сфере бизнеса как форме самовыражения личности, реализации ею своего внутреннего потенциала. Но этика бизнеса придает также большую социальную и моральную значимость труду бизнесмена, способствующему процветанию общины, города, страны, обустройству общества, созданию новых рабочих мест, а также необходимых людям продуктов и услуг и вообще более цивилизованных форм жизни. Труд во всех его проявлениях рассматривается как нравственный долг человека: долг перед Богом, страной, обществом, другими людьми и самим собой”*.
Широко обращаются к ценности труда различные идеологические учения, прежде всего социалистические.
• ЗамошкинЮ.А. Бизнес и мораль //Философские исследования.- 1993.- № 1 - 2.- С. 110.
Хорошо известен устойчивый лозунг “Труд — дело че-1 i и, доблести и геройства”. Культивирование сознательного и добросовестного отношения к труду — важная составная часть этики каждого общества. Однако, как хорошо известно, между нормативно-ценностными принципами и реальным положением существует значительный разрыв.
В эмпирических исследованиях находим такие варианты ценностных ориентации в труде:
— через труд человек вступает в контакт с окружающим миром (всем космосом), выходит за рамки своих внутренних переживаний и непосредственного мирка;
— труд — источник отношений вне рамок нуклеарной семьи и непосредственного окружения, он обогащает рамки межличностных отношений, делает человека членом более широкого коллектива, сословия, класса;
— работа является важным, хотя и не единственным источником ценности. Через работу люди устанавливают свое место в групповых отношениях и социальной иерархии и тем самым обретают чувство безопасности, принадлежности, самооценку и самоощущение своего значения, а следовательно, существенной части своей сущности. Конечно, этот фактор, как мы увидим, варьируется в разных типах социальности и разных культурах.
Наибольшее значение работа как источник идентичности имеет в индустриальном обществе, основанном на привязанности значительной части населения к промышленному производству. Потеря работы, безработица ведут в таком обществе к утрате рабочей идентичности, что воспринимается как беда и личное крушение.
В доиндустриальном и постиндустриальном типах общества этот фактор менее значим, так как в первом случае преобладает родственная, клановая, сословная, религиозная идентичность, а во втором — создаются дифференцированные и гибкие структуры, замещающие “рабочую идентичность”;
— работа — источник обязательной деятельности, регулятор и организатор личного поведения. Оставаясь без работы, люди могут проводить целые дни пассивно, предаваясь сну или мечтам наяву (вспомним образ Ильи Обломова из романа А.Гончарова “Обломов”). Такой образ жизни чреват понижением самооценки личности или приводит к попыткам компенсаторного самооправдания ссылками на обстоятельства;
— труд помогает развитию творческих способностей и профессиональных навыков, что дает возможность гордиться своими способностями, создает чувство уверенности и безопасности;
— работа структурирует психологическое время, заполняет и организует день — год — жизнь. Конечно, эта структура во многом зависит от общей системы культуры и локальной культурной среды.
Практицизм (прагматизм). Хотя большая часть повседневной, конкретной деятельности человека регулируется обычаем и привычкой, поддержание этой деятельности, ее адаптация к меняющимся потребностям и условиям внешней среды, а тем более ее развитие требуют повышенного внимания и старания. Это превращает деятельность, направленную на добывание повседневных благ, в призванное ремесло и профессию, становящиеся “делом чести”, источником человеческого достоинства.
Обостренное сюжетное выражение ценность практической деятельности находит в романе Тургенева “Отцы и дети”, ведущий персонаж которого Базаров полагает, что главное — это практическое изменение жизненных условий, а поэтому “порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта”. Его принципы резко противостоят принятым в гуманитарной дворянской среде ори-ентациям на красоту или возвышенные идеалы служения человечеству, оказывающиеся на практике бесполезными, никак не способствующими улучшению положения крестьян или самих господ.
Практицизм направлен на достижение конкретных материальных результатов при использовании доступных человеку средств для получения реальной пользы и улучшения своего положения в повседневной жизни. Практицизм способствует расчленению ситуации на составляющие элементы, отстранению от возвышенных идеалов, от выполнения долга в пользу постепенного накопления благ, удовлетворяющего утилитарные по-
128
'ребности. Поэтому практицизм оказывается равнодуш ii.iM к идеальным ценностям и противостоит им в идеологической полемике.
