Типы и формы мировоззрения человека

В историческом плане можно различать следующие типы мировоззрения:

мифологическое;

религиозное;

философское;

научное.

Проблемные вопросы для каждого из типов мировоззрения одинаково вечные. «Как возник мир?», «Как устроен мир?», «Я и мир?». В решении последнего из них человек выражает свое отношение к миру и определяет в нем свое место.

Ответы на эти вопросы разные по содержанию, по форме знания (миф, догматы, учение, теория и т.д.) и, самое главное, - по способам обоснования исходных положений и выводов знания. Критерии для различения обоснований находятся либо в сфере веры или сомнения, либо в сфере логического или опытного доказательства.

В плане актуальном возможно и есть мировоззрение разных слоев общества. В тех случаях, когда мировоззренческие установки не имеют адекватного философского обоснования или же они заимствованы из других культур, то появляется внутренняя противоречивость и неопределенность программ поведения. В качестве примера можно выбрать мировоззренческие установки современной элиты России. Осознание неопределенности программ элиты и их несоответствия традиционным ценностям культуры препятствует возможности диалога мировоззрений разных слоев общества.

Формы мировоззрения могут быть многообразными по областям и уровням знания: научное, религиозное, обыденное, практическое и т.д. По экзистенциальным основам можно выделить гуманизм и технократизм. По основам и способам объяснения мира рационализм и иррационализм (гносеологический аспект).

Экзистенциальные аспекты раскрывают отношение общества к человеку. Различие технократизма и гуманизма проявляется в решении вопроса о месте человека в обществе. И это место в ответе на вопрос «Что есть человек?» - цель или средство существования общества. Для технократизма - человек есть средство. Диапазон вариаций этого подхода очень широкий от «государство - есть машина...» до «теории винтика». Для гуманизма человек - «есть цель и ценность» (Кант И.).

Рационализм и иррационализм это не антиподы. Различие между ними в истоках и основах объяснения мира. Источником знаний о мире рационализм принимает опыт и разум. Иррационализм же основы для объяснения мира ищет в иных сущностях. Не разум, а воля и т.д.

Современный аспект проблем типов и форм мировоззрения. ХХ век очень противоречив. В условиях неопределенности и кризиса духовных основ цивилизации человек может потерять личностные ориентиры и нередко обращается к новым, упрощенным формам иррациональности, религиозности или мифологизации сознания. Ответы на свои вопросы он может искать уже не в научно - рациональной сфере, а в иных способах постижения бытия. Разумеется, что современный человек не будет объяснять устройство бытия на основе античных мифов. Дело не в этом, а в способах восприятия и обоснования мифологического знания. Мифологизация сознания и научного знания вполне реальный процесс (Осипов Ю.М.). И этот процесс начинается с принятия в основах программ действий мифологически ложных положений типа «заграница нам поможет». Это достаточно отчетливо проявляется в идеологии ультралиберальных экономических программ рыночных отношений постсоветской России.

Мифы социальные это образ, в котором все переплетено: научное знание и иррациональное представление, правда и вымысел и т.д. В нем всегда заложена некая изворотливая двойственность.

Почему же люди принимают мифы? Для этого должны быть объективные истоки и субъективное состояние человека. В субъективной мотивации заложено то, что с помощью мифов человек может найти "простые" ответы на сложные вопросы. «Мы за бедных - мы за русских!» - предвыборный лозунг одной из кампаний ЛДПР. В этом лозунге выражена суть одного из социальных мифов. Другое основание состоит в том, что с помощью мифов человек перемещается из реального мира в мир виртуальный. В условиях информатизационной глобализации воздействие мифов на сознание приобретает огромные возможности. И, наконец, внешне рациональные формы трансляции мифов. Наука не может иметь ответы на все вопросы человека, появляется некая «ниша», в которую вторгаются мифы и «дъявольщина».

С помощью мифов происходит манипуляция сознанием человека. Манипуляция - это скрытое воздействие на человека с целью формирования образа мыслей и форм поведения в заданном направлении.

Существуют разные формы управления человеком - открытые и скрытые. Манипуляция относится к скрытым формам управления, происходит на уровне подсознания человека и этого воздействия он не «замечает». В плане гносеологическом сущность мифологического сознания вскрывают классические образы «пещеры» Платона и «идолы разума» Ф. Бэкона.

Каналы современной манипуляции сознанием человека самые разнообразные: реклама, массовая культура и т.д. В условиях «информационных войн», которые стали фактом современной политики Можно ли противостоять мифам? Можно, но при условии, если человек знает природу, технологию и цели мифов.

Противостоять мифам можно только с помощью философии (С.Г. Кара - Мурза).

