Отношения в области энергетики

Убедительным примером мягкой «депуделизации» в энерге-тической сфере стал инцидент с корпорацией Би-Пи. В апреле 2010 г. на нефтяной платформе Дипуотер Хоризон (арендатор – Би-Пи, владелец – компания Трансокеан) произошёл взрыв, приведший к крупному разливу нефти в Мексиканском заливе. Би-Пи смогла остановить утечку только через три месяца. Администрация Обамы подвергла действия компании жёсткой кри-тике. Политика Би-Пи (классической транснациональной корпо-рации[183]) стала открыто ассоциироваться с внешнеэкономической активностью Лондона в Северной Америке. Казалось, инцидент с платформой негативно отразится на двусторонних по-литико-экономических связях. Однако кабинет тори и либдемов смог не только минимизировать политические издержки от раз-лива нефти, но и сохранить позиции Би-Пи на американском рынке.

Поддержка нефтегазовой корпорации командой Кэмерона была продиктована целым рядом факторов. Во-первых, Би-Пи – системный элемент экономики королевства. Компания прино-сит в бюджет страны до 6 млрд ф.ст. в год, предоставляя высокооплачиваемые рабочие места 10 тыс. британцев. Во-вторых, корпорация – один из инструментов Лондона в мировой эконо-мике. Она продвигает энергетические интересы Британии в раз-ных регионах мира. Также Би-Пи владеет стратегически важной инфраструктурой, определяющей географию транспортно-энер-гетических связей в Евразии. Речь идёт о нефтепроводе Баку – Тбилиси – Джейхан и системе трубопроводов Фортис, соединяющей 50 нефтяных и газовых месторождений в Северном мо-ре. В-третьих, Би-Пи – элемент социальной политики британского правительства. Её акциями владеют пенсионные фонды, которые обеспечивают миллионы британских пенсионеров существенной частью их доходов.

Коалиционный кабинет придерживался стратегии комплек-сной поддержки корпорации как в прямом диалоге с американским руководством, так и в рамках внутриэкономического пла-нирования. В июне 2010 г. правительство Британии подготовило план спасения Би-Пи на случай финансового краха корпора-ции из-за убытков, понесённых в результате взрыва на платфор-ме. Проект включал вариант национализации корпорации (она находилась в госсобственности до 1979 г., после чего была при-ватизирована по частям). Для этого предполагалось использовать схему лейбористского кабинета Г. Брауна, задействованную при спасении крупных британских банков во время финансово-го кризиса 2008–2009 гг.[184] (в частности, Ройал Бэнк ов Скотлэнд). В июле 2010 г., на переговорах с руководством США, Кэ-мерон ясно дал понять, что Британия не поддержит намерение Белого дома оказать максимальное давление на Би-Пи[185].

В то же время правительство Кэмерона и Клегга предложило менеджменту корпорации сделать всё возможное для устранения прямого ущерба от аварии. У Би-Пи такой курс нареканий не вызвал, так как в противном случае корпорация могла утратить свои позиции на рынке Северной Америки. С апреля 2010 по апрель 2011 г. Би-Пи провела очистку 99% пляжей и открытых вод от нефтепродуктов, затратив 13 млрд долл. Восстановление окружающей среды, удовлетворение исков частных лиц и компаний обойдётся Би-Пи ещё в 20 млрд долл. Кроме того, корпорация намерена потратить 500 млн долл. на финансирова-ние научных исследований разлива нефти и его последствий, а также более 280 млн долл. – на проекты по восстановлению ди-кой природы.

Политика примирения Би-Пи и США воплощалась и в кадровой плоскости. Совет директоров корпорации постарался из-бавиться от наиболее статусных фигур, управлявших ею в пери-од инцидента в Мексиканском заливе. В октябре 2010 г. в отставку ушёл генеральный директор Би-Пи британец Тони Хейворд. В декабре 2010 г. компанию покинул директор по геологоразведке и добыче Энди Инглис. Вместо уволенных были на-значены американцы. Генеральным директором Би-Пи стал Р. Дадли, с 2003 по 2008 г. возглавлявший ТНК – Би-Пи. Он оказался первым небританцем во главе корпорации. Вторым человеком в её исполнительном руководстве стал М. Блай. В октяб-ре 2010 г. он был назначен на специально созданную должность исполнительного вице-президента по безопасности и производ-ственным рискам. Тем самым Би-Пи показала Белому дому, что в своей корпоративной политике она будет больше ориентироваться на мнение американской политической и деловой элиты.