Развернутое описание прагматизма как жизненной пиентации мы находим в книге известного американcкого теолога Харви Кокса “Мирской град”: “Под “прагматизмом” мы понимаем заинтересованность секу-лярного человека вопросом “будет ли работать?”. Се-кулярный человек не слишком озабочен тайнами. Его мало интересует то, во что нельзя вложить энергию и интеллект. Он судит об идеях — если воспользо-паться словарным определением прагматизма — по “ре" •ультатам,к которым они могут привести на практике”. Мир при этом рассматривается не как единая метафизическая система, а как набор задач и целей. Городской секулярный человек — прагматик. Он озабочен решением конкретных проблем и выясняет, что для ггого потребуется. Он не интересуется ни тем, что напевается “последними вопросами”, ни метафизическими рассуждениями. Так как религия в основном занимается именно этими вещами, то выходит, что он не задает “религиозных” вопросов”"'.
Несомненно, что практицизм так или иначе присутствует в любой форме деятельности, направленной на получение материальных благ, хотя и остается большей частью подчиненным элементом. Как мы увидим, в до-индустриальном обществе эта ориентация была широко распространена как стремление к наживе, еще не получая морального оправдания. Как писал еще М.Вебер, но все времена в разных обществах алчность и безумная жажда наживы проявлялись в деятельности самых различных активных социальных групп — торговцев, ростовщиков, солдат, разбойников, чиновников-взяточников, посетителей игорных домов и нищих и т.д. Отторгаемая от общественной системы морали, эта деятельность тем не менее выполняла как полезные, так и антисоциальные функции. Но социально непризнанная или осуждаемая деятельность — ростовщичество, пиратство, воровство — становилась социально необхо-
• К о к с X. Мирской град // Знамя.- 1992.- № 9.- С. 208 - 209.
димым элементом в общей системе деятельности. В силу ограниченности своих задач или же антисоциальной направленности такой практицизм мог получить признание только как часть общего дела, связанного с достижением более высоких целей, взятых из другой сферы. Война, как известно, преподносится как “защита отечества”, “отмщение врагу”, “восстановление исторических прав”, “как дело доблести и геройства”. Торговля получает высокую оценку после того, как купец жертвует часть состояния на нужды города, искусство, церковь или школы. И даже знаменитый пират Дрейк может быть избавлен от виселицы и получить почетный титул и орден, если он морским разбоем содействует славе своей монархии.
Однако практицизм как ценность витальной или социальной сферы воспринимался негативно теми, кто придерживался иных ценностных ориентации. А так как практицизм, связанный с хозяйственной или финансовой деятельностью, всегда становился сильной ориентацией, влиявшей на окружающую среду, он порождал противостояние различного типа — против корыстных элементов, ростовщиков и эксплуататоров, которые сосут кровь из простого народа.
Практицизм — необходимая моральная установка в материальном производстве любого уровня: от налаживания быта до создания высоких технологий. Однако его содержание качественно меняется в зависимости от уровня. На ранних этапах он направлен на удовлетворение основных человеческих потребностей текущего или перспективного жизнеобеспечения. Его основная характеристика — приспосабливание непосредственной среды обитания (жилища, участка земли) к этим основным потребностям и психофизиологическая адаптация человека. На более продвинутых уровнях формируются разнообразные связи и обмен с близкими и дальними участками совокупного процесса производства, сеть взаимодействия. Практическая эффективность такого взаимодействия во многом зависит от налаженной дифференциации труда и обмена, т.е. движения товаров и денег. Именно с денежным обращением как наиболее гибкой формой обмена и связаны наиболее сложные системы
хозяйства, получающие возможность далеко отделяться от всех других нормативно-ценностных факторов и приобретать высокую степень самостоятельности. Метафорическим выражением такой самостоятельности можно считать пословицы: “Деньги не пахнут” и “Деньги счет 'нобят”. Однако ни в одном обществе такого рода утилитаризм не становится тотальной формой регуляции, он всегда остается встроенным в целостную цивилизаци-онную систему регуляции.
В исследованиях В.Зомбарта и других видных социологов раскрыто, каким образом в период первоначального накопления носителем утилитарных установок выступило мещанское сословие (бюргеры), которому присуща склонность “экономить, беречь и ухаживать за богатствами, заботливо и строго смотреть за приходом и расходом духа, силы, имущества и денег”, стремление оценивать все с точки зрения пользы, рассчитывать нее свои поступки и влечения, сосредоточенные на бережном отношении к накопленному достоянию, и чураться всех излишеств, любовных безрассудств и расточительства*.
