Новый стратегический ландшафт

 

Произошедшие в течение 90-х годов глубокие изменения в стратегическом ландшафте позволяют утверждать, что наступила новая фаза - “второй ядерный век”.

Начало второго ядерного века не может быть привязано к какой-либо точной календарной дате. Так же было и с “первым ядерным веком”, отсчет которого можно было бы вести или от первого применения ядерного оружия в Хиросиме, или от первого испытания в Аламогордо, или от начала Манхэттенского проекта, или от открытия деления урана. Скорее всего было бы правильно считать началом первого ядерного века 1945 год, имея в виду не только состоявшиеся первые испытания и применение, но и начало новой - послевоенной - эпохи. Демонстрация возможностей нового оружия проводилась не столько в интересах ведения войны, сколько в качестве определенной заявки на послевоенное устройство мира, вскоре приобретшего специфические черты холодной войны. 

Начало второго ядерного века было обозначено цепью событий 1998 -1999 г. Первым признаком наступления нового ядерного века стало расширение ядерного клуба, обозначенное сериями ядерных взрывов в Индии и Пакистане весной 1998 г. Появление новых членов этой привилегированной группы государств важно не только само по себе, но и своим вкладом в формирование нового стратегического ландшафта на рубеже XX-XXI веков.

Важнейшей стратегической новацией 90-х годов ХХ века окончательное становление Азии в качестве не просто географического, но и особого экономического и военно-стратегического региона, простирающегося от Средиземноморья до Японских островов. Азиатские государства превратились из объекта мировой политики, бывшего одним из полей битв в холодной войне, в весьма динамичного субъекта, в границах которого находятся претендующий на роль сверхдержавы Китай, новые ядерные государства Индия и Пакистан, “де факто ядерный” Израиль, “околоядерные” обладатели ракетных технологий КНДР и Иран.

При всей несхожести этих стран их объединяет одно - “правила игры”, которыми они руководствуются, отличается от правил “первого ядерного века”, которые определялись сверхдержавами. На первый план выходят военно-политические отношения между самими азиатскими государствами. Многое говорит за то, что в Азии, в отличие от Европы, эпоха вооруженных конфликтов между крупными державами еще не миновала, что придает ядерному фактору особую значимость.

Появление в США в том же 1998 г. (почти одновременно с расширением “ядерного клуба”) доклада комиссии, возглавлявшейся нынешним министром обороны Д.Рамсфелдом, возвестило о возрождении идеи НПРО.

Крупным “подарком” сторонникам ПРО в августе того же 1998г. стал запуск многоступенчатой баллистической ракеты в КНДР. Независимо от того, была ли это неудачная попытка вывести на орбиту ИСЗ или испытание боевой ракеты, всему миру были продемонстрированы новые возможности этого государства.

“Центральное ядерное сдерживание” во втором ядерном веке не исчезает, но в отличие в первого ядерного века перестает быть главным, определяющим. Его как бы теснят другие составляющие, связанные с Китаем и новыми ядерными государствами. Эти страны не входили в существующую уже несколько веков геополитическую систему "Запад-Россия", внутри которой и возникли такие явления как холодная война и “первый ядерный век”. Китай и новые члены ядерного клуба отличаются от участников центрального сдерживание (и шире - главных действующих лиц холодной войны), во-первых, характером политических целей, во-вторых характером военно-технических средств.

Холодная война была для ее участников вопросом выживания конкретной социально-политической системы. Вопрос "кто-кого" сохранял свою актуальность, по крайне мере до середины 80-х годов. Пониженный характер политических целей во втором ядерном веке снижает и "цену вопроса” - речь о выживании политической системы сегодня не идет и в обозримом будущем едва ли будет идти.

В таком случае отпадает и необходимость нанесения удара "в сердце" противника, что в свое время вело к постоянному росту дальности действия средств доставки ядерного оружия. Гонка за дальностью продолжалась, пока не удалось достичь сначала межконтинентальной, а затем и “глобальной” дальности.

Вторым вектором развития ядерных сил в первом ядерном век была "погоня за противосиловыми способностями". Азиатские члены ядерного клуба такой потребности пока не испытывают. Вместо этого они развивают средства средней дальности, предназначенные, в первую очередь, для нанесения противоценностных ударов.