Философия и мудрость

Размышления о мудрости всегда были связаны с толкованием особенностей философского знания и предмета философии. Как правило, в разъяснении слова «философия» преобладает древнегреческий смысл перевода «любви к мудрости». В традициях европейской культуры мудрость сводили к той или иной форме знания.

Если философия есть любовь к мудрости, то, что же это может означать? Очевидно, что философия сама по себе не есть мудрость как таковая. Скорее всего, она может выражать стремление к мудрости и призывать к поиску истинности этого состояния. В этом состоял пафос Сократа и состоят призывы В.С. Степина.

Когда-то любой российский гимназист знал «назубок» четверостишие из текстов учебников латинского языка:

Софокл - мудрец,

Да Еврипид мудрей его,

Но мудростью своей -

Превыше всех Сократ!

Почему же поэт выделял Сократа? Видимо потому, что он, Сократ, не сводил мудрость только к знаниям и убеждал собеседников в том, что она есть нравственное состояние человека. Не спор, а диалог ведет собеседников к истине. В этом было и есть величие мыслителя. Опыт диалогов Сократа показал, что мудрость диалога предполагает умение «слышать» и принимать точку зрения собеседника. Сократ часто сравнивал диалог с искусством «майевтики», полагая, что истина не дана человеку в завершенном виде и она «рождается» в ходе диалога.

В современном конфликтном мире размышления и призывы Сократа чрезвычайно актуальны.

 

 

Задание для подготовки к семинару:

Моисеев Н.Н. (1917-2000)В 80-е годы широкую известность получили расчеты последствий «ядерной зимы», соавтором которых он являлся. Среди результатов этих работ стала система взглядов на развитие биосферы, получившая название «универсальный эволюционизм». Одну из своих книг он назвал «Расставание с простотой». Выбор названия не случайный. Это есть исповедь ученого и мыслителя, в которой он расставался с «простотой» прежнего взгляда на мир. Размышления автора связаны с поиском ответов об истоках мировоззрения человека.

В предлагаемой книге, задуманной сначала в качестве учебного пособия по курсу лекций, делается попытка найти исходную пози­цию для ответа на поставленный вопрос в этом более широком эко­логическом контексте. …

Вот почему моя работа ориентирована не только на студентов. И не только на преподавателей, которым предстоит читать вводный курс философии и обучать людей тому, что сегодня называется эко­логическим мышлением. Мне хотелось бы обратиться с ней ко всем тем, кто думает об экологии человека, т.е. об обустройстве такого соб­ственного дома человечества, который остался бы годным для жиз­ни человека, несмотря на все превратности его судьбы. Это означает, что в первую очередь речь будет идти о проблемах энвайроментальных, то есть о проблемах взаимоотношения Природы и человечества как единого биологического вида. …

Нильсу Бору принадлежит замечательное утверждение: никакое сложное явление нельзя описать с помощью одного языка. С этим утверждением нельзя не согласиться. Но базовый язык, на котором человек произносит свои первые слова, все же должен быть, иначе и другие интерпретации не будут поняты. Я думаю, что людям следу­ет условиться о таком языке, своеобразном эсперанто, и понимать друг друга. Вот попытке начать разговор о таком базовом языке и по­священа предлагаемая работа. И в его основе, как мне представляет­ся, должны быть те новые знания и интерпретации, которые возник­ли в естествознании, прежде всего в физике и биологии в нынешнем веке. Я понимаю, что такой базовый язык не единственный, что каж­дый из них будет меняться со временем, по мере обретения нового опыта. Но дискуссия о нем должна начаться.

И чем скорее, тем лучше. Только в диалоге рождается истина. …

В работе, которую я предлагаю теперь, мне хотелось бы несколько расширить проблематику, связав вопросы эволюции живого ве­щества и общества с основами той новой физики, шире — естество­знания, которое, по существу, и изменило наши глубинные представ­ления об окружающем мире. Это потребует обсуждения ряда фраг­ментов некой философской системы, включающей универсальный эволюционизм (т.е. описание процесса самоорганизации) в качестве основного механизма, определяющего усложнение «картины мира». …

Постепенно мы начинаем понимать, что общество стоит сейчас на пороге катастрофы, требующей перестройки всех оснований своего планетарного бытия. Я думаю даже, что мы находимся в пред­дверии смены характера самой эволюции биологического вида homosapiens. Может быть, даже на пороге нового этапа антропогенеза. …