Выбранная Даунинг-стрит,10 и Би-Пи линия принесла желаемые плоды. Администрация Обамы смягчила свою позицию по отношению к ней. В марте 2011 г. юрист К. Фейнберг, кури-рующий от администрации Обамы выплаты компенсаций по ис-кам пострадавших в результате разлива нефти, заявил, что значительная часть претензий к Би-Пи не может быть удовлетворе-на, поскольку не оформлена надлежащим образом. Фейнберг отметил, что общий объём компенсаций не превысит 20 млрд долл., на что компания и рассчитывала[186].

Появились возможности и для активизации деятельности Би-Пи в Мексиканском заливе. В апреле 2011 г. руководство корпорации начало переговоры с министерством внутренних дел США о возобновлении бурения в Мексиканском заливе (за-прещено в мае 2010 г., снято для всех компаний, кроме Би-Пи, в октябре). Предполагалось, что стороны придут к компромиссу летом – осенью 2011 г., а к концу года Би-Пи начнёт бурение на своих скважинах.

Американские госрегуляторы не оказывали давления на дру-гие британские компании. Бизнес-структуры, представляющие королевство, проводили на рынке США подчёркнуто наступательную политику. Речь, прежде всего, шла о поглощении американских активов, а также получении доступа к разработке но-вых месторождений. В этот процесс были вовлечены такие ком-пании, как Роял Датч Шелл, Би-Эйч-Пи Биллитон, Би-Джи Груп[187]. За пределами эпизода с платформой Дипуотер Хоризон энергетическое партнёрство между Лондоном и Вашингтоном развивалось стабильно.

*     *     *

Отказ кабинета Обамы от жёсткой линии в диалоге с Лондо-ном продиктован значимостью королевства для внешней и обо-ронной политики Вашингтона. Великобритания – один из немногих реальных военно-политических союзников Соединённых Штатов. Среди стран Западной Европы королевство – едва ли не единственное государство, готовое оказывать конкретную, а не символическую поддержку американским силовым акциям. Схожим статусом для США обладают Канада и Австралия, но по своим военным возможностям они заметно уступают Соеди-нённому Королевству. Поэтому Белый дом не может оказывать давление на позицию Даунинг-стрит,10 по «неудобным» вопро-сам. Излишняя жёсткость способна спровоцировать ненужный кризис в двусторонних отношениях.

Лондон сохранил приверженность традиционно тесным свя-зям с Вашингтоном в политической, военной и торгово-эконо-мической сфере. На официальном уровне неоднократно подчёр-кивалось, что взаимодействие с Соединёнными Штатами «жиз-ненно важно»[188]. В то же время на практике жильцы Даунинг-стрит,10 старались выстроить диалог с Белым домом так, чтобы он отвечал в первую очередь британским политико-экономиче-ским интересам.

 

С.М. Фёдоров*

 

НОВАЯ ФРАНКО-БРИТАНСКАЯ АНТАНТА:

«ПЕРЕЗАГРУЗКА» ЕПОБ? [189]

 

К числу заметных событий, ознаменовавших первый год пребывания у власти правительства Д. Кэмерона в сфере внешней политики, несомненно, можно отнести «Соглашение о коо-перации в вопросах обороны и безопасности» с Францией, под-писанное 2 ноября 2010 г. Как оценить это соглашение, каковы его политические последствия? Некоторые аналитики склонны считать его дежурным событием, мало что меняющим в военно-политическом раскладе сил внутри ЕС и Европы в целом. Другие проводят параллели с саммитом в Сен-Мало в декабре 1998 г., которому предрекали стать точкой отсчёта в становлении европейской политики обороны и безопасности. Прямые сопоставления с Сен-Мало вряд ли корректны (до этой встречи военно-политическая интеграция ЕС существовала больше на бумаге, чем в реальности – сейчас ситуация иная). Тем не менее, представляется, что новое франко-британское соглашение в военной области – не рядовое событие и заслуживает вниматель-ного анализа. К слову сказать, не будь этого соглашения, вероятно, события в Ливии развивались бы по иному сценарию.