В то же время устрашение соседей не является единственной функцией СЯС новых ядерных государств. Как справедливо отметил П.Брэкен, потенциальной целью их ядерных сил становится, по его выражению, "ахиллесова пята американского военного присутствия в Азии" - инфраструктура США на заморских театрах военных действий - базы, порты, аэродромы. Действительно, успеху военных операций в Персидском Заливе в 1991 г. и в Югославии в 1999г. во многом способствовала пассивность обороняющихся, позволивших США и их союзникам беспрепятственно осуществлять развертывание своих громоздких сил, опиравшихся на ограниченное число баз на ТВД.

Американский автор высказывает предположение, что именно инфраструктура представляют собой оптимальную цель для ядерных сил азиатских членов ядерного клуба*. В связи с этим для условий “второго ядерного века” становятся весьма актуальными размышления А.А.Свечина о “базировании и ударности”. Рассматривая эти два элемента вооруженной борьбы, он отдает приоритет роли “базирования”, особенно в затяжной войне**.

Поскольку второй ядерный век отличается снижением уровня политических целей, уровень “неприемлемости” потенциального ущерба также снижается. В этом случае с точки зрения сдерживания удар по сообщениям противника и его "базе" (в широком смысле слова) может иметь результатом нанесение такого ущерба, который будет рассматриваться как неприемлемый, даже если собственная территория агрессора останется в неприкосновенности. Потеряв свои "точки опоры" противник может отказаться от продолжения агрессии – таким образом сдерживание сработает.

Таким образом если в противосиловом варианте развития в первом ядерном веке наиболее важной целью были сильные стороны противника (“ударность”), то в противоценностном варианте второго ядерного века под удар ставятся прежде всего, наиболее слабые (уязвимые) элементы другой стороны (“базирование”). Чем-то особенно новым это назвать нельзя, поскольку, как уже отмечалось выше, об этом еще 2500 лет назад писал Сунь-Цзы.

Одно из основных отличий второго ядерного века от первого состоит в механизме эволюции сдерживания. “Центральное сдерживание” в течение нескольких десятилетий развивалось прежде всего по логике двустороннего противостояния, почти не подчиненного влиянию извне, со стороны третьих сил. Для второго ядерного века характерно то, что “азиатское сдерживание” не может быть самодостаточным, а испытывает серьезное воздействие внешних сил, в значительной степени навязывающих новые “правила игры”. В качестве примера подобного воздействия извне может быть рассмотрено влияние агрессии НАТО в Югославии на ядерную политику азиатских держав.

Хотя агрессия НАТО против Югославии в 1999 г. была ограничена в пространстве рамками региона, ее последствия носили поистине глобальный характер*. Действия НАТО в Косово задали определенную модель, которая формировала процесс новых взглядов на роль оружия массового поражения после завершения эпохи “холодной войны”. В ходе операции НАТО в Косово во многих странах не раз возникал вопрос - было бы это возможно, обладай Белград ядерным оружием?

В российской политической элите и в ходе этих событий и после их завершения неоднократно высказывались опасения о том, что следующая операция по наведению порядка может произойти на территории какой-либо из стран СНГ или даже России. В связи с этим упоминаются Абхазия, Приднестровье, Нагорный Карабах.

Политические элиты таких стран как Китай, Индия, Иран (да и России тоже) вынуждены были задуматься - кто будет следующим объектом “воспитания” и что следует предпринять для обеспечения национальной безопасности*. Различные варианты реакции были продемонстрированы в течение 1999-2000 г.

Так, например, Индия ответила целой серией публикаций по проекту новой ядерной доктрины, увеличением военных расходов, и что особенно примечательно - приоритетным развитием флота. Пакистан, несмотря на крайне тяжелую экономическую ситуацию, предпринимает соответствующие шаги в военном строительстве. Не остался безучастным и Иран.

Многое свидетельствует о том, что агрессия против Югославии в 1999 г. вкупе с законодательным оформлением работ по ПРО конгрессом США в том же году привели к ускорению развития ракетно-ядерного потенциала Китая. Демонстрация нового поколения ракет в связи с юбилеем КНР в 1999 г. показала, что Китай может приблизиться к России и США по качественным параметрам своих СЯС, ядром которых будут мобильные твердотопливные МБР с РГЧ ИН. Одновременно КНР, благодаря сокращениям российских и американских ядерных сил, сможет сократить количественное отставание от первых двух ядерных держав и “уйти в отрыв” от Великобритании и Франции.

В свою очередь США, своими действиями на Балканах стимулировавшие повышение военной активности многих стран, интенсифицировали усилия по созданию ПРО - как “национальной”, так и на ТВД.