Сегодня мы постепенно начинаем понимать, что наши нравст­венные основы, наш духовный мир, тем более наше поведение в би­осфере уже не соответствуют тем условиям жизни, в которые погру­жается общество, и наше понимание обстановки недостаточно для преодоления появляющихся трудностей его возможного развития. Биологически, а, следовательно, и психологически мы остались теми же охотниками за мамонтами, какими были наши неолитические предки. На протяжении всего голоцена, по мере развития цивилиза­ции, нарастало несоответствие деятельности человека как единого биологического вида тем общим законам, которые управляют разви­тием биосферы. Другими словами, деятельность человека, основан­ная на выработанных цивилизационных парадигмах, ведет, вероят­нее всего, к деградации биосферы и не способна гарантировать со­хранение человека в своем составе. Вот почему реальность такова, что род людской сможет выжить лишь в условиях жесточайшего самоограничения и коллективной дисциплины. И, естественно, воз­никает вопрос: возможно ли преодоление пропасти между необходи­мостью подчинить свое поведение требованиям реальности и реаль­ными способностями человека и человечества подчинить себя этим ограничениям? …

Я не берусь предсказывать, каким будут облик мира и образ че­ловечества даже в ближайшие десятилетия, но глубоко убежден в том, что людям будет куда легче совершить переход человечества в новое состояние, если угодно, в новую фазу антропогенеза, если оно окажется достаточно вооруженным не только конкретными знаниями, но и определенной мировоззренческой парадигмой. Ду­ховному миру человека понадобятся определенный настрой, ори­ентация на новую структуру ценностей, столь же непохожую на со­временную, как структура ценностей, жителей греческого полиса была непохожа на представления австралопитеков, вышедших три миллиона лет тому назад из тропического леса в неприветливую и опасную саванну. …

Люди очень разные, как и цивилизации, которые возникают на планете. И была бы не только утопичной, но и трагичной любая попытка унификации цивилизаций, духовных устремлений, да и просто желаний. И в то же время человечество едино — оно часть биосферы и взаимодействует с ней как целое, как единый биологи­ческий вид. Значит, человечество объективно нуждается в том, чтобы при всем удивительном (и необходимом для его развития) разнообразии и направленности желаний, стремлений, действий отдельных людей, народов, цивилизаций эти векторы имели неко­торую общую составляющую. Ее и могут дать Наука, Естествозна­ние, в первую очередь, и та система мышления, которая выросла на их основе и которую естественно называть рационализмом. Но не рационализмом XVIII и XIX веков, а рационализмом современ­ным, выросшим на грани нового тысячелетия, на базе новых дости­жений науки. …

Мы только что пережили эпоху, когда считалось, что у людей должно существовать одно единственное и к тому же «правильное» мировоззрение. На самом деле, у каждого человека оно свое, и мож­но говорить лишь о некоторых его общих универсалиях. Само поня­тие «правильное мировоззрение» мне представляется лингвистичес­ким и философским нонсенсом и должно быть исключено из науч­ного лексикона. Одновременно очень важно отдавать отчет в том, что процесс формирования мировоззрения человека крайне слож­ный, он проходит под воздействием множества факторов и не может протекать по приказу. Это и семья, и обычаи, и общение с людьми, и чтение книг, и соприкосновение с искусством... И, конечно, та реаль­ная практическая повседневность, в которую погружен каждый че­ловек. Огромную и особую роль в формировании миропредставления играет общение с Природой. …

Все эти обстоятельства важны для человека, и анализ их места в процессе формирования мировоззрения очень непрост. Их влияние на человека, на характер его духовного мира и мировоззрения, в частности, проходит на фоне, пo-меньшей мере, трех «источников мировоззрения», которые до­ступны изучению.

Прежде всего — это традиции, мифы, которые на протяжении многих десятков тысяч лет, наверное, и были основой мировоззре­ния человека в то долгое время, когда это мировоззрение было еще достаточно универсальным, не распадаясь на индивидуальное и групповое. Тогда люди жили, следуя жестким канонам, которые им диктовала природа....

Второй источник, формирующий мировоззрение, — это религия. Или, лучше сказать, идея Бога. Эта идея возникла на гораздо более позднем этапе развития человечества. …

Третий источник мировоззрения современного человека — это «идея Природы», которую должны дать наука, и, прежде всего, есте­ствознание. «Идея Природы» должна быть развернута так, чтобы че­ловек мог опереться на нее, жить в ней, обеспечивая свое будущее. Принято говорить, что мировоззрение должно включать знания об окружающем мире — мире, в котором мы живем, т.е. знания, связан­ные со способностями человека предвидеть некоторые следствия нашего антропогенного воздействия на этот мир. Я буду очень осто­рожно использовать термин «знания» и стараться, по мере возмож­ности, объяснять тот смысл, который я в него вкладываю. Как мы увидим позднее, в этом термине сейчас уже нет былой однозначнос­ти и того представления о знаниях, которые были свойственны есте­ствознанию XIX века.…