Два слова о содержании франко-британского соглашения. Если проанализировать декларацию, принятую по итогам саммита в Лондоне, и оставить за скобками дежурные фразы об особой роли двух стран в рассматриваемой сфере, можно выде-лить следующие важные моменты, о которых договорились Н. Саркози и Д. Кэмерон:

1. Усиливается кооперация между вооружёнными силами двух стран путём совместного использования военной техники и оборудования, сооружения совместных объектов военной ин-фраструктуры, свободного доступа на рынки вооружений друг друга, что предполагает усиление промышленной и технологической кооперации.

2. Планируется развивать тесное сотрудничество в сфере технологий, связанных с управлением ядерными арсеналами и их тестированием. В частности, речь идёт о совместном исполь-зовании центра Вальдюк во Франции, где ядерные боеголовки проходят проверку и моделируют ядерные взрывы. К этой работе подключён и британский центр в Альдермастоне.

3. Франко-британская группа высокого уровня интенсифицирует развитие промышленной кооперации в области совмест-ного производства военной техники и систем вооружений. Так, стороны уже договорились о стратегическом десятилетнем пла-не по разработке и производству ракет: с 2011 г. начнётся реализация проекта лёгкой противокарабельной ракеты (FASGW) и доработка крылатой ракеты (SCALP/Storm Shadow). Большие надежды две страны связывают с созданием нового поколения беспилотных летательных аппаратов – дронов, с совместной разработкой атомных подлодок нового поколения, спутниковой связи, запуском в производство военно-транспортного самолёта А400М и самолёта-заправщика (на базе Аэробуса) и пр.;

4. Усиливается операционное взаимодействие вооружённых сил, которое предполагает:

– создание межвойскового экспедиционного корпуса, способного выполнять задачи повышенной сложности. Он включит в свой состав сухопутную бригаду, а также воздушное и морское соединения со своими штабами. При этом задача формиро-вания постоянного боевого соединения не ставится. По сути, речь идёт о совместных силах быстрого развёртывания (типа франко-британского спецназа), которые могут действовать как в интересах двух сторон, так и в рамках НАТО, ЕС, ООН;

– создание к 2020 г. совместной ударной воздушно-морской группы. Великобритания должна оснастить свой будущий авиа-носец системами катапультирования и торможения, приспособ-ленными для обслуживания французских самолётов. На первом этапе будет создана опытная авиационная группа на базе авианосца «Шарль де Голль». В будущем французские и британские лётчики смогут использовать авианосцы обеих стран.

4. Стороны подчёркнули важность борьбы с терроризмом, а также с такими новыми угрозами, как кибер-преступность.

5. С учётом того, что Договор был подписан накануне Лиссабонского саммита НАТО, две стороны отразили в нём совместное видение целого ряда проблем, связанных с нераспростра-нение ОМУ, Ираном, Афганистаном, Пакистаном. Париж и Лон-дон выступили за кооперацию НАТО и ЕС, а также долгосрочное сотрудничество между НАТО и Россией. Была поддержана идея европейской ПРО в «партнёрстве с Россией».

*     *     *

Закономерен вопрос: что заставило обе страны, отношения между которыми нельзя назвать простыми и гладкими, пойти на такую, по словам Н. Саркози, «беспрецедентную в истории открытость и степень доверия» в столь чувствительной сфере? Неслучайно многие эксперты окрестили это соглашение «новой Антантой». В качестве объяснения можно назвать несколько причин.

Во-первых, Франция, как известно, с начала процесса европейской интеграции выступала за создание «Европы – державы» с сильной и независимой «Европой обороны». Правда, с неболь-шим успехом, так как не получала поддержки союзников, прежде всего США и Британии, не без основания усматривавших в этом курс Франции на ослабление атлантической солидарности. Тем не менее, несмотря на все разногласия, Великобритания ос-тавалась естественным союзником Франции в военно-политиче-ской сфере, хотя и с большой оглядкой туманного Альбиона на Вашингтон. Германия на эту роль никак претендовать не могла.