Таким образом агрессия НАТО в Югославии нанесла значительный ущерб стратегической стабильности. Внедрение продемонстрированных в Югославии новых подходов к разрешению спорных проблем в сочетании с ревизией Договора ПРО, ведущей к развалу фундамента взаимного ядерного сдерживания, будет иметь следствием опасную разбалансировку всех механизмов обеспечения международной стабильности и безопасности.

События в Косово в 1999 г. свидетельствуют о том, что ни одно из государств, не входящее НАТО, не считать свою безопасность полностью обеспеченной, поскольку наличие мандата ООН для своих действий Североатлантический альянс считает совершенно необязательным.

Политика, зафиксированная в официальных документах НАТО и апробированная на Балканах, может стать серьезным стимулом к ускорению процесса распространения ОМУ, против которого существующие международно-правовые механизмы могут оказаться неэффективными.

Расширение НАТО, особенно его предстоящая “вторая волна”, грозит серьезно нарушить сложившийся в Европе баланс сил, прежде всего за счет усиления уже имеющегося превосходства альянса в обычных силах. Более того, НАТО получает возможность, используя ядерную инфраструктуру (хранилища и аэродромы) созданную с участием СССР в бывших странах Варшавского договора, развернуть ядерное оружие и носители в непосредственной близости от российских границ. А это угрожает уже не только сложившемуся соотношению сил в Европе, но и стратегическому балансу в мировом масштабе. Ведь в зоне досягаемости американских самолетов могут оказаться и объекты российских СЯС.

Можно предположить, что дальнейшая эволюция стратегического ландшафта будет во многом определяться двумя государствами - Китаем и Индией, имея в виду, что КНР превратится в сверхдержаву, а Индия в международной системе станет примерно таким же элементом, каким сегодня является Китай.

Хотя мы находимся в самом начале новой фазы, уже можно спрогнозировать некоторые конфликты “второго ядерного века”, в которых может быть задействован ядерный фактор:

в Восточной Азии – в конфликте США и Китая по вопросу о “тайваньской проблеме”;

в Южной Азии - эскалация очередного столкновения Индии и Пакистана в Кашмире и недавно начавшее приобретать новый потенциал силовое противостояние КНР – Индия, как один из элементов по линии противостояния КНР - США;

в Западной Азии - очередной всплеск арабо-израильского конфликта, вынуждающий Израиль легализовать ядерный статус с тем, чтобы изолировать палестинцев от союзников.

 

2.2. Новые члены “ядерного клуба”

 

Для специалистов появление ядерного оружия у Индии и Пакистана не было неожиданным. Обе страны шли к этому давно и целеустремленно, подчас ускоряя процесс, а иногда, под давлением внешних и внутренних обстоятельств, замедляя его. Еще в 1974 году Индия взорвала свое ядерное устройство, объявив при этом, что взрыв был проведен в мирных целях*.

Индия и Пакистан, в отличие от Израиля, который, как уже отмечалось выше, придерживается концепции “бомбы в подвале”, осуществили открытый переход в статус ядерных держав. Он обусловлен как рациональными, так и во многом иррациональными соображениями, лежащими глубоко в национальной психологии этих стран. Новизна ситуации, возникшей после серии испытаний в Индии и Пакистане, состоит в том, что в число ядерных вошли два государства с действительно самостоятельной, довольно своеобразной военной политикой.

В индийских политических и академических кругах приводятся несколько основных аргументов в пользу решения о создании ядерного оружия. Среди них и недостаточные усилия сверхдержав по радикальному сокращению своих ядерных арсеналов (“если они не хотят стать такими безъядерными как мы, то мы должны стать такими же ядерными, как они”) и китайский ядерный фактор, фигурирующий еще с того времени, как Китай провел свои первые ядерные испытания. О том, что основным мотивом был именно китайский фактор, свидетельствует эволюция индийской военной ядерной программы. Такие факторы как ситуация в Тибете в конце 50-х гг., поражение Индии в пограничном конфликте 1962 г. и сохранение территориального спора в последующем, превращение Китая в ядерную державу в 1964 г., сохранение конфронтации в 60-е годы, служили убедительными аргументами в пользу приобретения Индией собственного ядерного потенциала. И наоборот, ослабление напряженности в индийско-китайских отношениях в 80-х годах было главной причиной затянувшейся паузы между первым и последующими индийскими ядерными испытаниями*.