Объемы информационных лавин, которые обрушились на чело­века XX века, столь изменили классическое представление о науч­ном рационализме, о смысле исходных понятий, что это не могло не сказаться на всем характере нашего миропредставления. И, я думаю, именно с обсуждения подобных явлений должно начинаться фило­софское, да и вообще гуманитарное образование человека, имеюще­го дело с проблемами взаимоотношения человека и Природы. В са­мом деле, новая информация станет неизбежно менять наше виде­ние положения человека в мире, она будет деформировать традиции, цивилизационные установки, менять само представление об ИСТИ­НЕ. Мы подошли не только к перелому тысячелетий, но и к перело­му цивилизаций, который потребует от людей и нового мышления. Новые миропонимания, при всех неизбежных (и нужных людям) различиях, тем не менее, окажутся связанными некой общей единой «реальностью», опирающейся на надежный эмпирический фунда­мент.

Вот о ней, о ее возможных контурах я и постараюсь рассказать без каких-либо претензий на «правильность», ибо отдаю себе отчет в том, что только через наложение множества субъективных интер­претаций и может рождаться новая парадигма мировосприятия. Предлагаемое рассуждение — лишь одно из них.

Моисеев Н.Н. Расставание с простотой.- М, «Аграф», 1998. - 480 с. С. 9-23.

Вопросы для размышлений

1. В чем заключается противоречие биосферного мышления и стремления к унификации человечества (исторического процесса)?

2.Сравните классический и современный типы рационализма и найдите различия их установок в пределах влияния биосферного мышления.

3.Можно ли сводить исторический смысл мировоззрения человека только к знаниям? Есть ли иные истоки формирования мировоззрения и почему они возможны? Ответ предполагает обоснование. 

«Информационные войны» стали фактом современной политики. Технология этих «войн» невозможна без манипуляции сознанием человека. Каналы манипуляции сознанием человека самые разнообразные: реклама, массовая культура и т.д.

Можно ли противостоять мифам? Можно, но при условии, если человек знает природу, технологию и цели манипуляции.

Противостоять мифологизации можно только с помощью философии (С.Г. Кара - Мурза).

Кара – Мурза С.Г. (р.1939), д. х. наук проблемно и остро исследует проблемы новейшей истории России. Книга «Манипуляция сознанием» написана в переломное для России время и выдержала уже несколько изданий тиража.

Человек — существо социальное. Как говорил Аристотель, только боги и звери могут жить вне общества. …

Значит, заложенная в нас биологически программа поведения недостаточна для того, чтобы мы были людьми. Она дополняется программой, записанной в знаках культуры. И эта программа — коллективное произведение. Значит, наше поведение всегда находится под воздействием других людей, и защитить себя от этого воздействия каким-то жестким барьером мы в принципе не можем. Какой же вид воздействия на наше поведение мы определим как манипуляцию?

Само слово «манипуляция» имеет корнем латинское слово manus— рука (manipulus— пригоршня, горсть, от manusиple— наполнять)….

Отсюда произошло и современное переносное значение слова — ловкое обращение с людьми как с объектами, вещами. …

Если выписать те определения, которые дают авторитетные зарубежные исследователи явления манипуляции (наши-то пока что ходят в подмастерьях, хотя на практике молодцы), то можно выделить главные, родовые признаки манипуляции. Во-первых, это — вид духовного, психологического воздействия (а не физическое насилие или угроза насилия). Мишенью действий манипулятора является дух, психические структуры человеческой личности….

Во-вторых, манипуляция — это скрытое воздействие, факт которого не должен быть замечен объектом манипуляции. …

В-третьих, манипуляция — это воздействие, которое требует значительного мастерства и знаний. … Поскольку манипуляция общественным сознанием стала технологией, появились профессиональные работники, владеющие этой технологией. …  

Еще важный, хотя и не столь очевидный признак: к людям, сознанием которых манипулируют, относятся не как к личностям, а как к объектам, особого рода вещам. Манипуляция — это часть технологии власти, а не воздействие на поведение друга или партнера. …

Отсюда становится ясной довольно неприятная сторона дела. Всякая манипуляция сознанием есть взаимодействие. Только если человек под воздействием полученных сигналов перестраивает свои воззрения, мнения, настроения, цели — и начинает действовать по новой программе — манипуляция состоялась. А если он усомнился, уперся, защитил свою духовную программу, он жертвой не становится. Манипуляция — это не насилие, а соблазн. Каждому человеку дана свобода духа и свобода воли. Значит, он нагружен ответственностью — устоять, не впасть в соблазн…[1]