Во все времена и во всех обществах существует противоречие между нечестивым богатством (и теневым капиталом) и моральными ценностями. Не менее распространено стремление такого капитала к отмыванию через употребление на морально оправдываемые цели. Для художественной литературы и искусства это постоянный источник драматических сюжетов, для религиозных и социальных учений — поле идейной борьбы и критики. Для социологии постоянной проблемой стало выяснение взаимодействия материальных интересов и духовных запросов бизнеса, этики нормативного и отклоняющегося в предпринимательстве и хозяйственной деятельности вообще.
Как мы видим, если практицизм не стеснен моральными соображениями, он может превращаться в злоупотребление по отношению к другим людям, мошен-
•См.: Зомбарт В. Буржуа: Очерки по истории духовного развития современного предпринимателя //Человек: Образ и сущность.— М., 1993.- С.159-160.
ничество, что и вызывает необходимость поддержания правовых ограничений или использования разнообразных средств морального осуждения и предотвращения злоупотреблений.
Во всякой культуре человеческая телесность* образует важную ценностную сферу. Таким образом, телесные характеристики — отнюдь не только достояние антропологических исследований и обмеров (формы тела, рост, физические признаки и т.д.). Конечно, по этим признакам мы можем различить расовые и этнические детерминанты индивидуальности. Тем не менее социокультурные факторы во многом формируют человеческое тело и всю телесную культуру, т.е. поведение и отношения, связанные с соматическими характеристиками человека. При этом следует различать социальные условия как влияние конкретной среды, положения, статуса, профессии и целенаправленную деятельность, которая либо носит жизне-обеспечивающий характер (“занятия физкультурой”), либо сообразуется с культурными факторами. “Культурное тело” как бы надстраивается над телом антропологическим и социальным, корректируя механизмы жизнеобеспечения. Образ “телесного я” соотносится с куль турными ориентациями, представлениями о достоинстве, силе, красоте, физической сноровке, социальной и культурной уместности или оригинальности.
Однако представления о нормативной или же идеальной телесности поразительно отличаются друг от друга в разных культурах. Даже при беглом знакомстве с историей культуры в залах какого-либо музея мы увидим полную жизни и энергии телесность античных персонажей. В Древней Греции именно человеческое тело было носителем идеальной красоты, физической мощи и ловкости, хотя всякая внешняя угроза могла деформировать это тело. Но этот канон был заменен, центральным символом европейской культуры стало распятое тело страдающего Бога, преданного позорной смерти. В эпоху Возрождения мы вновь видим
* В приведенных ниже положениях о роли телесности и эроса в культуре автор опирался на разработки и публикации И.Быховской, В.Розина и Р.Шапинской.
идеальные тела богов, богинь и героев, воплощающих различные телесные достоинства. Реформация вновь резко разделила высокоценное бытие и греховное телесное начало в человеке, подлежащее критике, презрению или сожалению. Человек был разделен на бестелесную духовность, сопрягаемую с вечным спасением души, и бездуховную телесность, отягощающую человека своей бренностью. В эпоху европейского абсолютизма красивым считался человек, предназначенный к безделью, хотя и занятый галантными играми. В эпоху рококо он праздновал свой высший и всеми признанный триумф. В буржуазную эпоху утверждается тенденция сочетания физического достоинства, ума и душевной красоты. Вновь в искусстве выше всего ценят мужчину и женщину в полном расцвете сил. Реабилитация человеческого тела в европейской культуре XX в. породила разнообразные направления и школы культивирования соматического начала в человеке. Наиболее распространенной формой стал спорт, поглощающий внимание, время и средства огромного числа людей. Однако нужно подчеркнуть,что отличительной характеристикой всех видов спорта является деление на непосредственных участников и зрителей-болельщиков. И если первые действительно включены в практику телесной культуры, то вторые приобщаются в ней только опосредованно и далеко не всегда в собственно спортивных целях.
В современном мире возобладала единая мировая спортивная культура, основанная на международном соперничестве, олимпийских и других состязаниях, в которых участвуют спортсмены самых разных стран. Тем не менее за рамками этого единства сохраняется традиционное культивирование некоторых национальных спортивных школ (восточные единоборства, джигитовка у народов кочевых культур и т.д.).