Уровень конфликтности в индийско-китайских отношениях действительно остается значительным. Индийцы постоянно напоминают, что Китай удерживает под своим контролем часть индийской территории, захваченной после вооруженного конфликта 1962 года. Китай же не признает индийского суверенитета над Сиккимом. Потенциально более значительной зоной конфликтующих интересов Индии и Китая может стать Юго-Восточная Азия (достаточно вспомнить характерное название полуострова – Индо-Китай!), но при этом соперничество двух азиатских гигантов здесь носит пока преимущественно не военный, а экономический характер.

Нельзя не вспомнить попытки индийского руководства поставить перед лидерами международного сообщества вопрос о том, что необходимо найти другое, неядерное решение проблемы озабоченности Индии тем, что у ее грозного соседа, Китая, имеется собственное ядерное оружие. Индийское руководство не раз пыталось поставить перед лидерами ведущих государств мира (прежде всего США и Великобритании) сложные вопросы ядерного разоружения и ядерных гарантий безопасности Индии, в большинстве своем оставшиеся без ответа.

Обретавшим все большее значение аргументом индийского руководства в пользу ядерного оружия стали усилия Пакистана по созданию собственного ядерного потенциала. При этом в Индии глубоко убеждены в том, что пакистанские ядерные устройства созданы при непосредственном участии китайских специалистов и с помощью китайских технологий, хотя признанные эксперты из других стран высказывают иные точки зрения на этот счет. Такого же рода заявления можно встретить и у многих западных экспертов.

В целом можно констатировать, что практически одновременное с Индией появление ядерного оружия у Пакистана было, если исходить из классических схем балансов сил, выгодным Китаю. В результате после 1998 г. явно образовался новый “ядерный треугольник” КНР-Индия-Пакистан, на положение дел в котором с приходом к власти в 2001 г. администрации Дж.Буша-мл. во все большей степени пытаются, по-видимому, воздействовать США*.

Если масштабы военного противостояния между Индией и Китаем непосредственно на индийско-китайской границе в настоящее время невелики и инцидентов там практически не наблюдается (хотя потенциал конфликтности последние несколько месяцев значительно усилился), то ситуация во взаимоотношениях Индии и Пакистана иная**.

В то же время основные геополитические интересы Индии и Пакистана стран ориентированы в разных направлениях. Для Индии приоритетом является Юго-Восточная Азия, зона Индийского океана, а Пакистан после потери в 1971 г. своей восточной части (ныне Бангладеш) ориентируется главным образом на Ближний Восток, Афганистан, а после распада СССР - также на Центральную Азию, где его основным соперником оказывается не Индия, а Иран.

При всей значимости конфликта Индии с Пакистаном в стимуляции решения о создании ядерного оружия этими странами не менее важную роль играли и обстоятельства, в значительной мере не находящиеся на поверхности и почти до сих пор не обсуждаемые. Индия – это второе государство в мире по численности населения с древнейшей культурой, с динамично развивающейся экономикой (хотя и не столь высокими темпами, как в КНР, что тревожит индийскую деловую и политическую элиту). При наличии сотен миллионов индийцев, живущих за чертой бедности, средний класс страны по любым международным стандартам уже насчитывает более 200 млн. человек. Это делает Индию одним из крупнейших в мире рынков сбыта и, как считают некоторые эксперты, индийский внутренний рынок по емкости превосходит уже рынок Китая.

В Индии, при всех быстрых и подчас непонятных иностранному наблюдателю переменах, существует устойчивый слой национальной технократии, обеспечивающей стабильность и устойчивость основных направлений экономического и научно-промышленного развития Индии. Именно эта технократия поддерживает и обеспечивает развитие по нарастающей военного потенциала страны, включая его ракетный и ядерный компонент.

Индийские технократы с законной гордостью подчеркивают, что и ракеты-носители и ядерное оружие созданы в Индии собственными силами. Так что для Индии ракетно-ядерное оружие – как в свое время для СССР, Франции, Китая – во многом является не только орудием оборонной политики, но и символом освоения высоких технологий.

Пакистанские авторы также подчеркивают, что ядерное оружие и средства его доставки созданы им самостоятельно, при этом они считают, что Индия создала свой ядерный потенциал, по крайней мере, при попустительстве со стороны западных государств, а во многом и благодаря их большой технической помощи в развитии гражданской атомной энергетики, научной базы в ядерной сфере (прежде всего со стороны Канады, а во многом и со стороны США, где готовились многочисленные кадры для индийской атомной науки и промышленности).