Первое (и, вероятно, главное) условие успешной манипуляции заключается в том, что в подавляющем большинстве случаев подавляющее большинство граждан не желает тратить ни душевных и умственных сил, ни времени на то, чтобы просто усомниться в сообщениях. Во многом это происходит потому, что пассивно окунуться в поток информации гораздо легче, чем критически перерабатывать каждый сигнал. …

Разделим два вопроса. Одно дело — засечь то сообщение, из которого торчит слишком много «лапши», приготовленной, чтобы навесить вам на уши. Другое дело — быстро выстроить правдоподобные версии истинного замысла того повара, что эту лапшу готовил. Между этими задачами — дистанция огромного размера. Вторая намного сложнее, и если уж ею заниматься, этому придется посвятить много сил и времени. Достаточно решить первую задачу — чуять подвох и просто не верить таким сообщениям, не пытаясь разгадать, а что же в действительности задумали эти мошенники. …

 Какую же цель преследуют те, кто желает манипулировать нашим сознанием, когда посылает нам сообщения в виде текстов или поступков? Его цель – дать нам такие знаки, чтобы мы, выстроив эти знаки в контекст, изменили образ этого контекста в нашем восприятии. Он подсказывает нам такие связи своего контекста или поступка с реальностью, навязывает нам такое истолкование, чтобы наше представление о действительности было искажено в желательном для манипулятора направлении. А значит, это окажет воздействие и на наше поведение, причем мы будем уверены, что поступаем в полном соответствии с нашими собственными желаниями.

 Задача человека, который не желает быть пассивной жертвой манипуляции – воссоздать в уме, возможно полнее, реальный контекст сообщения и разными способами встроить в него услышанное или увиденное. Например, понять интересы тех, кто «организует» сообщение. Недаром еще древние римляне открыли важнейший принцип – «ищи, кому выгодно». …

Итак, манипуляция — способ господства путем духовного воздействия на людей через программирование их поведения. Это воздействие направлено на психические структуры человека, осуществляется скрытно и ставит своей задачей изменение мнений, побуждений и целей людей в нужном власти направлении.

Кара – Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. – М.: Алгоритм, 2001. С.11–19.

Вопросы для размышлений

1. В чем различия прямых (открытых) форм воздействия и манипуляции как скрытого воздействия на сознание человека?

2. Каковы признаки манипуляции человеком?

3. Почему в манипуляции человека рассматривают не как личность, а как объект технологического воздействия?

4. Каждому человеку дана свобода выбора. Как и каким образом манипулятор использует возможности свободы выбора человека?

5. Как можно определить намерения манипулятора?

6.Почему философское мышление может стать фильтром для манипулятора?

 

Сократ (470-399 гг. до н. э.) – древнегреческий философ, учение которого знаменует поворот в философии — от рассмотрения природы и мира, к рассмотрению человека.

Стало быть, афиняне, мне следует защищаться и постараться в малое время опровергнуть клевету, которая уже много времени держится среди вас. Желал бы я, чтобы это осуществилось на благо и вам и мне, — чего же еще я могу достичь своей защитой? Только я думаю, что это трудно, и для меня вовсе не тайна, каково это дело. Пусть оно идет, впрочем, как угодно богу, а закону следует повиноваться — приходится оправдываться. …

Вот это, мне кажется, правильно, и я постараюсь вам показать, что именно дало мне известность и навлекло на меня клевету. Слушайте же. Быть может, кому-нибудь из вас покажется, что я шучу, но будьте уверены, что я скажу вам всю правду. Я, афиняне, приобрел эту известность лишь благодаря некоей мудрости. Какая же это такая мудрость? Та мудрость, что, вероятно, свойственна всякому человеку. Ею я, пожалуй, в самом деле обладаю, а то, о которых я сейчас говорил, видно, мудры какой-то особой мудростью, превосходящей человеческую, уж не знаю, как ее и назвать. Что до меня, то я ее не понимаю, а, кто утверждает обратное, тот лжет и говорит это для того, чтобы оклеветать меня.

Прошу вас, не шумите, афиняне, даже если вам покажется, что я говорю несколько высокомерно. Не от себя буду я говорить, а сошлюсь на того, кто пользуется вашим доверием. В свидетели моей мудрости, если есть у меня какая-то мудрость, я приведу вам слова дельфийского бога. Вы ведь знаете Херефонта - он смолоду был моим другом и другом многих из вас, он разделял с вами изгнание и возвратился вместе с вами. И вы, конечно, знаете, каков был Херефонт, до чего он был неудержим во всем, что бы ни затевал. Прибыв однажды в Дельфы, осмелился он обратиться к оракулу с таким вопросом...