Не будем забывать, что Брюссельский договор о создании ЗЕС от 17 марта 1948 г. был франко-британской инициативой. Можно вспомнить и Суэцкий кризис 1956 г., когда обе страны действовали сообща. Словом, британо-французский саммит в Сен-Мало 4 декабря 1998 г., послуживший точкой отсчёта ЕПОБ, был закономерностью, а не случайностью. Сейчас ситуация су-щественно изменилась по сравнению с концом 1990-х гг.: Фран-ция вернулась в НАТО, покончила с «системным антиамериканизмом», Саркози убедил Обаму в том, что европейская самостоятельность в вопросах обороны и безопасности не представ-ляет угрозу для США, а, наоборот, дополняет усилия НАТО. Подобная ситуация предоставила бóльшую свободу манёвра и нынешнему британскому руководству.

Во-вторых, примечательно, что «новый курс» в вопросах ев-ропейской безопасности в Сен-Мало, взятый со стороны Брита-нии Т. Блэром более 10 лет назад, продолжило нынешнее коалиционное правительство во главе с консерваторами, которые, как известно, никогда не отличались большим еврооптимизмом. Более того, в своё время они резко критиковали лидера лейбористов за приверженность ЕПБО, грозили после прихода к власти пересмотреть его решение об участии британских военных в силах быстрого реагирования ЕС.

Можно предположить, что изменение позиции Кэмерона связано с тем, что «новый курс» Блэра в вопросах евробезопас-ности оказался весьма продуманным решением, позволяющим Британии усилить свои позиции в столь важной области европейской интеграции. Это тем более важно в свете наметившего-ся в последние годы ослабления интереса США к европейским делам и их стремления переложить часть бремени военных рас-ходов на европейских союзников. Таким образом, продолжив курс, заложенный Бэром в Сен-Мало, нынешний коалиционный кабинет достигает сразу двух целей: укрепляет своё военно-по-литическое влияние в ЕС и остаётся главным связующим звеном между объединённой Европой и США.

В-третьих, военно-политическое сближение двух стран объ-ясняется не в последнюю очередь экономическими причинами. Обе страны проводят масштабные военные реформы. Британия в этом плане ушла вперёд, Франция её догоняет. Французские ВС до 2012 г. должны сократить на 50 тыс. человек, их численность будет доведена примерно до британского уровня – 220 тыс. человек, упраздняются многие гарнизоны, оставшиеся от прошлой эпохи на востоке страны. Франция сокращает военные расходы до уровня 2% ВВП. Кооперация с Великобританией и другими партнёрами даёт большую экономию. Например, совме-стная разработка ракетной техники позволяет странам экономить до 30% на НИОКР и производстве, не говоря уже о дорогостоя-щем ядерном оружии и атомных субмаринах. В общем, такое сотрудничество экономически крайне выгодно и эффективно.

В-четвёртых, на франко-британское военное сближение необходимо смотреть шире – в контексте геополитических сдвигов последних десятилетий. Дело в том, что усиление Германии после её объединения, обвальное расширение Евросоюза на восток болезненно сказались на геополитическом положении Франции, заставили её искать новые политические противовесы, что во многом объясняет желание Парижа улучшить отношения с туманным Альбионом. Собственно сам Саркози, готовясь к борьбе за высший государственный пост, не раз говорил, что в нынешних условиях одного франко-германского мотора интеграции уже недостаточно.

Жан-Пьер Раффарен, бывший премьер-министр, а ныне сенатор, в одной из статей в «Ле Монд» был ещё более откровенен: он сказал, что «настало время поставить франко-герман-ский мотор интеграции на британское шасси». И эту идею не без успеха стал воплощать в жизнь президент Саркози – достаточно вспомнить его удачный официальный визит в Великобри-танию, активное общение с Блэром. Учитывая эти обстоятельства, последний договор, о котором идёт речь, – развитие долго-временного политического тренда по франко-британского сбли-жению. Друг без друга Франция и Британия уже не могут поддерживать статус великих держав.