Следует отметить, что и Индия и Пакистан начинали свои ядерные программы как чисто гражданские, в интересах решения, прежде всего, энергетических проблем (обе страны являются нетто-импортерами нефти), и в этом их существенное отличие от первой пятерки членов ядерного клуба. В Индии первый исследовательский ядерной реактор вступил в строй еще в середине 50-х годов, в Пакистане - в середине 60-х. При этом обе страны первоначально опирались на значительную помощь из-за рубежа.

В мае 1974 г. Индия произвела подземное испытание устройства, по мощности примерно эквивалентного американской бомбе, сброшенной на Хиросиму. Пакистан вслед за этим форсировавший свою программу, по оценкам экспертов, приобрел аналогичную способность примерно в середине 80-х годов, прочно обосновавшись в группе “пороговых” государств*. Тем не менее до 1998 г. обе стороны воздерживались от проведения взрывов. Усилия и Индии и Пакистана в этот период были сосредоточены на разработке средств доставки (что само по себе свидетельствовало о высокой степени готовности собственно зарядов).

В отличие от стран “первой пятерки”, начинавших с отработки авиационных средств доставки, и Индия и Пакистан изначально сделали ставку на баллистические ракеты наземного базирования. И в этой сфере Индия предпочитала опору главным образом на собственные силы, а Пакистан, по оценкам многих зарубежных специалистов, был вынужден искать источники за рубежом, прежде всего в Китае.

Начав работы в ракетостроении еще в 60-е с ориентацией на исследование космического пространства (в 1980 г. собственной ракетой-носителем был запущен искусственный спутник Земли), Индия с начала 80-х годов развивает разветвленную программу создания боевых ракет практически всех классов в рамках “Программы интегрированного ракетостроения”. Под ядерные боевые части созданы два типа ракет - “Притви” (развернуты две модификации с дальностью 150 и 250 км) и “Агни” (рассчитана на дальность 1500 км). Если первая из них явно предназначена на применение на “пакистанском направлении”, то вторая способна поражать цели на значительной части территории Китая. Следует отметить, что, создав ракету “Агни”, Индия стала пятым государством в мире, располагающим собственными ракетами средней дальности. Дальнейшее совершенствование этой ракеты, приостановленное было под давлением США в 1994 г., было вновь продолжено после того, как в 1997 г. в Пакистане начались летные испытания ракеты “Хатф-3”, рассчитанной на дальность 600 км и способной, таким образом, поражать важнейшие объекты Индии. В результате весной 1999 г. была испытана ракета “Агни-2” с дальностью 2000-2500 км, а при дальнейшей модернизации дальность ее полета планируется довести до 3500 км (вариант “Агни-3”), в перспективе - до 4500-5000 км (проект “Сурья”). Имеется информация о разработке в Индии ракеты, рассчитанной на дальность от 8 до 12 тыс. км, однако, эта работа не форсируется и, видимо, не по техническим причинам**. Учитывая масштабы работ по космической технике, можно предположить, что в перспективе Индия может создать и собственную систему космической разведки и средства предупреждения о ракетном нападении. Весьма вероятно, что помимо создания средств доставки наземного базирования, Индия, в полном соответствии с обнародованным “проектом ядерной доктрины” предпримет усилия и по созданию остальных двух компонентов триады**. Авиационный компонент пока представлен тактической авиацией, возможности которой могут быть значительно увеличены после приобретения в Узбекистане самолетов-заправщиков типа Ил-78. В 2001г. на уровне официальных лиц России получили подтверждение циркулировавшие уже несколько лет в западной прессе предположения о возможном приобретении Индией российских бомбардировщиков типа Ту-22М3. Оценить запасы и состав ядерного арсенала Индии в настоящее время представляется очень трудным. По данным СИПРИ, запасы могут составлять 25-40 боезарядов, но признается и возможность существования “более амбициозных планов”. Высшим достижением Пакистана в области ракетостроения пока являются ракеты семейства “Гхори”. Как полагают эксперты, именно успешное испытание ее первого варианта с дальностью полета 1500 км 6 апреля 1998 г. послужило последним аргументом в пользу проведения в следующем месяце серии ядерных испытаний в Индии. Год спустя, в апреле 1999 г. ракета “Гхори-2” была испытана уже на дальность 2200 км. Как и в случае с Индией, эксперты затрудняются оценивать размеры пакистанского ядерного арсенала. СИПРИ приводит данные о 15-20 боезарядах.