Я вам сказал: не шумите, афиняне!

...вот Херефонт и спросил, есть ли кто на свете мудрее меня, и Пифия ответила ему, что никого нет мудрее. И хотя самого Херефонта уже нет в живых, а вот брат его, здесь присутствующий, засвидетельствует вам, что это так. Смотрите, ради чего я это говорю: ведь мое намерение — объяснить вам, откуда пошла клевета на меня.

Услыхав про это, стал я размышлять сам с собою таким образом: «Что хотел сказать бог и что он подразумевает? Потому что я сам, конечно, нимало не считаю себя мудрым. Что же это он хочет сказать, говоря, что я мудрее всех? Ведь не лжет же он: не пристало ему это». Долго недоумевал я, что же бог хотел сказать, потом весьма неохотно прибегнул к такому способу решения: пошел я к одному из тех людей, которые слывут мудрыми, думая, что уж где-где, а тут я скорее всего опровергну прорицание, объявив оракулу: «Вот этот мудрее меня, а ты меня назвал самым мудрым». Но когда я присмотрелся к этому человеку, — называть его по имени нет никакой надобности, скажу только, что тот, наблюдая которого, я составил такое впечатление, был одним из государственных людей, афиняне, — так вот я, когда побеседовал с ним, решил, что этот человек только кажется мудрым и многим другим людям, и особенно самому себе, но на самом деле не мудр. Потом я попробовал показать ему, что он только мнит себя мудрым, а на самом деле этого нет. Из-за того-то и сам он, и многие из присутствовавших возненавидели меня. Уходя оттуда, я рассуждал сам с собою, что этого-то человека я мудрее, потому что мы с ним, пожалуй, оба ничего хорошего и дельного не знаем, но он, не зная, воображает, будто что-то знает, а я если уж не знаю, то и не воображаю. На такую-то малость, думается мне, я буду мудрее, чем он, раз я коли ничего не знаю, то и не воображаю, будто знаю. Оттуда я пошел к другому, из тех, которые казались мудрее первого, и увидал то же самое: и здесь возненавидели меня и сам он, и многие другие. После стал я уже ходить подряд. Замечал я, что делаюсь ненавистным, огорчался и боялся этого, но в то же время мне казалось, что слова оракула необходимо ставить выше всего.

Чтобы понять смысл прорицания, надо было обойти всех, кто слывет знающим что-либо. И, клянусь собакой, афиняне, должен вам сказать правду, я вынес вот какое впечатление: те, что пользуются самой большой славой, показались мне, когда я исследовал дело по указанию бога, чуть ли не лишенными всякого разума, а другие, те, что считаются похуже, напротив, более им одаренными. Но нужно мне рассказать вам о том, как я странствовал, точно я труд какой-то нес, и все только для того, чтобы убедиться в непреложности прорицания!

После государственных людей ходил я к поэтам — и к трагическим, и к дифирамбическим, и ко всем прочим, — чтобы хоть тут уличить себя в том, что я невежественнее их. Брал я те из их творений, которые, как мне казалось, всего тщательнее ими обработаны, и спрашивал у них, что именно они хотели сказать, чтобы, кстати, научиться от них кое-чему. Стыдно мне, афиняне, сказать вам правду, а сказать все-таки следует. Одним словом, чуть ли не все там присутствовавшие лучше могли бы объяснить творчество этих поэтов, чём они сами. Таким образом, и о поэтах я узнал в короткое время, что не благодаря мудрости могут они творить то, что творят, но благодаря некоей природной способности, как бы в исступлении, подобно гадателям и прорицателям; ведь и эти тоже говорят много хорошего, но совсем не знают того, о чем говорят. Нечто подобное, как мне показалось, испытывают и поэты; в то же время я заметил, что из-за своего поэтического дарования они считают себя мудрейшими из людей и во всем прочем, а на деле это не так. Ушел я и от них, думая, что превосхожу, их тем же самым, чем и государственных людей.

Наконец, пошел я к тем, кто занимается ручным трудом. Я сознавал, что сам, попросту говоря, ничего не умею, зато был уверен, что уж среди них найду таких, кто знает много хорошего. Тут я не ошибся; в самом деле, они умели делать то, чего я не умел, и в этом были мудрее меня. Но, афиняне, мне показалось, что их промах был в том же, в чем и у поэтов оттого что они были хорошими мастерами, каждый из них считал себя самым мудрым также и во всем прочем, даже в самых важных вопросах, и это заблуждение заслоняло собою ту мудрость, какая у них была; так что, желая оправдать слова оракула, я спрашивал себя, что бы я для себя предпочел: оставаться ли таким, как есть, и не быть ни мудрым их мудростью, ни невежественным их невежеством, или же, как они, быть и мудрым, и невежественным. И я отвечал самому себе и оракулу, что лучше уж мне оставаться как есть.