Хотя телесность естественно соотносится с темой эроса и секса, в различных культурах между этими сферами проводится та или иная дистанция, и конечно, на сексуальные отношения во многом влияют социальные факторы и важнейший из них — это постоянно существовавшее разделение труда между полами: в семейных обязанностях, профессиональной деятельности. Очевидность половых различий делала гендерный фактор одним из наиболее устойчивых в формировании социальных стратов и субкультур. Различие в характере социализации, начиная с раннего детства и на протяжении всей жизни, и культурная дистанция между полами — характерный признак почти всех культур, за немногими исключениями. Почти во всех культурах доиндустриального периода и вплоть до зрелого индустриального общества женщине отводилось подчиненное положение, ограниченное как в правовом отношении, так и культурными нормами и ценностями. Механизм поддержания таких отношений включал в себя многообразный комплекс воздействий: воспитание, нормативность, моральное воздействие и правовые принципы. Но, конечно, важным фактором была и эстетизация соответствующих признаков, стиля поведения и душевных качеств, которые соотносились с идеалом или образцом мужчины или женщины*. Положение меняется постепенно лишь в XX в. с развитием массовой культуры и ослаблением социальных ролей.
Любовь как один из наиболее сильных факторов в человеческих отношениях была постоянным предметом регуляции через систему моральных норм, права и религии. Упорядочить любовь, ввести ее в социальные рамки, не допустить, чтобы аффективная сторона любви нарушала принципы нормативности,— такова была важная задача всякой социокультурной системы. Но вместе с тем всякое общество не только допускало, но и культивировало в определенных сферах и формах любовные отношения, придавая им соответствующую аксиологическую форму. Идеальная платоническая любовь к Мадонне или Прекрасной даме, не только лишенная телесности, но и не ожидающая ответа, романтическая любовь в необычных условиях и к необычному объекту, галантные похождения аристократических бездельников, гаремные распорядки азиатских властителей, любовные похожде-
* Хорошим социологически содержательным пособием по данной теме может служить книга Э.Фукса “Иллюстрированная история нравов” в 3 т. (М., 1993-1994).
ния авантюристов, сентиментальная мещанская любовь — псе эти варианты доставляли бесконечные сюжеты для художественной литературы и находили себе место в жизни, придавая ей огромное разнообразие.
Механизм действия ценностей. Ценности создают более гибкий уровень регуляции общества, подчиняя себе функционирование обычаев, норм и значений, особенно важных для общества. Наряду с обычными нормами, утверждавшимися силой привычки и обыденными средствами, которыми располагает, например, семья или соседская община, выделяются и особые нормы, получающие высшую санкцию через механизм религиозной сакрализации или правовое требование. Нормы “не убий”, “не укради”, “не лги” являлись священными запретами, нарушение которых обрекало человека на тяжелое наказание, отторжение от общества или муки совести. Предписания “чти отца и мать”, “поклоняйся Богу единому”, “трудись в поте лица своего” становились теми позитивными заповедями, соблюдение которых повышало престиж человека в глазах окружающих
и его самого.
Ценности не только преобразуют механизм нормативности.
Они принципиально перестраивают и те системы значений, через которые человек познает окружающий мир. На обыденном уровне дуальность предстает как Важная характеристика всего многообразия мира: небо — земля, солнце — луна, свет — тьма, день — ночь, мужское — женское, верх — низ, горячее — холодное и т.д. Эти оппозиционные начала и характеристики предметов и процессов выступали как равно необходимые для обеспечения органических процессов в природе, обществе и человеке. На обыденном уровне основным механизмом организации многообразных значений является градация оппозиций: высокое—среднее—низкое, день—сумерки — ночь, горячее —теплое —холодное, большое —среднее —малое, молодой—взрослый—старый и т.д.
Впрочем, некоторые начала с трудом поддаются градации и устойчиво сохраняют свою дуальность: небо — земля, мужское — женское, солнце — луна, жизнь — смерть, хороший — плохой и т.д. Эти оппозиционные начала или градуированные характеристики предметов и процессов выступают как равно необходимые для обеспечения органичности и непрерывности процесса в целом — в природе, обществе, человеке. В мифологии они подвергаются витализации и персонализации и могут действовать в постоянном соотношении или соперничестве между собой. Подвергаясь воздействию ценностных принципов, градация или дуализм принимают вертикальную структуру — иерархического или полярного типа, придающую разную степень достоинства и значения тем или иным элементам. Соответственно, все “высокое” и “светлое” получает более достойный статус. Во всех развитых религиях небо