Таким образом, окончание холодной войны не привело к сворачиванию национальных ракетно-ядерных программ, скорее наоборот - способствовало их развитию. Если в период биполярной конфронтации и Индия и Пакистан могли рассчитывать при решение задач в сфере безопасности на поддержку - если не военную, то политическую, - одной из сверхдержав (а Пакистан рассчитывал сразу на две - США и Китай), то после окончания холодной войны обе стороны вынуждены рассчитывать, прежде всего, на собственные силы.

Высокая заинтересованность элит двух стран в завершении программ создания ядерного оружия определялась и невысоким уровнем внутриполитической стабильности.

После появления ядерного оружия у Индии и Пакистана многое будет зависеть от того, какую модель выберет для себя каждая из этих стран, какие параметры теории и практики ядерного сдерживания будут позаимствованы у “старых” ядерных держав – как у тех, кто десятилетиями осуществлял центральное ядерное сдерживание (СССР и США, Россия и США), так и у тех, кто находится во втором эшелоне “пятерки” официальных ядерных держав.

При этом надо учитывать, что Индия и Пакистан находятся в совсем ином положении, чем три ядерных державы второго эшелона. Они не включены в систему центрального ядерного сдерживания, в которую, пусть и в разной мере, так или иначе входят до сих пор не только Англия, но и Франция. В обозримом будущем Индия и Пакистан, видимо, не будут стремиться к такому включению, стремясь сохранить свободу рук в вопросе о ядерном оружии, ядерной политике. Нельзя, однако, исключать того, что со временем они могут увидеть, что такая свобода оборачивается и очень многими издержками. В то же время все более важную роль будут играть взаимоотношения в “ядерном азиатском треугольнике” Китай-Индия-Пакистан, который может превратиться и в “четырехугольник” КНР-Индия-Пакистан-Иран*.

Можно предположить, что в двусторонних отношениях Индия и Пакистан будут учитывать опыт “центрального” сдерживания, а своих отношениях с внешним миром – опыт стран “второго эшелона”. Уже сейчас заметна некоторая асимметрия в подходах двух стран к концепциям строительства и применения ядерных сил.

Видимо, учитывая опыт противостояния СССР и США (прежде всего, с экономической точки зрения**), пакистанцы не проявляют стремления добиваться стратегического паритета с Индией. Вместо этого декларируется приверженность идее “минимального ядерного сдерживания”, что, по крайней мере, на современном этапе, считается достаточным для обеспечения безопасности.

После акта “мегатерроризма” на территории США 11 сентября 2001г. многие специалисты справедливо обратили внимание на ряд особенностей поведения Пакистана. Эта страна оказалась в фокусе внимания США и их союзников как один из важнейших участников контртеррористических действий. В ней в то же время действуют очень активные, а подчас и агрессивные радикальные и экстремистские группировки, тесно поддерживающие афганских талибов. В связи с этим не исключается, что в случае активного вовлечения Исламабада Соединенными Штатами в контртеррористические действия против Усамы бен Ладена и талибов правительство Пакистана не устоит против своих исламистов, и в результате мусульманские экстремисты получат в свои руки ядерное оружие с неплохими средствами доставки. В западной печати появились сообщения о возможных действиях спецназа США и их союзников по захвату ядерного арсенала Пакистана в критической обстановке в целях недопущения его попадания в руки исламистов**.

Особенностью системы взаимного ядерного сдерживания Индии и Пакистана является то, что у обеих сторон ракетно-ядерные средства обладают исключительно коротким подлетным временем при поражении как основных центров военного управления и самих ядерных сил, так и административных центров – в несколько раз более коротким, нежели в случае с СССР и США применительно к их основным СЯС (подлетное время основных средств – МБР – около 30 минут). Это укорачивает время на принятие решения об ответных действиях таким образом, что его практически не остается. По всем канонам теории ядерного сдерживания такое положение дел в том числе стимулирует нанесение в критической обстановке упреждающих ядерных ударов.

Удастся или не удастся Индии и Пакистану адаптироваться к глобальной системе ядерного взаимодействия и системе сдерживания во многом зависит и от поведения “пятерки” “старых” ядерных держав – постоянных членов Совета Безопасности ООН, их курсов применительно к находящимся в их распоряжении арсеналам и ядерным доктринам, к развитию системы глобальной безопасности.

Особенно важным здесь представляется создание системы подлинно равноправного и взаимовыгодного сотрудничества России и США, а также конструктивного взаимодействия в треугольнике Россия-США-КНР, которое все больше представляется возможным, несмотря на явное ухудшение американо-китайских отношения с начала 2001 г.