Из-за этой самой проверки, афиняне, с одной стороны, многие меня возненавидели так, что сильней и глубже и нельзя ненавидеть, отчего и возникло множество наветов, а с другой стороны, начали мне давать прозвание мудреца, потому что присутствовавшие каждый раз думали, будто если я доказываю, что кто-то в чем-то не мудр, то сам я в этом весьма мудр.

А, в сущности, афиняне, мудрым-то оказывается бог, и своим изречением он желает сказать, что человеческая мудрость стоит немногого или вовсе даже ничего, и, кажется, при этом он не имеет в виду именно Сократа, а пользуется моим именем ради примера, все равно как если бы он сказал: «Из вас, люди, всего мудрее тот, кто подобно Сократу знает, что ничего поистине не стоит его мудрость».

                    Платон. Апология Сократа // Платон. Соч. М.: «Мысль», 1968. Т.1. С. 83-91.

Вопросы для размышлений:

1.Какие обвинения были предъявлены Сократу?

2.В чем видел Сократ пределы мудрости государственных людей, поэтов, ремесленников?

3.Обьясните связь мудрости и нравственности в учении Сократа.

 

Размышления Аристотеля о мудрости

Аристотель (384-322 до н.э.) – создал философскую систему, в которой выразил итоги формирования философии и науки античного периода.

В «Этике» уже было сказано, в чем разница между искусством, наукой и всем остальным, относящимся к тому же роду; а цель рассуждения — показать теперь, что так называемая мудрость, по общему мнению, занимается первыми причинами и началами. Поэтому, как уже было сказано ранее, человек, имеющий опыт, считается более мудрым, нежели те, кто имеет лишь чувственные восприятия, а владеющий искусством — более мудрым, нежели имеющий опыт, наставник — более мудрым, нежели ремесленник, а науки об умозрительном — выше искусств творения. Таким образом, ясно, что мудрость есть наука об определенных причинах и началах…

Так как мы ищем именно эту науку, то следует рассмотреть, каковы те причины и начала, наука о которых есть мудрость. Если рассмотреть те мнения, какие мы имеем о мудром, то, быть может, достигнем здесь больше ясности. Во-первых, мы предполагаем, что мудрый, насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности. Во- вторых, мы считаем мудрым того, кто способен познать трудное и нелегко постижимое для человека. В-третьих, мы считаем, что более мудр во всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин, и, в-четвертых, что из наук в большей мере мудра та, которая желательна ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы, а в-пятых, та, которая главенствует, - в большей мере, чем вспомогательная, ибо мудрому надлежит не получать наставления, а наставлять, и не он должен повиноваться другому, а ему — тот, кто менее мудр …

Итак, из всего сказанного следует, что имя мудрости необходимо отнести к одной и той же науке: это должна быть наука, исследующая первые начала и причины: ведь и благо, и «то, ради чего» есть один из видов причин. А что это не искусство творения, объяснили уже первые философы. Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, чти непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь, таким образом, далее, они задавались вопросом о более значительном, например, о смене положения Луны, Солнца и звезд, а также о происхождении Вселенной. Но недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле философ, ибо миф создается на основе удивительного). Если, таким образом, начали философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы. Сам ход вещей подтверждает это; а именно: когда оказалось в наличии почти все необходимое, равно как и то, что облегчает жизнь и доставляет удовольствие, тогда стали искать такого рода разумение. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой другой надобности. И так же как свободным называем того человека, который живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя….

Вместе с тем овладение этой наукой должно некоторым образом привести к тому, что противоположно нашим первоначальным исканиям. Как мы говорили, все начинают с удивления, обстоит ли дело таким именно образом, как удивляются, например, загадочным самодвижущимся игрушкам, или солнцеворотам, или несоизмеримости диагонали, ибо всем, кто еще не усмотрел причину, кажется удивительным, если что-то нельзя измерить самой малой мерой. А под конец нужно прийти к противоположному — и к лучшему, как говорится в пословице, — как и в приведенных случаях, когда в них разберутся: ведь ничему бы так не удивился человек, сведущий в геометрии, как если бы диагональ оказалась соизмеримой.

Аристотель. Метафизика // Сочинения. В 4 т. – М., 1975. – Т. 1. С. 67-69.

Вопросы для размышлений:

1. Какие оценки Аристотель давал общепринятым представлениям о мудрости?