*     *     *

Итак, в оценке нового соглашения между Францией и Великобританией в военно-политической области следует выделить два принципиальных момента.

Прежде всего, не стоит перенимать сенсационную тональность ряда комментариев в СМИ. Она объясняется во многом тем, что важнейшим пунктом соглашения стало решение о совместном тестировании ядерных боеголовок на базе двух соответствующих центров – «святая святых» оборонных комплексов Британии и Франции. Это решение действительно беспрецедент-но и говорит о высоком уровне доверия между двумя странами.

Что касается других пунктов соглашения, то они повторяют ранее принятые решения, выполнение которых осталось на бумаге. Можно вспомнить франко-британский саммит в Туке 4 февраля 2003 г., на котором стороны договорились использовать свои авиа-морские соединения таким образом, чтобы иметь в операционной готовности общий европейский авианосец. По-сле той встречи англичане дали добро на создание независимых от НАТО европейских штабных структур. Задолго до лондонского соглашения 2010 г. Британия активно участвовала в программах совместного производства вооружений, военной техни-ки и аппаратуры. Не стоит забывать и о том, что «Соглашение о кооперации в вопросах обороны и безопасности» было подпи-сано в рамках регулярных встреч на высшем уровне руководителей двух стран (то был уже 21-й франко-британский саммит), а не в каком-то особом формате.

Во-вторых, можно предположить, что нынешнее франко-британское сближение в военной сфере открывает новый тренд в ЕПБО, который, судя по всему, будет доминирующим в ближайшие годы. Его суть заключается в том, что Франция как ос-новной закопёрщик сильной «Европы обороны», уже не верит в успех своих попыток подключить к этому процессу большинст-во стран-членов ЕС и делает ставку на более углублённую, выборочную интеграцию с заинтересованными партнёрами по Ев-росоюзу (тем более что Лиссабонский договор предоставляет такую возможность).

Франция и Великобритания предпочли пустым разговорам реальное двухстороннее военно-политическое сотрудничество, необходимое для реализации глобальных амбиций обоих государств. Они пошли на вполне резонный шаг с учётом того, что обеспечивают без малого половину всех военных расходов ЕС, составляющих порядка 200 млрд евро, обладают ядерным потенциалом, боеспособными воинскими частями. Словом, составляют костяк той самой «Европы обороны», о которой фран-цузские политики давно мечтали.

События в Ливии подтвердили правильность выбора, сделанного Францией и Великобританией, ведь на практике в очередной раз выяснилось, что у ЕС нет ни единой внешней политики, ни единой политики обороны и безопасности. Как образно выразился журналист из газеты «Ле Паризьен», эти идеи «умерли и погребены в Ливии». Вместе с тем, военная операция против Джамахирии позволила проверить на прочность но-вый военный тандем и его претензии на особую роль в ЕС.

Впрочем, с самого начала военной интервенции в Ливии бы-ло понятно, что в одиночку, без участия американской военной машины, европейцам не справиться с ведением относительно небольшого, локального военного конфликта. Десять лет, прошедших после югославских событий, по сути мало что измени-ли. Для самостоятельных действий и ОПБО, и «новая Антанта» ещё слабоваты.

Тем не менее, окончательный вердикт выносить рано, ведь геополитическая и экономическая ситуация в мире в начале на-ступившего столетия быстро меняется. Время покажет, насколь-ко активизация франко-британского партнёрства в военно-поли-тической сфере подтвердит или опровергнет выводы доклада На-ционального Совета по разведке США («Global Trends 2025»[190]), обнародованного в ноябре 2008 г. В нём в частности говориться: «к 2025 году вряд ли осуществятся идеи европейских лидеров и политических элит о становлении Европы в качестве влия-тельного глобального игрока, способного самостоятельно применять весь спектр политических, экономических и военных инструментов для реализации целей Запада...».

 

Е.Ю. Полякова*

 

ВИЗИТ ЕЛИЗАВЕТЫ II В ИРЛАНДИЮ –