2. Какой тип знания Аристотель относил к сфере мудрости?

3. Почему «знание ради пользы» не ведет к мудрости?

4. Какое эмоциональное состояние человека открывает путь к познанию?

 

27-30 июня 2012 г. в Нижнем Новгороде состоялся VI Российский философский конгресс «Философия в современном мире: диалог мировоззрений».

Председатель Международного редакционного совета журнала «Вопросы философии», заведующий отделом Института философии РАН, академик РАН В.А. Лекторский подчеркнул, что был участником всех российских философских конгрессов… Тема «диалог мировоззрений» очень интересная, мы писали о ней достаточно много, - сказал он. Тема очень жизненная. Как возможен диалог? Возможен ли он вообще? К чему он может привести, к каким последствиям? Среди многочисленных экономических, политических и демографических проблем смысловые проблемы особенно актуальны и в мире, и в нашей стране особенно. В каком мире мы живём, куда движемся, что нужно делать, а что делать никак нельзя? Как понять ту ситуацию, в которую мы попали? Две тысячи лет философия была интересна узкой группе людей. Потом теологи стали интересоваться философией, в XX в. - учёные. Сейчас широкий круг людей задают себе философские вопросы, что с нами происходит и как различить, что происходит на самом деле, а что нам кажется. Ведь мы живём в мире каких-то фантомов, которые нам внушают и телевидение, и Интернет, и СМИ. Трудно понять, где правда, а где ложь. Мы живём в мире всеобщей релятивизации. Был Протагор в Греции - первый релятивист, который сказал: как мне кажется, так оно и есть на самом деле. За ним никто не последовал, так как эта мысль казалась абсурдной и была легко опровергнута ещё в античности. Никто не стал релятивистом. Не было релятивизма.

Лишь во второй половине XX века появились такие философы, как Томас Кун, которых обвинили в релятивизме. Сам Т. Кун категорически отрицал свою принадлежность к релятивизму. Сейчас, напротив, релятивистские взгляды всё больше и больше распространяются. Можно сказать, что стало невозможно не быть релятивистом. Это всеобщее поветрие в мире, и у нас оно тоже есть. Я знаю статьи, - сказал В.А. Лекторский, - где люди пишут примерно так: я релятивист и горжусь этим. Релятивизм - это не просто констатация факта, что истину трудно заполучить или что есть такие ситуации, когда неясно, что есть истина. Такие ситуации, конечно, есть. Релятивизм заключается в другом положении, в том, что нет общей истины, у каждой концепции и системы взглядов своя истина и своя реальность, и свои критерии оценки. Если это действительно так, то коммуникация невозможна. Такие взгляды высказываются сегодня и в философии науки, и в философии культуры. Одно из пониманий мультикультурализма - каждая культура сама по себе, она самозамкнута, у каждой есть своя истина. Между культурами невозможно взаимопонимание, невозможен точный перевод текстов. Диалог в этом смысле невозможен. Толерантность истолковывается следующим образом: живи и никому не мешай жить по-своему, у каждого своя правда, общение невозможно. Но поскольку на практике так жить не получается, то остаётся силовой вариант навязывания своей воли, своей культуры: мы правы, а вы не правы. Какой диалог мировоззрений, если каждое самозамкнуто, каждое считает себе единственно правым. Диалог очень труден, иногда кажется невозможен, но он необходим, а значит он возможен. Сегодня в мире идёт взаимодействие разных культур. Вся история философии - это история диалога. То же самое происходит в науке, наука в этом смысле не похожа на то, что Кун нарисовал, там идёт постоянная коммуникация. Диалог предполагает, во-первых, наличие общего смыслового поля, и такое поле всегда есть. Во-вторых, предполагает желание учиться у другого, посмотреть на себя другими глазами, предполагает готовность к самоизменению. Участники диалога должны быть готовы к тому, что они в чём-то будут меняться, иначе диалог становится бессмысленным. Проблема диалога - это одна из центральных проблем нашего времени. Ситуация сложная, но не безнадёжная. Хорошо, что эта тема стала темой нашего конгресса, - сказал в заключение академик В.А. Лекторский.

Итоги философского конгресса. Философия в современном мире: диалог мировоззрений // Вопросы философии.- 2013. - №1. - С. 3-17.

Вопросы для размышлений

1.Выделите основные темы диалога мировоззрений.

2. В чем состоит погрешность мировоззренческого релятивизма?

3. Возможен ли диалог между людьми «замкнутых» культур?

4. Каковы достоинства и недостатки толерантной позиции, если общество представляет собой открытую систему отношений и позиций человека?

5. Каковы условия возможностей диалога мировоззрений, культур?